Under Other Stars

Ему нужно было уходить. Ему нужно будет уходить. Ему нужно будет уходить самому, он понимал это. Другие не хотели покидать это место, Сынмина, как и остальных, все здесь устраивало, и они считали двери опасными. И они могли быть опасными, Хенджин понимал это, но ведь если он уйдет утром и пройдет в первые врата, которые увидит, то тени не пройдут за ним, верно? Раз они появлялись только ночью. А затем Хенджин не остановится, он продолжит проходить сквозь врата, пока не достигнет нужного мира. Он был быстрым бегуном, и он бы взял с собой соль и смог бы бегать от теней достаточно долго, пока не доберется до правильного мира. Да. Так он и сделает. А потом, когда он вернется, он постарается… найти врата обратно сюда. А потом оставит письмо или что-то в этом духе, чтобы дать остальным знать, что он нашел путь назад и что, если они захотят, он поможет им вернуться в реальный мир, потому что врата работали только в одном направлении, не считая тех случаев, если кто-то не вытащит тебя через них на другую сторону. Да. Это звучало хорошо. Измерений могло быть бесконечное количество, так как это был круг, но они должны были где-то начинаться. И Хенджину не хотелось беспокоить остальных. Чан и так уже натерпелся, то же с Феликсом и Джисоном, и остальные тоже не желали уходить, они привыкли к этому месту, но Хенджин — нет, поэтому он уйдет один. А другие… ну, Хенджин действительно… не был частью всего этого. Или так он себя чувствовал. Поэтому, если Хенджин уйдет один, другим больше не придется… терпеть его присутствие, раз уж он и без того доставил им много проблем. И потом, когда он найдет дорогу назад, он даст им сигнал, что, если они захотят, он может помочь им вернуться. Да. План в голове Хенджина сформировывался так быстро, что он едва ли сам успевал ухватиться за этот поток мыслей. Но если он собирался уходить, то он должен был уходить сейчас. Иначе он бы начал сомневаться, и он точно раскололся бы и рассказал остальным о своем осознании, и от этого будет только больше проблем, и Чан, скорее всего, разозлится или еще что-то, потому что он очень беспокоился об их безопасности, и он имел на это полное право, но Хенджин был быстрым и уже переживал ночь с тенями, поэтому он без проблем мог сделать это снова. Конечно, ему было страшно, но опять же… Хенджин мог перетерпеть этот небольшой страх, если от этого зависело его возвращение к родителям. Это будет стоить того. Это будет стоить того, если он сможет вернуть себе свою жизнь. Своих друзей, свою команду, свою семью… все это. Он вернет это. И теперь у него был способ вернуть это. Ему нужно будет уходить утром, прежде чем кто-либо из ребят проснется. Обычно первым всегда вставал Минхо, но не сразу же с восходом солнца, алое небо рассвета уже растворялось в каплях росы на траве и тихом пении птиц, когда он просыпался. И он не заметит, что Хенджин ушел, в любом случае, на деле, это будет Сынмин, потому что остальные будут думать, что он все еще спит, а Сынмин обычно просыпался поздно утром, поэтому именно он заметит то, что Хенджина нет. Но Хенджин мог оставить записку, где рассказал бы им вкратце о том, что он обнаружил, и сказал бы следить за вратами или какими-либо странными знаками, потому что это будет означать, что он был на обратной стороне, и затем, что. Что? Хенджин понятия не имел. Он разберется с этим потом. И, может быть, если и когда он найдет путь обратно в реальный мир, Сынмин мог бы… передумать и вернуться домой вместе с ним. Может быть. Но он имел полное право остаться здесь. И, может быть, от этого было больно. Что, если что-то пойдет не так— нет. Все будет хорошо, потому что Хенджин знал, как избегать тени и как уклоняться от них. Он без проблем сделает это. Он вернется домой. Других вариантов не было. И он сможет связаться с Сынмином, Хенджин найдет способ. Даже если Сынмин ему очень очень очень нравился, вернуть себе свою прежнюю жизнь… что ж. Он хотел вернуть ее. А еще он хотел, чтобы Сынмин поцеловал его. Но он уже все решил, и он сможет жить дальше, он сможет, он верил в себя, если проблема была только в этом, то он сможет двигаться дальше и… если они пробудут в разных мирах достаточно долго, может быть, и он тоже забудет Сынмина. За исключением того, что Хенджин не хотел этого. А Сынмин был достаточно умным, и, скорее всего, Хенджин не нравился ему в этом смысле, и теперь у него было так много близких друзей, так что он, вероятно, тоже забудет Хенджина. Да. Хенджин уйдет. Первым делом с утра. Как только первые огни солнечного света начнут пробиваться сквозь ветви деревьев леса. Поэтому он ждал. Дрожа от нетерпения, он ждал, и как только горизонт озарился слабым светом, он понял: ночь закончилась. Он чувствовал себя наэлектризованным. Его почти тошнило от всех эмоций, переполнявших его. Аккуратно он зашел в дом, тихо закрыл за собой дверь и пошел наверх. Что ему было нужно? Как много времени это все у него займет? Хенджин понятия не имел. Может быть, немного одежды. Может быть, немного еды, фонарик, бутылка воды. Раз реальности были зеркальными, то в следующей тоже должна быть еда, верно? И ему просто нужно быть быстрым, постоянно проходить сквозь двери, пока не окажется в нужном мире. Да. Именно так он и будет делать. Так тихо, как только было возможно, Хенджин со скрипом отворил дверь в его с Сынмином комнату. Сынмин спокойно спал на своей половине кровати, и что-то болезненно сжалось у Хенджина внутри. Была ли это грусть? Определенно. Его решение не могло не повлиять на Сынмина, но… Если он останется здесь, это повлияет на Хенджина. И, может быть, так будет лучше: Хенджин был так зависим от Сынмина, а теперь он обретет душевное спокойствие… Это был его шанс, осознал Хенджин. После этого шансов больше могло не быть. Хенджин должен был сделать это сейчас, он должен был позволить Сынмину знать, что он был любимым, а вовсе не таким, каким он сам считал себя. Хенджин должен был рассказать Сынмину о том, что он чувствовал, потому что после того, как входная дверь их домика закроется за его спиной, у него больше могло не быть возможности сделать это снова. Даже если они встретятся после этого. Потому что они встретятся. Хенджин вернется, чтобы дать им знать, что он с ним все хорошо и он нашел способ. Поэтому Хенджин сделал то, что посчитал лучшим. Он положил письмо, сложенное в несколько раз, на прикроватную тумбу Сынмина, под его очки. Сынмин найдет письмо там. На мгновение Хенджин позволил своему взгляду задержаться на лице спавшего Сынмина, омытого тусклым утренним светом. Он выглядел так умиротворенно. Он выглядел так прекрасно. Абсолютно восхитительно. Хенджин аккуратно заправил за его ухо прядь волос, щекотавшую его нос, прежде чем встать. Он чувствовал, как в горле затягивался тугой узел, и, может быть, ему было грустно. Почему-то. И он чувствовал еще что-то еще, будто он забыл о чем-то, но не понимал что именно. Но у него не было времени думать. Он быстро повозился в своих вещах, вытащил немного одежды, рюкзак и запихнул все в него, прежде чем открыть дверь в коридор. Он в последний раз взглянул на Сынмина, который все еще мирно спал, вообще никак не потревоженный брождениями Хенджина по комнате. — До встречи, Сынмин, — прошептал Хенджин, тихо закрывая за собой дверь их комнаты. Тихо он спустился по лестнице, быстро заскочив на кухню, чтобы налить в бутылку немного воды и захватить с собой парочку снэков, так как он толком ничего и не поел за ночь. Не то чтобы он был голоден. Он чувствовал, как внутри него, в каждой клеточке его тела кипело столько энергии, что ему было сложно дышать. Засунув бутылку воды в рюкзак, он осмотрелся, обследуя комнату. Ему нужно было оставить записку. Поэтому он открыл один из кухонных ящиков, вытащил ручку и один из тех блоков со стикерами для заметок, которые Феликс постоянно клеил на холодильник. «Я нашел врата. Я знаю, как они работают. Следите за окружением, я дам вам знать, когда вернусь». Хенджин поколебался мгновение и дописал «Спасибо и простите за все» и свое имя. Затем в уголке он нарисовал замыкающиеся в круг круги, он знал, Сынмин поймет, он знал, что он поймет, что именно Хенджин понял, потому что если это дошло до Хенджина, то Сынмин и подавно разберется со всем этим. Хенджин прилепил неоново-желтый стикер на дверцу холодильника и поспешил в коридор. Он схватил фонарик с комода и натянул кроссовки. Затянул шнурки так крепко, что они точно не развязались бы случайно, потому что он торопился. Он должен был… пройти во врата так быстро, как только было возможно. Потому что никто не мог остановить его. Хенджин поднялся, сжал фонарик в своей руке и сделал глубокий вдох. Затем он открыл дверь, переступил порог, аккуратно захлопнул за собой дверь и побежал в сторону выхода со двора, не оборачиваясь. * * * Отражающие поверхности. Окна. Автобусные остановки. Стеклянные двери. В ушах Хенджин слышал стук собственного сердца, он чувствовал, как адреналин приливами разносился по всему его телу. Он искал, он продолжал искать, продолжал бегать по центру города в поиске врат. Чан говорил, он говорил, что чем больше отражающих поверхностей было, тем больше было и дверей. Утро началось не так давно, у Хенджина все еще было время, но он чувствовал, как оно поджимало. Он должен был пройти прежде, чем остальные остановили бы его, потому что они точно попытались бы, потому что они не понимали. Они не понимали Хенджина и его почти болезненное желание вернуться, его отвращение к изменениям, они не понимали ничто из этого, и Хенджину не хотелось обременять их. Было тихо, шаги Хенджина эхом разносились по улицам, пока он обегал каждый уголок, пытаясь найти хоть какое-нибудь мерцание, хоть какое-нибудь окно, которое могло оказаться вратами в следующую реальность. Потом ему придется проделать то же самое снова и снова, и снова, пока он не достигнет конца — реального мира. А затем цикл начнется заново. Все было циклично. Это было так логично. Еще одна улица, утренний свет омывал все золотом, все еще было рано, очень рано, остальные, должно быть, еще не проснулись, по крайней мере Хенджин надеялся на это. Он изо всех сил бежал в город, он перестал оглядываться на каждое попавшееся на его пути окно. А затем он увидел Хранителя. Огромного оленя с золотыми глазами. Он осмотрел его через дорогу, прежде чем удалиться, Хенджину пришлось остановиться на месте, чтобы позволить оленю пройти первым. Это было лишь ощущением, он просто… это было бы грубо, подходить к нему. Особенно бежать. Но не это первостепенно занимало голову Хенджина сейчас, он должен был найти врата, он должен был найти выход! А затем он нашел: краем глаза он заметил что-то двигающееся, что-то переливающееся, и дыхание комом встало в его горле. Он побежал к окну так быстро, как только мог, слегка прикоснулся к нему, совсем слегка, лишь мелко дрожавшую поверхность, и его пальцы встретили холодное твердое стекло. Здесь не было двери. Это была дверь из реального мира в их. Хенджин вздохнул, не та, а ему нужно было найти ту. Он замедлился на повороте к аллее, прежде чем приблизиться к центральной торговой зоне города. Хенджин решил постоять немного на месте, просто остановиться и подышать, он глотнул немного воды из своей бутылки. У него было время. У него было время, не так много, но все же было, без паники, не сейчас. Но что, если? Что, если он не найдет врата? Что, если остальные найдут его раньше? Что тогда? Хенджин не хотел думать об этом. Он не хотел думать ни о чем, кроме того, что он найдет нужную дверь. Он сможет. Он должен был. Чем дольше он ходил по городу, тем тревожнее ему становилось. Солнце поднималось все выше, день становился теплее, Хенджину пришлось снять свое худи. Он повязал его вокруг талии и продолжил бродить по улицам. Остальные, должно быть, уже проснулись, что означало, что у Хенджина оставалось мало времени. У него оставалось мало времени, во всех смыслах, он должен был вернуться, и если он не мог, тогда времени точно осталось мало, он должен был— Там. Там, в автобусной остановке! Стекло, казалось, подрагивало, почти мерцало в утреннем свете. Хенджин побежал к той автобусной остановке, его пульс зашкаливал, это должна была быть верной, должна была! Хенджин замер перед стеклом, все еще переливавшемуся, времени не было, пожалуйста, пусть это будет то, что было нужно, пожалуйста пожалуйста пожалуйста пусть это будет та самая дверь, он подался вперед, и его пальцы прошли сквозь стекло. Это были врата. Это была верная дверь. Не медля ни секунды, он закрыл глаза и шагнул в проход в тот самый момент, когда откуда-то издалека до него донеслось тихое «Хенджин!». * Прохождение сквозь врата ощущалось точно так же, как и тогда: Хенджин почувствовал, будто он шагнул в ледяную лужу, только в этот раз он не падал, а его одежда не намокла, как если бы он провалился в настоящую лужу. Холод врат будто обволакивал Хенджина, окутывал, пробирал его до самых костей, заставив его глотать воздух ртом и запнуться, когда его ноги коснулись тротуара на другой стороне прохода. Он схватился за стенку автобусной остановки, чтобы не упасть лицом на асфальт. — Вы в порядке? — спросил кто-то рядом с ним. Хенджин поднял свой взгляд и увидел возле себя старого мужчину, с открытой газетой на коленях, сидевшего на лавочке автобусной остановки. — Да, я в порядке, спасибо, — пробормотал Хенджин. Что за— это был живой человек? Что происходило? Что за— Хенджин отшатнулся от остановки, сраженный абсолютнейшим шоком. Он не мог поверить своим глазам. Он… вернулся домой? Улица перед ним была оживленной. Это была та же улица. Та, на которой он и обнаружил дверь. Теперь только. Настоящая. Она была настоящей. Кофейня была открыта. За столиками перед ней сидели люди, с солнечными очками на глазах, так как день выдался ясным. Мимо проехал автобус, за ним — красная машина. Кто-то выгуливал собаку, какой-то мужчина гулял за руку со своей женой, здесь были семьи, здесь были люди, здесь было так много людей! Здесь были люди! Это был его город, это был его маленький город, а он нашел дорогу домой! — Вы точно в порядке? — спросил снова мужчина. — Да, да, все хорошо, — Хенджин не мог сдержать улыбки. — Могу я спросить, какой сегодня день? — Двенадцатое мая. Двенадцатое мая? Хенджин исчез двенадцатого мая! Или не исчез, он провалился во врата, а теперь он вернулся? Он вернулся! Это был его город, его маленький город, эти люди были реальными людьми со своими собственными жизнями и не знали ничего о мире, скрывавшимся за тонкой вуалью отражений! — Спасибо, — снова произнес Хенджин. Ему нужно было идти домой. Ему нужно было— просто увидеть своих родителей и— боже, он был готов лопнуть от счастья! Хенджин сделал несколько пробных шагов. Улица была настоящей и не разрушенной, она была точно такой же, как и прежде. Она не была заброшенной. Проделки времени никак на нее не повлияли. Это была просто улица, и цветочная лавка тоже была открыта, а снаружи стояли горшки с пышными розовыми цветами. Хенджин вертел головой из стороны в сторону, он не мог перестать оглядываться, не мог перестать рассматривать все вокруг себя! Он был дома. Это был центр его маленького города, и он был точно таким же, каким он его помнил. Он взглянул на автобусную остановку возле себя, больше она не переливалась. Он коснулся ее, и его пальцы скользнули по холодному твердому стеклу. Врата закрылись. Хенджин ошибался. Или ошибались книги. Он не— или, может быть, они не обязательно должны были ошибаться, Хенджину просто… повезло. Он нашел и прошел в верную дверь! Двери ведущие в обе стороны существовали, может быть, они просто были невероятно редкими. Или что-то в этом духе. Это было не важно. Хенджин был дома. Он развернулся в другую сторону, получше ухватился за лямки своего рюкзака, чтобы держаться хотя бы за что-то и не лишиться рассудка. Он был дома. И теперь он пойдет домой. К своим родителям. Он увидит своих родителей! Хенджин ускорил свои шаги, его ноги ощущались такими легкими, будто он летел по улицам города, а не шел. Сотрудница магазина поприветствовала его, и Хенджин улыбнулся ей в ответ. Он не мог дождаться момента, когда наконец доберется до дома. Он не мог дождаться— подождите, расскажет ли он обо всем родителям? Конечно же расскажет! Скорее всего, он будет звучать как сумасшедший, да, но его отец видел его в отражении, так что— так, стоп, было же двенадцатое мая, так? Значит… он не видел Хенджина? Может, он не будет ничего рассказывать. Может быть, он просто… посмотрит, как… жизнь будет… идти и… начнет искать двери, чтобы оставить сообщение семерым, которых он оставил. Хенджин чувствовал, как сжалось его горло, когда улицы стали еще более знакомыми. Один из домов на его улице выглядел разрушенным, Хенджин и не подозревал об этом, но, возможно, он просто забыл. Хенджин свернул на очередном перекрестке, на дороге показалось несколько ям, наполненных водой. Недавно прошел дождь. Да, точно. Ведь Хенджин… провалился в другую реальность, вроде, всего… несколько часов назад, потому что это явно было уже не утро. И весь предыдущий до его падения в лужу день шел ливень, Хенджин помнил это. Пчелы жужжали в кустах рядом с дорогой, несколько машин промчались мимо, одна из них принадлежала соседке Хенджина. Она подняла руку и помахала Хенджину, а Хенджин помахал ей, полный радости, щекотавшей его изнутри. На лице женщины была широкая улыбка, что было немного непривычно, потому что обычно Хенджин видел ее, лишь когда она хмурилась, смотря на свои кусты, росшие перед домом. Хорошая женщина, однако. А потом Хенджин добрался до своего дома. Он сделал глубокий вдох, стоя за высокой живой изгородью, прежде чем шагнуть на отсыпанную гравием дорожку перед домом. Это был он. Его дом. Его дом. Хенджин ощущал, как его захлестнула невероятная волна облегчения, он чувствовал, как слезы закололи в уголках его глаз. Да, это был его дом, на кухне был включен свет, дверь гаража была открыта, и Хенджин разглядел внутри кого-то, работавшего с чем-то на верстаке за машиной. Кроссовки Хенджина захрустели по гравию, и фигура внутри гаража обернулась. — О, Хенджин, вот ты где! Ты не отвечал на звонки, мама начала немного волноваться. Решил побегать подольше? — это был его папа. Побегать подольше. Хенджин просто был на пробежке. Бегал по окрестностям. Несколько месяцев. — Ага. Я был… на пробежке, — дрогнул голос Хенджина, немного просев. — Ты в порядке? Обед скоро будет готов, надеюсь, ты проголодался. — Да-а, я голодный, — Хенджин чувствовал, что терял самообладание, когда заглянул в гараж. Все было так, как должно было быть. Даже машина была такой же. Хенджин ничего не мог с собой поделать, он подошел к своему отцу и крепко обнял его, стараясь изо всех сил, чтобы не расплакаться на его плече. — Джинни, дорогой, все в порядке? — Все хорошо. Я просто… я просто скучал по тебе, — пробормотал Хенджин в плечо своего отца. Руки, обнимавшие его, были такими знакомыми, и на мгновение Хенджин снова почувствовал себя ребенком. — Глупыш, мы виделись всего пару часов назад, — рассмеялся его отец, но все еще, не смотря ни на что, обнимал его. Хенджин глубоко вдохнул и отпрянул от своего папы, быстро смахивая слезы, прежде чем он их заметил бы. Большие мальчики не плакали из-за такого. Или плакали, но отец всегда говорил ему так (и его мама была с этим не согласна). — Я, я пойду посмотрю, что делает мама, — пробормотал Хенджин, его папа просто буркнул что-то в знак согласия и вернулся к своей работе. Хенджин был дома. Хенджин действительно был дома, и здесь с ним будто вовсе ничего и не происходило в последние несколько месяцев. Время здесь не двигалось. А значит, с ним ничего не произошло. Хенджин вышел из гаража, пробежал по двору ко входу в дом. Дверь была открыта, как и было обычно, когда кто-то был внутри. Он спешно открыл ее, скинул с ног кроссовки, сбросил на пол рюкзак и за несколько шагов добрался до кухни, откуда доносились звуки готовки и голос его матери. Все было таким же. Дом был таким же. Лестница была целой, на ней не было крови Хенджина, пол в гостиной не был просевшим. Хенджин быстро шагнул на кухню, где его мама ставила кастрюлю на плиту. — Хенджин, милый! Где ты был, я пыталась до тебя дозвониться? Хенджин не смог вымолвить ни слова и больше не мог сдерживать слезы. Это была его мама, она стояла здесь, в светло-голубом фартуке, на другом конце кухни. — Извини, — прошептал Хенджин, и мама посмотрела на него немного обеспокоенно. — Иди-ка сюда, что-то случилось? — она поспешила к Хенджину, взяла его за плечи и осмотрела с головы до ног. А затем утянула Хенджина в объятия, и Хенджин обнял ее в ответ изо всех сил, обнимая ее со всеми эмоциями, подавляемыми внутри все эти… месяцы. Месяцы, которые на самом деле не прошли. Его родителям никогда не приходилось скорбеть по нему, осознал Хенджин. Они не находили его мертвым. — Давай, успокаивайся, еда уже готова, сходи позови папу и мой руки, — мама вывела его в коридор, и он, как ему и сказали, сказал отцу, что обед был готов и после этого побежал в ванную, чтобы помыть руки. Все было таким же. Все было знакомым. Он уселся за обеденный стол на место, на котором обычно сидел. Его папа сел на место, на котором он обычно сидел. Его мама села на место, на котором она обычно сидела. Они все были здесь. Хенджин не мог— не мог переварить это. Он вернулся. Он был дома. Он так невыносимо долго желал вернуться домой, а теперь он был дома. Он действительно, по-настоящему был дома! И он выжимал из себя остатки своей силы воли, чтобы не расплакаться прямо за столом перед родителями. Мама Хенджина приготовила какое-то рагу, и он с таким счастьем жевал его, пока его родители говорили то об одном, то о другом. Об обычных вещах. Повседневных делах. Это было так… это было настолько нормально, что утомляло. Хенджин не мог, он не мог дождаться, когда сможет дать Сынмину и остальным знать, что он нашел! Он нашел правильную дверь и вернулся домой! — Ох, точно, Хенджин, ты не слышал мои звонки? — мама Хенджина перевела внимание на своего сына. Хенджин ощупал свои карманы, в поисках телефона. Он в последнюю секунду вспомнил о нем и взял с собой, потому что не прикасался к нему… столько времени, ведь в другом мире телефоны не работали. — Н-нет, извини, я, — Хенджин достал телефон и попытался включить его. — Кажется… Он должно быть разрядился, извини, — экран не загорался. Но… прошло ведь совсем немного времени, так ведь? Всего несколько часов. — Или сломался. Я эм… я упал, пока бегал… возможно, я сломал его тогда. — Ох, понятно. Не переживай, я просто хотела спросить, не хотел ли ты заказать что-нибудь на обед, но потом решила приготовить что-нибудь сама. — Все, все в порядке, все прекрасно, — улыбнулся Хенджин маме. Доставка. Это было странно. Она никогда не предлагала заказать еду. Улыбка с лица его матери не спадала. А потом Хенджин понял, что его отец тоже улыбался. И они оба не ели. — В-все хорошо? — Все чудесно, милый, просто ешь свою еду, — ответили они почти в унисон. Хенджин сглотнул. Странно. Может быть, какое-то время все же прошло. Или Хенджин просто придавал всему слишком большое значение. Как ни крути, он любил думать слишком много и накручивать себя. Хенджин поел еще немного. Неожиданно в комнате установилось молчание, и оно начинало немного давить. Волосы на задней части шеи Хенджина встали дыбом. — Их так легко обмануть, не так ли, любимая? Хенджин снова поднял глаза. Улыбки на лицах его родителей стали шире. Эти ухмылки начали казаться почти неестественными. Они были слишком широкими. Несвойственными им. Слишком несвойственными. — Ч-что? — пробормотал Хенджин. Отец взглянул на его мать, его улыбка не дрогнула. Хенджин сильнее вцепился в палочки в своей руке. — Точно. Очень легко, — ответила женщина. Хенджин почувствовал, как ускорилось его сердцебиение. Он не понимал. Он не понимал. Что происходит? — Кого «их»? В смысле обмануть? — спросил Хенджин, его голос надломился. Это не могло быть— нет. О господи, нет. — Их. Тебя, дорогой. — Нет, — прошептал Хенджин. Нет. Ну нет. Нет нет нет. Тени не те, кем кажутся. Тени не те, кем кажутся. Тени не те, кем кажутся! — О, да, мой милый, — мама Хенджина, фигура его матери засмеялась, и смех этот звучал так неестественно, что «бей и беги» инстинкт Хенджина тут же заставил его вскочить со стула. — Кто вы?! — прокричал он двум сидевшим перед ним фигурам, улыбки которых растянулись почти от уха до уха. — Мы твои родители, милый. — Нет, нет, нет, вы не мои родители! — Мы то, с чем твой тупой маленький мозг справиться не способен. Мы боги, дорогой. Мы тени. Мы бесформенность, мы пустота, мы далеко за гранью того, что может представлять из себя твоя душа, — усмехнулся его отец. Хенджин сделал шаг назад, второй, это не могло происходить, это не могло происходить, это было не по-настоящему, о боже, это не могло быть правдой— Третий шаг Хенджин был прерван его отцом, эта фигура, это существо, пытавшееся быть его отцом, набросилось на него, подхватило за горло и впечатало в кухонную стену. На долю секунды у Хенджина потемнело в глазах, его голова загудела, он сразу же схватился за руку, удерживавшую его на месте, и пытался бороться за воздух. Рука, обвивавшая его шею, сжалась, Хенджину пришлось хватать воздух ртом. Его отец, нет, тень смотрела на него с напускной жалостью в глазах. — Что же нам с ним делать, дорогая? Он далеко зашел. Должны ли мы отправить его обратно? — Что– вы– такое? — прохрипел Хенджин между вздохами, он пытался отмахнуться, пытался царапаться, но мужчина, тень, существо не дрогнуло, как и ухмылка на его лице. — Мы? Мы то, что создали вы. — Ох, малыш, мы далеко за гранью вашего понимания, — рассмеялась фигура его матери. — Мы полное разрушение. Абсолютная изоляция. Мы апокалипсис, мы климатические изменения, мы экономический кризис и вирусы, которые распространяются и разрушают ваш мир. Мы все, что вы навлекли на себя. Что посеешь, то и пожнешь, мой милый сынок. Хенджин почувствовал, как другая рука этой штуки вцепилась в его лицо, он пытался укусить ее, он чувствовал, как пальцы вжались в его щеки, как ногти пронзили поверхность кожи. — Я бы мог содрать с тебя твое лицо прямо сейчас, — прошептало существо, а затем засмеялось. — Я бы мог обглодать тебя, я бы мог запереть тебя одного в темной комнате и взывать к тебе голосами всех, кого ты потерял. А ты потерял все, Хван Хенджин. Ты потерял все. Огни танцевали перед глазами Хенджина, он нуждался в воздухе, он отчаянно нуждался воздухе, который пытался хватать ртом; ему нужно было уходить, это не были его родители, это не был его мир, он должен– он должен– — Я бы мог отпустить тебя. Я бы мог позволить тебе вернуться в реальность, из которой ты пришел. Я бы мог рассказать тебе, как открыть врата в последний мир, я бы мог позволить тебе открыть нам врата в ваш мир. Но я голоден, и не ел ничего много веков. Он был на кухне. Рядом с кухонной стойкой. Хенджин отпустил державшую его руку, тянулся, тянулся, хватал воздух ртом, чувствовал впивавшиеся в его кожу пальцы, чувствовал стекавшую по щекам кровь из ран-полумесяцев, ему нужна была, ему нужна была– Солонка. Хенджин ухватился за нее и опустошил ее на существо, державшее его. Оно издало душераздирающий крик и попятилось к ближайшему углу, прочь от соли, оно съеживалось и продолжало кричать, и звук этот был таким противоестественным, что Хенджин никогда не сможет забыть его. Хенджин скатился вниз по стене, на пол, глотая, давясь воздухом, пытался вновь наполнить им свои легкие. Другое существо бросилось к нему, и Хенджин кинул остатки соли прямо ему в лицо, он видел, как соль осела на коже существа и тут же начала прожигать ее с шипящим звуком. Он должен убираться отсюда. Он должен убираться отсюда. Хенджин на четвереньках выполз в коридор, дом вокруг него начал разваливаться на части. Хенджин услышал хруст со стороны лестницы, и внезапно там оказалась дыра, прямо в том самом месте, где ее сломал Хенджин. Пол под Хенджином начал проваливаться, он наконец смог подняться на ноги, адреналин, разлившийся по его телу, начал толкать его вперед с такой силой, что чуть ли не сбивал его с ног. Он добрался до двери и разобрал в раздавшемся за его спиной оглушительном крике «Поймайте его! Разорвите на части, заставьте его жалеть о том, что он появился на свет!» Хенджин с грохотом вывалился на передний двор, чуть не снеся дверь с петель. Разложение. Все вокруг разлагалось и разрушалось. Машина была сломана, крыша гаража обвалилась полностью, живая изгородь разрослась так, что на улицу было не пройти, и на теле Хенджина не осталось живого места без царапин, пока он пробирался через нее. Он не– где– в какую сторону идти, куда идти, куда он пойдет, это был не его мир, он не вернулся домой, это был не его дом, это была очередная не та реальность! Хенджин услышал крик где-то за своей спиной и сорвался с места. Врата, где-то здесь должны быть еще одни врата, и для них нужны были отражающие поверхности, он должен был убираться отсюда, он должен был бежать обратно в город, все было разрушено, почти все дома сгнили, все улицы были в таких густых зарослях, что Хенджин больше не видел асфальт, это был не его мир, это был не его мир, тени были не теми, кем казались! Чан был прав, Сынмин был прав, они все были правы, а Хенджин был так невероятно глуп, решив испытать свою удачу. Они же говорили ему, они говорили, что это будет опасно, и это было опасно, и теперь Хенджин был в опасности, и ему были нужны двери, ему нужна была дверь в следующую реальность, он не мог оставаться здесь, не мог! Хенджин бежал так, как никогда не бегал раньше. Адреналин растекался по его венам, заставлял его двигаться дальше, пробегать улицу за улицей, на его ногах не было никакой обуви, и он чувствовал, как трава колола его ступни, он увернулся от разбитой автобусной остановки и надеялся, что не поранит свои ноги осколками. Не поранил. И продолжил бежать, бежал, крик, вопль, он бежал, бежал с ушедшим в горло сердцем и покалывавшими глаза слезами. Они были правы, они все были правы, а Хенджин ошибся, и он оставил их всех лишь с крошечной запиской, он оставил Сынмина, он оставил их всех, а теперь он был здесь, и здесь не было дверей, только разложение и разрушение, пустые, заброшенные дома один за другим; небо потемнело, и теперь Хенджин видел, он видел мерцания. Мерцание теней на периферии его зрения, некоторые из них принимали человекоподобные формы, некоторые были более четкими, чем остальные. Отчаянный крик вырвался из горла Хенджина, когда он свернул к аллее, он пытался искать, ему не хватало воздуха, он чувствовал, будто его ноги увязли в смоле и он двигался с места, будто бежал ночном кошмаре, он слышал крики и визги вокруг себя, и здесь не было дверей, Хенджин не видел ни одну, он вообще не видел какие-либо переливающиеся поверхности: почти все окна были разбиты, дома были пустыми и выглядели, как то, куда бы Хенджин не осмелился войти, потому что здание, казалось, вот-вот и обвалится. Ему нужны были врата, лишь одна дверь, но здесь не было ни одной, здесь не было дверей! Мерцание. Темнота витала так близко к Хенджину, он круто уклонился влево; город, по которому он бежал, был тем же, но нет, он был руинами, он был заброшен множество веков назад, все было на грани полного разрушения. На одно из окон скотчем была приклеена заглавная страница газеты, первая полоса — заголовок, крупными буквами в самом центре, гласил: «Юноша был найден мертвым в лесу. Никаких следов преступления». Хенджину нужны были врата, ему нужна была соль, здесь не было ничего, в этой реальности не было ничего, кроме теней, он– он допустил ошибку, ему следовало послушать своих друзей, надо было послушать их и отпустить, и никогда не пытаться вернуться и искать врата, он должен был послушать их! Мерцание. У Хенджина перехватило дыхание, он попятился назад, осматриваясь по сторонам: тени были повсюду, они были быстрее здесь, они были намного быстрее, и Хенджин снова сорвался с места, еще одна улица, и внезапно он оказался в центре города, пронзительный крик эхом разносился повсюду, и Хенджину было так страшно, ему было очень очень очень страшно, и здесь– Блеск. Легкое подрагивание. В окне автобусной остановки, все еще нетронутом, все еще целом. Подрагивание. Дверь. Это была дверь. Это была дверь, Хенджин, как в тумане, увернулся от темного силуэта слева, справа, автобусная остановка была так близко, очень очень близко, здесь были врата, здесь была дверь на другую сторону, она подрагивала, переливалась в темноте, Хенджин добрался до нее, он потянулся к вратам, и кончики его пальцев коснулись холодного твердого стекла автобусной остановки. Неверная дверь. Всхлип пробрал тело Хенджина дрожью, когда он снова коснулся стекла. Не та дверь. Он не мог воспользоваться ей. Он прислонился к окну спиной и сполз вниз, холод стекла пробрал до самых костей, когда он прижал колени к груди, прижавшись к подрагивавшей поверхности двери, которая была предназначена для других, не для него. Он проиграл. Он проиграл, потерял все, как и сказало то существо. Он обещал Сынмину не оставлять его, и именно это он и сделал. Он оставил Сынмина. Он оставил их всех, он не послушал их, и теперь он умрет лишь из-за собственной глупости и упрямости. Он нарушил обещание. Он оставил Сынмина, он оставил Сынмина точно так же, как и все остальные, он обещал никогда никуда не уходить без него, а теперь он был здесь, за неверной дверью; он видел, как тени окружали его, он видел, как темнота загоняла его в угол, он слышал это, слышал крики и вопли, он слышал, как смерть говорила с ним, он нарушил свое обещание Сынмину, и вот, вот к чему это привело. Он нарушил свое обещание Сынмину, он ушел без него, и от этой мысли все в его груди сжалось от такой сильной боли, какую Хенджин не испытывал никогда прежде. А теперь он вот-вот умрет, и он не мог сделать ничего, чтобы предотвратить это, ничего, что позволило бы ему убежать от теней. Врат больше не было, вокруг не было ни одного целого окна или витрины, или еще чего-то, и у Хенджина больше не было времени, чтобы искать их. Его поймали. Ничто не отделяло его от пустоты. Ничто не отделяло его от смерти. И когда тени добрались до Хенджина, окружили его со всех сторон в той остановке, через которую он попал в этот мир, он не препятствовал им и почувствовал, как их крепкая хватка утянула его обратно в никуда.