Under Other Stars

Следующее утро вновь встретило их укутанным в тучи небом, обещавшим дождь. Хенджин бы больше предпочел более ясный и солнечный день, но понимал, что дождь будет полезен для их растений во дворе перед домом. К завтраку Хенджин спустился вторым: как и следовало ожидать, Минхо уже сидел в гостиной. — Доброе, это Хенджин, — поздоровался с ним Хенджин и сел напротив. Эпплсоус тоже уже позавтракала. — Доброе, — мягко улыбнулся ему Минхо, — я поставил чайник, подумал, ты хотел бы немного чая. И Чан хотел бы. Минхо не нужно было озвучивать это, Хенджин и так знал, что Минхо заваривал чай не для него, а для своего молодого человека. — Спасибо, — все равно улыбнулся Хенджин и принялся собирать себе сэндвич. В утренней тишине послышался звонкий свист чайника, и он сорвался с места, побежал на кухню за своей чашкой горячего чая. — Думаю, нас ждет еще одна гроза, — пробормотал Минхо, когда Хенджин снова уселся напротив него. — Почему? — Воздух снаружи давит. — Хм. Я надеялся, что смогу на пробежку выйти, — ноги Хенджина зудели от желания бегать. Это было единственной нормальной вещью в его жизни, серьезно, бег — это то, что он делал в своей старой жизни почти ежедневно, и это то, что он все еще мог делать в этом мире. — Пробежки под дождем ощущаются освобождающе. Можешь попробовать, — Минхо улыбнулся ему, аккуратно потянувшись за чем-то на столе. — Куда я поставил эту чертову коробку с хлопьями… — пробормотал он про себя, и Хенджин пододвинул ее немного ближе, потому что та была вне зоны его досягаемости. — Спасибо, — улыбнулся он, и Хенджин пробормотал в ответ тихое «без проблем». Тишина воцарилась между ними, не давящая — просто тишина. Медленная. Утренняя. — И-и как тебе новая жизнь с Чаном? — нарушил молчание Хенджин чуть позже: ему было любопытно. И совсем немного завидно. Он увидел, как в уголках губ Минхо завязалась улыбка. — «Новая жизнь» слишком громко сказано. Все так же. Просто теперь я получаю поцелуи перед сном, — парень рассмеялся. А затем задумался над ответом. — Ну, это, в целом, похоже на то, что было у нас раньше. То есть, начнем с того, что мы и раньше вели себя как женатая пара. Просто… ну, иногда я боюсь, что он станет еще более осторожным и внимательным. Потому что, знаешь, он готов своей жизнью пожертвовать, чтобы защитить тех, кого он любит, и все такое, он похож на рыцаря из старых сказок. Нужно напоминать ему, что я не из стекла сделан, что, хотя я не могу видеть тени, я все еще слышу все происходящее вокруг меня, и знаю, что мне лучше не покидать дом в одиночку. Даже если хочется иногда. И я уходил раньше, в те времена, когда только попал сюда. Я просто гулял в одиночестве, но каждый раз, когда возвращался с этих прогулок, видел Чана, который места себе не находил от беспокойства, поэтому спустя какое-то время я перестал так делать. — Оу, — Хенджин не знал, что и сказать. Ему было известно, что Чан мог быть сверхзаботливым. — Ага. Это не плохо, и учитывая все то, что произошло с ним, я не то чтобы удивлен таким его поведением. Но это просто так, как оно есть, никто из нас не идеален. Все мы люди, и у всех нас есть свои изъяны. — Ты прав, — пробормотал Хенджин, подув на свой чай, чтобы немного остудить его. Или, возможно, Минхо не был прав, потому что Хенджин уж точно не мог припомнить ни один изъян, который был у Сынмина. У него их не было. Он был идеальным. Или же Хенджин просто был слишком влюблен, чтобы увидеть хоть какие-либо недостатки. — Утра, это Чан, — пробормотал Чан, зайдя в гостиную, с взъерошенными волосами и с покосившихся пижамных штанах, и направился немного шатко на кухню. — Утра, там чай для тебя уже готов, — сказал ему Минхо. — Спасибо, дорогой, — и Чан пропал за поворотом на кухню. Следующим прибыл Сынмин, за которым спустился и выглядевший немного заспанным Чанбин. — Можно поцеловать тебя в щечку? — пробормотал Чан Минхо, сев рядом с ним, и Минхо ответил: «Да, можешь». Хенджин отвернулся, только чтобы увидеть театрально закатившего на них двоих глаза Чанбина. Сынмин был сфокусирован на собираемым им сэндвичем. Это было мило. Не только сам Сынмин, но и Минхо с Чаном, Хенджин признавал это. Все эти мелочи в их отношениях делали их такими… ими. Хенджин не знал, как выразить это словами. Он просто хотел бы иметь такие отношения с кем-нибудь. Хотел бы однажды целовать кого-нибудь в щеку по утрам. Он взглянул на сидевшего рядом с ним Сынмина, который теперь почесывал за ушком Эпплсоус, которая пришла выпрашивать ветчину со стола (каждую неделю Минхо приходилось напоминать всем, чтобы они не давали ей ничего со стола, потому что это только бы выработало у нее плохую привычку). Затем Хенджин вернул свой взгляд на Чанбина и обнаружил, что парень смотрел прямо на него с приподнятой бровью и слишком знающей ухмылкой на лице. Хенджин отвел глаза, его щеки зарумянились. Черт. Он был слишком очевидным ради своего же блага. * * * Под аккомпанемент проливного дождя, отбивавшего по крыше какой-то причудливый ритм, который выровнялся и установится к полудню, они подали обед. После обеда Хенджин и Чонин убрались на кухне, и затем все они снова переместились за стол в гостиной с четырьмя книгами, лежавшими перед ними. На этот раз Хенджин сидел рядом с Сынмином, а по другую сторону от него сидел Чанбин, и они листали книгу законов. Они не знали даже, что именно они искали, бездумно перелистывая страницу за страницей. Время шло; Чан, не переставая, почти шепотом пересказывал Минхо все, что ему удалось обнаружить. Круг был какой-то организацией, пока это все, что было понятно; некоторые страницы были заполнены только лишь именами и какими-то фамильными древами. Они узнали, что Круг, вероятнее всего… стоял за всем этим и что он состоял из какого-то рода интеллигенции или что-то в этом духе. Избранные. Но за чем именно они стояли? Никто из них не знал. За этим миром? За тенями? Книги не давали прямых ответов, они не были предназначены для чтения людьми, у которых не было предварительно этих знаний о мирах, о дверях, о Круге и о всем остальном. Феликс, Джисон и Чонин не находили ничего кроме все большего и большего количества карт; некоторые из них пересекались, и они поняли, что в пересекающихся участках отмечены места, где появляются двери. Или же, такое предположение о местах пересечения сделал Сынмин, потому что книги никаких ответов не давали. — Двери появляются там, где время истончилось, — пробормотал Сынмин спустя пару минут, и никто из них не понял, что это значило. — А эти люди Круга — люди вообще? — озвучил свои мысли вслух Минхо, когда Чан перечислял список, как ему казалось, имен. — Без понятия. Кажется, они могут открывать двери. Не думаю, что люди способны на такое. Если, конечно, двери могут открываться без использования… магии? Это называется магией? Что мы вообще— я просто не понимаю ничего! — Чан прозвучал немного расстроено, но все равно продолжал читать. Хенджин догадался, что по большей части он делал это для Минхо, а не для них всех. И он мог понять почему. Счастье в неведении, и они провели так много времени, не понимая толком окружавший их мир, что теперь узнавание всего этого, скорее всего, пугало их. Им было комфортно от мысли, что тени были их самыми страшными врагами, а в округе никого, кроме, них не было, и все они попали в этот мир, провалившись во врата. Теперь же у них появились Хенджин и Сынмин, которые пытались разрушить этот комфорт, кирпичик за кирпичиком, потому что они хотели понимать больше. — Как идет? — Хенджин прильнул к Сынмину немного ближе. Сынмин качнул головой: — Медленно. Это начинает звучать так, будто это писал человек, живший несколько тысяч лет назад и не знавший толком язык, бессмыслица полная. Врата опасны, и еще более опасны при принудительном открытии. Когда они открываются естественным путем, все в порядке, но они работают только в одну сторону, пока что-то не произойдет, а что именно, я не разберу, потому что кто-то сжег эту часть. — Звучит так, будто кто-то не хочет, чтобы мы покинули это место. — Ммхм. Или же кто-то пытается обезопасить нас от чего-то. — Это глупо, тут даже никого, кроме нас, нет, — пробормотал Джисон. Он был немного уставшим, но все равно присоединился к ним. Взгляд Хенджина метнулся в сторону Чана, но он заставил себя прекратить думать о худшем. Чан ничего не знал ни о тех комнатах, ни об университете, Хенджину нужно прекратить подозревать его во всем. Это не он сжег книги. — Книги находились там достаточно долго. Может быть, кто-то… еще многие года назад сжег их, — сказал Чанбин, сидевший рядом с Хенджином. — Хочу сходить в ту комнату снова. Посмотреть, сожжены ли остальные книги, — сказал Сынмин. Хенджин кивнул. Он пойдет с ним. Конечно же. Чан вздохнул и потер виски, прошло еще несколько минут. И он нарушил тишину. — Я, эм, я тут думал. Все семеро оторвались от своих книг, подняли головы, чтобы послушать, что же скажет их лидер. — Или даже, думаю об этом уже достаточно долгое время. Просто, ахх, ну, мы уже долго живем в этом доме и, как говорили Сынмин и Хенджин, в их реальности он уже старый и может начать исчезать прямо у нас из-под ног, если люди в реальном мире решат построить на его месте новый дом. Я не говорю, что это произойдет в скором времени, но я думаю, что нам нужно быть… готовыми к таким изменениям. К поиску нового дома, я имею в виду. И еще я думал, что… ну, знаете, чаще всего двери появляются в отражающихся поверхностях. Значит, это места с большим количеством окон. А это означает города. Что значит, что там вероятность того, что человек провалится намного больше. Прямо сейчас где-то в большом городе поблизости люди падают в отражения, только чтобы быть убитыми тенями в течение ночи, потому что те люди не знали, как спастись от них. И я просто… я думал о том, что… Мы могли бы помогать им. Спасать их. Мы могли бы просто… не знаю, найти местечко вблизи больших городов, несколько рабочих машин, потому что больше городов значит меньше природы и меньше Хранителей, которым мы могли бы помешать, а потом мы могли бы ежедневно искать людей в городах и приводить к себе потерявшихся, и… сформировать сообщество, я думаю. Теперь мы знаем, как работают тени и, скорее всего, из книг мы узнаем еще больше, и мы сможем защитить самих себя лучше, параллельно также спасая жизни тех, кто не заслуживает умирать здесь, в неведении о происходящем вокруг. Мы могли бы дать им шанс. Как когда-то этот шанс дали Чану. — Но это просто… если у нас не выйдет. Если мы не сможем открыть врата, ведущие в реальный мир, и вернуться. Поэтому, это просто мои размышления. — Звучит просто замечательно, но как мы собираемся защищать себя вблизи крупных городов, где теней больше? — спросил Джисон. — Так же как и прежде. Мы знаем о соли и воде. Нам просто нужно быть чрезвычайно осторожными, например, если мы найдем больше людей, оставлять на дежурство минимум два или три человека. А еще мы не знаем, как далеко тени могут забрести: мы знаем, что они держатся вместе и редко появляются в одиночку, поэтому, если рядом будет большой город, остаточной энергии там может быть так много, что они и не поймут даже, что где-то рядом с ними обитают настоящие люди. А затем мы можем… если сообщество начнет разрастаться, мы можем рассредоточить его по округе, чтобы не перегружать одно пространство большим количеством людей. Воцарилась тишина, которую позже нарушил Феликс: — Звучит не так уж плохо. Ты определенно много думал над этим. — Не то чтобы мне было еще чем заниматься. И я… ах, я чувствую, будто… это мой долг перед этим миром. Мне помогли в мои первые дни пребывания здесь, после того, как я пережил первую ночь самостоятельно. Я тоже должен помочь другим, потому что я могу это сделать, и никто… никто не заслуживает… умереть здесь из-за теней. Все закивали, Сынмин тоже, Хенджин — нет. Он… Конечно, это имело смысл. Это звучало великолепно — помогать другим выживать. И это означало больше людей в целом, больше новых лиц, и даже если Хенджин был, в целом, доволен теми семью людьми, с которыми он жил, он знал, что станет чувствовать себя немного клаустрофобно, отчасти. Но если они захотят сделать так, если они последуют за планом Чана, им придется… уехать. Им придется покинуть это место. Родной город Хенджина. Он должен будет оставить это все: свой дом, дорогу к университету, знакомость маленького города. Он должен будет оставить все свои воспоминания. Он должен будет оставить это все! Хенджин не хотел этого. О нет. Он совершенно этого не хотел. Сынмин подвинул ногу, и она совсем слегка скользнула по ноге Хенджина под столом, возвратив его в реальность. — Звучит прекрасно. Давайте выудим из этих книг как можно больше: в них может быть что-то и о тенях тоже. Если не сможем найти врата, тогда начнем переезжать, — огласил Сынмин, прежде чем снова погрузиться в лежавшую перед ним книгу. Хенджин чувствовал, как им начала завладевать паника, схватившаяся своими когтистыми лапами в его желудок. * * * На чаепитие, спустя какое-то время, их в очередной раз созвал именно Чонин. Ничего особенного: Феликс и Джисон закончили с их книгой, в которой были лишь карты и рисунки, ничего для них не значившие. Чану достались бесконечные списки имен, а Хенджину стало скучно и слишком уж тревожно, чтобы улавливать смысл прочитанного из книги, которую он делил с Чанбином. Сынмин тоже притих, но он понимал что-то, потому что он был очень сконцентрирован, а меж его бровей залегла небольшая складочка, которая всегда появлялась, когда он усердно фокусировался на чем-то. Хенджин спрашивал его об этом, но Сынмин лишь качнул головой. Значит он, вероятнее всего, не обнаружил ничего особо важного. Или же просто не хотел рассказывать об этом Хенджину. Но Хенджин не верил в это. Но, все же, эта… мысль не давала ему покоя. Она и то, что сказал ранее Чан. Хенджину было… нехорошо. Совсем. Он чувствовал, как его тело раздирало зудом повсюду, и просто почесаться не помогло бы. Он чувствовал, что ему не хватало воздуха. Свежего воздуха. Ему нужно было проветрить голову. Ему нужен был бег. Даже если дождь все еще не прекратился. — Ты правда давно задумался о переезде или все же эта мысль посетила тебя недавно? Ты не говорил об этом раньше. Хенджин замер на месте, так и не обув свои кроссовки, когда узнал в голосе, доносившимся с веранды, Минхо. — Я… я думал об этом какое-то время. Я устал бояться больших городов. Но сомневаюсь, что заговорил бы об этом прямо сейчас, если бы не… последние события. И Чана. И вот опять Хенджин, сам того не хотя, подслушивал разговор Минхо и Чана. — Что ты имеешь в виду? — спросил Минхо. Дверь была приоткрыта, и поэтому Хенджин достаточно хорошо слышал их голоса в прихожей. — Ты знаешь. Я просто… мне это не нравится. Поиск врат. Я боюсь обоих исходов, боюсь, что мы найдем их, и результат окажется таким же ужасным, как и раньше, или даже хуже, если верить книгам, или что Хенджин и Сынмин потеряют голову в этих поисках или сделают… что-то, когда поймут, что они действительно застряли здесь навсегда. — Мы не знаем, как они отреагируют, Сынмин достаточно спокойный, расчетливый и сообразительный… — Минхо был прав, Сынмин был именно таким и даже больше. — А Хенджин полон решимости ради своего блага. Я восхищаюсь им за это, но… не знаю. Я не знаю его так уж хорошо. С ним все как-то иначе: всегда, когда к нам присоединялся кто-то новый, они в первую очередь полагались на меня, но Хенджин полагается на Сынмина. Что хорошо, конечно же, между ними есть нечто особенное, но теперь я не… не знаю, как узнать Хенджина лучше так же просто. Хенджин сглотнул. Он не должен был слышать этот разговор, он знал это, но он не мог заставить себя сдвинуться с места, не тогда, когда Чан говорил о нем. — Ммхм. Может быть, тебе попробовать, например, поговорить с ним? — Хенджин услышал в голосе Минхо искорку усмешки. — Это может сработать, — и в голосе Чана тоже. — Знаешь, какая твоя худшая черта, Чан? Ты слишком беспокоишься о всем. И ожидаешь, что все произойдет быстро. Дай ему время. Что может произойти в худшем случае? — Что одному из них или им обоим настоиграет это все и они просто без разбора бросятся в первую попавшуюся им дверь. — Окей, это имеет место быть, но они не глупые, Чан, и ты рассказывал им о своем опыте с вратами, так что я сомневаюсь, что они просто кинутся туда, не подумав. — Я знаю, знаю… Как ты и сказал, я просто слишком обо всем переживаю. Просто… Ладно, сначала посмотрим, найдем ли мы что-то в этих книгах, — вздохнул Чан. — Ты ведь не только ради помощи людям уехать хочешь, я прав? — Нет, не только. Мне кажется… Все получили шанс начать все с чистого листа. В новом месте. Кроме Чанбина, Сынмина и Хенджина. Чанбин хорошо адаптировался, это уже понятно, поэтому ему не то чтобы нужно новое начало где-то еще, но… я думаю, Хенджину и Сынмину это нужно. Думаю, чтобы отпустить, им нужно покинуть это место. Им нужно отпустить свое прошлое, и мне кажется, им было бы легче сделать это, если за каждым поворотом их не будут поджидать воспоминания о их прошлой жизни. Хенджин почувствовал, как застыла кровь в его жилах. Он осознал: у него осталось мало времени. — Хм. Может быть. Правда, поиск нового места будет той еще морокой. — Я делал это раньше, перенесу и теперь. Мы перенесем. — Раз ты так думаешь. — Я знаю. У Хенджина осталось мало времени. У него мало времени! Он должен выбираться. Он должен— Нет, Сынмин пек что-то с Феликсом на кухне, он не мог беспокоить его прямо сейчас; ему нужно было прогуляться, хотя бы немного, поэтому он постарался как можно более шумно натянуть на ноги свои кроссовки и открыл дверь на веранду. Он не подслушивал. Он определенно не подслушивал. — Я на пробежку, — Хенджин выдавил из себя улыбку для Чана и Минхо, сидевших рядом друг с другом на диванчике. — Хорошо, не задерживайся, — руки Минхо окольцовывали талию Чана. Полуденная серость делала серость его глаз еще более яркой. — Не буду. До встречи, — сухо ответил Хенджин и сбежал с крыльца в дождь. Он не чувствовал его. Дождь. Единственное, что он чувствовал, — свое слишком быстрое сердцебиение, начавшие потеть ладони и противное ощущение, сдавившее его внутренности. Он им докучал. Чан хотел уехать из-за него. Он хотел найти новое место из-за него. Он хотел, чтобы они переехали, потому что Хенджин не приспосабливался! Хенджину хотелось кричать и плакать, и сделать что-то, но он лишь бежал вперед. Его ноги ударяли о землю, наступая иногда в лужи и разбрызгивая воду повсюду. Чан хотел переехать. Чан хотел, чтобы Хенджин оставил это все позади, отпустил это все. Он хотел, чтобы Хенджин отпустил. Хенджин не мог сделать это! Он не мог! Его жизнь была здесь, все его воспоминания были здесь, он не мог покинуть это место! Это место было его домом! Почему ему вообще не было наплевать, о чем там думает Чан? Почему он так переживал о том, что думает этот парень, когда они толком и не знали друг друга? Потому что ему доверяли. Он был тем, к кому остальные прислушивались, даже Сынмин. Он пробыл здесь дольше всех, он много знал, он был умным и пережил многое. Поэтому даже Хенджин очень волновался о его мнении. Но Хенджину не хотелось этого, он хотел забыть все, что услышал, он хотел бы. Не. Чувствовать. Это. Будто он подвел Чана. Потому что он не подводил никого! Но почему-то он чувствовал, будто подвел. И это было глупо, это все было так глупо, парень, должно быть, терпеть не мог Хенджина за то, что он был… таким. Но ведь он сказал, что они сделают это, если не найдут способ выбраться. Значит, они должны найти способ выбраться. Он и Сынмин найдут способ, и сделают это скоро. Они должны, Хенджин чувствовал, что у него осталось мало времени. У них осталось мало времени. Вероятно, уже скоро о Хенджине забудут все, кроме его отца, поэтому он обязан вернуться. Тогда они больше не будут мешать Чану. Тогда Хенджин не будет больше обузой для Чана. Прежде, чем Хенджин осознал это, он оказался на границе лесной дороги, где начинались окраины города. Все было серым, затянутое дождевыми тучами небо позаботилось об этом. Хенджин перешел на шаг, его сердце тяжело ударялось о ребра изнутри: он бежал быстрее обычного, но это пошло на пользу. Его разум, казалось, немного прочистился, даже несмотря на то, что узел в его горле никуда не делся. Несмотря на то, что тревога никуда не делась. Хенджин решил не разворачиваться назад. Не важно пройдется ли он по городу или по бесконечному лесу, разницы никакой, болезненные воспоминания у него были и там и там. Болезненные, потому что каждый раз, когда Хенджин думал обо всем том, что он потерял, он чувствовал боль в груди. Боль от желания вернуться. Она была физической, он ощущал ее: она растягивала его ребра и сдавливала его сердце. Он хотел вернуться. Ему нужно было вернуться. Это все, что было ему известно, все, что двигало его вперед. Он никогда не был тем, кто легко мирился с изменениями. Всегда было так: ему было тяжело с чем-то новым, он почти мертвой хваткой старался держаться за старое. Каждый раз, когда ему приходилось менять школы, переходя в старшие классы, ему было тревожно. Он помнил это: он так много переживал и так много ссорился с родителями перед переходом в новые школы, потому что он ненавидел изменения, но не знал, как правильно изложить свои волнения в словах, и его родители не могли понять его. Хотя и справлялся каждый раз. Находил новых друзей, новую рутину, привыкал к новой обстановке, и новая обстановка становилась привычной и старой. Но это… это было слишком большим. Слишком большим, чтобы Хенджин мог справиться с этим. Будто абсолютно все вокруг рушилось и было так невыносимо, что Хенджин не мог справиться с этим. Это было вне его понимания. Он не хотел идти в дом своих родителей только из-за того, что ему хотелось вернуть свою старую жизнь. Нет, ему хотелось, конечно, но это просто было слишком для него. Все это было слишком, и он чувствовал, будто если он не вернется в скором времени, то это все обрушится уже на него, а после… Хенджин не знал даже. Он вздрогнул, заставил свои ноги двигаться снова, снова побежав по тихим улицам города. Хенджин ненавидел изменения, а изменения, через которые он проходил последний… месяц, были слишком большими. Все еще были слишком большими, и ему нужно было выбраться, он не переживет это. Он не мог приспосабливаться так же хорошо, как все остальные. Ему не на кого было положиться. А теперь Чан хотел переехать, и это изменило бы абсолютно все, и это просто… Нет. Хенджин будет брошен на произвол судьбы. Или по крайней мере, ему казалось, что все так и будет. Так он чувствовал себя прямо сейчас. Брошенным на произвол судьбы. И ухватиться было не за что. Единственное, что хоть как-то приземляло его — Сынмин, но Хенджин не мог… вечно цепляться за него. Хенджин не шел в каком-то определенном направлении, но каким-то образом в итоге обнаружил себя бежавшим вверх по холму и через университетский двор. Ему нужно было что-то знакомое. Он хотел чего-то, что не было бы пропитано горечью тоски. Он снова замедлился до шага, взбежал вверх по лестнице в главный холл, спрятавшись от дождя. Теперь он чувствовал это: он промок с головы до ног, и ощущения были не самыми приятными. Он смахнул с лица несколько мокрых прядей волос и, вместо того чтобы подняться на второй этаж, пошел прямо. Он не хотел идти в библиотеку прямо сейчас. В коридоре было темно, единственный свет, струившийся сквозь разбитые окна, был серым, даже тени казались на пару тонов темнее. Хенджин слышал, как хрустела под его ногами обвалившаяся штукатурка. Коридоры были теми же. Но не такими же. И из-за этого тревожность Хенджина никуда не пропадала. Знакомые, но не совсем. Все переменилось, но в то же время ничего не изменилось. Прошли века, но не для Хенджина. Он гулял по коридорам, где всюду капала вода. Ему не было холодно, пока нет, адреналин от бега все еще согревал его. Знакомая стеклянная витрина показалась из-за угла, вся в пыли, но все еще выглядевшая хорошо. Стекло было целым. Хенджин мог разглядеть все кубки, выставленные на ее полках, все медали. Он нашел кубок, которые выиграли он и его команда. И нашел какой-то новый кубок. Кубок, которого не было на полке, когда Хенджин видел витрину в прошлый раз. Аккуратно Хенджин отворил дверцу витрины: стекло не сломалось, а вот замок поддался с легкостью. Он потянулся к кубку, и он оказался не таким пыльным, как все остальные. Он развернул его в своих руках. «Университетский Чемпионат 2021». И кубок был золотым. Они победили. Его команда победила. Они выиграли чемпионат по баскетболу. Хенджин почувствовал, как слезы защипали в уголках его глаз. Он не был уверен, были ли это слезы грусти или радости. Он повернул кубок в руках и увидел на обратной стороне небольшую табличку. «Для Хенджина» было выгравировано на ней. Они сделали это для Хенджина. Они выиграли этот кубок для Хенджина, они все еще помнили о нем, когда играли последние игры в сезоне. Они выиграли для Хенджина. Хенджин почувствовал, как кубок выскользнул из его рук и ударился о цементный пол в тот момент, когда волна всепоглощающего горя окатила его. Ему пришлось опереться на свои колени, чтобы не упасть на пол вслед за кубком. Рыдания пробрали все его тело, на момент ему показалось, что он не может сделать и вздоха. Они победили без него. Его друзьям пришлось играть с этим чувством скорби. Им пришлось выйти на площадку спустя всего пару дней после его похорон, не так ли? Они выиграли для него, и они даже не подозревали, что он вовсе не умер. Он просто… ушел. В другую реальность. И пытался выбраться. Хенджин сделал глубокий вдох, выдох, вдох и снова выдох, чтобы привести себя в чувства. Ему нужно было что-нибудь. Кто-нибудь. Но он был один, он знал это. Он дотянулся до кубка, поднял его с пола и поставил на свое место в витрине. Как надолго эта табличка задержится в реальном мире? Исчезла ли она уже? Забыли ли его друзья, что они победили для него? Хенджин посмотрел немного левее и увидел знакомую фотографию. Ту, на которой он впервые заметил, что Сынмин исчез. Теперь он был там, улыбающийся от уха до уха, прямо рядом с Дэхви. И Хенджин был там, с закинутой на шею Енхуна рукой и в баскетбольной майке своей команды. Пропал ли он? Было ли на фотографии в реальном мире пустое пространство рядом с Енхуном? А что произойдет, если он вернется назад? Вспомнят ли его внезапно или о нем забыли насовсем? Хенджин не знал. Это было слишком, ему нужно было… сделать что-то, ему нужно было сфокусироваться на чем-то еще, потому что это все было слишком. Он развернулся, прошел до конца коридора, который вел к боковым дверям, затем — вниз по небольшой лестнице; дождь прекратился, но тучи все еще закрывали все небо. Хенджин пробежал по двору, что привел его к спортивной площадке. Он открыл знакомую дверь на склад: все было в пыли, некоторые баскетбольные мячи были порваны, но он отыскал несколько целых. Хенджин смахнул пыль с одного, поместил его себе под руку и вышел из помещения. Уличная баскетбольная площадка была совсем рядом со складом, Хенджину не пришлось идти далеко. Кольца все еще были на своих местах, хотя время и вымыло цвета с них. Хенджин отбил мяч от земли несколько раз. Ощущалось привычно. Звучало привычно. Он не чувствовал боль в груди после всего того, что случилось с ним в стенах университета. Мяч в руке ощущался как… свобода. Это то, что он всегда делал, когда чувствовал, что тревожность захватила все его мысли, — просто кидал мяч в кольцо, бегал за ним, практиковал свои навыки. И именно это он делал и в этот раз. Он освобождал свои мысли от всего. Было сложно, но с каждым новым броском он почти на физическом уровне чувствовал, как легче становится вес его тревог. Текстура баскетбольного мяча под подушечками его пальцев ощущалась такой знакомой, это успокаивало, это заставляло Хенджина забыть о мире вокруг. Это заставило его забыть о времени. Это заставило его забыть обо всем, кроме кольца перед собой и звука собственных шагов. Капли дождя снова ударили о землю, но Хенджину было все равно. Время проходило мимо него, но ему было все равно. В первый раз после того, как он провалился в этот мир, он почувствовал себя хоть немного спокойно, в его мыслях наконец был штиль. И спустя примерно слишком много часов этот штиль снова разволновался, когда желудок Хенджина заурчал, и он почувствовал, что его ноги стали двигаться немного медленнее, а на плечи опустилось утомление. Как долго он уже здесь? — Так и думал, что найду тебя здесь. Хенджин чувствовал себя так, будто его выпихнули откуда-то, где было тихо и спокойно, обратно в реальность, когда Сынмин встал у трибуны в своем желтом дождевике и накинутым на голову капюшоном. Хенджин ударил мяч о землю пару раз и кинул его прямо в кольцо. Он промок до нитки. Вспотел. То еще зрелище. Но на лице Сынмина все еще была улыбка. — Ты не пришел на ужин, другие начали переживать, как бы что-то с тобой не случилось. Чанбин ходил за тобой к обрыву. Минхо сказал, ты звучал встревоженно, когда уходил. — Наверно, потому что мне было тревожно, — это не имело смысла: нацеплять на себя маску «все хорошо» перед Сынмином. Хенджин не знал как. Парень просто видел его насквозь, потому что Хенджин был плох во вранье. Хенджин сбегал за мячом, прежде чем подойти к Сынмину. — Они злятся? — Не думаю. Они знают о твоей привычке уходить в себя. Хенджин кивнул и сглотнул. Сынмин сел на первый ряд трибун, несмотря на то, что лавочка была сырой. Он похлопал по месту рядом с собой, и Хенджин тоже присел. Он и так был уже промокшим насквозь. — Что-то не так? — спросил Сынмин. И Хенджин рассказал. Практически все. Он рассказал, что слышал разговор Чана и Минхо. Он рассказал о том, как ненавидел изменения. Рассказал о кубке, о своих переживаниях, о том, как он чувствовал, что времени у них осталось совсем мало. И Сынмин ни разу не прервал его, не сказал, что он звучал глупо, нет, он лишь кивал, смотря на Хенджина с глазами, полными понимания. И после того, как Хенджин закончил, он позволил своему взгляду побродить по спортивной площадке, окутанной серостью вечера, прежде чем сказать что-либо. — Я понимаю Чана, — сказал он потом. — Просто я не думаю, что это… нужно прямо сейчас. И, как он и сказал, наш план может сработать. Мы можем найти нужные врата, и нам не придется искать новое место. Все же… мы правда не знаем, что из этого всего выйдет. Хенджин кивнул: — Извини, я просто снова веду себя как дурак… — пробормотал он. — Нет, это не так, Хенджин. Все люди разные, некоторые адаптируются к изменениям легче других. Ты сам сказал, у тебя всегда были сложности с привыканием к крупным переменам, так что это не то чтобы удивительно, что ты хочешь вернуть все. И не вини себя за то, что Чан хочет переехать только из-за тебя: он хочет сделать это и из-за меня тоже. И он ведь только один человек. Нас восемь, мы не переедем никуда, пока этого не захотят все. И я очень сомневаюсь, что Феликс оставит свой огород, по крайней мере не сейчас, а когда захочет… что ж, к тому времени, если повезет, мы уже будем в реальном мире. Если повезет. Хенджину не нравилось это слово. Хенджин вздохнул и кивнул. Дождь снова прекратился, бесконечное полотно туч разбивалось на части об линию горизонта. Хенджин почувствовал, как Сынмин вдруг напрягся и вскочил на ноги. — Хенджин. Хенджин, солнце заходит и зайдет в считанные минуты. Хенджин не понял. Он встал, все еще держа в руках баскетбольный мяч. Сынмин выглядел до ужаса напуганным. — Ч-что ты имеешь в виду? — пробормотал Хенджин. — Закат. Тени. Они идут.