Under Other Stars

— Ты что?! — Сынмин чуть не взвизгнул; в кустах, росших поблизости что-то застрекотало, и Сынмин спугнул это что-то хлопком ладоней. — Да! — Хенджин вдруг стал восторженно-взволнованным, он совсем забыл упомянуть об их небольших находках, слишком сконцентрировавшись на своей грусти. — В библиотеке! Помнишь тот старый гобелен на дальней стене? За ним была небольшая комната! — …Но ее ведь не было в реальном мире. — Что? — Да. Я видел, как его однажды снимали со стены, чтобы почистить, это было прошлой осенью. Там не было никакой двери, только… стена. — Ты уверен? — Хенджин вдруг почувствовал, как неприятный холодок пробежал вниз по его позвоночнику. — На все сто процентов. Если ты, конечно, не имеешь в виду какую-нибудь другую библиотеку, потому что я говорю про ту, большую, что на втором этаже в главном коридоре. — Да-да, она самая! — Хенджин отпил немного горячего шоколада из своей кружки, которую держал в своих руках, чтобы согреться и усмирить немного разбушевавшиеся мысли. — Вы заходили внутрь? Там было… что-нибудь? — Да. Хенджин вспомнил маленькую комнату, книги, меловую доску. Он открыл было рот, а затем понял, что не знает даже с чего начать, он так многое хотел рассказать! — Я… там было– эм– много– там было темно и– — Просто начни с самого начала. Хенджин взглянул на Сынмина, почувствовав вспыхнувший пожаром румянец на щеках. — Там было темно и… Да, я случайно сорвал занавеску с гардины у окна, поэтому потом мы могли разглядеть все и… Помнишь те слухи, что кто-то однажды сосчитал окна, которые видно снаружи здания и внутри, и числа оказались разными? Сынмин кивнул. — Да, я думаю… Наверно, эта комната одна из тех. Но я не знаю, что и думать: ты ведь видел стену за гобеленом… Сынмин пожал плечами, поэтому Хенджин продолжил, ему не особо хотелось слишком много раздумывать над какими-то деталями: — Как бы там ни было. Комната была достаточно маленькой, как небольшой кабинет, и там были стол, куча старых книг и меловая доска и, и… — И? — И! Ты помнишь те дневники с чердака? Сынмин кивнул. — Там были точно такие же! Или, не знаю, может и нет, может, они просто выглядели очень похоже, но я не про это, когда я листал один из дневников, там были нарисованы пересекающие друг друга круги, — Хенджин очертил их форму в воздухе, чтобы наглядно показать, что он имел в виду. — И эти круги были там! На доске! А еще там была какая-то надпись, но там было слишком много пыли, поэтому мы не смогли разобрать, какая именно, и и я думаю… там может быть что-нибудь важное. Сынмин приподнял бровь, он выглядел немного выбитым из колеи. — Круги? — Ага. — Я не заметил их… Надо будет посмотреть получше завтра. И я бы тоже хотел увидеть университет, я не был там с тех пор как… оказался здесь. Может быть, сходим туда как-нибудь? Не завтра — тебе нужно будет поспать. Хенджин недовольно надул губы. Сынмин тихонько пихнул его в плечо. — Да ладно, ну ты чего, ты ужасно спал и прошлой ночью тоже, даже не притворяйся, что это не так. Ну что ж. Оно того стоило. Хенджин спал на плече Сынмина, и от этого было так стыдно, но и в то же время так… приятно. — И нам нужно будет хорошенько просмотреть дневники. Сынмин, с большей вероятностью, видел, как Хенджин изменился в лице, совсем чуть-чуть, потому что он засмеялся и продолжил: — Я буду читать, а ты — искать рисунки. — Ладно, отлично. — Хорошо. — Хорошо. Взгляд, которым они обменялись, оставил Хенджина в некотором удивлении. Он длился долго, по крайней мере, в сравнении с… каким-либо другим обычным зрительным контактом. Мягкий свет просачивался сквозь разделявшие веранду и коридор окна, омывая кожу Сынмина золотом с одной стороны и погружая в тень другую. Его волосы были немного растрепаны: он не заморачивался с их расчесыванием сегодня, или так, во всяком случае, казалось, потому что ему обычно это и не нужно было, потому что его волосы редко спутывались слишком уж сильно. Надетый на него свитер выглядел мягким, и Хенджин мог поспорить, что и на ощупь он тоже был не менее приятным. И, боже милостивый, каким же Сынмин был красивым. Неземным. И невероятно очаровательным. И все это вместе одновременно. Его глаза всегда были полны доброты и нежности, и этот раз не стал исключением. Его волосы слегка вились у лба, стекла очков отблескивали желтым. Хенджину хотелось зацеловать его щеки, а потом аккуратно поцеловать в уголок губ, и мысли об этом испугали Хенджина, и он отвел взгляд в сторону, обратно на раскинувшийся перед ними двор. Сынмин ничего не сказал, лишь сделав еще один глоток горячего шоколада из своей кружки. Возможно, для него это вовсе ничего не значило. Он не… видел в Хенджине что-то большее, нежели просто друга. Если бы Хенджин только видел румянец на его ушах. Они сидели там, в тишине, пока ночь проходила мимо них. Спустя некоторое время Сынмин допил свой напиток; в кружке Хенджина все еще оставалось немного. — Я, наверно, спать пойду. Уверен, что продержишься остаток ночи? Хенджин ломано улыбнулся стоящему напротив парню. — Продержусь. Собираюсь мучать себя собственными мыслями, чересчур глубоко анализировать все мною увиденное в университете и, возможно, забуду обойти двор и проверить солевой круг. — Не забудь, пожалуйста. Спокойной ночи, Хенджин. — Спокойной ночи, Сынмин. * * * Вместо того, чтобы с головой окунуться в дневники, Феликс отправил Хенджина и Сынмина высаживать новые саженцы к кустам и клумбам, которые они пололи несколькими днями ранее. Это заняло у них большую часть утра: Хенджину нужно было только подстричь некоторые кусты, потому что, на самом деле, саженцы сажал один Сынмин. Он выглядел таким счастливым. Они были всех возможных цветов, и Сынмин сказал что-то о том, как он с нетерпением ждал, когда их растения наконец вырастут. Тогда пчелы поселятся и в их цветах! И, может быть, это сделало Хенджина взволнованным тоже. Утро уже давно сменилось днем, когда Хенджин стянул свои желтые резиновые перчатки, руки были такими липкими и неприятными на ощупь. День выдался жарким, но облака все равно мерно плыли по небосводу. Воздух, к счастью, не ощущался давящим, а это означало — никакой грозы. После чаепития Сынмин не позволил Хенджину уйти на пробежку и увел его за собой наверх на чердак. Сынмин взял с собой фонарики и отдал один Хенджину. Вместе они взяли все дневники, которые смогли найти, и сложили их в одну коробку. — Их здесь пятьдесят минимум. Интересно, все ли они авторства одного человека, — пробормотал Сынмин. Пятьдесят дневников. Им предстоит много работы. — Хорошо. Давай рассортируем их. Сначала нужно понять, все ли они написаны одним человеком, а потом разложим их по порядку, потому что в них есть даты. Ищи по одинаковому почерку, мне кажется, это лучший способ, чтобы разделить их. — Если там есть даты, тогда, может, те, кто их написали, были не из этого мира… — отозвался Хенджин, взяв в руки один дневник и пролистав его. Беглая пропись. — Если они, конечно, не знали день, когда провалились, начали вести записи с самого первого дня и делали их ежедневно. Так они могли сохранить счет времени, даже если даты не совпадали с действительными в реальном мире, — Сынмин взял два дневника, раскрыл их на первых страницах — они оказались похожими. Он положил их справа от себя. — Хорошо… — Хенджин последовал примеру Сынмина. Еще больше острого курсива, почерк был похож на тот, который нашел Сынмин. Они начали просматривать каждую тетрадь, и, о чудо, нашли несколько явно более новых, с отличающимся и более легким для прочтения почерком. Сынмин сдвинул брови к переносице, когда вчитался в текст. — Это логбук. — М? — Или, по крайней мере, что-то в этом роде. Деталей тут не особо много, только погода, какие-то происшествия, обозначения и места и… это точно написано в этой реальности, — Сынмин пролистнул несколько страниц. Он изменился в лице. — Я… мне кажется, это писал Чан. Парень спешно отложил тетрадь, Хенджин протянул к ней руку. — Не надо. Сынмин перехватил его руку прежде, чем Хенджин смог дотронуться поверхности дневника. Он взглянул на Сынмина с поднятыми в недоумении бровями. От этого прикосновения сердце Хенджина забилось где-то в горле. — Это просто… Странно. Он мало говорит о самом себе, потому что явно не хочет, что бы кто-то расспрашивал его об его прошлом: он не готов говорить об этом или что-то типа того. Это было бы… грубостью с нашей стороны — читать его записи. Сынмин был прав. — Он рассказывал мне, что оказался здесь с кораблем. И что с ним была его сестра и… И больше ничего. — Тогда это точно будет невероятно грубо. Там может быть что-то очень личное. А мы новые здесь, нам нужно быть… не знаю. Немного осторожнее, хорошо? Хенджин понимал это. Но не мог ничего поделать со своим любопытством. Но он не будет лезть в это, это будет грубо, Сынмин был прав. Хенджину не хотелось бы, чтобы кто-нибудь рылся в его компьютере, даже если ничего очень личного он там не хранил. Хенджин кивнул и оставил логбук в покое, нашел еще пару похожих и положил их в отдельную коробку. Также там нашлись еще две тетради, по большей части пустые, будто кто-то хотел начать вести дневник и забыл о нем спустя три записи. Хенджину такое было очень знакомо. — Так. Теперь давай разложим их по порядку. Даты отмечены в верхнем левом углу, — проинструктировал Сынмин и взял один из дневников. — Этот из 1876-го. Черт. Такой же год был и в том, что взял Хенджин. — Им две сотни лет, и они в таком состоянии? Вау, — Хенджин не смог совладать со своим удивлением. — Только если… — буркнул Сынмин и свел брови вместе, положил еще одну тетрадь перед собой. Слова так и остались висеть в воздухе между ними, недосказанными. Только если дневники были из этой реальности. Если они были написаны здесь, и на деле им не двести лет, а, скорее, что-то около тридцати. Временной интервал, в течение которого велись дневники, был равен примерно пятнадцати годам, с 1874 по 1889. Сначала, заметил Хенджин, записи были длинными, но к концу становились все короче. В конечном итоге, у них было сорок два дневника, примерно два-три на год. Иногда записи растягивались на несколько страниц, иногда — на несколько строк. В какой-то момент головы Чонина и Чанбина показались над входом на чердак, чтобы посмотреть, чем они там занимались, но решили просто оставить их. Хенджин осознал, что они, скорее всего, даже понятия не имели, чем именно Сынмин и Хенджин занимались, ведь они, по сути… никому об этому не рассказали. Они не рассказали своим новым друзьям, что они искали путь домой. — Эм, Сынмин… Сынмин принялся за чтение первого дневника и сказал Хенджину листать остальные и искать любые другие рисунки, которые могли быть интересны. — М? — он оторвал взгляд от тетради, его очки снова съехали вниз по его носу. — Мы… мы расскажем остальным? Или, не знаю, что мы скажем, когда они спросят, что мы делаем? Сынмин выглядел задумчивым, взглянул на открытый люк: ему потребовалось немного времени, что бы ответить. — Я думаю… Давай просто скажем, что хотим лучше узнать этот мир и понять, был ли здесь кто-нибудь до нас. — Хорошо. — Просто… они все, кажется, довольно непреклонно убеждены в том, что выхода отсюда нет. Не думаю, что это мудрое решение — начать настаивать на обратном, пока мы действительно не найдем его. Как-никак, они здесь пробыли дольше нас, они пытались отыскать выход и не нашли ничего. Давай просто оставим все, как есть. Я имею в виду, мы не знаем, сможем ли найти что-то, так что… Хенджин кивнул, наверное, это было лучшим из возможных решений. Ему не хотелось давить на чью-либо больную мозоль. Особенно, Чана. То, что произошло ранее, все еще… что ж, он все еще чувствовал себя плохо из-за этого. Но Чан был прав: Хенджин не приспосабливался так уж хорошо. Он хотел домой. Он хотел найти способ вернуться домой. Они сидели там, вместе, в тишине. Хенджин чувствовал, как ему начало становиться скучно, но, несмотря на это, он продолжал искать рисунки, что угодно, выделяющееся на фоне бесконечной вереницы букв, слов и предложений, и нашел несколько: небольшой план местности, эскиз автомобиля, женщины, еще один пейзаж, собака, и тому подобное. Хотя, чаще он обнаруживал себя бездумно смотревшим куда-то вперед. И на Сынмина. Сынмин читал быстро, ему потребовался всего лишь час, или около того, чтобы прочесть первый дневник. — Есть что-нибудь необычное? — спросил Хенджин. Сынмин отрицательно качнул головой и взял другую тетрадь. Хенджин пытался делать занятой вид. Он знал, что у них осталось не так много времени до ужина, и после этого им нужно будет провести время с остальными, потому что, в противном случае, это будет выглядеть странно. И Хенджину, вроде как, хотелось выйти на пробежку. Но он не сможет сделать это после ужина, потому что бегать с полным животом — никогда не хорошая идея, и к тому же уже начнет темнеть. — Хенджин, — Сынмин вдруг поднял голову, оторвавшись от дневника, который он читал. — Я думаю… думаю, тот, кто их написал, был из этого мира. Более того, мне кажется, этот человек задокументировал точный день, когда упал в дверь. И не один. Это была семья. * * * К их несчастью, в секунду, когда Сынмин огласил свое предположение, Минхо прокричал им тащить их задницы вниз на ужин. Сынмин и Хенджин должны были оставить дневники на пыльном чердаке и забыть о них на весь оставшийся день, потому что Джисон хотел устроить совместный просмотр фильмов, что они, собственно, и сделали после ужина. Хенджин начал клевать носом на середине второго — ночное дежурство наконец дало о себе знать. Все остались на третий фильм с началом новой ночи, когда Сынмин решил, что Хенджину было уже достаточно культурного просвещения в мир кинематографа, отвел его в их спальню, и только убедившись, что парень лег спать, вернулся к остальным. Хенджин провалился в сон с небольшой улыбкой на лице. Следующим утром Феликс объявил, что снова пришло время сбора ягод: остатки клубники поспели и уже были готовы быть собранными, поэтому Хенджин и Сынмин не могли пока скрыться в темноте за люком чердака. А потом была очередь Сынмина готовить обед, после которого Чанбин попросил Хенджина помочь с рубкой дров для камина, и Хенджин не мог ему отказать в этой просьбе, потому что это было бы странно. А потом Хенджин нашел Сынмина, спавшего с книгой в руках, на веранде, и не посмел разбудить его, поэтому он ушел на пробежку, и остаток дня пронесся мимо них, сам по себе и не дав никому возможности отмотать назад упущенное впустую время. И все это время Хенджин сгорал от нетерпения развернуться, побежать к дому, вернуться на чердак, увидеть, что же хранили в себе все те дневники, но он не мог делать это в одиночку. Тени напомнили о себе следующей ночью: Чанбин зазвонил в колокол, и если Хенджин едва разлепил глаза, то Сынмин проснулся моментально. Он лишь сказал Хенджину ложиться спать обратно, и Хенджин с его разумом, плававшем в облаках царства Морфея, снова провалились в сон. Утром он осознал всю ту опасность, которой они подверглись, но Сынмин отмахнулся от этого, пожав плечами, и сказал, что тени не пересекли даже черту деревьев. К удивлению Хенджина, Феликс решил, что именно Хенджин будет тем, кто поможет ему с приготовлением обеда, и не смог отказать. Он помог ему сделать какой-то холодный летний суп. Кажется, так он назывался в их поваренной книге. И все то время он изнемогал от желания залезть, наконец, на чердак, взять с собой Сынмина и окунуться с головой в бессчетные страницы дневников. Но это могло выглядеть подозрительно. Поэтому им нужно было не высовываться и переждать. И когда, наконец, спустя почти два дня, Хенджин открыл люк на чердак и взобрался вверх по лестнице, он чуть ли не искрился от волнения и радости. Сынмин не смог сдержать смеха, когда тот буквально побежал к куче тетрадей и уселся рядом с ней, «будто радостный щенок», как пробормотал Сынмин. И Хенджин был готов взорваться чем-то совершенно иным, чем просто волнением. — Хорошо, давай приступим. Я продолжу оттуда, где закончил в прошлый раз. — Скажи, если прочитаешь что-то интересное, — закивал Хенджин и взял в руки дневник, который еще не смотрел. Страницы были совсем хрупкими и ломкими: кто-то явно пролил что-то на эту тетрадь много лет тому назад. Воду, скорее всего. — Скажу, — пробормотал Сынмин, погружаясь в написанный угловатым почерком текст. Вокруг них обрушилась мягкая тишина, единственные прерывающие ее звуки — шуршание переворачиваемых страниц, отголоски смеха откуда-то снизу и скрип досок чердака, на которых они сидели. Может быть, из-за этого порыва заинтересованности, может, из-за чего-то еще, но Хенджину было легко сконцентрироваться. Он знал, что именно ему нужно было искать — что угодно, что хоть как-то могло бы помочь ему, им, вернуться домой, и это вело его вперед, не позволяло отвести взгляд от страниц. Снова пересекавшие друг друга круги, некоторые из них были перечеркнуты. Что это могло значить? — Сегодня снова я ходил в город. Там было пусто — ни одной живой души. Интересно, что же случилось. Это так странно, будто все спешно взяли и уехали, даже наши соседи отлучились куда-то на своих лошадях. Все пожитки остались на прежних местах, по крайней мере, из тех, что я увидел, когда пытался заглядывать в окна. И такое чувство, будто что-то переменилось, ибо я точно уверен, что дом наших соседей отремонтировали только в прошлом году, а сейчас он выглядит, как дом вековой давности. Я совсем не понимаю, что происходит, и моя любимая немного напугана всем этим. Надеюсь, мы скоро узнаем ответ, — Сынмин поднял голову от тетради, переставая читать. — Они определенно отсюда, — Хенджин чувствовал, как учащалось его сердцебиение. Конечно, говорили же, что здесь были когда-то другие люди, а теперь у Хенджина было доказательство этому! У него было доказательство, что они не были совершенно одиноки, что здесь были не только они ввосьмером. А может, все же, и только они. Нет, достаточно этого. — Ага. Похоже, что провалилась целая семья. Насколько я понимаю из прочитанного, это автор, его супруга и три ребенка, один из них очень маленький. Два года, может быть. И автор очень сильно их всех любит. — Это очаровательно, — пробормотал Хенджин. — Да. — Что-нибудь еще? Сынмин качнул головой: — Пока нет. И тишина снова воцарилась вокруг них; в какой-то момент, ненадолго, к ним присоединился Чанбин: — Чем вы двое здесь занимаетесь вообще? — Просто… не знаю, — Хенджин пожал плечами. Чанбин, казалось, не особо ему поверил. — Эти дневники написаны кем-то, кто жил в этом мире и этом доме до нас. Просто хотим узнать, как… они чувствовали себя. Что видели, через что им пришлось пройти, что с ними происходило, — Сынмин врал лучше. Хотя, не такая уж это была и ложь, просто лишь часть всей правды. Хенджин улыбнулся и кивнул, и для него не осталось незамеченным то, как Чанбин изогнул бровь, смотря на него, а потом перевел взгляд на парня, сидевшего рядом с ним. — Хорошо, развлекайтесь, их так гемморойно читать, — Чанбин сдался и вернулся обратно вниз. Сынмин выдохнул «и не говори» ему вслед. —Все так плохо, да? — поспешил спросить Хенджин Сынмина, и сразу же почувствовал не понятно откуда взявшуюся вину. — Да не особо, этот курсив лишь изредка тяжело читаем. В остальном, все в порядке. — Хорошо. — Не волнуйся об этом. Зная Хенджина, он волновался об этом. И поэтому, вместо простого листания страниц, он пытался теперь по-настоящему вчитываться в текст лежавшей в его руках тетради, что оказалось немного удручающим занятием. А еще он был очень медленным. И теперь чувствовал себя просто невероятно глупым снова, когда слова начали терять свой смысл и это так раздражало ну почему он был таким– Нет. Хватит. — Судя по всему, автор понял, что это не город, как таковой, исчез, а они сами. Или что-то типа того. Они видели каких-то созданий на своем дворе, которые не были похожи на животных из реального мира, и теперь они задаются вопросом, а не сошли ли они с ума. — Звучит знакомо, — пробормотал себе под нос Хенджин. Ох, всего каких-то пару недель назад Хенджин думал, что он очень сильно и основательно слетел с катушек.  — Ага, — согласился Сынмин. Сынмин перешел ко второму дневнику спустя какое-то время, продолжая, время от времени, зачитывать Хенджину небольшие фрагменты. Писатель и его «любимая» видели тени, но очень-очень издалека, они называли их тьмой и потусторонними созданиями. Еще больше существ, лето вдруг начало казаться бесконечным. Хенджин догадался, что их город в то время был лишь деревней, потому что тени начали показываться гораздо позже во времени. А потом выражение лица Сынмина сделалось грустным, его настроение переменилось. — У них была старшая дочь. Тени. Автор скорбит и изливает душу в эту тетрадку. О нет. — Он задается вопросом, кто ответственен за это, что такого плохого он сделал, чтобы заслужить такое окружение. Чтобы оказаться в этом месте. Он не понимает, правда ли он умер, а это был ад. Как же знакомо. Хенджин помнил, как думал о том же. Он помнил, что Феликс рассказывал, что тоже думал об этом. Может, такой образ мыслей был… ожидаем, так или иначе. Откуда, в самом деле, могли появиться эти тени? Тенями чего они были? Почему они были здесь? — Автор начал не спать по ночам и стеречь дом. Они больше не видели тени после того, как погибла их дочь. Хенджин кивнул. Ему стало жаль писателя, семью, что жила в этом доме. — Не думаю, что он в порядке. Он не перестает обращаться к гневу Божьему и всякому такому. Похоже, он был глубоко верующим. — Интересно. Очень. Хенджин видел это, эту связь, и, учитывая время, когда писались дневники, вполне логично было связывать… происходившие вокруг вещи с религией. — О, они обнаружили, что соль отпугивает тени! Хотя сейчас автор начал называть их демонами. Мне не нравится то, как это звучит. — Мне тоже, — нет, нет. «Тени» подходило, «тени» звучало неплохо, «демоны» же звучало… ужасно. — Вы двое! Ужин! * * * Скоро Хенджин снова оказался на ночном дежурстве; одной ночью тени появились вновь, тогда за домом следил Джисон. Сынмин спустил дневники вниз с чердака и читал их перед сном, полностью заменив ими свои книги. Он был на третьем дневнике, а впереди их осталось еще о-го-го сколько: даже если Сынмин и читал быстро, иногда ему требовалось какое-то время, чтобы разобрать почерк автора. У них пока не было времени сходить в университет, но периодически они выходили за продуктами и всем подобным. Дни начали сливаться друг с другом: Хенджин работал в саду, ходил на пробежки, скучал по своему дому, скучал по родителям. Каждый вечер он вспоминал об отце в окне автобусной остановки, его лицо, когда он заметил Хенджина. Он должен вернуться. Эта мысль помогала ему не сдаваться, помогала идти вперед. Она и Сынмин рядом с ним, с головой погружавшийся в один дневник за другим, пытаясь найти что-то, что угодно. — Повседневность. Горе. Ничего особенного, — сказал как-то вечером Сынмин. На мгновение Хенджин почувствовал, что начал терять надежду, но потом снова взял себя в руки. И среди всей той тоски по дому он находил себя и наслаждавшимся окружавшим его миром. Он наслаждался их послеобеденными чаепитиями, и ему в самом деле понравилось готовить для остальных, когда у него было хоть малейшее предположение, что ему нужно делать. Иногда Чанбин составлял ему компанию на пробежках и пытался разузнать, как там у него обстоят дела с Сынмином, но Хенджин каждый раз лишь пожимал плечами: он не предпринимал никаких действий, он не знал как. Он даже проводил время с Джисоном, ходил с ним в город за какими-то новыми растениями, и время от времени чувствовал себя счастливым. Просто счастливым. Он не мог подобрать другого слова, да и в этом не было необходимости. Были моменты, когда он забывал о боли в груди (а когда вспоминал о ней снова, чувствовал вину за то, что забыл). Были моменты, когда он слишком подолгу смотрел на Сынмина во время обеда, моменты, когда шмело-феи садились на его пальцы, и он чувствовал, будто вот-вот лопнет от счастья. Он чувствовал себя счастливым. Он чувствовал себя хорошо. Но хотел вернуться. Он хотел домой. Эти мысли не отпускали его, он должен был вернуться. * * * — А-а… оу, — пробормотал Сынмин одним вечером; они снова сидели на чердаке, окруженные полумраком. — Что такое? — Хенджин почти отрубился, прислонившись спиной к балке, поддерживавшей крышу. — Я… а-а… автор потерял всю семью. — …О нет. — Да. Солевой круг разрушился или что-то еще, тут написано только «Их больше нет» много раз на всей странице. На шести страницах. — Боже. Сынмин перелистнул еще несколько страниц. — Да, солевой круг подвел и разомкнулся в течение ночи, и автору пришлось бежать в лес. Прямо на рассвете последняя тень забрала его младшую дочь прямо из его рук. Ужасно. Хенджин содрогнулся. Он не мог даже представить ту боль, которую испытал тот человек. Он… он держал свою дочь, и, скорее всего, на своих руках… — Он… похоронил их на заднем дворе. — Что? — И. Посадил на могилах яблони. — …Оу. Хенджин и Сынмин просто смотрели друг на друга. Как ему реагировать? Было ли это ужасно или нет? — Но разве там не больше четырех яблонь? — Да, вроде, семь. — …Эм — Может, решил посадить еще несколько, — пожал плечами Сынмин. — Как я должен реагировать? Сынмин снова пожал плечами. — Ну, то есть, это не новость, люди часто сажают деревья на могилах или обозначают их как-то. И, ну, там от тел, скорее всего, остались только кости, ведь это было очень давно, так что… не знаю, я не думаю, что это что-то отвратительное, страшное или что-либо еще. Хорошо. Если Сынмин так сказал. Хенджин кивнул. Спустя пару мгновений тишины Сынмин снова нарушил ее: — Черт. Потеря семьи оказалась очень тяжелым ударом для автора, он только об этом и пишет. Ни описаний погоды, вообще ничего больше, только боль утраты с горем и депрессией. Хенджин нахмурился. Сынмин пролистнул несколько страниц в поисках чего-нибудь нового прежде, чем перешел к следующему дневнику. Осталось их, вроде, двадцать. Сынмин предположил, что если бы автор узнал что-нибудь о дверях, то там было бы много текста, посвященного этой теме, поэтому он начал выискивать записи, которые хоть как-то могли относиться к тому, что им было нужно, по каким-то опорным словам. Несколько фотографий, которые нашел Хенджин, оказались просто какой-то непонятной мазней, не несшей в себе чего-либо полезного. Ему хотелось сходить в университет и посмотреть, есть ли там что-нибудь, ведь он уже видел круги там, но Сынмин хотел сначала изучить дневники, которые были у них дома. — Вау. Я будто… читаю, как кто-то просто… не знаю. Сходит с ума. Почерк становится все более неразборчивым и расплывчатым с каждой новой записью, и иногда это всего пара слов, иногда только «их больше нет» и пустые страницы. Сынмин показал Хенджину несколько записей. — Даже представить себе не могу. Я хочу сказать… если автор несколько лет провел только со своими родными и не контактировал с другими людьми, а потом вдруг этих родных у него забрали. И остались только тени, — пробормотал Хенджин. — Ты прав. Он говорит об этом месте, как о своем персональном аде. Кажется, он верит в то, что он мертв. — Воу. Вечер шел своим чередом, Хенджин слышал, как Чан пожелал Минхо спокойной ночи перед началом своей смены ночного дежурного. Завтра снова будет очередь Сынмина, затем — Хенджина, а через несколько дней будет месяц. Он провел в этом мире уже месяц. Или что-то около того, потому что это будет его четвертое дежурство, а по ночам дежурили семь человек. — О, вот и свет в конце туннеля! — пробурчал Сынмин, теперь чуть тише, так как все уже легли спать. Они никуда не торопились. — Автор обнаружил университетскую библиотеку, пишет, что обустроил себе рабочее пространство, он начал поиски старых текстов, мифов и всего такого, пытается разузнать что это за место! И он снова пишет нормально, кажется, он привыкает к жизни в одиночестве. — Так вот откуда там круги! — выдохнул Хенджин. — Да! * * * — Нет, снова безумие, — поморщился Сынмин спустя три ночи, Хенджин был все еще немного уставшим после своего дежурства, но Сынмин читал дневники и пока дежурил сам, когда Хенджин спал. — Он мешает религию и мифологию, иногда называет тени богами. Он начал гулять по лесу и, судя по скачкам дат, имел тенденцию теряться там. — Ох черт. — Ага. Они сидели бок о бок, Сынмин нашел несколько старых масляных ламп и зажег их, чтобы не тратить батарейки в фонариках. Свет мерцавших ламп бесспорно придавал чердаку совершенно другое ощущение, окутывая его в какую-то таинственную атмосферу. Колено Сынмина то и дело касалось колена Хенджина, и это было единственным, на чем он мог сконцентрироваться (вместо дневника в своих руках: он прочитал лишь три, полный замешательства и счастья, Сынмин ушел от него далеко вперед). — Он уверен, что мир состоит из множества слоев, и что это — ад, потому что сюда они упали, а там, где они были до этого, был реальный мир, и если бы они… каким-то образом поднялись, то оказались бы в раю. И, кажется, он думает, что если существует путь вниз, то должен существовать и путь наверх. Как Хенджин. Сынмину не нужно было оглашать это вслух. — Ты так думаешь? — спросил Хенджин. — В этом есть смысл, но… хорошо, то есть, есть реальный мир, но я не падал сквозь лужу, а это значит, следуя его логике, я прошел в другой мир не через низ, а в сторону, через окно автобусной остановки. Поэтому я не то чтобы в восторге от этой теории с адом, — Сынмин отложил тетрадь и зажестикулировал руками, стараясь объяснить. — И я не очень-то уж верю каким-либо религиям, поэтому мне не очень нравится теория с адом и раем в принципе. Как бы там ни было. Я не думаю, что это — ад, ведь в любом аду, как говорят в любой мифологии или религии, есть другие люди или другие разумные существа, что могут как бродить вокруг, так и… ну, сам знаешь. Хенджин кивнул.  — Поэтому, я думаю, эта ситуация больше походит… ты когда-нибудь слышал что-то о параллельных мирах, так ведь? Альтернативные реальности, которые иногда пересекаются друг с другом, и все такое, — Сынмин внезапно начал искать что-то и нашел спустя минуту. Он раскрыл тетрадь, ту, которую Хенджин нашел, когда в первый раз был на чердаке. Сынмин пролистал его, обнаружил рисунок с кругами, пересекавшими друг друга. — Это… думаешь, круги обозначают… разные реальности? — Что-то в этом роде. Но только не сверху вниз, а скорее… — Сынмин повернул дневник боком, круги теперь были расположены горизонтально, — они, скорее, расположены так. Места пересечения, — он провел пальцем по небольшим промежуткам между кругами, — проходы из одной реальности в другую. Врата. Которые появляются, когда реальности сталкиваются. Хенджин уставился на Сынмина с широко раскрытым ртом. Щеки Сынмина покрылись легким румянцем. — Извини, я просто… мне очень нравится научная фантастика, и этот рисунок напомнил мне некоторые сюжеты. Если, конечно, это правда. — Сынмин, ты такой, блять, невероятный, — выпалил Хенджин, заставив щеки парня гореть еще ярче. Что это значило? Может быть, Сынмин не привык к комплиментам. — Спасибо, — пробормотал он и быстро переключился на прежнюю тему разговора. — Еще, я думаю, что, знаешь, автор размышляет в правильном направлении, но не совсем. Он так сосредоточен на религиозном подтексте этого всего, он пытается найти ответы на все вопросы именно в религии, что для времени, в котором он родился и жил, вполне ожидаемо. Но он не может выйти за рамки своего мышления и взглянуть на эту ситуацию как-то по-другому, но, надеюсь, мы сможем. — То есть… это больше похоже на такие миры, — Хенджин вновь смотрел на нарисованные круги, очерчивая их контур указательным пальцем. — Возможно. Создания этого мира посещали наш, может, и тени тоже, ведь у нас есть истории о призраках и всем таком. А, если есть одна дверь, то почему не может быть и другая? Это просто… не знаю. Это не имело бы никакого смысла, будь здесь только две реальности. — Что, если существует… бессчетное количество этих вселенных? — Все может быть. — Как мы тогда найдем нужную? Хенджин, поморщившись, поднял глаза с кругов на Сынмина. Аккуратная улыбка тронула уголки губ Сынмина, взгляд его глаз казался острым и уверенным в этом мерцавшем свете масляных ламп, вызвав у Хенджина головокружение. — Понятия не имею, но мы найдем.