Under Other Stars

Они направились к дому, Хенджин попытался помочь Чанбину везти тележку (в которой должны были быть его и Сынмином тела) обратно на их участок, но Чанбин лишь отмахнулся от него, потому что «Хенджин, ты и так за ночь устал». Остаток пути они особо не разговаривали друг с другом; Феликс то и дело поглядывал на Хенджина и Сынмина, которые шли рядом, будто пытались убедиться, что все это было по-настоящему, что лес не подшучивал над ними. Хенджин заметил еще несколько парящих огней в глубине леса, но желание пойти за ними больше не было таким сильным, когда он знал, чем это может обернуться. До дома они добрались в тишине, Хенджин сразу же направился в душ, как и сказал ему Сынмин, ведь на нем хотя бы был дождевик, и он за ночь не вымок так сильно, как Хенджин. Благодаря душу Хенджин почувствовал себя немного пободрее (несмотря на то, что усталость никуда не пропала), он почувствовал себя лучше. Сынмин, что было очень мило с его стороны, принес Хенджину сухую одежду перед его походом в душ. Хенджин запихнул свою старую одежду в стиральную машину после того, как переоделся, и побрел в сторону кухни. Все остальные сидели вокруг обеденного стола в гостиной, непринужденно болтая о чем-то. Хенджин несколько неловко остановился в проходе, он не знал, что ему говорить или делать. — Вы завтракали? — Чонин развернулся на своем стуле, слегка улыбаясь ему. — Я, да, мы поели немного… — кивнул Хенджин, — но от чая я не отказался бы. — Значит, время второго завтрака! — губы Чонина растянулись в еще более широкой улыбке, и он спрыгнул со стула, тут же исчезнув за поворотом на кухню. Хенджин не успел даже возразить, как услышал, что он уже ставил чайник на плиту — он был вполне в состоянии сделать это самостоятельно, не нужно было так суетиться из-за этого! Хенджин сел на место, на котором сидел обычно, он чувствовал на себе взгляды и не понимал, как вести себя. Он чувствовал себя неловко. И немного ужасно. На самом деле, довольно ужасно. — Мы, эм, нам жаль, что мы заставили вас всех переживать. Мне жаль, я хотел сказать. Сынмин оказался там просто… потому что пришел за мной, — Хенджин смотрел в стол, не смея взглянуть на людей, сидевших вокруг. А когда осмелился, увидел разглядывавшего его, с глазами полными волнения, Феликса. — Что произошло? — мягко спросил Минхо. Чонин вернулся с кухни с дымящейся кружкой чая и тарелкой с сэндвичами для всех. У Хенджина было чувство, что никто из них тоже толком ничего не ел. Глаза Феликса были опухшими, лицо Чонина тоже выглядело немного отекшим, Чанбин так искусал свою нижнюю губу, что она почти кровоточила, Хенджин видел это. Он сделал это. Они беспокоились о нем и Сынмине. — Я… я просто хотел немного покидать мяч. У университета. Потому что это то место, где я… всегда играл в баскетбол. Кажется, я… потерялся в этом и во времени, потому что шел дождь, и я не видел, как солнце начало садиться, а потом пришел Сынмин, а потом мы поняли, что было уже слишком поздно, — короткая версия. Хенджин опустил причины того, почему он изначально пошел к университету, так же, как и о своем небольшом срыве. Все просто кивнули, казалось, они… понимали. Хотя бы как-то. Но они не могли понять, не в полной мере! Вернулся Сынмин, с его волос все еще стекали капли воды, и он пытался просушить их полотенцем. Он выглядел плюшевым в своем свитере нежно-голубого цвета. И заставил воспоминания прошлой ночи снова всплыть в его голове. — А потом вы… увидели тени? — спросил Чан. — Да, — кивнул Хенджин. — И затем мы просто… побежали. Ничего другого мы не знали. А потом заметили магазин и поняли, что там должна быть соль, и она там была, и мы сделали круг вокруг себя и… пробыли там всю ночь, — Хенджин снова опустил худшие фрагменты, ему казалось, что Сынмин не хотел бы, чтобы он рассказывал и об его нервном срыве. — Блять, — шепнул про себя Джисон. — Что ж, значит солевой круг точно работает, — пробормотал Чанбин, Чан кивнул. — Было ли что-нибудь… Я не знаю. Как вели себя тени? Каково это, быть к ним так близко? — спросил Чонин в свою очередь. Хенджин пожал плечами. — Было страшно. Но потом все просто… не знаю. Они оставались за линией, а мы сидели там. Они не издавали каких-либо звуков, я слышал лишь дождь, а они просто… были там. Бродили вокруг нас, не важно, куда я смотрел, я все равно видел их. — Видел их? — Чан приподнял бровь. — Не прямо. То есть… ну, вы знаете. Боковым зрением, но… повсюду. — Ужасно. — Я так рад, что вы оба живы, вы потрясающие, — нижняя губа Феликса подрагивала, и Хенджин заметил, как в уголках его глаз начали собираться слезы, прежде чем Джисон утянул его в полуобъятия, так как Хенджин и Сынмин были слишком далеко от него, чтобы он мог их обнять сразу же. Хенджин сглотнул и уставился на стол, слегка смущаясь. — Вы нашли какую-нибудь… полезную информацию? — спросил Чан. Хенджин был вынужден разочаровать его и качнул головой. — Извини, но нет. Хенджину было стыдно. Единственное слово, способное описать это чувство. Он чувствовал себя отвратительно, он заставил этих людей переживать о нем, просто потому, что он немного взгрустнул. Как же эгоистично это было! Он был самой настоящей обузой! И он ненавидел это! — Вы двое в порядке? Я имею в виду, никаких травм или чего-то еще? — Чанбин оглядел Хенджина и Сынмина, пытаясь найти какие-нибудь и любые раны, как и полагалось медбрату-ординатору. Хенджин покачал головой. — Нет. Мы в порядке. Моя нога болела из-за бега, но это лишь от старой травмы, — сказал Сынмин. Хенджину нужно было найти, куда деть свои руки, чтобы не утонуть в собственных мыслях о стыде, и отпил чай из своей кружки. — Хорошо, это хорошо. Не нога, но… да, — Чанбин улыбнулся уголками губ. Они все были явно… напуганы? Что это было за слово? Бдительность? Перепуганные ночью, а теперь медленно оправлявшиеся, потому что Хенджин и Сынмин не были, вопреки всему, мертвы. Прежде не было таких ситуаций, при которых люди, оставшиеся в городе на ночь, выживали бы, не бегая при этом от теней и не теряя людей, но Сынмин и Хенджин смогли. И Хенджин знал, что он, должно быть, должен был быть благодарен и горд за свою сообразительность, но, честно говоря, он лишь чувствовал угрызения совести за то, что заставил людей переживать так сильно. — В любом случае, эхм, Сынмин, сегодня твоя очередь дежурить ночью, но— Чан сменил тему и немного разрядил атмосферу за столом, но Сынмин прервал его. — Все в порядке. Я просто вздремну немного, и все будет хорошо. Думаю, эта ночь нас всех одинаково потрепала, так или иначе, — Сынмин попытался выдавить из себя улыбку, но сдался на полпути. Чан просто кивнул, он был не в том состоянии, чтобы спорить с Сынмином. — Хорошо. Честно, мне кажется, нам всем нужно отоспаться, мне, по крайней мере, точно. Так что… встретимся в обед и можете не утруждать себя какими-то делами по дому сегодня. — Звучит потрясающе, — пробормотал Джисон, и все остальные не могли не согласиться с ним. * * * Хенджин проснулся от аккуратного стука в дверь: Чонин позвал его на обед. Солнце было уже высоко в небе, выше, чем обычно во время обеда. Хенджин решил не будить Сынмина, все же ему нужно было дежурить ночью, а прошлая ночь, вероятнее всего, очень сказалась на его состоянии. За столом было тихо, они говорили совсем немного, редкие тихие бормотания то тут, то там. Хенджин то и дело чувствовал на себе взгляды, изучавшие его, пытавшиеся понять, был ли он в порядке. Или еще что-нибудь. Может быть, они думали о том, какой же обузой был Хенджин, напугав их всех так. И от этого было нехорошо. Формально, Хенджин понимал, что они, скорее всего, не думали так, но именно это его мозг, не переставая, твердил ему. Всегда думал о худшем. Всегда предполагал худший из сценариев. Всегда верил в худшее. Это было ужасно. И очень изматывало. Но Хенджин ничего не мог с этим поделать. — Чанбин, у нас снова заканчиваются дрова, ты не мог бы?.. Только если у тебя есть на это силы, конечно, — нарушил тишину Чан, остановив ложку на полпути ко рту. — Без проблем. Хенджин, хочешь присоединиться? — Чанбин сидел возле Хенджина и взглянул на него. — Конечно, — конечно же Хенджин поможет, он не хотел оставаться наедине со своими мыслями, ему нужно было занять чем-нибудь руки и себя самого, чтобы не изнурять себя бесконечным обдумыванием всего на свете. И так Хенджин в очередной раз оказался в небольшом дровянике и передавал Чанбину поленья, чтобы он разрубал их и складывал в принесенные из дома корзины. Солнечные лучи просачивались сквозь покрытое пылью и паутиной окно, освещая сарайчик мягким теплым светом. День, в целом, выдался приятно теплым, Хенджин был рад, что его ожидания насчет невероятного пекла не оправдались. Со двора до ушей Хенджина доносились звуки голоса Феликса, наводившего порядок в клумбах вместе с Чонином. — В чем дело, Хенджин? — нарушил тишину между ними Чанбин и обрушил топор вниз, разрубив кусок дерева на две половины. — А? — Я имею в виду, ну, как ты? Только честно. Хенджин пожал плечами. — Я в порядке. То есть, мне все еще немного не по себе от произошедшего ночью, но… я в порядке. — Правда? — Чанбин посмотрел на него, с любопытством. Хенджин ни за что на свете не расскажет ему, как он чувствовал себя на самом деле. — Правда, — заверил его Хенджин. Пожалуйста, просто поверь в эту ложь, Хенджин не хотел открываться ему со своими уходившими далеко вглубь сознания переживаниями о неумении мириться с переменами и желанием вернуться домой, потому что не чувствовал, что принадлежал этому месту. — Ладно. Ты не в порядке, но я закрою на это глаза. Как Сынмин? — Откуда мне знать, он спит, — пробормотал Хенджин и передал Чанбину очередное бревно. — Ты понял, о чем я. Хенджин вздохнул и вновь пожал плечами. — Давай же, должно было хоть что-нибудь произойти, вы же буквально провели самую опасную во всей вашей жизни ночь вместе! — Чанбин говорил не всерьез, Хенджин видел, как в уголках его губ завязалась усмешка. — Извини, у меня для тебя никаких новостей, мы просто просидели все то время в солевом кругу, и Сынмин уснул на мне, — Хенджин опустил ту часть, в которой Сынмин уснул, сидя на его коленях. Вот что-что, а поддразнивания Чанбина ему точно были не нужны. — Ах, значит, никаких признаний в любви под давлением страха. Как жаль. Хенджин фыркнул на слова Чанбина, разрубившего еще один кусок дерева пополам. — Ты вообще думал о том, чтобы рассказать ему? — спросил Чанбин. Хенджин сглотнул и кивнул. Он должен был, он обещал, даже если Сынмин не ответит на его чувства взаимностью. Он должен был позволить Сынмину знать, что он был любимым и что были люди, которые любили его. — Я должен. Просто… я не знаю как. — Подойди к нему и скажи «хэй, ты очень нравишься мне, поцелуемся?» Хенджин чуть было не запустил в него поленом. — Ты действительно ужасен во всяких романтических вещах, — засмеялся он. — Эй! Это в любом случае лучше, чем та херня, которую выдали Минхо и Чан! — Ладно, согласен, — захихикал Хенджин, передав Чанбину еще одно бревно. — Нет ну правда, мне кажется, тебе нужно рассказать ему. Ну, то есть, если он сам все еще не догадался, потому что ты довольно очевидно пялишься на него с глазами-сердечками при любом удобном случае. Хенджин закатил глаза. — Кто-то еще знает? — Скорее всего. То твое признание о том, что ты все еще влюблен, очень взбудоражило всех, и Джисон сложил один и один и предположил, что человеком, о котором ты говорил, был Сынмин. — Он сказал остальным? — С нами был Феликс. Мы обсуждали это прошлой ночью. Мне нужно было как-то убедить его, что ты не позволишь, чтобы с Сынмином произошло что-либо, и что вы двое достаточно смышленые, чтобы найти себе укрытие. Что вы, вероятнее всего, достаточно быстро осознали, что не сумеете вернуться до захода солнца, и быстро нашли, где переночевать. — Да, ну, это правда было достаточно быстро, — пробормотал Хенджин. Насчет одной вещи Чанбин был прав: он бы не позволил чему-либо произойти с Сынмином. — Так и думали. А перед этим мне нужно было убедить всех, что Сынмин смог найти тебя, потому что я — нет. Я бегал искать тебя к обрыву, но тебя там не оказалось, а когда вернулся, не было ни тебя, ни Сынмина. Мы поняли, что в лес в одиночку вы бы не сунулись, поэтому город был единственным местом и… да. Хенджин кивнул, они поняли правильно. Боже, он и правда заставил их всех очень сильно понервничать. — Прости, что заставил вас всех переживать, — снова извинился Хенджин, но Чанбин просто покачал головой. — Не волнуйся об этом. Ты в целости и сохранности здесь, и это все, что имеет значение сейчас. Хенджин сглотнул и кивнул, но легче ему не стало. Конечно, не стало. На короткое время тишина вновь окутала их, и Хенджин отчаянно хотел сменить тему разговора на что-то более приятное, поэтому он снова заговорил о Сынмине. — Я действительно не понимаю, как признаться ему. Я просто… я правда плох в словах. Или же думаю, что плох, а мысль о том, чтобы рассказать ему о своих чувствах прямо, в лицо, пугает меня до чертиков: боюсь, что скажу что-то не то, или… не знаю, — Хенджин надул губы и подал Чанбину еще одно полено. Корзины были заполнены наполовину. — Тогда не говори ему это в лицо. Напиши письмо или что-то в этом духе. Так у тебя будет время, чтобы обдумать все и подобрать верные слова. — Письмо? — Ага. — Хмх. Это может сработать. Письмо даст ему время. И Сынмину нравилось читать. Поэтому письмо могло быть лучшим из возможных вариантов. Только вот. Хенджин вздохнул, Чанбин вздернул бровь. — Я думаю, я плох в словах в принципе. Я хочу сказать, ну… мне сложно дается чтение книг. Уверен, что ты это уже и сам заметил, я всегда очень много времени трачу на прочтение одной страницы, потому что не могу сконцентрироваться или слова просто… теряют для меня какой-либо смысл. Я не могу объяснить это. Так что, я не знаю, сработает ли эта затея с письмом. Могла бы, это немного проще, но… я не знаю. — Письмо же не обязательно должно быть длинным. Напиши просто, может быть, пару слову, пару предложений. Просто «ты мне нравишься, и я хотел бы поцеловаться по данному поводу». — Как ты можешь говорить обо всем так прямолинейно? И как у него всегда получалось вызывать у Хенджина улыбку на лице? — Не знаю. Кстати, у тебя ведь и с цифрами есть проблемы, так ведь? То есть, с цифрами все так же плохо, как и со словами? Хенджин подумал об этом какое-то время, прежде чем ответить: — Не так плохо, но… ну, я не так уж хорош в математике, если ты об этом. Еще хуже, когда в математике появляются буквы. Чанбин опустил топор на пол и облокотился на стоявшее перед ним полено, полностью повернувшись к Хенджину. Он изучал его, осматривая снизу вверх, взглядом, от которого Хенджину на мгновение стало не по себе. — Что? — спросил он. — Не думал никогда, что у тебя может быть СДВГ? Чего? — Чего? — Синдром дефицита внимания и гиперактивности. — Я знаю, что такое СДВГ, но, типа… у меня? — возможно, у Хенджина были мысли об этом, но он никогда… ничего с этим не делал. — Ну, я имею в виду, я не то чтобы хорошо разбираюсь во всех этих психологических штуках, потому что на учебе в основном фокусировался на неотложной медицинской помощи, но проходил кое-какие курсы по психологии, и, как бы там ни было, я не врач, но под описание ты подходишь. — Оу. — У тебя проблемы с концентрацией во время чтения, ты непоседливый и либо трясешь ногой, либо трогаешь одну и ту же прядь волос, либо дергаешь рукава своей одежды. Ты не умеешь сидеть спокойно на одном месте и ерзаешь постоянно, и иногда у тебя возникают сложности с выполнением ежедневных обязанностей. Еще, как я понял, в школе у тебя была не очень хорошая успеваемость, не считая спорта, что значит, что ты зацикливаешься на вещах, которые любишь и которые важны тебе, что также объясняет, почему ты потерял счет времени вчера, пока играл в баскетбол. И тебя просто отвлечь, когда твое внимание рассосредоточенно. У всех СДВГ проявляется по-разному, и симптомов великое множество. Я знаю тебя не так долго, поэтому у тебя может быть еще больше симптомов, но… Да, ты соответствуешь критериям. — Оу. А какие… другие симптомы. — Трудности с восприятием деталей, либо же, наоборот, зацикленность на них, витание в облаках, неспособность быстро и в полной мере воспринимать информацию, и такая степень нетерпеливости, которая не считается нормальной, и все такое. Что ж. Это многое объясняло. — Значит… не у всех есть проблемы с чтением и… не все не могут делать больше одного дела за раз, и не у всех бывают приступы тревожности и все остальное? — Зависит от человека. Я тоже не могу в многозадачность, но у Феликса таких проблем нет. Тревожность, формально, не является симптомом СДВГ, но они часто идут в комплекте. И со всякой другой дрянью. Насчет тебя ничего конкретного сказать не могу. — Хорошо, — кивнул Хенджин. Его прямо лицом тыкнули в информацию, которая теперь чуть ли не устроила в его голове короткое замыкание, но опять же, не совсем. Одна его часть и так уже знала об этом. Часть его и так уже знала о том, что в нем было что-то, немного отличавшее его от остальных. Но сейчас, когда Чанбин дал этому название… да, все встало на свои места. — Хорошо. Это… не знаю, как-нибудь лечится? — Возможно, в реальном мире, да. Здесь же… ну, я имею в виду, разумеется, у нас здесь есть препараты, но я не профессионал, никто из нас не профессионал, поэтому я не стану ставить тебе диагнозы и подбирать лечение без должных знаний. И я хочу сказать, что ты, кажется, вполне в порядке, не уверен, действительно ли в порядке, но здесь тебе… тебе не нужно читать или что-то еще, и тебе всегда помогут, если ты попросишь, и я более, чем уверен, что остальные отнесутся к этому с пониманием. Не уверен, конечно, что Чан или Чонин вообще имеют хоть какое-то представление о том, что такое СДВГ, поэтому нам придется объяснить им, но… Да. Во взрослом возрасте с этим обычно справляться легче, чем в детстве, трудности будто становятся… внутренними, а не внешними. Но если тебе сложно, тогда мы могли бы, не знаю, попытаться придумать что-нибудь. Хенджин кивнул, он действительно не знал даже, что и сказать. — Ладно. Хорошо. Я, то есть, в твоих словах есть смысл… — пробормотал он. В этом было очень много смысла. Теперь это объясняло многое, и он начал вспоминать свое детство, все те сложности, с которыми он столкнулся в школе. Но что ему делать с этой информацией? Ничего? Теперь, если у него правда было СДВГ, у него просто появилось… объяснение тому, почему некоторые вещи давались ему с таким трудом, пока другие с успехом и легкостью справлялись с ними. Что ж, может быть, это облегчило груз на его душе. В каком-то смысле. Технически, в том, что он не мог сфокусироваться на своих заданиях, не было его вины. Его мозг просто был самую малость глупым. — Как бы там ни было, не думай об этом слишком много, и знаешь, это могло бы быть причиной, почему определенные вещи даются тебе сложнее. Без обид. — Все в порядке, — усмехнулся Хенджин, прежде чем взять очередное полено и передать его Чанбину. — Хорошо, давай быстренько закончим с этими корзинами, кажется, чаепитие уже скоро. * * * Вечерний ветер был лишь легкими дуновениями, игравшимися с листьями деревьев и кустов, заставляя их тихо шуршать в вечернем полумраке. Солнце зашло за горизонт, Хенджин мог различить звезды высоко над их головами, луна медленно ползла по небосводу. Сынмин сидел рядом с Хенджином на диване, погруженный в раскрытую перед ним книгу, время от времени делая заметки. Ту, наполовину сгоревшую книгу. Хенджин видел это, что некоторые страницы были порваны, некоторые — обуглены, другие были подпалены лишь в нескольких местах. Это было странно. И таким же было выражение лица Сынмина. — Она называется «Сотворение». Эта книга, — пробормотал он спустя какое-то время. — Оу, — перед Хенджином стояла кружка горячего чая. Он узнал, что он поможет улучшить качество сна, по крайней мере, так ему сказал Чан. Чай с ромашкой. На вкус было нормально, не плохо, не хорошо. Просто… травяная вода. Ромашка. — Ага. Сотворение дверей, я предполагаю. Или мира. — Как ты это понял? — На полях было написано. Остальные уже ушли спать, но не Хенджин. От пустого места рядом было слишком холодно. Поэтому он решил выпить кружку чая вместе с Сынмином, а потом попытаться уснуть снова, так как завтра была его очередь дежурить ночью. — Там пусто. У дома, — пробормотал Хенджин спустя пару мгновений молчания. Сынмин оторвался от чтения и осмотрел двор, с любопытством в глазах, и хмыкнул. — И тихо. Действительно. Обычно по ночам было не так тихо, обычно двор был наполнен различной живностью, как и лес вокруг, даже больше, чем днем. Хенджин скучал по сияющим лисам, он хотел снова увидеть их. Но взамен, он увидел колыхание темноты. На краю леса, на самой периферии его зрения. — Тени, — произнес он на выдохе, и Сынмин напрягся, почти вскочив со своего места. Он вздохнул сквозь сжатые зубы, и Хенджин тут же взял его за руку. — Все в порядке. Они не пересекут солевую линию, мы в безопасности. Сынмин кивнул. — Я должен оповестить остальных. — Иди. А я обойду двор, проверю линию. Хенджин отпустил руку Сынмина и поднялся. Он обежал дом и увидел ничего, кроме звезд и сиявшей в темноте линии из соли. На заднем дворе тоже было пусто, там не было никаких теней. Они, в любом случае, обычно приходили с передней части дома. Солевая линия была нетронутой; Хенджин слышал, как Сынмин звонил в колокол у входной двери и как один за другим ему отзывались все, кто до этого спал. Этой ночью они были окружены, но солевая линия была в порядке, они переживут ее, и все будет хорошо. По крайней мере, он на это надеялся. Хенджин вернулся на передний двор, Сынмин снова сидел на диване и снова с книгой, но, вместо чтения, оглядывался по сторонам, почти судорожно. Он, казалось, совсем немного расслабился, когда Хенджин показался в поле его зрения, и освободил для него место на диване. — Все хорошо? — спросил он. — Да, — кивнул Хенджин, прежде чем присесть и сделать глоток из своей кружки с чаем. Сынмин вернул свой взгляд к книге, а Хенджин пока продолжил следить за тенями. Их было немного. Или, по крайней мере, они не кишели вокруг них так же, как прошлой ночью. Их было всего три или четыре, Хенджин не мог сказать точно, ведь тени нельзя было увидеть напрямую. Они были на краю леса, даже не приближались ко двору, окруженному линией соли. — Что произойдет, если бросить соль прямо в них? — пробормотал Хенджин в свою кружку с чаем. Сынмин пожал плечами. — Может быть, они испарятся. Или скончаются, как слизняки. Хотя, скорее, просто испарятся, они же нематериальны. — Хм. Может быть, однажды я осмелюсь и проверю. — Давай будем надеяться, что тебе никогда не придется оказаться так близко к ним, чтобы проверять это, — улыбнулся ему Сынмин, и Хенджин почувствовал, как у него внутри все превратилось в кашу. Может быть, их взгляд друг на друга немного слишком затянулся, может быть, Хенджин мог поцеловать Сынмина прямо там и тогда, если бы боковым зрением они не заметили очередное колыхание темноты. Сынмин вернулся к своей книге, Хенджин прильнул к спинке дивана и взял кружку с чаем в обе руки. Это могла бы быть спокойная ночь, если бы не тени. Хенджин откинул голову назад, нашел взглядом в глубине ночного неба Полярную звезду. Звезды были прежними. Почти. Они были другими, чужими, но Хенджин мог на мгновение притвориться и поверить в то, что это были его звезды. — Все циклично, — пробормотал Сынмин едва слышно. — М? — Все циклично. В книге это постоянно повторяется. Все движется по кругу. Поэтому, видимо, к вратам это тоже относится? Или нет. Не понимаю. — Почему они не могли написать все прямо, зачем вечно усложнять, — простонал Хенджин. — Думаю, все могло бы быть понятно, если бы книга не была наполовину сожжена. Ее явно поджигали намеренно, это не было случайностью. — Это…пугает. — Есть такое. Кто-то явно не хотел, чтобы мы открывали двери, потому что книга, по большей части, именно о них. Я так понимаю, Конструкция, та что с картами и диаграммами, больше про… места, где можно открыть врата. В другие… миры. Или как это называется. Мне кажется, их больше, чем только два. — Значит, врата работают только в одну сторону, их можно открыть принудительно, но это опасно, а еще все циклично? Понятненько. Сынмин рассмеялся над словами Хенджина. Хенджин тоже захихикал, несмотря на то, что ему пришлось заставить себя сделать это. Сказав это вслух… все звучало, как полная бессмыслица. И это расстраивало, очень. У них не было ответов. Они не были ни на сантиметр ближе к решению их проблемы с возвращением в реальный мир. Время неслось мимо них, а они не были ни насколько не близки к возвращению. И это пугало Хенджина, невероятно сильно пугало. — Чанбин думает, что у меня может быть СДВГ, — выпалил Хенджин спустя несколько мгновений молчания. Сынмину потребовалась секунда, чтобы остановиться читать. Хенджин восхищался тем, насколько глубоко он мог погружаться в раскрытый перед ним текст за считанные секунды. — Извини, что ты сказал? — Чанбин думает, у меня может быть СДВГ. Сынмин посмотрел на него, прежде чем кивнуть. — Имеет место быть. Я тоже думал об этом. Оу. — И ничего мне не сказал? — Прости, я думал, что у тебя уже есть диагноз, и не хотел лишний раз поднимать эту тему… И я не профессионал, и поэтому думал, что просто влезу не в свое дело. — Я не знал. То есть, родители всегда просто говорили мне, что кто-то силен в математике, а кто-то — в спорте, так что… я никогда не задумывался об этом. И никогда не обследовался. Честно говоря, теперь Хенджин действительно задумался о том, что его родители всегда просто… закрывали глаза на тему успехов Хенджина в учебе и переключились на его достижения в спорте. Возможно, они… не хотели признавать, что с их сыном происходит что-то, выбивавшееся из рамок нормальности. — В этом есть смысл. Я не так много знаю про СДВГ, но симптомы, которые назвал мне Чанбин… они подходят. Я думаю. — Ммхм. Этого наконец-таки достаточно, чтобы убедить тебя в том, что ты не глупый? Хенджин почувствовал, как вспыхнуло его лицо. — Может быть… — Отлично, — улыбнулся ему Сынмин (снова, и вновь это заставило все внутри Хенджина превратиться в кашу). Что ж, ну, может быть, если у него было СДВГ, то он не был глупым. Это всего лишь был его глуповатый и вышедший за рамки обычного мозг. Хенджин снова отпил из своей кружки немного чая, который не был больше таким горячим. Тени продолжали парить на краю леса, не приближаясь к поляне. Хенджин чувствовал теперь, что больше ему не было так страшно, не после того, как он провел ночь в такой опасности и выжил. Что, скорее всего, было глупо, он должен был бояться, но, все же, страшно ему просто не было. Сынмин продолжил читать, иногда останавливался, делая заметки, явно очень сфокусированный на чтении. Он перевернул страницу, затем — еще одну, посмотрел значение слова в словаре и вновь вернулся к чтению. В приглушенном свете фонаря Хенджин мог видеть, как его брови были нахмурены, совсем чуть-чуть. Это было мило. Он был так сосредоточен на книге, так сосредоточен на поиске обратного пути. Сынмин поднял взгляд, и его глаза встретились с глазами Хенджина, изогнувшего бровь. Парень слегка потряс головой, прочел еще несколько предложений, снова взглянул наверх, явно погруженный в собственные размышления. — Что такое? — тихо спросил Хенджин. Сынмин взглянул на него, молчал какое-то время, пока не вернулся к реальности. — Ничего. Я просто… Ничего важного. Хм. Хорошо. Хенджин зевнул: чай с ромашкой сделал свое дело. — Может, пойдешь наверх? — пробормотал Сынмин. Он выглядел… нормально, напряженность и осторожность, отражавшиеся в его взгляде моментом ранее, пропали. — Ммхм, — промычал Хенджин и поднялся. — Ты в порядке? Я имею в виду, сможешь продержаться ночью? Сынмин усмехнулся и кивнул: — Со мной все будет хорошо, Хенджин, иди спать, мы увидимся друг с другом утром. Хенджин взял со стола свою кружку, почти пустую, и направился к двери. — Хенджин? Он обернулся лицом к Сынмину, едва успев коснуться ручки входной двери. — М? Сынмин остановил свой взгляд на нем на мгновение, явно намереваясь сказать что-то. Но затем он слегка качнул головой. — Ничего, просто… спи спокойно. И не скучай по мне слишком сильно.