Under Other Stars

Хенджин почувствовал, как все его существо застыло на месте. Мир вокруг них, казалось, остановился в то мгновение, когда слова Сынмина осели в его голове. Сумерки. Закат. Солнце зайдет за линию горизонта через считанные минуты, а Хенджин и Сынмин все еще находились на территории университета.   Они не смогут сделать это. Не смогут. Они не успеют найти работающую машину. Они не успеют добежать до дома. Нога Сынмина все еще была не в самом лучшем состоянии, у него не получится перенести этот забег, даже если Хенджин смог бы. У них не было времени. У них не было времени!   Хенджин сжал баскетбольный мяч в руках, поднимаясь с трибуны. Сынмин смотрел на него с глазами полными страха, отражавшими чувство, которое овладело и нутром Хенджина. Он потерялся. Они потерялись во времени и теперь находились в ебучем городе, и солнце уже почти зашло. Хенджин обернулся, чтобы посмотреть на закат, и ох, каким же он был прекрасным: розовый свет против серых туч у самой линии горизонта, прямо за трибунами, прямо за небольшим холмом на окраине города. Внезапно Хенджин почувствовал себя невероятно маленьким перед лицом этого всего. Маленьким и напуганным.   Хенджин увидел краем глаза, как проблеснуло первое колыхание мрака.   Или это просто его разум снова подшучивал над ним?   Он не был настолько глуп, чтобы стоять и размышлять над этим.   Хенджин схватил Сынмина за руку и потянул его в том направлении, куда они пошли бы, если бы пытались вернуться в дом. Сынмина будто оглушили, Хенджин никогда в своей жизни не видел его настолько беспомощным и испуганным; тот страх, с которым они столкнулись тогда, в лесу, был ничем в сравнении с тем, который бушевал в нем сейчас.   — Беги, — прохрипел Хенджин, лучше ухватившись за руку Сынмина и почти начав тащить его в направлении города.   — Куда– что– Хенджин! — Сынмин чуть было не закричал, когда его рука немного выскользнула из его хватки, поэтому Хенджин лишь крепче сжал ее.   — Они идут по следам людей, и они медленные. У них часы уходят на то, чтобы добраться до нашего дома, а он совсем не далеко от города! — кричал Хенджин, пока они миновали трибуны и бежали вниз по двору университета мимо главного корпуса. Хенджин мог поклясться, что видел еще одну мерцавшую в серости вечера тень.   — Хенджин, мы не можем— куда мы бежим?   — Я не знаю! — отчаянно прокричал Хенджин; он не знал, он понятия не имел; все, что он знал, это то, что тени были не такими уж быстрыми и что сбежать от них возможно, потому что Чан делал это, и Феликс с Джисоном делали это, и Чонин, скорее всего, тоже. Поэтому им нужно было бежать. Им нужно бежать, у них не было другого выбора, податься им некуда.   Но они должны попытаться. Хенджину нужно будет постараться и как-то… найти для них безопасное место.   Сынмин споткнулся: даже несмотря на то, что его нога просто прекрасно переносила долгие прогулки, бег — это совершенно другое. Они миновали двор, пробежали парковку. Хенджин увидел еще одно колыхание, и по вскрику Сынмина стало понятно, что и он тоже. Капли дождя ударили по земле с новой силой, они попадали Хенджину в глаза, ему стало сложно смотреть перед собой. Они сбежали вниз по холму, рука в руке, стараясь не упасть на разбитом асфальте тротуара.   — Хенджин, у нас не получится! Я не достаточно быстрый, — прокричал Сынмин сквозь дождь. Хенджин заметил колыхание в опасной близости справа и резко свернул влево, в небольшой переулок. Нет. Черт побери, они должны были пытаться держаться как можно дальше от центра, а не бежать к нему!   — Просто. Продолжай бежать! Мы… найдем что-нибудь! — Хенджин даже сам не верил своим словам, почему тогда Сынмин должен был поверить? Что он будет делать? Что они будут делать?! Они находились в городе, тени уже пришли в движение, еще немного и они будут повсюду и… убьют их!   Хенджин чувствовал безнадежность. Абсолютную безысходность. Это– он– Если бы он просто не ходил никуда или просто не погружался слишком глубоко в свои мысли, они бы не оказались в этой ситуации! Если бы он просто остался в доме или вышел на небольшую пробежку, как он обычно и делал, они бы были сейчас в безопасности четырех стен гостиной! Но нет же! Он умел лишь портить все, потому что только это он всегда и делал!   Сынмин завопил «Слева!», и Хенджин свернул направо. Он чувствовал это, как их темп понемногу замедлялся, Сынмин пытался бежать, но боль становилась хуже, и он снова начал прихрамывать. Хенджин чувствовал, будто он бежит по смоле, все вокруг происходило, казалось, в замедленном действии. Внезапно он перестал узнавать окружавшие их здания, словно он просто забыл эту часть города. Все выглядело по-другому в опускавшейся на город темноте.   — Хенджин, я не могу! — снова закричал Сынмин и выдернул руку из хватки Хенджина. Он тяжело дышал  и морщился от боли, замедлившись, и Хенджин понятия, блять, не имел, что ему делать. Почему именно они? Почему они должны–?! Почему?! Почему!   — Нет, ты можешь, — Хенджин снова схватил Сынмина за руку, потому что не собирался уходить без него.   — Нет, не могу, и ты знаешь это! Хенджин, иди, доберись до укрытия, а я постараюсь… придумать что-нибудь.   Хенджин остановился, прежде чем развернуться к Сынмину. Он почувствовал, как к страху теперь добавилась и злость. Что он только что ему сказал?!   — Нет! — закричал Хенджин. Сынмин был в отчаянии. — Нет! Я не оставлю тебя здесь!   Темнота снова заколыхалась на периферии его зрения, и Хенджин двинулся вперед, ухватившись за руку Сынмина мертвой хваткой.   — Нет, ты не– я не– Мы найдем что-нибудь. Мы найдем, найдем–   Магазин. На углу следующей улицы.   — Магазин, — пробормотал Хенджин и потащил Сынмина в его направлении с новой силой. Он был всего в паре минут, тени, что бы они ни делали в течение дня, скорее всего, уже все появились или что они там делали, Хенджину некогда было думать, потому что он уворачивался то вправо, то влево, и не слушал возражения Сынмина, потому что он и его синдром спасателя пытались спасти их обоих, и Хенджин не собирался оставлять Сынмина одного.   Хенджин ворвался в магазин, сорвав его дверь с петель и утянув за собой Сынмина. Боковым зрением он заметил мерцание теней у окон снаружи; он знал этот магазин, он не единожды бывал в нем, он знал эти стеллажи, он знал их, второй, третий, что только не было разбросано повсюду из-за обвалившихся по прошествии времени полок, Хенджин отбросил в сторону коробку с хлопьями и– вот!   Сынмин снова чуть было не поскользнулся — Хенджин не дал ему упасть. Его промокшие под дождем ботинки скрипели о кафельный пол в безмолвии ночи почти оглушающее громко. Шли ли тени на звуки? Или лишь следовали за энергией? У Хенджина не было времени раздумывать об этом, он схватил первую попавшуюся под руку пачку соли и разорвал ее, открывая, Сынмин быстро сообразил, что он пытался сделать и сделал то же самое, не переставая оглядываться по сторонам.   — Идут, — прошептал он, почти рыдая, пока Хенджин разрывал еще одну упаковку и высыпал ее на пол. Третья пачка, у Хенджина осталось мало времени, его пальцы двигались слишком медленно, все было слишком медленно, Сынмин порвал очередную упаковку и высыпал соль толстой линией,   наконец замыкая круг.   Впервые с того момента, как они ворвались в этот магазин, Хенджин осмелился поднять глаза.   Колыхания. Он видел дрожание теней повсюду. Колебавшиеся на периферии его зрения, он подбирались все ближе и ближе с каждой секундой. Теперь Хенджину стало ясно, каким образом Чану и остальным удавалось выжить: тени двигались не так уж быстро. Будто просто гуляли. Но они не гуляли, Хенджин не видел каких-либо движений, лишь… колебание теней, у которых не было какой-то определенной формы.   Сынмин всхлипнул.   Хенджин не мог ничего сделать и лишь смотрел вперед, оглядывался. Тени никогда не было видно достаточно хорошо: каждый раз, когда он смотрел в направлении призрачно-темной фигуры, они будто испарялись и Хенджин просто смотрел сквозь них. Он видел стеллажи. Он видел улицу из окна, он видел, как мрак окутывал их все больше и больше, пока солнце опускалось за линию горизонта. Он видел мерцание темноты так отчетливо, что не был уверен, не лгали ли ему его глаза, потому что каждый раз, когда он поворачивался, пытаясь разглядеть на эту темноту получше, она пропадала.   Тени заполонили все пространство вокруг них. Хенджин не мог посмотреть куда-то, не заметив при этом бесформенные блики пустоты. Они были повсюду, Хенджин мог бы коснуться их, просто вытянув руку вперед. Он не видел их, но знал, что они были здесь, прямо перед ним, и пытались добраться до него и Сынмина. Что произойдет? Что произойдет, если Хенджин переступит эту линию из соли сейчас? Разорвут ли его на куски или просто унесут за завесу, отделявшую мир живых от мира мертвых, простым касанием? Что они искали? Человеческую энергию, за счет которой они могли бы существовать? Или за этим всем стояло что-то большее?   — О боже, — прошептал Сынмин едва слышно. Он стоял близко к Хенджину, так близко, что они то и дело ударялись друг об друга плечами, потому что места в круге было мало. Тесно. И так им предстояло провести всю ночь.   Хенджин развернулся к стоявшему возле него парню: Сынмин смотрел по сторонам, на грани паники, не переставая оттягивать рукава своего желтого дождевика. Хенджин знал этот взгляд. Но никогда прежде он не видел его в глазах Сынмина, никогда у спокойного и собранного Сынмина, который всегда знал, что он делал. Парень был на грани самой настоящей панической атаки, но никому из них паниковать сейчас было нельзя.   — Хэй, хэй, — пробормотал мягко Хенджин, взяв Сынмина за плечи и почти заставив его смотреть на себя. Хенджин понятия не имел, что нужно делать, как успокоить стоявшего рядом парня и убедить его в том, что они переживут эту ночь. Поэтому он сделал то, что сделал бы он, если бы у него была паническая атака, и утянул Сынмина в объятия.   Сынмин трясся от кончиков пальцев ног до макушки, рвано вдыхая воздух, по его лицу стекали ручьи слез.   — Закрой глаза, Сынмин, не смотри на них, — Хенджин крепче сжал его в своих объятиях, совсем чуть-чуть, когда почувствовал, как Сынмин хватался за его насквозь промокшее худи, вместо своих рукавов.   — Их нет, просто закрой глаза, я защищу тебя, — это была ложь, и они оба знали это, но, кажется, это сработало, потому что Сынмин зарылся лицом в плечо Хенджина и сильнее прижался к нему. Хенджин медленно гладил его по спине, выводя какие-то узоры, в попытке придумать что-нибудь, что угодно, чем можно было бы заполнить тишину. — Сынмин, ты слышишь меня? Сожми кофту, если да, — сжал. — Хорошо, это хорошо, отлично, у тебя паническая атака, это нормально, нормально, в этом нет ничего плохого, и ты не в опасности, — снова ложь. Хенджину пришлось закрыть глаза, чтобы самому хотя бы на мгновение поверить в собственное вранье.   — Ладно, давай постараемся выровнять твое дыхание, хорошо? Дыши вместе со мной, Сынмин. Просто… вдох, один, два, три, четыре, пять, и выдох, один, два, три, четыре, пять, — посчитал Хенджин и продолжал медленно считать, заполняя этим счетом тишину. Он чувствовал, как Сынмину, дышавшему сначала рвано и с хрипом, было сложно поймать этот ритм, но в конечном счете он справился. Хенджин чувствовал, как медленно-медленно дыхание Сынмина становилось более равномерным, будто синхронизируясь с его собственным.   Они просто стояли там, в руках друг друга, считая и дыша. В тишине. Бесшумность теней была их худшей чертой — Хенджин знал, что они были здесь, но не слышал ничего. Абсолютно ничего. Ничего, кроме своего собственного голоса, всхлипов Сынмина и окружавшей их тишины. Тени не издавали абсолютно никаких звуков, будто их и не было вовсе. Хенджин просто видел их каждый раз, когда открывал глаза и поднимал голову с плеча Сынмина. Они были здесь, может быть в тридцати сантиметрах от них, прямо за солевой линией.   Боже милостивый, как же Хенджин надеялся, что эта линия продержится в течение всей ночи.   Медленно, но уверенно, вместе окутывавшей их ночью и темневшим до черноты помещением, всхлипывания Сынмина начали постепенно сходить на нет. Его дыхание выровнялось, он больше не трясся так сильно. Хенджин не ослабил свои объятия, пусть даже Сынмин больше не держался за него так крепко. Бормотание Хенджина стало шепотом, когда Сынмин подуспокоился, пока не стихло полностью, и они остались стоять в полной тишине. Даже ливень прекратился. Сынмин сделал глубокий вдох, выдох; Хенджин не прекращал гладить его по спине.   — Все хорошо? — нарушил молчание Хенджин, когда его ноги начали гудеть от того, что он слишком долго стоял на одном месте, не двигаясь. Он почувствовал, как Сынмин кивнул, все еще не отрывая голову от его плеча, и на выдохе произнес неуверенное «да». — Хорошо, это хорошо, думаю, нам нужно сесть. Иначе эта ночь будет еще более долгой.   Сынмин кивнул, а затем отпрянул и наконец раскрыл глаза. Он вздрогнул, снова осмотревшись, и Хенджин быстро взял его лицо в свои ладони.   — Не смотри на них — смотри на меня, Сынмин. Их здесь нет. Они не настоящие, это просто тени. Они не пересекут солевую линию.   Сынмин кивнул, его нижняя губа подрагивала. Осторожно, очень осторожно, они опустились на пол, превратившись в кучу конечностей, потому что сидели они так близко друг к другу, как только могли, пока Хенджин не сдался и не усадил Сынмина к себе на колени. Он прислонил голову Сынмина к своему плечу, попросил его не смотреть по сторонам — просто сидеть вот так с закрытыми глазами.   Было некомфортно. Хенджин, как и Сынмин, все еще был мокрым от бега под дождем, они были в опасности, а круг был слишком маленьким, чтобы лечь в нем или вообще делать что-либо. Хенджин чувствовал голод, он толком ничего и не ел после обеда, и даже чувство страха не могло больше подавлять это чувство голода, когда Хенджин знал, что барьер из соли удерживал тени на расстоянии. Хенджин понимал, что за ночь он, нет, они оба замерзнут. Поэтому сейчас они сидели в объятиях друг друга, чтобы было теплее. И, возможно, это было не так уж плохо.   Может быть, осознание ударило по Хенджину только сейчас, осознание того, что Сынмин сидел так близко к нему, обнимал его, положив свою голову ему на плечо, и все еще шмыгал носом, время от времени вытирая слезы с лица. Может быть, в этот момент он осознал, что держал Сынмина в своих объятиях точно так же, как Сынмин его много раз до этого. Может быть, в этом было что-то комфортное. Может быть, это было не так плохо, вся эта ситуация, ведь они могли быть мертвы, но не были, просто напугались, промокли и, скорее всего, их ждала самая худшая ночь в их жизни, но они были живы и были вместе. В данный момент именно это было самым важным.   — Извини, — наконец прошептал Сынмин сквозь всхлипы.   — Тебе не за что извиняться, — пробормотал Хенджин. Он положил свою голову на плечо Сынмина, но не смыкал глаз, просто на всякий случай. Он видел тени. Видел их колыхание. И пока ночь вокруг сгущалась, различать тени в этом мраке становилось все труднее.   — Я, мне, прости, я никогда… не вел себя так прежде, не знаю, что на меня нашло, — еле слышно проговорил Сынмин.   — У тебя была паническая атака, все в порядке. Такое случается. Я тоже с ними сталкивался в прошлом. Это нормально. Или, ладно, не то чтобы нормально, но… типа того. Часто застигает врасплох как раз в стрессовых ситуациях.   Несколько ударов сердца молчания; Хенджин услышал, как снова заморосил дождь, застучав каплями по крыше магазина. Было хорошо. Дождь — это хорошо. Он заполнял собой образовавшуюся между ними тишину.   — Хенджин, мне страшно, — немного всхлипывая, произнес Сынмин, чуть крепче сжимая свои объятия. Это разрывало Хенджину сердце, как же он хотел просто забрать Сынмина из этого магазина и убежать обратно в дом или как-нибудь убедить его, что до рассвета осталось всего ничего, даже если это было не так. Он просто хотел, чтобы тени исчезли. Он хотел, чтобы Сынмину больше не было страшно.   — Я знаю. Я здесь, я защищу тебя, я буду охранять тебя, — пробормотал Хенджин куда-то в плечо Сынмина. — Нам просто нужно переждать здесь эту ночь, хорошо?   Он почувствовал, как Сынмин снова кивнул головой. Да, именно так, им всего лишь нужно продержаться до утра. Одну ночь. Всего несколько часов.   Минуты сменяли одна другую, превратившись в, наверное, час: Хенджин понятия не имел, сколько времени уже прошло. Их полностью окутал мрак, Хенджин не видел больше ничего, кроме темноты вокруг, он не видел даже полки витрин, хотя знал, что они были совсем рядом с ним. Хенджин не знал, что ему делать. Или говорить. Или что угодно, поэтому он просто сидел там, обнимая Сынмина и стараясь сохранять спокойствие. Он должен был оставаться спокойным, должен был сделать это ради Сынмина.   Единственное хорошее, что было в темноте, — Хенджин больше не мог видеть тени, пока не переводил взгляд в сторону окна, где темнота эта становилась слегка более серой. В остальном, все было абсолютно черным. Не считая желтого дождевика Сынмина и солевого круга, которые, казалось, светились даже во мраке. Сынмин прекратил всхлипывать, Хенджин понял, что парень устал. Панические атаки всегда были утомляющими. Он знал это.   — Спи, Сынмин, я продолжу охранять.   И мало-помалу он чувствовал, как Сынмин расслаблялся в его руках, чувствовал, как его руки расслабились и больше не держали его так крепко. Его голова все еще покоилась на плече Хенджина, ноги были спутаны где-то за его спиной, и Хенджин просто надеялся, что он не будет шевелиться во сне, потому что тогда он разорвет круг. Они сидели там; Сынмин спал в руках Хенджина, а ночь вокруг них продолжалась. Шли часы. Это все резко отличалось от ночи в лесу: не было никаких звуков, никаких сияющих лисиц, криков или пчелок. Но и спокойно здесь не было, нет, Хенджин чувствовал повисшее в воздухе напряжение, чувствовал поджидавшую где-то совсем рядом опасность.   Но все же, тепло Сынмина и его размеренное дыхание отпугивали опасность, что таилась в этой темноте, и убаюкала на его плече провалившегося в туманную бессознательность Хенджина.   *   *   *   Хенджин вздрогнул, проснувшись от какого-то странного шума, и понял, что это было лишь щебетание птиц снаружи. Ему потребовалось немного времени, чтобы осознать, где он находился: он все еще сидел в круге из соли на полу магазина с сопевшим ему в шею Сынмином, до сих пор спавшим в его объятиях. Темнота растворилась в воздухе с восходом солнца, лучи которого просачивались в помещение сквозь большие окна, танцуя солнечными зайчиками с пылью на полу. Ночь закончилась. Прошла. Тени ушли.   А они выжили.   Хенджин огляделся, просто чтобы убедиться. Нет. Никаких колебавшихся теней на периферии его зрения. Они ушли. Они были в безопасности, он и Сынмин были в безопасности, они пережили эту ночь! Хенджин не спал большую ее часть, он провел часы, всматриваясь в темноту, обнимая Сынмина, прежде чем отключился на его плече. А теперь наступило утро, и тени ушли, и они выжили!   И у Хенджина болела спина. И ему было неудобно и хотелось есть, и его одежда все еще была сырой, а единственной причиной, почему он не особо сильно замерз ночью, был парень, сидевший на его коленях. Хенджин аккуратно потряс Сынмина за плечо, совсем слегка, просто чтобы разбудить его. Остальные должно быть волновались, им нужно возвращаться в дом и рассказать всем, что они пережили ночь в городе. Сынмин шевельнулся немного, промычал что-то неразборчивое, пока не осознал, где он находился и кто был к нему так близко, потому что потом он ахнул и почти с силой отпрянул, упав с колен Хенджина (что, возможно, отдалось в сердце Хенджина неприятным уколом, совсем чуть-чуть).   — Доброе утро, — хрипло сказал ему Хенджин, Сынмин посмотрел на него, а потом судорожно заозирался по сторонам.   — Т-тени?!   — Ушли, уже утро. Мы пережили эту ночь, — у Хенджина получилось выдавить из себя ломаную улыбку. Наконец-таки он мог выпрямить ноги и размять спину, и, о боже, как же она болела от того, что всю ночь он провел бездвижно в одном положении. Сынмину, по всей видимости, тоже было не лучше, его шея должно быть сильно затекла, судя по тому, как он разминал ее рукой.   — Ты… ты не спал всю ночь? Извини, я не должен был засыпать вот так—   — Все в порядке, Сынмин. Я в итоге тоже заснул, не переживай.   Возможно, в груди Хенджина разожглось это чувство гордости: он защитил их обоих, и они остались живы. Он защищал Сынмина. Всю ночь.   Сынмин, казалось, колебался немного, но все же кивнул. Зная его, он, скорее всего, не был согласен со словами Хенджина, но решил не спорить. Они были живы, и это все, что имело значение. Они пережили ночь в окружении теней, вопреки всему.   Первым с пола поднялся Сынмин, он потянулся и подал Хенджину руку. Хенджин взялся за нее и позволил парню помочь ему подняться, и застонал от боли, потому что, видимо, наконец растянул свои затекшие конечности.   — Прости, — пробормотал Сынмин, но Хенджин лишь покачал головой. Будто они могли провести эту ночь как-то иначе, кроме как в этом положении. Может и могли. Но Хенджин не хотел думать об этом.   И хотел думать о том… как же хорошо было проснуться вот так, с Сынмином в своих руках. Ощущать его аромат повсюду. Да, эта ночь была ужасной, и они оба были напуганы, а у Сынмина случилась паническая атака, но он проспал всю ночь в объятиях Хенджина, и от этого было хорошо. Хенджин отдал бы практически все, чтобы просыпаться так каждое утро. Не считая теней. И сна, сидя на полу в магазине. Он бы хотел просыпаться каждое утро с Сынмином в своих руках где-либо еще. Без страха.   — Нам, наверное, нужно возвращаться, другие, должно быть, злятся, — пробормотал Сынмин.   — Да, — кивнул Хенджин, а его желудок решил проурчать особенно громко. — Позавтракаем? — он, немного стесняясь, улыбнулся Сынмину и переступил  солевую линию, Сынмин лишь улыбнулся ему в ответ и кивнул.   Так они оказались на ступеньках крыльца перед магазином с какими-то готовыми сэндвичами для занятых людей. Лучи утреннего солнца приятно грели кожу, Хенджин чувствовал, как его одежда медленно высыхает. Он снял свое худи и повязал его вокруг талии, потому что сырая ткань вещи стала ощущаться еще более дискомфортно.   Сидя теперь под лучами солнца, прошедшая ночь ощущалась как сон. Или кошмар. Это казалось почти нереальным, то, как напуган был тогда Хенджин, а теперь это было… простым воспоминанием. Как тени вообще могли быть настоящими? Как… откуда они здесь? Какое у них было предназначение? Или они были просто… очередными существами? Как все те лесные обитатели? Или они были призраками? Как это было… как они появились? У Хенджина было столько вопросов и ни одного ответа, и это раздражало его.   Закончив со своими сэндвичами и бутылками воды, они начали свой путь по городу. Они были недалеко от университета: прошлой ночью они пробежали всего несколько кварталов. Ничего не изменилось. Все, вроде бы, было в том же состоянии, те же магазины, те же осколки оконных стекол на земле, те же цветы, пробившиеся через асфальт тротуара. Утреннее солнце вырисовывало на земле длинные и вовсе не пугающие тени; Хенджин слышал отдаленное пение птиц. Животные избегали города, Хенджин помнил, что кто-то говорил ему об этом. Феликс, скорее всего. Или Чан. Может быть, животные каким-то образом могли ощущать присутствие теней.   Хенджин и Сынмин шли по дорогам в тишине, им не о чем было говорить. Они были уставшими. Очень уставшими. Костяшки их пальцев время от времени бились друг об друга, и Хенджину так сильно хотелось взять Сынмина за руку, но это было бы действительно странно, поэтому он не делал этого. Но ох, как же ему хотелось. Он хотел утянуть парня в долгие объятия и, может, даже, поцеловать, и когда когда когда его чувства стали такими сильными? Хенджин не был уверен. Это все началось с такой пустяшной глупости и отстраненной, но долгой влюбленности, а теперь это стало… огромной массой чувств в груди Хенджина, которым уже не терпелось вырваться наружу, но Хенджин сдерживал их, потому что не был уверен в исходе всего этого. Смутит ли это Сынмина? Или он… откажется от Хенджина, если тот признается ему в своих чувствах? Нет, Сынмин не был таким. Он, скорее всего, просто отмахнется от этого и скажет что-то в духе «оу, ты не нравишься мне в этом плане, но все нормально, мы все еще можем быть друзьями, если ты этого хочешь, меня это не отталкивает и не смущает». Или же он все-таки смутится и попросит поменять комнату. Это будет ужасно. Все было ужасно. И Хенджин просто хотел целовать Сынмина и трогать его за щеки, и найти способ вернуться домой с ним.   Но он не мог сделать этого. И это выводило его из себя.   — Извини меня, — вдруг подал голос Сынмин, нарушив молчание между ними. Они только ступили на лесную дорогу, оставив город позади. Впереди же их ждали еще несколько километров пути.   — За что? — спросил Хенджин.   — За… все? Правда, прости, я… я не знаю, что случилось со мной прошлой ночью. Я никогда не… впадал в такое оцепенение прежде. Я никогда раньше не паниковал так, — в голосе Сынмина было слышно столько вины, сколько не могло вынести сердце Хенджина, не сжавшись.   — Тебе не за что извиняться. Иногда люди ведут себя так, когда встречаются лицом к лицу с опасностью. Иногда — паникуют. Такие уж люди.   — Да, но если бы не ты…   Я бы умер. Хенджин прекрасно знал, как Сынмин собирался закончить это предложение.   — Если бы не я, ты бы не оказался на баскетбольной площадке в невесть сколько часов вечера, это во-первых. А во-вторых, если бы не ты, я бы и не заметил, сколько времени прошло, а когда заметил тени, то было бы уже слишком поздно.   — Да, но ты сообразительный, ты бы выжил, и ты достаточно быстрый, ты бы, скорее всего, успел добраться до леса раньше теней, а я—   — Сынмин, я бы не оставил тебя там одного, несмотря ни на что. Сынмин сомкнул губы, сглотнул. — Я бы не оставил тебя там, раненым ты был бы или нет. Либо выживем вместе, либо погибнем также, вместе. Я не брошу тебя. Не оставлю. Никогда, — Хенджин говорил серьезно, и это, скорее всего, было заметно по его голосу. Сынмин лишь кивнул, но Хенджин мог поклясться, что заметил что-то сверкающее в краешке его глаза. А затем другим краем глаза он увидел что-то другое и быстро оглянулся, чтобы посмотреть. Что-то было в лесу, что-то сверкающее и извивающееся, будто пламя. И оно было… синим и зеленым, и что-то между. И еще одно! Чуть впереди! Хенджин обернулся и увидел третье «что-то» с другой стороны дороги в лесу! — Что это? — вздохнул он, указывая на них. Сынмин быстро, незаметно вытер свое лицо ладонями и обернулся, чтобы посмотреть (Хенджин ничего об этом не сказал). Маленькие огоньки в лесу. — Свечи покойников, — выдохнул Сынмин. — А? — Хенджин никогда не слышал о них. — Они типа… их еще называют блуждающими огнями. В фольклоре принято считать, что они сбивают путников с их дороги и уводят куда-то, часто к смерти или другим плохим вещам. Или просто заставляют их заблудиться. — …Оу. Что ж. Мерцающие огоньки хотя бы были красивыми. — Это единственное, что я читал о них. Не знаю их действительное предназначение. Но, наверное, лучше не ходить за ними. — Ага… — согласился Хенджин: наверное, не стоит. Сказки не появлялись из ниоткуда, так ведь? Они снова продолжили свой путь в тишине, лес вокруг них, казалось, был живым. Он ощущался знакомым. Почти по-домашнему. Безопасным, несмотря на все визги и писки, щебетание птиц и шуршание в кустах. После ночи давящей на уши тишины лес казался безопасным, хотя Хенджин и знал чертовски хорошо, что он был каким угодно, но точно не безопасным. Тени в городе, существа, обитавшие в лесу — единственным по-настоящему безопасным местом здесь был их маленький дом в глубине леса. — Спасибо тебе, Хенджин, — снова нарушил тишину Сынмин. — За что? — За все. За то, что не бросил меня, как это делали многие в прошлом. И ох, как же от этих слов сжалось все нутро Хенджина. Если бы он только добрался до тех, кто ранил его Сынмина в прошлом, он бы не сдержался в своем желании хорошенько ударить их по лицу.   Что было бы бесполезно, потому что эти люди даже не помнили, что Сынмин существовал когда-либо. Но что, если они вспомнят их, когда они вернутся в реальный мир?   Поток мыслей Хенджина был прерван шумом, доносившимся откуда-то спереди, из-за поворота. Тихое бормотание и хруст гравия. Хенджин, сам того не осознавая, схватил Сынмина за руку и вышел немного вперед, но потом увидел вывернувших им навстречу шесть фигур. Хенджин расслышал чей-то вздох, а после — крик «Сынмин!».   Феликс выронил сумку, которую держал в руках, и побежал к ним, утянув Сынмина в крепкие объятия. Из рук Чанбина выпала рукоять тележки, которую он тащил за собой, с громким лязгом, прежде чем побежать к Хенджину и заключить его в крепкие объятия. — У меня галлюцинации? — прошептал он, когда Хенджин, немного озадаченный и не понимавший, на кой черт они приволокли с собой садовую тележку, ответил на его объятия. — Нет. — Я думал, мы отправились на поиск ваших тел. А. Так вот для чего была эта тележка.   Когда Чанбин отпустил Хенджина, к нему тут же подлетел Чонин, следом за которым подошел и плакавший Феликс: — Я, мы думали, что вы умрете! Мы так волновались и расстроились, и я так зол на вас за то, что вы заставили меня так сильно переживать, но я так благодарен, что с вами все хорошо. — Извини, — пробормотал Хенджин куда-то в плечо Феликса, прежде чем парень отпустил его. Его и Сынмина завалили вопросами: как вы выжили, что произошло, а много теней было, почему ты ушел, Хенджин, — и Хенджину не хотелось отвечать на этот вопрос, потому что его глаза встретились с глазами Чана, в которых читалось облегчение, но он все еще был немного разозленным. Минхо стоял рядом с ним, слегка улыбаясь и держа Чана за руку.   — Прости, — снова сказал Хенджин, чуть громче на этот раз. — Я, эм, я был на баскетбольной площадке и… потерял счет времени. Чан знал. Хенджин видел это: он знал, что Хенджин снова подслушал его разговор с Минхо. — Как вы двое выжили? — спросил Минхо. — Мы, эм… — Мы добежали до ближайшего магазина и сделали солевой круг вокруг себя, как только нас начали окружать тени. Это была идея Хенджина, — сказал  Сынмин. — Я просто следовал за ним. Хенджин кивнул. Чан тоже, прежде чем отпустить Минхо и утянуть их двоих в мягкие и немного неловкие полуобъятия. — Я рад, что вы живы, но, пожалуйста, давайте больше без подобных выходок без предупреждения, Феликс проплакал всю ночь, и никто из нас не спал. Если до этого Хенджин не испытывал чувства вины (а он винил себя), то сейчас это чувство накрыло его с новой силой. Но Чан не был зол. Он был больше… по-отцовски разочарован. Но испытывал облегчение, Хенджин мог сказать это исходя из того, как он сжал его плечо и только после этого отпрянул от них. — Выглядите отстойно, пойдемте обратно, вам нужно переодеться в сухое и поесть, а потом расскажете нам, как же вы все-таки, черт возьми, смогли пережить эту ночь.