Under Other Stars

— П-папа? — выдохнул Хенджин. Прямо здесь, в окне автобусной остановки, стоял его отец. Его папа. Он выглядел точно так же, только… глубоко раненым болью. Под его глазами были темные круги, в руках он сжимал свой портфель, с которым всегда ходил на работу. Он смотрел, смотрел… в стеклянную стену остановки. А потом он будто заметил Хенджина. Его взгляд сфокусировался, он прищурил глаза: небольшая складка показалась меж его бровей. Он отшатнулся назад. Хенджин подался вперед. Его отец ахнул, когда понял, кто смотрел на него в ответ из отражения. Хенджин сделал еще один шаг вперед, а затем бросился к окну, протянул руку, и картинка пропала. Исчезла. Ладонь Хенджина встретилась с холодным стеклом автобусной остановки. — Пап? — прокричал он, но не получил ответа. Только оглушающую своим звоном тишину. — Папа! — крикнул он снова, ударив по стеклянному окну и слыша, как оно трескается под его кулаком, чувствуя, как рвется кожа на костяшках его пальцев. Он должен пройти сквозь, почему он не мог пройти! Его отец был там, он был с другой стороны, дверь была открыта! Если бы Хенджин только, будь он– Он закричал в отчаянии, он снова ударил по стеклу и упал на колени вместе с летящими вниз осколками стекла. Он чувствовал, как переполнялись слезами его глаза, как всхлипы беспорядочно вырывались из его груди. Он был так близко, так близко, если бы он только был быстрее, если бы его отец тоже подался ему навстречу, он мог бы, он смог бы, он бы наконец вернулся домой, у него была бы возможность обнять своего папу и маму и вернуться к нормальной жизни и– — Хенджин! Хэй, хэй, Хенджин! — Хенджин почувствовал, как его схватили за плечи и оттащили от теперь разбитого окна автобусной остановки. Осколки хрустели под его ногами. — Хэй, хэй, что произошло? — Чан поднял Хенджина с земли. Хенджин чувствовал что-то теплое, стекавшее по его руке. Он пошатнулся вперед, он не был– он не– он не мог– Хенджин сделал глубокий вдох и разрыдался, пряча лицо в ладонях. Чан заключил его в объятия, в считанные секунды рядом оказался и Чанбин, принявшийся гладить его по спине, пока Хенджин позволял Чану обнимать его. Он видел, дверь была открыта, ему просто нужно было быть достаточно быстрым, он мог, он мог вернуться домой! — Хэй, что ты увидел? — прошептал Чан, поглаживая Хенджина по волосам и прижимая его ближе к себе. — Поговори с нами, Хенджин. — Я– я– я, — сумел выдавить из себя Хенджин сквозь всхлипы. — Я… я видел своего папу, — он захлебывался слезами: говорить это вслух было больнее, он чувствовал, как его сердце разбивалось на миллион осколков. — И, и, я думаю. Я думаю, он узнал меня. — Конечно, он узнал тебя, он ведь твой отец, — пробормотал Чан с слышимой нежностью в голосе. — Н-нет, я… — но ведь, но, но–. — Нам снова нужно тебя подлатать, Хенджин, — Чанбин аккуратно сжал его плечо. — Разгромил эту остановку, крепкий парень. — Я… — Хенджин не мог вдохнуть. Он просто не мог. Он просто, он не мог, его пробрал очередной всхлип; он позволил себе прижаться лицом к плечу Чана, ему нужно было какое-то утешение, что-то, на что можно было бы отвлечься. — Все в порядке, Хенджин, — прошептал он рядом с его ухом. — Все будет в порядке. Когда? Когда! Когда Хенджин сможет вернуться? Когда эта боль в его груди прекратит разбивать его на кусочки?! Когда он увидит своих родителей, встретится с друзьями, поплавает в озере с Енхуном в четыре часа утра в субботу с солнцем, медленно окрашивающим горизонт светло-синим? Когда это все закончится?! Чан продолжал гладить его по волосам, пока рыдания Хенджина не начали утихать, Чанбин тоже не выпускал его плечи из своих рук. В конце концов Хенджин поднял голову с плеча Чана и постарался глубок вдохнуть. Стыдно. Отвратительно. Он едва ли знал этого парня, а что в итоге — разревелся на его плече при виде папы. Чувствовал ли себя так Сынмин? Чувствовал ли Сынмин себя так же, когда увидел Хенджина? Вряд ли, они не были близки. Что ж, тогда не были… хотя, не то чтобы они и сейчас были так уж близки. — Все хорошо? — по-доброму спросил Чан, все еще держа Хенджина за плечи. Хенджин вновь прерывисто вдохнул и кивнул прежде, чем опустил взгляд на свои руки. Перед его глазами рождественской гирляндой замерцали огоньки света, он пошатнулся и упал бы, если бы Чан не держал его. — Нет-нет, не смотри, — Чанбин взял руку Хенджина в свою, а другой отвернул его голову в сторону. Что все еще не слишком уж помогло, потому что Хенджин испачкал Чана своей кровью, оставив на его плече безобразные пятна. Его ноги, казалось, стали ватными. Его костяшки истекали кровью. — Тебе больно? Чувствуешь боль где-то помимо руки? — спросил Чанбин, Хенджин покачал головой из стороны в сторону. Он не знал. Он не то чтобы, он не мог сконцентрироваться на чем-либо, он просто… Его отец был там. Он видел Хенджина. Он узнал Хенджина! — Ты можешь идти? Хенджин кивнул и сделал несколько шатких шагов. Он почувствовал, как рука Чанбина обхватила его талию, не позволяя упасть. — Хорошо, тогда пошли, подлатаем тебя снова. * * * Спустя кучу пластырей, приклеенных на костяшки Хенджина, плитку шоколада и несколько влажных салфеток, чтобы стереть большую часть крови с его лица и одежды, они продолжили свое путешествие. Хенджин шел как в тумане, он забыл, о каких растениях просил его Сынмин, и взял несколько каких-то, что на его взгляд выглядели неплохо. Все то время он надеялся, что Сынмин был бы там с ним. Дорога домой заняла вечность, по крайней мере, так это ощущалось. — Ребят, вы в норме? Что случилось? — встретил их вопросом Чонин, когда они зашли в дом. — Что-то случилось? — поспешил из гостиной в прихожую Минхо. Это не осталось незамеченным: то, как Чан опять подошел к нему, успокаивая, что они все были в полном порядке, и Хенджин просто был немного встревожен. Хенджин уронил свою сумку на пол и хотел уже было пойти наверх, когда Чонин дотронулся до его плеча: — Сынмин все еще спит. Хенджин лишь кивнул и последовал за остальными в гостиную. Чан отошел на кухню, чтобы разобрать пакет с продуктами, которые они принесли из города; Хенджин сел на диван, он не… он не хотел разговаривать. Ни с кем. Ни о чем. Чан пересказал остальным о том, что произошло, Джисон и Феликс были снаружи, день был солнечным, Чонин принес Хенджину его послеобеденную содовую. — Ты в порядке? — спросил он, Хенджин кивнул и взял банку содовой. Он попытался улыбнуться и переключить внимание на Чонина. К ним вскоре присоединились Феликс с Джисоном, они тоже слышали о случившемся, и Феликс сочувственно улыбнулся ему. Хенджину не нравилось это. Ни… ситуация в целом, ни все эти жалостливые взгляды, обращенные к нему. Ему хотелось калачиком свернуться на этом диване и плакать и исчезнуть и! Не быть здесь! Быть дома! Он все еще пил свою газировку, тихо отсиживаясь в углу дивана; перерыв на послеобеденное чаепитие скоро подошел к концу, и все разошлись по своим делам. Джисон и Феликс снова пропали снаружи: они пропалывали грядки в огороде. Минхо и Чан ушли на прогулку, Хенджин решил помочь Чонину с некоторыми делами по дому. Делали они их в тишине. Хенджин не был настроен на разговоры: его голова жужжала от количества мыслей, копошившихся в ней, и его отец был там и видел его и узнал его и позже Хенджин снова уселся на диван, разглядывая свою руку и играясь с резинкой для волос на запястье. Он не знал, что ему делать. Как вести себя. Он чувствовал себя так разбито! И ему хотелось к Сынмину. Он нуждался в Сынмине. Он просто… ему нужно было какое-то подтверждение того, что он не был глупым. Эти люди, они… они просто не… они не понимали. Они не понимали боль в груди Хенджина, его связь с его родителями. Они не понимали его желание вернуться домой. Спустя примерно час отрешенной беседы с Чонином и Минхо, когда небо начало переодеваться в оранжевый, Хенджин услышал шаги на втором этаже. После этого, пока шаги спускались на первый этаж, до его слуха донеслось тихое бормотание, и он распознал в нем голос Чана и хриплое «что?!» Сынмина, а после этого шаги, теперь намного более торопливые, послышались из коридора — Сынмин появился в дверном проеме. Он быстро пересек гостиную и опустился на колени перед Хенджином. — Я слышал о том, что произошло. Ты в порядке? — он взял Хенджина за руку, опустил взгляд на красные разбитые костяшки, залепленные пластырями, прежде чем протянул руку к выбившейся из хвостика на макушке пряди волос и заправил ее Хенджину за ухо. Хенджин хотел сказать «да», хотел уверить Сынмина в том, что с ним все хорошо, что все было хорошо, но не стал. Он почувствовал затягивающийся в своем горле узел и помотал головой, слегка, едва заметно. Сынмин втянул его в объятия, такие крепкие, что Хенджин был почти уверен: Сынмин пытался собрать его, разбитого горем на мелкие кусочки, воедино. Хенджин прижался лбом к плечу Сынмина, обнимая парня в ответ, тяжело и прерывисто дышал, его нижняя губа подрагивала. Слезы не текли, он старался сдерживать их, старался держаться чуть более собранно, чем обычно. — Извини, что меня не было там, — прошептал Сынмин, сжав его в объятиях чуть крепче. Хенджин затряс головой: он не был виноват в этом, разумеется это не было его виной! — Он. Сынмин, он узнал меня, — получилось наконец у него хрипло выдавить из себя. — Он тоже увидел меня. На долю секунды извиняющееся выражение тронуло черты лица Сынмина, когда он разорвал объятия и слегка отодвинулся. — Ты уверен? — спросил он. Хенджин судорожно закивал головой. Сынмин вздохнул и снова притянул его к себе, на этот раз обнимая не так крепко. — Поговорим об этом завтра, хорошо? * * * Хенджин не мог уснуть. Конечно, он не мог. Какая неожиданность! Пустующее место рядом с ним ощущалось слишком отчетливо, лунный свет струился сквозь щель между занавесок, лишая Хенджина сна. Это и бушевавшие в голове мысли, ни на секунду не оставлявшие его в покое, не позволявшие сделать вдох полной грудью. Хенджин откинул одеяло и перевернулся на другой бок, слишком жарко, слишком холодно, он видел своего отца, слишком шумно, его отец узнал его, ему нужно спать, у него ночное дежурство завтра, его нога свисала с кровати, может быть, монстр схватит его за ногу, Хенджин отдернул ее на безопасную территорию, его отец видел его, он не мог уснуть! Хенджин простонал в отчаянии и сел на кровати, не глядя, дотянулся до резинки для волос на его прикроватной тумбе. Своим беспокойным ворочаньем он натворил беспорядок и на половине кровати Сынмина. Хенджин на скорую руку затянул волосы на затылке в хвост, распустил его и завязал снова, потому что просто не мог уснуть. Ему нужно было. Нужно было поговорить. Поэтому он поднялся, повернул дверную ручку и отворил дверь в коридор. На цыпочках он пробрался к лестнице и аккуратно спустился вниз, стараясь не издавать каких-либо звуков. Он слышал храп Чонина за дверью. Спустившись на первый этаж, он взял запасное одеяло из шкафа рядом с входной дверью (предназначенное для тех, кто хотел посидеть снаружи звездной ночью), он был в своей пижаме и знал, что ему, скорее всего, будет прохладно шататься на улице сейчас в одной футболке и каких-то шортах. Хенджин обернулся в одеяло, коснулся дверной ручки и шагнул наружу. На веранде никого не было. Хенджин почувствовал, как сжалось его горло. — С-Сынмин? — тихо позвал он. И услышал в ответ только лес; что-то зашуршало в кустах неподалеку. Книга Сынмина лежала на столе, но самого парня не было. Где же он? Куда он подевался?! Хенджин обошел веранду, паника, запустившая свои корни в его желудок, холодом распространялась по всем клеточкам его организма, руки мелко подрагивали, где он был, где Сынмин, случилось ли что-то, лес принял его за своего? Где же, где, где– — О, Хенджин! — Сынмин показался из-за угла дома с фонарем в руке. Хенджин почувствовал, как расслабилось все его тело, он вздохнул с облегчением; Сынмин немного озадаченно приподнял бровь. — П-прости, я, я подумал, что что-то… произошло, — Хенджин сильнее укутался в свое одеяло, когда Сынмин поднялся на веранду, выглядя слегка обеспокоенно. Он сел на диван, Хенджин сел рядом с ним, потому что теперь было бы странно садиться с другой стороны, потому что он уже стоял рядом с диваном, а еще он снова слишком много думал. — Я просто проверял линию. Тут гуляли несколько оленей. — Оу, — какая прелесть. — Не можешь уснуть, верно? — мягко поинтересовался Сынмин. Хенджин качнул головой, рассматривая тихий и спокойный двор перед собой. Он видел какие-то силуэты среди деревьев, переливающиеся зеленоватым. Не тени. — Что произошло? Чан сказал, что ты увидел своего отца в отражении в автобусной остановке и разозлился из-за этого. Хенджин почувствовал как зарумянилось его лицо, совсем чуть-чуть. — Я… ладно, можно и так сказать, — воспоминания, все еще ясные в его голове, ранили. Очень. Ныли в груди, тяжелым грузом лежали на плечах. — Я видел папу. В отражении. Помнишь ту остановку на углу улицы, которая ведет к центральной библиотеке? Я видел его там. И, Сынмин, он… он узнал меня, — на последних словах голос Хенджина стал тише и едва заметно дрогнул, он взглянул на сидящего рядом парня. Меж его бровей залегла складка, которая всегда появлялась, когда он внимательно слушал что-то. — Он видел меня. Я увидел это по его лицу. Он узнал меня, а потом я, я пытался дотянуться до него, но… врата закрылись. Отражение пропало. Исчезло. Вот так. Ничего кроме стекла. — И потом ты разозлился на эту остановку, — улыбнулся Сынмин, явно пытаясь разрядить немного обстановку. И это было смешно, Хенджин признавал это. — Я… да. Я так сильно разозлился на этот мир. Думаю, я пытался, что-то вроде, пробиться сквозь нее, чтобы дверь снова открылась… Сынмин вновь посмотрел на повязки на руке Хенджина: — Болят? — Немного. — Ты не упал в обморок? — Почти… Сынмин усмехнулся, но не по-злому — очень… добро. Это заставило проснуться бабочек в животе Хенджина и затанцевать в своем незатейливом вальсе. Как же красиво он выглядел в лунном свете. — Я просто… я так сильно хочу домой… — пробормотал Хенджин, снова возвращая взгляд на двор. Будто он стыдился своих слов, хотя знал прекрасно, что Сынмин и без того видел, чего хотел Хенджин. — Я знаю, — прошептал Сынмин. По всей видимости, что-то очень крупное прогуливалось по лесу, минуя их дом, пока они сидели здесь, в тишине. Хенджин не знал что сказать. Он просто хотел домой. Он очень сильно хотел вернуться домой. Вместе с Сынмином. — Знаешь, ты не единственный, кто продолжает выискивать отражения, — бормотание Сынмина нарушило тишину. Им нужно было быть тихими, они не хотели разбудить остальных. — М? — прекрасное решение. Чудесная работа, Хенджин. Сынмин улыбнулся, возможно, слегка опечаленно: — Готов поспорить, тебе уже рассказали, что я закрылся в нашей комнате на трое суток, когда только попал сюда. Хенджин кивнул. — Да, так вот, я почти не ел и не спал, мне оставляли обед и ужин и завтрак под дверью, но я просто… Ну знаешь, кусок в горло не лез, я был так потерян и ни черта не понимал, и все, чего мне хотелось, это вернуться домой. Но, в отличие от тебя, я был так… разбит этим всем, что с места сдвинуться не мог. Просто сидел там, абсолютно опустошенный и… не знаю даже. Раненый. О нет. Хенджин даже не… Ладно, по правде говоря, ему было интересно, как чувствовал себя Сынмин тогда. Он просто и не предполагал, что это было так… болезненно для него. Он всегда был таким стойким и сильным и… Может быть, не был, все-таки. Не в этом случае. — Знаешь, что я сделал на третий день? Вылетел наружу ни свет ни заря и ринулся в город. Испробовал каждую дверь, каждое окно, каждую остановку на своем пути, пытался протолкнуться и пройти сквозь, я пытался. Некоторые из них были настолько хрупкими и в таком плохом состоянии, что ломались даже от самого легкого прикосновения. Я не нашел. Не смог найти проход. Чанбин и Чан нашли меня плачущим на тротуаре и отвели обратно сюда. После этого я не… кажется, начал приспосабливаться. Я чувствовал себя очень одиноко, потому что, ну, знаешь, я не знал никого из них, но… Хенджин не знал что и сказать. Он хотел взять его за руку и сказать ему, что все в порядке и все такое, даже если это и было бесполезно. — Потом я увидел тебя. Хенджин быстро повернул голову: Сынмин смотрел прямо на него, с бликами лунного света в глазах. — В окне той автобусной остановки. Только я взял себя в руки, а потом увидел тебя, и ты узнал меня, и я видел, что ты узнал меня, и все просто… рухнуло снова. Я закрылся в комнате на весь следующий день и несколько ночей плакал до тех пор, пока не вырубался. Что ж, теперь Хенджин чувствовал себя невероятно отвратительно. И Сынмин заметил это, аккуратно толкнул его в плечо. — Не переживай об этом. Ты испытал то же самое сегодня. Я думаю, то, что я увидел тебя в отражении, помогло мне каким-то образом… не свихнуться окончательно. Ты напомнил мне о реальном мире, и это помогло привести что-то в моей голове в порядок. Мне кажется, это как-то… напомнило мне о том, что реальный мир реален, и что я не умер, или что-то вроде этого, и что это все не какая-нибудь галлюцинация, — Сынмин слегка приободрился. — После этого я больше тебя не видел. Но ты, вроде, говорил, что видел меня? — Дважды, — вспоминал Хенджин. — В книжном и в луже, всего на мгновение. — Хм, я тебя не видел тогда. Может не обратил внимание. Воцарилась тишина. Хенджин правда… Было ли бы Сынмину легче, не увидь он тогда Хенджина? — Я просто… Думаю, я пытаюсь сказать… не мучай себя угрызениями совести за то, что тебе грустно. Не вини себя за то, что хочешь вернуться домой и ищешь двери и проблески в отражениях. Я делал так же. До сих пор делаю. Хенджин кивнул, опустив взгляд немного вниз. Он чувствовал себя грустно. Ничтожно. Плохо. Но, почему-то, по-прежнему нормально. Чувствовать себя так — нормально, Сынмин сам ему так сказал. — Знаешь, когда сидишь на одном месте в городе достаточно долго, постоянно осматриваясь, можно увидеть иногда, как открываются двери. Просто… элементы реального мира. Проезжающая мимо машина в отражении. Человек, идущий куда-то рядом с витриной магазина. Они открываются совсем ненадолго. Всего на доли секунды, наверно. — Да? — Да. Перед тем как ты оказался здесь, я делал так пару раз. Думаю, пытался найти путь назад, но… У меня так и не получилось. Врата всегда закрывались. Наверное… некоторые из них работают только в одну сторону. Этого не могло быть. Нет. Или да, некоторые из них, не все. Хенджин не хотел… мириться с этим, нет, у них был шанс. — Мы по-прежнему можем вернуться. Мы найдем работающую дверь. Сынмин улыбнулся совсем немного грустно, посмотрев на Хенджина. Но все равно кивнул. — Тебе… лучше сейчас? — спросил Хенджин, немного стесняясь. Он надеялся, что Сынмин больше не чувствовал себя так ужасно, как до этого. Сынмин думал над своим ответом; что-то заскрежетало далеко в лесу. — Думаю, что да. Конечно, я все еще… скучаю по своим родителям и друзьям и все такое, но… День за днем становится лучше. Частично потому, я думаю, что ты здесь. Я– Чт– Оу. — Ты напоминаешь мне о прошлом, но не слишком сильно, видимо. То есть, мы не были так уж близки. Мы были просто знакомыми. — А мы не они больше? — Я бы предпочел называть тебя своим другом, — Сынмин посмотрел на Хенджина, улыбка тронула уголки его губ. Тепло приятной волной распространилось по телу Хенджина. Он был на один шаг ближе. Один шаг, а впереди его ждала еще целая дорога. — Ладно. Я бы тоже предпочел такой вариант. — Хорошо. В общем, да. Ты знаком мне, но не очень, наверно. Я не ассоциирую тебя с теми вещами, по которым скучаю больше всего, я думаю, с родителями или… Ладно, наверное, ты напоминаешь мне о Дэхви, и иногда от этого немного грустно, но… В общем, я хорошо справляюсь. Может быть, потому что ты сказал мне, что все… все забыли обо мне… это как-то помогло. Каким-то странным образом. Наверное, не должно было, но я просто продолжаю думать о том, что они не чувствуют боли и… Да, — к концу голос Сынмина стих совсем. Хенджину хотелось обнять его. Очень сильно. Но он не стал, потому что был трусом и не был уверен в том, хотел ли объятий Сынмин. — Не буду спрашивать, как ты себя чувствуешь. Скорее всего, дерьмово. Хенджин усмехнулся, но, тем не менее, кивнул на слова Сынмина. — Ага. Наверно, и так можно сказать. И теперь я не могу уснуть и… — он вздохнул. И чуть не подавился воздухом, когда Сынмин обхватил его рукой и притянул немного ближе к себе, чтобы обнять. И Хенджин позволил ему сделать это, прижался головой к его плечу и прижался к нему, все еще обернутый в одеяло. Их окружал вельвет ночи, и, почему-то, обхватывавшая Хенджина рука, тишина, такое близкое к нему дыхание Сынмина — это все… это все утешало. Хенджин чувствовал, что расслаблялся, поддавшись. С Сынмином было безопасно. Сынмин был спокойным, он был понимающим, и он знал, как чувствовал себя Хенджин. Он понимал его, осознал Хенджин, он прошел через то же самое, и это было совсем недавно. Он понимал Хенджина так, как не понимал его никто другой. «Ты можешь спать здесь», — было последним, что услышал Хенджин прежде, чем заснул на плече Сынмина. * * * В какой-то момент, ночью, Хенджин проснулся от своей легкой дремы, и Сынмин отвел его обратно наверх. Он был таким сонным и уставшим, что даже не сопротивлялся этому, просто плюхнувшись на их кровать, в одиночестве на какое-то время, пока Сынмин не присоединился к нему спустя несколько часов, когда небо залилось розовым. Во сколько-то часов утра Чанбин вытянул Хенджина из кровати, иначе он пропустил бы завтрак. И так, за завтраком, сидя напротив Чанбина, он осознал произошедшее. Он проспал как минимум пару часов на плече Сынмина. По сути у него на коленях! Он был в ужасе! А может, этого все же не было, может, это просто проделки его бурного воображения, и он просто сошел с ума или, может, ему это приснилось, однако его шея болела адски, поэтому нет, это не было его фантазией. Он спал на плече Сынмина. Он уснул на нем. Боже, а если он пускал слюни? Что, если он храпел слишком громко! Что, если он– что, если он случайно ударил Сынмина или что-то такое или что, если он раздражал Сынмина, но, стоп, тогда бы он не говорил Хенджину, что тот мог спать прямо там, верно? Он бы не сделал этого, если бы это раздражало его, Сынмин не был таким: он всегда прямо говорил, что думал. Ужасно! Ужасно ужасно ужасно! — Ты в порядке? — Чанбин защелкал пальцами перед лицом Хенджина, он слишком надолго засмотрелся на свою тарелку с хлопьями. — А, да, — и начал уплетать их за обе щеки, чтобы хотя бы выглядеть так, будто он был в порядке. Но он не был! Он спал на Сынмине! И это казалось ужасным, и у него в животе взрывались бессчетные фейерверки и господи! И они, он, они, он сказал, он сказал, что они были друзьями и! Боже! Это все было так ошеломляюще, Хенджин чувствовал, что вот-вот взорвется от переполнявших его эмоций. — Ладно, — судя по голосу, Чанбин не очень-то поверил словам Хенджина, но все равно переключил свое внимание обратно на Чонина. Но эйфория не длилась долго. О нет, она испарилась, когда утренняя заря сменилась тучами, обещавшими еще один дождливый день, и когда Чан упомянул в разговоре то, что им нужно будет снова сходить за чем-то в город (он забыл взять новые струны для его гитары), Хенджин вспомнил. Он вспомнил, что случилось: он видел своего отца, а его отец видел его. Там были врата, ведущие обратно в реальный мир, и Хенджин не добрался до них достаточно быстро. Эйфория не длилась долго, и Хенджину снова стало грустно, и теперь такая знакомая тупая боль вернулась, тяжелым грузом ложась на его грудь. Хенджин помог Минхо с уборкой первого этажа и окон, выходящих на задний двор их дома, потому что Феликсу надоело то, что они превратились в пылесборники, а облачные дни, как оказалось, лучше всего подходили для мытья окон. Сынмин не проснулся и к обеду, но показался в дверях гостиной к послеобеденному чаепитию, и в который раз Хенджин почувствовал пробежавшие от макушки головы до кончиков пальцев ног разряды электричества, когда Сынмин сел рядом с ним. Хенджин был почти уверен в том, что в тот момент Сынмин стал для него источником серотонина. Но потом печаль снова осадком начала опадать на его сердце — он так ненавидел это чувство; Сынмин ушел за еще какой-то рассадой в город, которую Хенджин забыл принести вчера, а Чанбин утащил Хенджина с собой в дровяник. Немного болтовни, с Чанбином было легко, но не так легко, как с Сынмином. Хотя, присутствие Сынмина заставляло мозг Хенджина вертеться в акробатических трюках, с Чанбином было не так, поэтому, в этом смысле, с ним было проще. Но Чанбин не понимал, а Хенджин не знал, как рассказать, поэтому они просто… проводили время вместе. Говорили про комиксы, игры, мимолетные воспоминания. О всяком разном. Скорее всего, он пытался заставить мысли Хенджина отвлечься на что-то, кроме событий прошедшего дня, понял Хенджин чуть позднее. Чем больше проходило времени, тем хуже ему становилось. После того, как Хенджин и Чанбин закончили рубить дрова, Хенджин понял, что ему, наверное, нужно немного поспать перед его сменой ночного дежурного, и поднялся наверх, сказав Сынмину, что он пошел вздремнуть. Он тихо шел по коридору, но остановился, услышав знакомые голоса. — Я не знаю, Минхо, я просто… мне кажется, он не приспосабливается. И я не знаю как ему помочь, он такой… я хочу сказать… он мне нравится, правда нравится, он очень хорошо вписывается в группу и помогает немного застенчивому Сынмину раскрываться больше, но я… Он продолжает искать двери, понимаешь. Хенджин узнал голос Чана. А потом понял, что они говорили о нем. — Дай ему время, Чан. Не все адаптируются к новым ситуациям так же хорошо, как это делаешь ты, — отозвался Минхо. Дверь в их комнату была не заперта. Они не заметили Хенджина. — Я знаю, я знаю… Мне просто больно видеть, как он мучается и страдает так сильно, — продолжил Чан, вздыхая. — Ты не так уж хорошо знаешь его, — голос Минхо был тихим и мягким, Хенджин едва слышал его. — Понимаю. Но ты ведь знаешь, каким эмпатичным я склонен быть. Я просто… Не знаю, я рад, что у него есть Сынмин. — Именно. Чан, не забывай, что ты не можешь всегда принимать все удары судьб других на себя. Если он тянется к Сынмину — позволь ему. Хенджин обратится к тебе, когда будет готов. Хенджин услышал, как Чан снова вздохнул, скрип кровати. — Я знаю, знаю… Просто мне кажется, ему было бы легче, если бы он не видел своего отца вчера. — Ты не можешь быть уверен в этом, Чан. Некоторым легче отпускать, когда их окружают воспоминания, некоторым — забывая, и я знаю, что ты относишься к последнему типу, но ведь не все такие. — Он весь день ходит грустный. — И это произошло совсем недавно. Дай ему время, Чан. — Думаю, я боюсь, что он сделает что-нибудь глупое. Он напоминает мне его, знаешь. — Югема? — Ага. — Хенджин не Югем. Кто? — Ты прав, — Хенджин услышал очередной вздох Чана. — Я пойду делать ужин, что бы ты хотел? Потом кровать проскрипела, и Хенджин услышал шаги. Он понял, что они направились к двери, и поэтому быстро и так тихо, как только мог, продолжил свой путь к их с Сынмином комнате, и закрыл ее дверь ровно в тот момент, когда Чан шагнул в коридор. Хенджин сел на кровать и позволил своему телу упасть на подушки. Его сердце больно билось об ребра грудной клетки. Кто такой Югем? С ним что-то случилось? Почему— что— почему они говорили о Хенджине? И Чан сказал, что Хенджин плохо адаптировался, и и был ли он проблемой? Что, если Чан его недолюбливал! Но он говорил обратное. О нет, что, если Хенджин был для него обузой и надоел из-за… того, искал ответы и все такое и он станет ему неприятен и это будет ужасно и кто такой Югем, и, к удивлению Хенджина, его унесло в беспокойный сон с ураганом ужасных мыслей в голове, мучаясь вопросом, кто же, черт возьми, такой этот Югем. * * * Хенджин проснулся как раз вовремя, Чан оставил ему немного ужина (Минхо захотел пиццу, поэтому Чан приготовил пиццу) и аккуратно улыбнулся, когда Хенджин вышел на веранду, готовый начать свое ночное дежурство. Хенджин чувствовал себя отвратительно. Он чувствовал себя отвратительно, потому что скучал по своим родителям. Он чувствовал себя отвратительно, потому что, похоже, был обузой для Чана. А если он был обузой для Чана, значит ли это, что он был обузой и для всех остальных? Хуже времени для его дежурства просто быть не могло. Было тихо, небо все еще пряталось под плотным куполом туч — было темнее, чем обычно. Но не то чтобы летом вообще когда-либо становилось совсем темно. Хенджина окружали всевозможные звуки ночи, но ни один из них не выходил за рамки обычного, чтобы уберечь Хенджина от его собственных мыслей. Он просто смотрел на деревья на границе леса, сжимая в руке фонарь, в надежде, увидеть хоть что-нибудь, что отвлечет его от бесконечного водоворота «что, если» в голове. Что, если, что, если Чан возненавидит его, что, если он никогда не сможет приспособиться к новой жизни, что, если он никогда не найдет способа вернуться домой? Хенджин почти взвизгнул, когда дверь на веранду открылась. А потом его сердце предприняло попытки вырваться из плена грудной клетки, когда Сынмин переступил через порог, уютно укутанный в свой шерстяной нежно-голубого цвета свитер объемной вязки, тот, который он всегда надевал холодными днями, когда они еще были… в реальном мире. — Добрый вечер, — пробормотал Сынмин: он явно не собирался идти спать в ближайшее время. В руках он держал две кружки с… чем-то. Он поставил одну перед Хенджином, прежде чем заставить его пододвинуться чуть-чуть к другому краю дивана и сесть рядом, поставив вторую кружку перед собой. — Что это? — Попробуй, — Сынмин взял свою кружку обеими руками, Хенджин последовал его примеру. Он вдохнул аромат напитка из кружки — это был горячий шоколад. И очень густой, как заметил Хенджин. Он подул в кружку, чтобы немного остудить горячий напиток, прежде чем сделал первый глоток. Его глаза расширились в удивлении, когда он осознал, что именно он пил. — Что– Как, где ты нашел этот рецепт? — он поставил кружку на стол, не в силах отвести взгляд от парня рядом. — В том кафе! — по его голосу можно было понять, что Сынмин был правда горд собой. — Я, эм, когда я ходил в город за саженцами кустов, решил зайти в то кафе и нашел их книгу рецептов, и забрал ее. Напиток был на вкус точно таким же, как тот, что Сынмин и Хенджин пили тогда, когда часами напролет сидели и делали их школьные задания зимними вечерами. Хенджину хотелось расплакаться и обнять сидящего возле него Сынмина. Но не стал, лишь сделал еще один глоток из кружки. — На вкус точно такой же… — пробормотал Хенджин, и он был готов поклясться: Сынмин взглянул на него, немного смущаясь. — Я рад, — даже звучал смущенно, почти заставив Хенджина закричать. — Я надеюсь, это поможет тебе почувствовать себя хотя бы чуточку лучше. Моя тетя говорила, что горячий шоколад всегда и со всем помогает, так что… — Помогает, спасибо тебе, — и это правда помогало, Хенджин почувствовал себя намного лучше. Или, может быть, это произошло из-за Сынмина, который сидел рядом. — Как сегодняшняя ночь? Без происшествий? — спросил Сынмин после пары мгновений тишины. Он явно не собирался пока уходить. — Ага, — не считая головы Хенджина. Наверное, ему следовало бы… поговорить об этом. — Ты считаешь меня обузой? — А? — Сынмин повернулся к нему, очевидно сбитый с толку этим вопросом. Хенджин немного понизил голос: — Я просто… я слышал, как Минхо и Чан разговаривали обо мне сегодня… Чан был расстроен, потому что я… потому что я не… адаптируюсь так же хорошо, как другие, и я просто чувствую, будто– — Хенджин, ты не обуза только потому, что не приспосабливаешься сиюминутно. — Я знаю, но он сказал, что он чувствует себя плохо… — Чувствовать себя плохо и чувствовать себя обремененным — не одно и то же, Хенджин. Посмотри на меня. И Хенджин поднял свой взгляд на него. — Я не думаю, что Чан полностью понимает, через что тебе и мне пришлось пройти совсем недавно, потому что с ним это произошло очень-очень давно. И мы здесь не так давно, и, я уверен, он прекрасно осознает, что все люди адаптируются к вещам по-разному. Наверное, я выгляжу со стороны так, будто полностью привык к этой жизни, но нет, мне тоже сложно... пока что. Я стараюсь не показывать этого, и, не знаю, может, он сравнивает нас или что-то в этом роде. — Я… да, Минхо говорил что-то похожее… — и теперь Хенджину стало стыдно за то, что он так накрутил себя. — Минхо прав. Ты не обуза, Хенджин. Ты не обременяешь никого своими чувствами и тоской по дому. — Хорошо. Хенджин выдохнул. Может, ему нужно было это, чтобы… кто-нибудь просто сказал ему, что его мозг снова издевается над ним и… Боже, каким же хорошим был Сынмин. — И я надеру ему зад, если он когда-нибудь снова скажет что-нибудь хотя бы немного плохое о тебе, — пробурчал Сынмин, отпивая горячий шоколад из своей кружки. Хенджин решил проигнорировать то, что он только что услышал, потому что, в противном случае, он просто не смог бы выдержать поток мыслей и эмоций, непременно за этим последовавший бы. — Ты знаешь кто такой Югем? — решил вместо этого спросить он. — Нет, впервые слышу это имя, — Сынмин взглянул на Хенджина. — Оу. Чан просто сказал, я напоминаю ему какого-то парня по имени Югем, и, кажется, Минхо его знает… — Хм. Чан здесь долго, и Чонин говорил как-то, что рядом с ним были какие-то другие люди, до того как он встретил Чонина. Может… это был кто-то из них? Верно. Что означало, что этот парень, скорее всего, был мертв. Он… сделал что-то? — Может, — шепнул Хенджин, позволяя своему взгляду бродить по двору. Было все еще тихо. Кто-то оставил книгу на подлокотнике кресла. Возможно, Сынмин. Книга. — Подожди, Сынмин, я только вспомнил, я же обнаружил секретную комнату в нашем университете!