Under Other Stars

Хенджин чувствовал, как его утягивало назад, он чувствовал, как холод пробирал его до костей, на мгновение он почувствовал, будто его утягивало под воду, а мир вокруг разваливался на части. В его ушах стоял звон, он слышал крики, он слышал свои собственные рыдания, позволяя теням утягивать его все дальше в никуда. А затем, казалось, и этому «ничто» пришел конец. — Хенджин! Хенджин! Хенджин ахнул, когда холод отпустил его, когда мир снова вернулся к нему. Он был на земле, на разбитом асфальте, кто-то тряс его за плечи. — О боги, срань господня. — Хенджин! Хенджину понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что происходит, и, поняв, он незамедлительно, почти со злостью отшатнулся. Была ли это ловушка? Существа последовали за ним? Затащили его в очередной свой капкан? — С-Сынмин? — выдохнул он. Это не могло быть– что– Сынмин протянул руку к лицу Хенджина, тот отпрянул, его спина ударилась о что-то холодное. Стекло. Автобусная остановка. Хенджин же только что– он только что сидел с другой ее стороны– — Хенджин, это я, — всхлипнул Сынмин. Слезы скатывались по его щекам, на скуле виднелась небольшая ссадина. Хенджин покачал головой: — Ты настоящий? — прошептал он. Сынмин кивнул, явно растерянный таким вопросом. Хенджин не мог– он не мог– — Подожди, — Сынмин потянулся за чем-то за своей спиной, там был рюкзак, оттуда он достал упаковку соли, разорвал ее и высыпал себе на руки. Хенджин осознал, что здесь были и другие люди: кто-то стоял за Сынмином, кто-то — рядом с Хенджином, послышались спешные шаги. В остальном было тихо. Стояла абсолютная тишина. Крики прекратились. — Я мертв? — спросил Хенджин. Он не мог отвести взгляд от Сынмина. Это было по-настоящему? Соль никак на него не повлияла. Он должен был– Это было– Сынмин затряс головой. Он стоял на коленях перед Хенджином, чуть дальше расстояния вытянутой руки. Что-то щелкнуло в голове Хенджина и он подался вперед, прямо в объятия Сынмина. Он почувствовал, как руки, обвивавшие его, сжались так сильно, что, казалось, он вот-вот взорвется. И он взорвался. Всхлип вырвался из него, пробрав до глубины души, мир вокруг, казалось, снова обрел свои краски, озарился светом, он осознал, что слышал голос Чана, затем — Чанбина, потом — Минхо, а затем, снова, — Сынмина. — О господи, Хенджин, я думал, что потерял тебя, — плакал Сынмин, обнимая Хенджина так крепко, как он только мог, а Хенджин обнимал его в ответ, всхлипывая на его плече. — Прости меня прости меня прости меня, — невнятно лепетал Хенджин, потому что это было все, о чем он знал прямо сейчас: он оставил Сынмина, он оставил их всех. — Все хорошо, сейчас ты в безопасности, ты в безопасности, Хенджин, — Хенджин почувствовал поглаживания на своем плече и узнал голос Чана. Он услышал крики, топот, «Это он? О боже!» — Прости, — снова пробормотал слезно Хенджин, он не мог– он был так потрясен: что, если это было неправдой, это должно быть реальностью, как он оказался здесь, он, врата– Сынмин выпустил Хенджина из объятий, взял его за плечи и отстранился совсем немного, чтобы посмотреть на него. Хенджин был рыдавшей размазней, у него болели ноги, у него болело горло, он не хотел отпускать Сынмина, не хотел! Но Сынмин нежно, очень аккуратно обхватил лицо Хенджина ладонями, прислонившись своим лбом к его лбу. — Никогда. Больше. Не. Делай. Так, — прошептал Сынмин, почти прошипев сквозь зубы, он был зол, или, может быть, не был, а потом Хенджин вспомнил о письме, а потом он осознал, что Сынмин наклонился вперед, и их губы соприкоснулись. Сынмин. Целовал его? На секунду Хенджин будто запаниковал, понятия не имея, что ему делать, Сынмин целовал его, он целовал его! Нерешительно Хенджин схватился за ткань худи Сынмина на плечах, чтобы у парня не было времени отстраниться, прежде чем Хенджин собрался бы с силами, и затем он поцеловал Сынмина в ответ изо всех сил. Сынмин целовал его. Ким Сынмин целовал его, это было по-настоящему, а Хенджин не был мертв. Он был– он не умер. Тени не добрались до него. Сынмин отпрянул, чтобы отдышаться, в его ресницах запуталось еще больше слез, и он пытался сморгнуть их. Потом он втянул Хенджина в очередные крепкие объятия. — Я думал, что потерял тебя, я думал– я думал, мы искали и– — Извини меня, — пролепетал вновь Хенджин, он почувствовал, как Сынмин потряс головой, а потом оттуда-то сбоку раздался голос: — Я люблю вас двоих, но нам нужно уходить, солнце скоро сядет. Сынмин пробормотал «да» и отстранился, стирая с лица слезы. Он был жив. Хенджин был жив, и Сынмин был жив, и каким-то образом, каким-то чудесным образом, он вытащил Хенджина через врата как раз вовремя. Хенджин не мог поверить в это. Он не мог– это не укладывалось в его голове, давило, это все было слишком, и он не погиб и–! Хенджин почувствовал руку на своем плече и наконец осмотрелся. Все семеро, все они были здесь. Они все… они все пришли на его поиски. Феликс помог Сынмину подняться, Хенджин почувствовал, как чья-то рука обхватила его талию и под плечом. — Не смотри вниз, у тебя кровь, — это был Чанбин. Хенджин позволил Чанбину помочь себе подняться, а затем сразу же вцепился в него, обнимая. Чанбин обнял его в ответ. — Ты действительно заставил нас попереживать, дружище. Мы искали тебя трое суток подряд. — Т-трое суток? — Хенджин резко отстранился. — Меня не было, я, там, я пробыл там что-то около часа? Чанбин взглянул на него, затем на остальных, затем снова на Хенджина. — Кажется, этот час выдался не из простых. Давай, нам нужно идти. Но они не пошли, потому что сразу же после этого Хенджин оказался в объятиях Феликса, и от внимания Хенджина не ускользнули мокрые дорожки от слез на его щеках, — Я так зол на тебя, Хван Хенджин, никогда больше не делай так! — всхлипнул парень, и Хенджин пробормотал еще одну вереницу извинений в его плечо. Затем пришла очередь Джисона, после этого в руках Хенджина оказался Чонин. — Мы так рады, что ты вернулся, боже мой, — пролепетал он на плече Хенджина, и Хенджин чувствовал себя таким виноватым и таким счастливым, и очень очень перегруженным. — Он в порядке? Чан. Я чувствую запах крови, пожалуйста, он в порядке? — голос Минхо подрагивал. — Он… у него, эм, на его ногах есть раны и нехороший синяк на шее. И на лице несколько небольших порезов. Хенджин повернулся к Чану и Минхо, которые стояли плечом к плечу. Хенджин замер, он не знал, что ему делать. Чан, скорее всего, был вне себя от гнева, он, скорее всего, был так так зол из-за того, что Хенджин в очередной раз вытворил какую-то глупую херню, но Чан лишь шагнул вперед и заключил его в объятия. Он не сказал ничего, Хенджин услышал, как он прерывисто выдохнул, а после этого прошептал: — Я рад, что ты вернулся. Хенджин ответил на объятия, реальность произошедшего начала медленно охватывать его сознание, он начал осознавать, настолько близок он был к тому, чтобы потерять абсолютно все. Когда Чан отступил, Минхо слегка вытянул руку вперед, и Хенджин коснулся ее, и его утянули в очередные объятия и сказали очередное «Никогда больше не заставляй меня так волноваться, Хенджин», и Хенджин мог сказать: Минхо не был зол, он выдохнул с облегчением. Они не злились. По крайней мере. Не сейчас. И Хенджин вернулся, и он трясся, он чувствовал, как все его существо начало дрожать, и он не знал, как это остановить. — Машины на другой стороне квартала, мы должны идти, — сказал Чан, взяв Минхо за руку. Хенджин сделал шаг вперед, до этого он совсем не двигался с места, и тут же вскрикнул. Он не минул разбитое стекло. Он просто не чувствовал его из-за адреналина, бежавшего в его венах. Сынмин тут же подлетел к нему, Чанбин подпер его с другой стороны. — На правой ноге у тебя ужасный порез. Мы поможем тебе дойти до машин, нам не нужно будет идти домой пешком. Мы удалим осколки из твоих ран дома. Не смотри вниз, на тебе… достаточно много крови. Но Хенджин посмотрел вниз. И если до этого момента ему худо-бедно, но удавалось сохранять связь с реальностью, то после этого уже не мог: адреналин в его крови наконец сошел на нет. * * * Хенджин мог сказать, что это его состояние ощущалось как что-то между тошнотой и опьянением, и такой изнеможенностью, что он уснул на заднем сидении машины своего отца, которую вел Чан, Сынмин сидел рядом с Хенджином, все еще держа свою руку на его талии, а другой держал его за руку. Чанбин сидел по другую сторону от него, осматривая раны на его лице, Минхо был на переднем сидении, а лес выглядел очень непривычно в свете автомобильных фар. Они ехали медленно, другие были в машине за ними, затем машина остановилась, и Сынмин помог Хенджину подняться и выйти из нее. Тьма опустилась вокруг них, Хенджин и не осознавал, что было уже так поздно, он застонал, случайно наступив на не ту ногу, и его завели в дом и усадили на стол в гостиной. Суматоха и путаница вокруг, Чанбин взял ногу Хенджина и опер ее на стул, и Хенджин понял, что уже был в таком положении как-то раз. — Сейчас будет пиздец как больно, — пробормотал парень. И именно так это было. Хенджин закричал, когда Чанбин прижал к ране на его стопе пропитанную дезинфицирующим средством ткань. Эта рана, по всей видимости, была довольно глубокой, на полу были капли крови, Сынмин держал Хенджина за руку, а Хенджин сильно сжимал ее, чтобы сфокусироваться на чем-то, кроме боли. Он позволил слезам стекать по его щекам, несколько раз у него темнело в глазах, и к реальности его возвращала рука Сынмина, гладившая его по плечу, и его аффирмации шепотом о том, что Хенджин хорошо справлялся, что он был здесь, в безопасности и живой. Чанбин обмотал ногу Хенджин в двести слоев бинта. Затем он поднялся, придвинул стул поближе к Хенджину и осмотрел его лицо. Он аккуратно приподнял его прикосновением пальцев к подбородку. — На твоей ноге одна большая рана и несколько поменьше. У меня ноль предположений, каким образом и почему ты бежал там без обуви, но все будет хорошо, скорее всего, потребуется какое-то время, чтобы раны зажили, и наверное нам придется поискать тебе костыли. Как твое горло? Говорить можешь? Глотать? Хенджин кивнул, прежде чем ответить «да». — Больно? Хенджин снова кивнул. Было больно. Очень. Но, по ощущениям, ничего сломано не было. Чанбин аккуратно прижал свои пальцы к горлу Хенджина, чтобы проверить, все ли с ним было в порядке. — Выглядишь просто ужасно. Будто на тебя напал медведь. На какую хуйню ты там напоролся? — пробормотал он шепотом, но Хенджин не смог выдавить из себя и слова. Он осознал, все остальные были здесь, все они вернулись в гостиную: руки Джисона обвивали плечи Феликса, Чан оперся на косяк дверного проема, пока Минхо сидел на диване с Эпплсоус на коленях. Чонин сидел на стуле рядом с Хенджином. Они выглядели утомленно. Измученно. Но, в то же время… невероятно облегченно? — Сейчас снова будет чертовски больно. Извини, — пробормотал Чанбин и начал прочищать ранки на лице Хенджина, и Хенджину стоило огромных усилий не закричать. Он снова сжал ладонь Сынмина, пока Чанбин одну за одной обрабатывал пять ран-полумесяцев на его лице. — Они неглубокие, но, думаю, я все равно заклею пластырями самые глубокие из них. И так он и сделал: до конца обработав его лицо, наклеил на щеки Хенджина два белых пластыря, чтобы закрыть самые большие раны. — Все. Ты в порядке. Ты в безопасности. А теперь: что за херня произошла с тобой? Что ты–? Почему–? — Чанбин, — окликнул Чан из дверного проема предупреждающе. Чанбин закрыл рот, посмотрел на Хенджина с облегчением, смешанным с небольшой злостью. Он заставил их волноваться. Хенджин заставил их очень очень сильно волноваться. Он был таким глупым, и теперь остальные злились на него. — Я, эм, я думаю, для нас всех будет лучше пойти сейчас спать, сохраним историю на завтра, если всех это устраивает. Что действительно важно сейчас, так это то, что Хенджин здесь и что он жив и цел, и невредим, вопреки всему. Вы все можете расходиться по комнатам и готовиться ко сну, боги свидетели, нам всем нужно отдохнуть, а я останусь дежурить. Ночью к нам придет много теней, если память мне не изменяет. — Чан, нет, ты и сам не спал толком– — Как и все мы, — перебил Чан своего молодого человека. Минхо такой ответ явно не устраивал. — Тогда я останусь с тобой. Мне не нужно, чтобы ты вырубился посреди дежурства. — Нет– — Да, и не заставляй меня ругаться. — Ладно, — вздохнул Чан, но Хенджин видел: он был рад такой компании. — Хенджин, если ты… если тебе что-нибудь нужно, просто скажи, хорошо? — добавил чуть позже Чан, смотря на него. Хенджин не знал, он… он чувствовал себя отвратительно и все еще был напуган и чувствовал облегчение, и был кучей проблем, и он отрицательно качнул головой: он не знал, чего он хотел или что ему было нужно прямо сейчас. Чанбин подал ему стакан воды, и Хенджин выпил ее, поняв только после того, как опустошил стакан до последней капли, что все это время он испытывал безумную жажду. Чан и Минхо исчезли снаружи, и, пока Хенджин был словно в тумане, все остальные, кроме Сынмина, пожелали им спокойной ночи и разошлись по комнатам. — Хочешь остаться здесь или… хочешь пойти наверх? — Сынмин присел около Хенджина. — Я… я не знаю, я не– не то чтобы спал, д-думаю нам лучше тоже идти наверх, — пробормотал, запинаясь, Хенджин. Он чувствовал, что устал, но все еще был так встревожен, что был уверен: в ближайшее время сон к нему точно не придет, особенно, если появится хотя бы намек на тени у их двора. — Хорошо, давай помогу тебе подняться, пошли. * Хенджин чувствовал весь спектр эмоций одновременно. Ему было стыдно. Он чувствовал себя ужасно. Ему было больно. Он все еще был напуган, все еще встревожен, все еще на грани, он не мог поверить в то, что он вернулся сюда, ему не верилось в то, что ему каким-то образом удалось вернуться. Или же не совсем так, Сынмин вытащил его через дверь в самую последнюю секунду. Хенджину невероятно повезло. Врата открывались на доли секунд, а Сынмин оказался в нужное время и в нужном месте и смог вытащить Хенджина. И он не погиб. А потом Сынмин поцеловал его. Сынмин поцеловал его. Сынмин поцеловал его? Сынмин поцеловал его. Или Хенджин выдумал это? И ему нужно было обдумать очень очень очень многое, все то, что приключилось с ним за последний час или два, что Хенджин не знал даже, с чего начать. Сынмин помог Хенджину подняться по лестнице, придерживая его за талию, рука Хенджина — на плече Сынмина. Шли они медленно, и каждый шаг напоминал о ранах на стопах Хенджина далеко не самым приятным образом. Хенджин слышал, как Минхо и Чан разговаривали о чем-то снаружи, была ночь, и это было так странно: Хенджина не было всего пару часов, и такое чувство, что ночь была вот совсем-совсем недавно, но теперь снова наступила ночь, и оказывается прошло три дня. Когда для Хенджина это было всего несколько часов. Слишком. Это было слишком. Каким-то образом им двоим все же удалось добраться до комнаты, которую они делили. Все было точно таким же. Фотографии все еще стояли на прикроватной тумбочке Хенджина, он не забирал их с собой. Кровать была расправлена, что было странно или, может быть, не было, ведь Сынмин… волновался и… искал Хенджина и… Хенджину было неловко. Как и Сынмину, когда он отпустил Хенджина. Он перебирал пальцами рукава своего худи, смотрел по сторонам, и это было так непривычно, так чуждо, и Хенджин знал, что ему следует попросить прощения, но он даже не знал, с чего начать. А затем он осознал, что оставил все свои вещи, и большую часть одежды с телефоном в том числе, в том другом мире, и теперь ему нужно будет раздобыть себе новые. Сынмин стоял перед Хенджином, смотрел себе в ноги, и Хенджин не знал, что ему делать. К счастью, ему не пришлось решать эту проблему самостоятельно и выдумывать что-то, потому что потом Сынмин наконец поднял глаза на Хенджина, и Хенджин увидел, как его глаза наполнялись слезами. Он осознал, что губы Сынмина были до крови искусаны, под его глазами виднелись темные круги, а на щеке — небольшой след грязи, соседствовавший с ссадиной. — О чем ты думал? — пошипел Сынмин, Хенджин слышал напряжение в его голосе. Чувство стыда окатило его, словно лава. — Я– я просто– — Ты не глупый, но ты точно чертов придурок. Что ты– ты думал, что сможешь– нет, не отвечай. Сынмин вскипал, Хенджин наяву видел, как тряслись его руки, видел, что он вот-вот взорвется. — Прости меня, — прошептал Хенджин, смотря себе под ноги и на пушистый ковер, и куда угодно, но не на Сынмина. — И я… я не могу даже злиться на тебя, потому что… я–. Что происходило у тебя в голове? Ты думал, что– — Ты бы не позволил мне уйти, — пробормотал Хенджин. — Ты прав. Я не позволил бы, — голос Сынмина тоже дрожал. Наступило мгновение тишины, пока Сынмин не нарушил ее: — Извини меня, Хенджин. Хенджин поднял взгляд с пола на стоявшего перед ним парня. Внутри него бушевал шторм, он трясся, несколько слезинок скатились по его щекам, и Хенджин так сильно хотел смахнуть их с его лица, но не мог заставить себя пошевелиться, потому что чувство стыда мертвым грузом давило на его плечи, не позволяя сдвинуться с места. — Я бы не позволил тебе уйти, потому что я знал. Я– мне жаль. — Что ты имеешь в виду? Сынмин, казалось, сломался, плотина внутри него прорвало. — Я, прости меня, Хенджин, я должен был рассказать тебе, я должен был. Я, я прочитал о вратах, я понял о кругах и дверях, и что они в конце концов приведут куда нужно, потому что они цикличны, и весь мир цикличен, а врата всегда ведут в следующий, и они не рандомны, но я, я не рассказал тебе, потому что боялся, что может произойти что-то такое. А потом ты, ты осознал все сам, и– прости, Хенджин, я собирался рассказать тебе, но я просто, я не знал как, я знал, что ты расстроишься и захочешь уйти и попытаться попасть в реальный мир, и я просто, я был напуган из-за всего того, что Чан рассказывал мне о тенях и его друзьях, умерших в следующей реальности, и я, я не хотел, чтобы то же произошло и с тобой, и мне так жаль, Хенджин, я, я должен был рассказать тебе. Я просто… я не мог найти нужные слова. Или время и место, а потом ты… потом ты догадался сам, быстрее, чем я предполагал, и ушел, и– Прости меня, Хенджин. Сынмин дрожал, его нижняя губа дергалась, словно комок нервов, Хенджин не знал, что ему делать. Сынмин знал, но не рассказал Хенджину. Поэтому он отдалился. Это он осознал тогда, на веранде, когда затих. Он знал, что, если Хенджин узнает о дверях, то уйдет при первой же возможности. Как он и поступил. Сынмин был прав. И Хенджину не удалось уйти далеко, и теперь он знал, что было в следующей реальности и что он, скорее всего, был первым человеком, которому удалось выбраться оттуда живым лишь из-за везения. — Извини меня, — со слезами на глазах тихо отозвался Хенджин. — Я… мне жаль. Мне правда жаль, я, я должен был поговорить с тобой, я просто… Я думал, что выживу и доберусь до нужного мира, и… я не смог. Я просто думал, что у меня получится избежать всего, если я буду просто проходить из-за одного мира в другой, и…. Прости меня. Я, ты был прав. Ты прав. Я думал: я вернусь домой и потом приду за вами, и мне не хотелось обременять вас и заставлять переживать из-за того, что я не мог, не могу приспособиться к жизни здесь и отпустить прошлое, и я думал, я думал, что я делаю все правильно и что я вернусь домой, и– — Хенджин, я… Ты понимаешь, что свел половину из нас с ума от беспокойства из-за этого? Хенджин кивнул, он чувствовал себя виноватым, очень очень очень виноватым. — Хенджин, люди переживают, потому что им не все равно. Нам не все равно на тебя, и поэтому я, мы, все семеро, переживали, что ты можешь слишком сильно погрязнуть во всем этом поиске дверей и возвращении домой. Мы переживаем, потому что мы заботимся о тебе и любим тебя. Ты наш друг. Ты мой друг. Друзьям не все равно, и они беспокоятся, но даже если мы беспокоимся, это не делает тебя бременем. Они стояли так всего мгновение, прежде чем Сынмин потянулся и утянул Хенджина в объятия. Хенджин зарылся лицом в плечо Сынмина, держал его крепко, чувствуя, как он дрожал в его руках. Он почувствовал, как парень рвано вдохнул, прежде чем отстраниться. Хенджин попытался дотянуться и стереть слезы с лица Сынмина, но у него не вышло, потому что Сынмин шагнул назад. — Это не единственное, из-за чего я зол на тебя, Хенджин. Внутренности Хенджина стянулись в тугой узел. Он знал, что поступил неправильно, он знал это, и ему будет стыдно за это следующие три года, ему не нужно было, чтобы на него злились еще больше. Ему не нужно было, чтобы Сынмин злился на него еще сильнее. Сынмин развернулся, взял что-то со своей прикроватной тумбы и повернулся к Хенджину. О нет. О нет, это было письмо. — Ты написал мне это и просто ушел? Хенджин сглотнул. Он заметил на бумаге следы от слез. — Ты признаешься мне в своих чувствах, а потом просто покидаешь целую реальность? Ты думал вообще, каково мне будет после этого? Хенджин не знал, что сказать. — Я, мне– — Хенджин, только честно, ты… ты убежал, потому что боялся моей реакции? Может быть. Может быть, именно поэтому. Дело было не только в этом, это был огромный снежный ком из множества причин, которые в конечном итоге подтолкнули его уйти, но может быть, лишь может быть, этот страх тоже был частью всего этого. С чувством стыда Хенджин кивнул. Ему хотелось бы отвести взгляд в сторону, но он не смог. Сынмин стоял там, перед ним, с письмом в руках, и жевал свою нижнюю губу, пытаясь сформулировать свои следующие слова. — Ты серьезно думал, что я не отвечу тебе взаимностью? Что? — Ты правда думал, что это не взаимно? Ты просто… выкинул вот такое и ушел, и ожидал, что я продолжу спокойно жить без тебя? Хенджин, для того, кто так потрясающе считывает эмоциональное состояние других людей по мельчайшим сигналам, ты действительно бываешь иногда невообразимым придурком. Хенджин просто уставился на Сынмина, не в состоянии сдвинуться с места. Сынмин шагнул ближе, и еще ближе, и вскоре он уже стоял прямо перед Хенджином, у подножия их кровати в их небольшой спальне. — Я так зол на тебя, Хван Хенджин, — прошептал Сынмин, слезы все еще блестели в лунном свете, кружевом нанизанные на его ресницы. Хенджин почувствовал, как вспыхнули румянцем его щеки. — Ты мне тоже нравишься, Хенджин, и уже на протяжении какого-то времени. И я бы тоже хотел поцеловаться по этому поводу, если ты не против. Казалось, сердце Хенджина перестало биться прямо в тот самый момент. Он просто смотрел на Сынмина, и до него действительно никак не доходило, что только что произошло. Да. Хорошо. Да, может быть, ему нужно было догадаться о чем-то по поцелую чуть ранее или еще чему-то, но в его голове крутились одновременно примерно сотня мыслей, а теперь Сынмин сказал ему, что он тоже ему нравится. Сынмину тоже нравился Хенджин. Сынмину нравился Хенджин. Сынмин хотел поцеловать его. — Да, я не против, — наконец смог выдавить из себя Хенджин. И следующее, что он знал: Сынмин обхватил его лицо ладонями и притянул ближе, наконец-то прижимая свои губы к губам Хенджина. Это начиналось зло, Хенджин чувствовал, как эта злость выливалась из Сынмина в их поцелуй, а затем превратилось во что-то совершенно иное, когда Хенджин отдался этому поцелую, с трепетом закрывая глаза. Мозг Хенджина, казалось, замкнул на мгновение, прежде чем он посмел запутать свои пальцы в ткани худи на спине Сынмина и ответить на поцелуй. Он целовал Сынмина. Сынмин целовал его. Сынмин действительно, по-настоящему целовал Хенджина, и он нравился ему. У Хенджина кружилась голова, и он чувствовал себя, словно раскаленная лава, пальцы Сынмина ощущались невесомыми на его коже, касаясь маленьких ран на лице Хенджина, почти в ту же секунду излечивая их. Сынмин целовал Хенджина, и да, от него немного пахло потом и грязью после стольких дней непрекращавшихся поисков Хенджина в городе, а его губы были потрескавшимися и грубыми, но все еще идеальными, такими такими такими идеальными, и Хенджину не хотелось ничего другого. Хенджин был первым, кто прервал поцелуй чтобы отдышаться, и прежде чем Сынмин остановил бы его, он прильнул к нему для еще одного поцелуя, он ждал, он так долго этого ждал, и вот теперь это наконец произошло, и несмотря на то, что Хенджин был невероятным гребаным придурком, он все еще нравился ему! Нравился Сынмину! Хенджин чувствовал, будто вот-вот слетит с катушек: все его страхи, стыд, вина и чувство брошенности забылись, когда его захлестнуло волной радости. Сынмину нравился Хенджин, а Хенджину нравился Сынмин так так так сильно, что с этим чувством было сложно совладать. Когда они наконец оторвались друг от друга, Сынмин прижал свой лоб ко лбу Хенджина, со все еще закрытыми глазами. — Пообещай мне, что ты больше никогда, никогда в жизни больше не сделаешь ничего такого снова. По крайней мере, не проконсультировавшись со мной сперва. — Обещаю, — выдохнул Хенджин. — Я обещаю. И прости меня. Только в тот момент он осознал, что тоже плакал, и, скорее всего, уже довольно давно. Хенджин отстранился, совсем чуть-чуть, перед тем, как аккуратно смахнуть слезы со щек Сынмина. Он почувствовал, что Сынмин прильнул к этому прикосновению и распахнул глаза. — Я правда думал, что потеряю тебя, — прошептал он. — Извин–, — Хенджину не дали закончить предложение: Сынмин снова поцеловал его. А затем еще раз. И еще. И это все было слишком, слишком слишком, чтобы Хенджин мог справиться с этим. — Я, эм, нам следует ложиться спать. Я, я пойду в душ и… Я вернусь, хорошо? Тебе нужно поспать. Ты не спал, — пробормотал чуть позже Сынмин. — Ты тоже, — начал возмущаться Хенджин, он не хотел отпускать Сынмина. — Да, я тоже не спал, но еще я бегал по городу последние три дня напролет, и я знаю, что пахну отвратительно, и мне не хотелось бы спать рядом с тобой впервые в качестве твоего парня и пахнуть при этом как мешок с мусором. — В качестве моего парня? — Хенджин чуть не сошел с ума прямо в тот момент. — Да, в качестве твоего парня, если только у тебя нет других планов. Хенджин видел, как у Сынмина зарозовели кончики ушей. — Хорошо, в качестве моего парня, да, мне нравится, звучит замечательно, — пробормотал Хенджин, очень очень растерянно и ошеломленно. Сынмин захихикал, прежде чем поцеловать Хенджина еще раз, крепко обнимая его. — А теперь иди спать, я приду через несколько минут, хорошо? — Хорошо. * * * Хенджин проснулся от ощущения, которое никогда прежде не испытывал. Он попытался пошевелиться, но ему потребовалась минута, чтобы понять, что что-то, или скорее кто-то удерживал его. Затем он медленно начал вспоминать, что, черт возьми, произошло прошлой ночью, и волна облегчения, смешанная со стыдом, охватила его. Он поднял руку к лицу, простонал и потер виски, что-то рядом с ним засопело, совсем тихо. Хенджин открыл глаза и посмотрел налево, и обнаружил Сынмина всего в нескольких сантиметрах от своего лица. Его руки обвивали Хенджина, и Хенджин был точно уверен, что он вот-вот лопнет от радости (и стыда). Сынмин выглядел так умиротворенно, пока спал, и еще от него приятно пахло, конечно же, будто это было для Хенджина новостью. Хенджин уснул до возвращения Сынмина из душа, он был уверен, что ему не удастся заснуть этой ночью, но каким-то образом он провалился в сон, как только его голова коснулась подушки. Должно быть из-за переутомления от всего того страха и беготни. Хенджин сглотнул. Он все еще не мог поверить… он не мог поверить в то, что он жив. И он снова здесь, в самом начале пути. И он останется здесь, в самом начале пути, на всю оставшуюся жизнь, и он быстро отодвинул от себя эту мысль, потому что он не был готов разбираться с этим прямо сейчас, не в это утро, ни в какое другое утро в ближайшее время. До Хенджина донеслись звуки разговора снизу, кто-то уже проснулся. Или, может быть, они все? Хенджин понятия не имел, сколько времени прошло с рассвета, но по свету, проникавшему в комнату через окно, он мог сказать, что было уже не рано. Полдень, возможно. А это означало, что, скорее всего, все они уже проснулись, кроме Чана и Минхо, которые дежурили ночью. Были ли тени? Хенджин не знал, по крайней мере он не слышал звона колокола. Или же просто уснул к тому моменту. Сынмин заворочался, пробурчал что-то бессвязное, прижавшись к Хенджину немного ближе. Сердце Хенджина чуть было не остановилось от этого, он просто, ему было сложно ухватиться за реальность прямо сейчас. Он нравился Сынмину. И теперь они встречались. Они были парнями, и он нравился Сынмину: каковы были шансы, что все сложится именно так? Ох, если бы только Хенджин мог рассказать об этом Хенджину из прошлого года, он бы ни за что во все это не поверил! У него был парень, и этим парнем был Ким Сынмин, который обнимал его прямо сейчас, и от этих объятий под одеялом становилось немного жарко, и Хенджин чувствовал, как урчал его живот, и вскоре ему нужно будет вставать, но Сынмин был просто таким невероятно прекрасным! К счастью, когда Хенджин немного пошевелился и убрал прядь волос с лица Сынмина, юноша, казалось, пробудился от своего сна. Хенджин наблюдал, как его глаза медленно открылись, как его щеки окрасились в бледно-красный, когда он осознал, насколько близко к Хенджину находился. — О-оу,извини, — пробормотал он, и Хенджин был готов поклясться, что его утренний голос был словно тягучий мед. — Доброе утро, солнышко, — пролепетал Хенджин. Он мог называть Сынмина солнышком, и это все, чего ему теперь хотелось, и никто не сможет его остановить! И никто не запретит ему целовать его, поэтому он чмокнул Сынмина в кончик носа, просто чтобы увидеть, как румянец на его щеках становится немного ярче. Сынмин обнял его крепче, совсем немного, прильнув, чтобы полноценно поцеловать Хенджина. — Утра, — пробормотал он в губы Хенджина, и Хенджину показалось, что он расплывется по кровати лужицей. Так они провели несколько минут, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Потом Сынмин наконец выпустил Хенджина из плена своих рук, и Хенджин тут же обнаружил, что уже скучал по прикосновениям, перекатившись на свою сторону кровати. — Нам стоит идти вниз. Остальные, должно быть уже нас заждались.