Его любовь - мои цветы

      В квартире у Димы и Кати Антон ощутил тот уют, который чувствовал лишь у бабушки в деревне, и он не знал, что этому способствовало: то ли свежий ремонт в бежевых тонах, благодаря которым глаза отдыхали, то ли невероятные люди, проживающие здесь. С кухни доносились приятные ароматы, которые смешивались между собой, отчего угадать отдельные блюда было сложно. Здесь было как-то сладко, приятно, как будто они попали в пряничный домик, наполненный неподдельным счастьем. Словно перенеслись в то далекое и беззаботное время, когда они были детьми.       Арсений первым зашел в квартиру и тут же поздоровался с Димой, сам же Антон вначале обратил внимание на Катю. Она тепло улыбалась парню, а затем притянула в свои объятия с удивительной теплотой и силой. От неё пахло корицей и ванилью, отчего хотелось окунуться в этот аромат с головой.       — Арс, это Катя — моя невеста, — несмотря на то, что Арсений и Дима были друзьями по КВН, с окружением друг друга они знакомы не были, — а это — Ира, сестра Кати. Она будет свидетельницей на нашей свадьбе.       Иру Антон знал, виделись на паре мероприятий, однако закадычными друзьями они не стали. Это была приятная девушка, но он не мог сказать, что чувствовал себя с ней комфортно. Она была яркой, излучавшей дикую энергию и уверенность в себе. Но ему казалось, что иногда её бывает слишком много. И вроде девушка не делала ничего особенного, но все равно привлекала к себе внимание, заполняя собственной энергией все пространство.       Антон и сам был таким — любил эмоции окружающих, даже неосознанно стараясь забрать внимание себе. Возможно, он чувствовал в Ире конкурента, завидуя ей. Она была удивительно красивой — аккуратная осанка, выверенные жесты, правильные улыбки. Иногда ему казалось, что она была создана в королевских семьях прошлого, слишком идеальной она казалась. Темные волосы всегда были уложены в прическу, макияж на лице был правильный: не кричащий, практически незаметный, подчеркивающий оливковую кожу, блеск глаз и пухлость губ. И эта идеальность удивительным образом не была искусственной, она являлась неотъемлемой частью девушки.       Ему не верилось, что Ира и Катя были сестрами. Если первая сошла с картин прошлых эпох, то Катя представляла собой идеал хранительницы очага, матери — черты лица были мягче, формы тела округлей, а в глазах сверкало такое тепло и ласка, что любой мог почувствовать заботу и умиротворение. Наверное единственное, что объединяло этих девушек — неиссякаемая энергия, стремление к жизни. Однако стоило признать, что Катя нравилась ему намного больше, поэтому выбор Димы он понимал и одобрял на все сто процентов.       — Прекрасная свидетельница, — Арсений поцеловал руку Ире, отчего Антон мысленно рассмеялся — вот кто гармонично вписывался в образ девушки. Они казались аристократами из фильмов о прошлых эпохах, поэтому их поведение выглядело забавно в стенах простенькой квартиры. Но даже так у этих двоих получалось все настолько правильно, что казалось, что это все вокруг дураки. Ира выглядела довольной — ей было приятно внимание, — и не менее прекрасная невеста, — руки Кати он слегка коснулся губами, тут же отходя к Антону, — рад с вами познакомиться.       Они прошли на кухню, где на столе уже стояли разнообразные блюда — он заметил запечённую картошку, несколько ярких салатов, три или даже больше вида тарталеток, а также аппетитно пахнущую курочку, которая возглавляла стол.       — У нас, конечно, ремонт еще в процессе, но вы не обращайте внимание, — в эту квартиру Дима с Катей переехали меньше недели назад, что и было поводом для сегодняшней встречи. Вообще ремонт казался завершенным — обои были переклеены, большая часть мебели нашла свое место в квартире и даже плинтусы оказались прибитыми, но оставались мелочи, которые, хоть и не бросались в глаза, но требовали внимания и сил.       — У вас очень уютно, — похвалил Арсений, садясь за стол, — мне очень нравится.       — Сразу заметно, что у тебя прекрасный вкус, Арсений, — похвалила его Ира, а затем слегка приподняла свой бокал, — поухаживаешь за нами?       — С удовольствием, — Арсений быстро взял открытую бутылку вина, которая стояла на столе, и разлил по бокалам — сначала Ире и Кате, а затем парням. После этого взял свой бокал и улыбнулся, — давайте выпьем за ваше новоселье. Я хочу верить, что эта квартира станет вашим Домом и здесь вы переживете только счастливые моменты. Надеюсь, в вашей жизни все будет также сладко и прекрасно, как это вино. Не хочу говорить много, поэтому скажу главное — за вас!       Вино действительно было вкусным, именно таким, каким любил Антон — сладким, без горечи, с приятным послевкусием. Его не хотелось перебивать едой, хоть она и пахла невероятно аппетитно, поэтому он вновь сделал пару глотков и удовлетворенно прикрыл глаза.       — Расскажи о себе, я тут всех знаю, а тебя вижу впервые, — обратилась Ира к Попову, когда все немного поели и выпили, — ничего про тебя не знаю.       — Ой, Ир, мы с ним не первый день знакомы, но все, что я о нем знаю можно поместить в пару предложений, — усмехнулся Дима.       — Не такой уж я и скрытый, просто не люблю говорить только о себе, — Антон на всякий случай погладил колено парня в попытке его поддержать. На самом деле он был скрытным, не говорил о себе миллион фактов, предпочитал отмалчиваться на прямые вопросы, но Антон научился понимать его по обрывкам фраз, по обмолвкам, — что тебе интересно?       — Да все, что угодно.       — Ну я — Арсений Попов, не зови меня Сеней и есть рыбу — и то, и то мне не нравится. Мне двадцать три, я актер. Думаю, этого пока достаточно?       — А что на счет отношений? — девушка мило улыбнулась и внимательно посмотрела на парня. Немного внимательнее, чем хотелось Антону.       Он напряженно сжал руки, слегка нервничая. Арсений любил женское внимание — это было понятно давно, ведь парень редко упускал возможности завязать мимолетные отношения. И эти сами отношения заканчивались тем, что девушка просто менялась. И Антон боялся стать такой же партией-однодневкой. Именно в этом была проблема подобных пар — Арсений нравился окружающим, привлекал к себе внимание без особых усилий и западал в сердце так, как никто, наверное, не смог бы. И дело было даже не в доверии или контроле — Антон понимал, что если Попов захочет уйти, то ничто не сможет его остановить.       — Рядом со мной сидит Антон — он мой парень, у нас прекрасные отношения, — Арсений аккуратно приобнял Антона, словно подтверждая свои слова. Это было приятно — знать, что Арсений не скрывает их отношения и даже не планирует искать что-то на стороне. Но намного приятнее было видеть расстроенное лицо Иры и удивленное — Димы. Катя только ласково улыбалась, смотря на собравшихся людей.       — Простите тогда, я не хотела никого обидеть, — девушка мягко улыбнулась, смотря на парней, — я рада за вас.       Возможно последние слова были не совсем искренними, но стало приятно, что девушка все поняла и не обиделась. Это вызвало некое уважение — Ира легко признала ошибку и отступила, не начиная никаких действий до того, как не прощупала почву.       — Катя, все очень вкусно, ты огромная умница, — Антон решил сменить тему, чувствуя небольшую, но все же неловкую паузу, а затем понял, что не зря — девушка засияла так ярко, словно ей не комплимент сделали, а сообщили о выигрыше в несколько миллионов.       — Спасибо, Тошенька, кушай, тебе нужно.       — А мне нужно покурить, — Дима встал из-за стола и слегка потянулся, — кто-то хочет со мной?       — Я с тобой, — Антон решительно попытался избегать недовольного взгляда Арсения, поэтому быстро встал, поцеловал парня в макушку и пошел за Димой на балкон. Попов курение Антона не одобрял, но и активно мешать не собирался. Все равно в его легких давно обитали цветы и уж если он и умрет, то явно от них, а не из-за каких-то пары сигарет в день.       — У вас такой прогресс в отношениях, — Дима сделал первую тягу и удовлетворенно выдохнул дым, Антон же вначале поперекатывал сигарету между пальцами, щелкнул капсулы в ней и только потом поджег, — даже как-то не верится, что перед нами тот самый Арсений. Человек, который не всегда утруждал себя одним человеком больше месяца и не ставил себе рамки. Невероятно.       Он знал, что светится — по-другому не мог, потому что жизнь и правда словно налаживалась. Их отношения с Арсом развивались стремительно, при чем становилось заметно, что парень перестал волноваться и начал получать удовольствие от близости с Антоном.       — Мне тоже не верится, он абсолютно другим оказался, — Антон делает паузу, чтобы вдохнуть дым, а затем с выдохом продолжает, — кажется до этого я был невероятно очарован даже не им, скорее образом, а теперь я понимаю, что по-настоящему люблю его.       — Мы боимся за тебя, — Дима признался в этом впервые, не смотря Антону в глаза. Иногда он чувствовал вину из-за этого. Он не хотел причинять кому-то страданий, не хотел видеть грустные лица или слышать соболезнования. Он хотел жить в любви, только и всего.       — Я знаю, правда, но мне хочется верить, что все идет к чему-то хорошему, мне хочется надеяться, что все будет… — он на секунду задумался, словно подбирая правильное слово, — хорошо. Мне не нужно этого «идеально», «сказочно», «чудесно» — мне просто хочется спокойствия.       — Я боюсь, что он не успеет, как бы не старался.       — Все в порядке, я готов, — Антон усмехнулся, но в этом не было и капли сожаления, он и правда был счастлив сейчас и менять это не хотелось. Но если бы ему пришлось умереть, то он хотел бы умирать в ощущении любви, в тепле рук Арсения, зная, что прожил лучшую из возможных жизней. Это оказалось удивительно просто принять. Он умирал, таял, растворялся в прожитых днях. И любой из этих дней мог стать решающим. Это было страшно, но он был и правда готов.       — Что говорят врачи? Я что-то совсем из жизни выпал, — Дима почти докурил сигарету, в то время как Антон её больше держал в руках, чем курил, — раньше мы общались чаще.       Последняя фраза могла прозвучать упрекающе, но Антон слишком долго общался с Позовым, поэтому понимал суть. В этих словах все — переживание за его жизнь, страх, нежелание признавать собственное бессилие и даже пожелание удачи. Наверное, в этом и заключалась дружба — понимать все лишь по интонации, знать что у другого на душе по мимике и находить верный путь без единой подсказки.       — Да сам понимаешь, оно как-то само происходит. Ты все еще очень важен для меня, ты мой самый близкий друг, этого никак не изменить. Мы же с тобой ближе, чем братья! — последние слова Антон вскрикнул громче, чем планировал, но тут же успокоился, продолжив говорить, — а врачи только и делают, что берут бесконечные анализы и назначают новые и новые лекарства. Мне иногда кажется, что я — подопытная свинка, на которой проверяют любые свои теории.       Он и правда устал от этого: каждый раз ради него приезжало новое светило мировой науки и все шло по выученному кругу: анализы, неосознанно возрастающая надежда, дополнительное лечение, череда разговоров и как итог — разочарование. Несмотря на все усилия болезнь не отступала, оставляя Антона задыхаться от невыносимо прекрасных цветов.       С Арсением было проще — он заменял любое лекарство, работая в разы лучше и эффективнее. Цветы его словно боялись, прячась внутри. Иногда ему даже удавалось необъяснимым образом исцелить раны. Эта магия завораживала Антона, он видел в этом особое, необъяснимое чувство.       Это и была любовь.       — Панические атаки случаются, но реже, Арсений всегда старается их либо предотвратить, либо помочь мне их перебороть. Мне кажется, что он выучил абсолютно каждое упражнение для купирования таких случаев.       — Не думал, что он так внимательно отнесется к моим советам, — Дима задумался, никак не комментируя ситуацию с врачами. В этом не было смысла. Антон любил его за честность — он один понимал и принимал то, что его друг умирает и что уверенно говорить о выздоровлении было нельзя. Больницы, лекарства, врачи — все это лишь оттягивали возможный летальный исход, но не могли даже и сравниться с лечением Арса, — может я тороплюсь с выводами, но он выглядит так, словно действительно влюбляется.       — Мне бы очень хотелось в это верить. Они могли проговорить долгое время, но это позже — при личной встрече, когда времени будет в достатке. Когда они вернулись в комнату там была веселая атмосфера — Арсений рассказывал какую-то историю о своём обучении, а девушки периодически взрывались хохотом. Антон чувствовал себя дома, в окружении счастья и веселья, в надежде на мир и благополучие.

***

      Выбрать место для свидания ко Дню всех влюбленных было трудным занятием для Антона по двум причинам. Во-первых, он пообещал все сделать самостоятельно, чтобы Арсению оставалось только прийти и получить удовольствие. Это было свидание взамен на будущую фотосессию, поэтому хотелось удивить, вдохновить и создать такую атмосферу, которая передаст то буйство чувств и эмоций, что переполняли его. Но тут незаметно подкрадывалась другая проблема — у Антона не было миллионов на счетах.       Аренда какой-либо площадки, прыжок с парашютом, аренда прозрачного шара для ужина — это и многие другие идеи разбивались о банальный недостаток финансов. Нет, он, конечно, имел запасы, да и готовился к празднику, печатая статьи в одном интернет-издании, но в конечном итоге он имел около двадцати тысяч, примерно половину из которых стоило отложить на грядущий (всего месяц остался, ужас) день рождения Арса.       С подарком было проще — в шкафу уже лежал билет на мастер-класс от какого-то известного в узких кругах актера, о котором Попов рассказывал несколько раз. Это оказалось даже дешевле, чем он планировал, поэтому главной задачей на последние дни оставался поиск места.       Обычное кафе или прогулка по городу отпадали сразу — первое по причине банальности, а второе из-за того, что Арсений был коренным петербуржцем, и, как он сам любил говорить, обошел город от и до. Что нового он мог открыть для себя в прогулке, большую часть которой пришлось бы рассказывать приезжему Антону что да как?       Многие варианты отпадали сразу: так желание посетить картинг разбилось о реальность — Антон ходил-то не дальше пары километров и то с поддержкой, а экстремальные виды спорта могли убить его раньше болезни. По этой же причине отпадали и прогулка по романтическим местам города, да и открытые крыши шли за ними.       Были и хорошие варианты, но он не был в них уверен настолько, чтобы приступить к реализации. Так в папочку «подумать» были отложены сеанс ретро-фильмов и аренда торгового центра на ночь. Это было интересно, необычно и могло запомниться надолго. Но в этом не было его, не было той части его души, которая бы отражала его мир, его особенности.       Хотелось того, что сразу бы ассоциировалось с ним. Чего-то такого, что покажет всю гамму его души, чтобы он действительно почувствовал все. Арсений старался расспросить его, но Антон был непреклонен — это будет сюрприз.       Его блог, который продолжал свою жизнь даже когда новых записей не появлялось больше недели, тоже не дал полезных советов. Он думал над этим слишком долго, но ему страшно становилось даже от мысли, что он может все испортить. Иногда его тревожность доходила до того, что Антону казалось, что если свидание не будет идеальным, то Арсений уйдет.       Он думал об этом постоянно — когда они готовили себе еду, когда выходили в ближайший парк, чтобы не сидеть постоянно дома, даже когда Арсений засыпал у него в руках — это не отпускало его не на секунду.       Когда же он смог придумать вариант, то начал волноваться из-за того, что Арсу не понравится. По итогу он даже так надоел Диме, что последний пообещал добавить его в черный список и не пригласить на свадьбу, перед этим в сотый раз повторив, что все будет чудесно. Ему не нравилось так сильно переживать, но он не мог исправиться.       Когда пришел день икс, Антон приехал на место заранее, оставив Арсению указания по одежде и времени, а также заказав тому такси. Он хотел в последний раз убедиться, что все именно так, как он того хотел. Он быстро рассмотрел все, что для них приготовили и вновь вышел ко входу — Арсений скоро должен был приехать, не стоило заставлять того ждать. Машина заехала во двор буквально через минуту — Антон даже не успел прикурить сигарету.       Арсений был… Антон не сразу смог подобрать нужное слово, потому что, наверное, впервые увидел своего парня не в повседневной одежде. Он был в черных брюках и белой классической рубашке, на которой пара верхних пуговиц были расстегнуты, а на шее виднелся подарок Антона — кулон с крыльями — ничего необычного или удивительного, но это все добавляло такого шарма и притягательности Арсению, что нельзя было и подобрать слов. Сверху было накинуто пальто, ведь, к всеобщему удивлению, в феврале было холодно, но умереть от температуры все же не хотелось.       — Ты чудесен, — Антон притянул парня к себе, вдохнув приятный аромат геля для душа и парфюма, а затем легко поцеловав в макушку, — выглядишь божественно.       — Я не знал, что ты носишь костюмы, золотко, — Арсений ласково улыбнулся, вернув комплимент, — тебе очень идет.       Антон не хотел выпускать парня из объятий, каждый раз наслаждаясь тем волшебным ощущением умиротворения и тепла, которое наполняло его от близости. Казалась его кожа горела, вспыхивала миллионом огоньков, излечивая тело и душу. Антон подцепил подвеску, покоившуюся на ключицах парня, оставляя на её месте легкий поцелуй.       — Тебе сегодня это совсем не понадобится, — вопреки своим словам, он вернул кулон на место и все же разорвал объятия, — сегодня мы и правда взлетим.       Глаза Арсения засияли, словно в них был какой-то свой, неведомый обычным людям, огонь. Ради таких моментов хотелось жить, и Антон не сомневался — он будет.       — Я думал ты решил мне подарить фотосессию на аэродроме, — он медленно озирался по сторонам, — но это…       — Тебе нравится? — Антон спросил это с такой надеждой, такой тревогой, выплескивая все те переживания, что были до этого мгновения, — мы полетим на небольшом самолете, всего пол часа, конечно, но самые красивые места увидеть успеем.       Он то заламывал пальцы, поочередно прохрустывая суставами, то одергивал сам себя — хватит волноваться. Может стоило и правда подарить Арсению фотосессию, а не делать такое короткое свидание? Да и самолет — не вертолет, да, летит, но вид все равно мог быть не таким. Да и на длительный полет денег не хватило. Понравится ли?       — Шутишь? Да это же шикарно, золотко! — Арсений улыбался, все более и более нетерпеливо рассматривая все, что было вокруг. — Когда летим?       — Добрый вечер, у вас бронь? На какую фамилию? — к ним резвой, немного прыгающей походкой приближался парень, на ходу здороваясь и задавая вопросы.       — Добрый вечер, да, на фамилию Шастун, — Антон рад, что сейчас все начнется, ему нужно было уже оказаться в этом чертовом самолете и перестать нервничать.       Арсений внимательно слушал инструктаж перед полетом, да и Антон бы не прочь вникнуть во все детали, но в какой-то момент на талии оказалась рука, постоянно поглаживающая его сквозь ткань. И это явно было уважительной причиной для пропуска абсолютно любой информации. Да и летели они не одни, с ними будет опытный пилот, который вряд ли верит в то, что пассажиры все запомнили из короткой инструкции за пару минут до полета.       Их провели к небольшому самолетику, который вызвал у Антона пораженный вздох — красивый, он такие только на картинках видел. Арсений казался очень заинтересованным, словно маленький мальчик, которому купили не обычную машинку, а целый автопарк. Он сделал пару фотографий, а также несколько селфи, затащив в кадр и Антона.       Было достаточно поздно — около десяти, но на улице еще достаточно светло. К этому Антон в Питере не мог привыкнуть до сих пор, удивляясь каждый раз, когда смотрел на часы. Но при бронировании ему пообещали, что к моменту полета уже будет достаточно темно и город окрасится яркими огнями.       — Я как во сне, — тихий голос Арсения вырывает его из мыслей, и он счастливо улыбается, — всегда хотелось увидеть Питер с неба, но отец и сестра считали это детским развлечением, а мама боится высоты и в жизни не села бы на самолет. Они даже на отдых не летают самолетом, что уже говорить о простой прогулке.       Его голос радостный, но Антон явно чувствует легкую дрожь, когда парень говорит про семью. Они так и не помирились, и это давило на Арсения. Он любил этих людей, хоть и не признавался в этом. Для него было важно, чтобы они его принимали и понимали. Антон в очередной раз клятвенно пообещал себе, что попытается решить эту проблему, как только появится возможность.       — Я рад, что тебе понравилось, — Антон быстро целует Арсения, а затем они оба заходят в самолет. Инструктор дает последние указания и после уходит, оставляя их с пилотом наедине.       — Меня зовут Евгений, я пилот этого малыша и сегодня вас ждет прекрасный вечер, — мужчина выглядел молодо, но Антон заметил россыпь седых волос у него на висках, а еще морщинистые руки, когда тот протягивал одну из них для рукопожатия, — сейчас я расскажу вам немного о полете, а затем начнется магия.       Евгений оказывается веселым и общительным, он рассказывает о том, для чего на его панели миллионы кнопок и рычажков, показывает все, что могло бы быть интересным и даже разрешает нажать на пару из них. Антон не упускает такой возможности и довольно жмет на все, что только дозволено, вызывая у Арсения еще большую улыбку.       Именно ради неё он мог все, её хотелось запечатать у себя в голове и пересматривать дождливыми вечерами, потому что она — награда, она — драгоценность, которая чудом досталась именно ему.       Он тонул, тонул так сильно, что каждая секунда становилась критической.       Их самолет медленно набирал высоту и они с Арсением, не сговариваясь, прилипли к стеклу, не желая упустить ни секунды. Это и правда было удивительно — они неспеша плыли по воздуху, поднимаясь все выше и выше, оставляя внизу людей, здания и, казалось, все проблемы.       Улыбка приклеилась к их лицам, они восторженно глядели на город, который открывался перед ними с новой, невероятной стороны.       — Мы набрали максимальную высоту, теперь только вперед, — голос Евгения вырвал из оцепенения, — наслаждайтесь.       Арсений одной рукой развернул его, целуя так быстро, что захватывало дыхание. Антон знал — это самое романтичное из всего, что с ним случалось. Ночной город горел яркими огнями, подсвечивая каждый дом под ними, Арсений прижимался к нему, целуя, даря всего себя, а в ушах шумела кровь от тех эмоций, что заполняли его.       Это было счастье?       Они оторвались друг от друга неохотно, при этом не разрывая объятий, Арсений лишь развернулся, прижимаясь к парню спиной. Антон лишний раз порадовался тому, что в самолете были диванчики, а не кресла.       Дышалось свободно — так, как давно не было, он практически забыл это чувство. В груди не было и отголоска проклятых фиалок, вместо них была любовь — такая же чистая как в самый первый день, но уже более осознанная, здоровая.       Правильная.       Он действительно видел, что все происходящее было правильным.       — Спасибо тебе за все, — он едва прошептал это на ухо Арсению, наклоняясь так близко, что мог чувствовать легкий аромат парфюма.       — Это удивительный день, Тош, я рад, что мы проводим его вместе.       Перед ними — целый город как на ладони. А казалось, что целый мир.

***

      Одеяло надежно защищало его от всех бед окружающего мира — в этом Антон был уверен полностью. Он даже готов был доказывать это своему парню, который в эту священную истину не верил и всячески старался его оттуда забрать.       Ему было спокойно только здесь, он не хотел идти куда-то, иногда ему казалось, что только в их квартире они могли быть в безопасности. Там, за дверью, много людей, они постоянно куда-то спешат, у них столько планов и идей, у них впереди целая жизнь.       А у него?       Что было у него кроме мира в этой квартире? Какие у него мечты? Куда ему стоило идти и зачем? Для чего ему было стремиться к чему-то, если все, что у него есть — сегодняшний день. Завтра для него могло не быть, он мог в любой момент оставить это все.       Антон устал — все эти мысли, были словно не его, они были чужими, такими серыми и вялыми, что не вязались с его личностью. Они были пылью, что покрывала каждую его деталь, каждое слово и действие. Ему хочется спать — возможно он спит слишком много, но ему не нравилось просыпаться.       У него все хорошо — так твердил Дима, это доказывала мама и даже Арсений. Они все не видели его усталость.       «Проблема у тебя в голове», — так ему говорила мама и он лишь кивал, выпадая из реальности, не дослушивая её до конца.       Он собирал себя по кускам — это даже похоже на какую-то видеоигру, только проигрыш в ней не откатывал назад, не загружал его на последнем сохранении. Да и где оно было бы?       В его жизни сейчас много хорошего — он любит, его любимый человек рядом, заботится и переживает, дарит свою любовь и себя в комплекте. А что Антон? Он видел в этом подвох — не могло в жизни все резко стать хорошо, не могло быть так, как он хочет.       Внутри него — мертвые планеты, покинутые дома, разрушенные до основания, хранящие столько счастливых моментов, но не способные создать новых. Внутри него осень: самая противная, с дождями, с опавшими листьями и грязью, что тянется под ногами.       Он и сам был этой грязью — бесполезной, от которой хотелось скорее избавиться, что только мешала и раздражала.       А еще эти цветы — внутри него, на самом деле, были только они. Цветущие, не желающие умирать, до последнего борющиеся за свою жизнь, за право находиться в нем. Каким-то образом даже растения оказались сильнее его.       Все, что он чувствовал — бесконечную вину, такое привычное чувство, некая константа для него. Арсений не заслуживал этого: жизни с нестабильным студентом, бесполезным человеком, способным только изредка играть роль счастливого человека.       Он красивый, безумно красивый, такой, что смотришь и не веришь, что такие существуют. Он умный, иногда Антону казалось, что он знает все на свете, что ему под силу ответить на любой, даже самый глупый, вопрос. Он самый добрый и замечательный, такой заслуживает чего-то большего, чего-то нормального.       «Мы со всем справимся, солнце», — в этой ежедневной мантре он слышал отчаяние, ему казалось, что Арсений хотел сказать: «Мне было бы лучше, если бы ты не появился в моей жизни».       И он верил, верил в это, потому что знал, что жизнь Арса теряла краски рядом с ним.       У Антона дрожало все тело, но он даже не пытался что-то сделать, только сильнее кутаясь в одеяло. Он в квартире один — Арсений ушел на пары. И Антон знал, что так правильно, так и нужно. Он жалкий, он уже смирился с этим, он привык.       В легких недостаточно воздуха, ему приходилось делать множество мелких вздохов только для того, чтобы не умереть от удушения. Его дыхание сбивчивое, тяжелое, в нем то и дело пробивались всхлипы, которые он ненавидит. Сердце билось так часто, что грозилось выпрыгнуть из груди, отдавая болью в горле. Он чувствовал этот ком, хотелось его выплюнуть, а еще хотелось не быть таким ничтожеством.       Ему жаль, ему бесконечно жаль, что Арсений вынужден жить с ним. Ему хотелось быть сильным ради него, ему нужно быть нормальным.       Таблетки в ванной — он не знал, почему ставил их туда, наверное, в угоду каким-то американским фильмам, но сейчас Антон думал, что мог поставить их возле кровати. Не в первый раз пришла мысль о том, что ему нужно положить их во все карманы и ящики, чтобы иметь к ним доступ постоянно.       Антон выгорает, втайне надеясь, что с его силами сгорят и цветы. Он устал — физически, эмоционально и даже умственно, сил все реже хватает на самые элементарные действия. Его лицо в зеркале серое, он едва замечал сухость губ и покрасневшие глаза с застывшими слезами. Это вызывало только новые всхлипы. Он не знает, как справляться со всем этим.       Руки дрожали так сильно, что он не сразу доносит таблетки ко рту. Его захлестывали эмоции, он сдавался в их плен, не имея сил даже стоять. Он знал, что его накрывает полноценный приступ, но он не может сделать с этим ничего. Антон скулил и кашлял, его топило новой волной паники от того, что никого нет рядом.       Ему никто не поможет.       Вокруг все казалось ему триггером, ему мерещилось, что именно так он и умрет — в обычной квартире на окраине Питера, не попрощавшись ни с кем, оставив после себя только серый осадок, тяжесть на сердце и боль.       Он не готов умереть так, но тело не слушалось, истерика не прекращалась не смотря даже на выпитые таблетки. Это было смешно — люди искали опасность вокруг, пытались найти врагов в соседях, в знакомых и незнакомцах, но, казалось, только Антон понимал, что врага нужно было искать внутри. Он был самым главным врагом для себя, именно он медленно убивал себя, желая спастись и не давая самому себе это сделать.       Проблема действительно была в нем.       Что будет с Арсением после того, как он умрет? Он ведь действительно чувствовал ответственность за жизнь Антона и всячески старался ему помочь. Он будет винить себя, прожигая свою жизнь в сожалениях и вине.       От этой мысли он приходит в еще больший ужас, буквально чувствуя, как она прорастала в нем не хуже цветов. Ему необходимо что-то сделать с этим, сделать хоть что-то, что облегчит боль, но в голове лишь шум беспокойных мыслей, что наступали с новой и новой силой.       Новая порция таблеток оказывается в горле даже раньше, чем он успевает о них подумать. Но теперь он чувствовал, как они противно проходили по горлу, оставляя призрак своего присутствия.       Антон только и может, что свернуться на полу, укачивая себя, словно маленького ребенка. Его морозит, возможно пол был недостаточно теплым, но он чувствовал, как тело цепенеет в напряжении, а затем расслабляется, покрываясь мурашками.       Сознание ускользает, и он радуется такой возможности отдыха. Он не засыпает — не может, как бы сильно не старался, но чувствует себя на грани. Ему кажется, что время замедляется, давая ему дополнительные секунды блаженства, а затем превращается в Арсения, который так ласково гладит его по голове.       — Бедный мой… Хороший… Мы со всем справимся, я тебе обещаю…

***

      — Что случилось, Антон? Ты сам не свой, — после последней истерики в ванной Арсений заставил его ходить гулять хотя бы раз в пару дней, поэтому сегодня парень пошел к Диме. Он не знал, что с ним происходило, но было ощущение, что того жизнерадостного, активного и бойкого парня больше нет — оставался лишь призрак, который просто занял тело.       — Не знаю, Дим, — он знал зачем пришел, но разговор не шел, — просто последние дни вышли тяжелыми. Я не чувствую себя собой, я больше не знаю кто я. Я боюсь, что будет с вами, когда я умру, я злюсь, что могу в любую секунду оставить вас и причинить боль. И самое дурацкое — я ничего не могу изменить.       Дима только грустно усмехнулся, никак не комментируя небольшую исповедь Антона. Он просто кивнул, словно разрешая продолжить, отчего слова полились сами. Он так долго держал это в себе, что теперь ему нужно было просто высказаться, рассказать о своей боли, разделить с кем-то переживания, потому что для одного человека их было слишком много.       — Я просыпаюсь с мыслью о том, что все вокруг стараются слишком сильно, а я только и могу, что жаловаться и умирать. Я ведь умираю, черт возьми. И Арс… — он на секунду запнулся, подбирая правильное слово, — я ведь вижу, что он винит себя, он старается очень сильно, он делает для меня все, но почему-то этого мало. Я вижу, что он влюбляется в меня, что ему нравится проводить со мной время, он не стыдится меня, а наоборот, поддерживает, заботится, дарит всего себя. И я не знаю почему этого недостаточно, — хотелось что-то разбить, перевернуть вещи верх дном, выплеснуть эмоции, но он просто говорил и говорил, — и при этом я больше не чувствую себя собой. Я смотрю на себя в зеркало, а оттуда на меня смотрит кто-то чужой. Я смотрю внутрь себя — а там все тот же незнакомец. И мне страшно, возникает ощущение, что меня просто выгнали из тела, забили в самый дальний и темный угол и заставляют наблюдать за происходящим.       Это было тяжело — признавать собственную слабость, свою ничтожность. Но перед кем, если не перед лучшим другом, это можно было сделать? Дима бы никогда не осудил его, у него была одна из самых прекрасных черт — он всегда был автоматически на стороне Антона. Что бы не происходило, что бы он не натворил, в какие бы передряги не попадал — он всегда выбирал Антона.       — Знаешь, я думаю, что проблема именно в том, что ты постоянно думаешь, — Дима первым нарушил молчание, — ты пытаешься сделать все идеально, винишь себя непонятно за что, принижая желание людей быть рядом с тобой. Арсений — не маленький мальчик, да и не тот у него характер, чтобы жертвовать свободой непонятно ради чего. Он постоянно говорит о тебе, — видя непонимающий взгляд Антона, Дима сразу объяснил, — мы в столовой часто обедаем вместе и поверь, такое ощущение, что он готов обсуждать тебя часами. Я о тебе знаю больше по его рассказам. Да и в целом, я видел много раз, как его одногруппники звали в бары, а он домой, к тебе.       Антон слушал, вникая в каждое слово, словно они были целебным эликсиром, живительной влагой.       — Ты зря думаешь, что причиняешь людям страдания. Каждый из нас любит тебя, мы рядом только из-за того, что хотим этого. Я не знаю, как еще тебе это объяснить. Ты нам дорог, поэтому мы рядом, — он на секунду замолчал, обдумывая следующие слова, — я знаю, что есть риск того, что ты умрешь.       Дима замолчал, смотря в одну точку, отчего сердце Антона сжалось. Он так ценил его, так хотел счастья для него.       — Я боюсь этого, правда боюсь, — Дима сам нарушил молчание, — я не знаю, как мы можем быть без тебя. Ты — не просто часть моей жизни, ты — это я. Ты знаешь, что я не имею ввиду ничего романтического, ты просто так глубоко во мне, что не передать словами. Мы же братья, не меньше, — Антон кивнул, слабо улыбнувшись, ведь ему даже не нужно было это слышать — он думал ровно о том же, — но я надеюсь, что до этого не дойдет. Я верю в Арсения, а еще я знаю, что Катя тебя из-под земли достанет, если ты не появишься на нашей свадьбе.       — Звучит убедительно, — он рассмеялся, даже не замечая, что расслабляется. С Димой всегда было так — легко, понятно и просто. Один начинал фразу, а другой — подхватывал, окружающие люди часто смеялись, что они должны были просто родиться близнецами, но что-то пошло не так, — но я хочу, чтобы ты тоже знал. Ты — моя семья, я люблю тебя также сильно, как маму или Арса. И если я умру… — говорить об этом было неприятно, но он должен был. Никто не давал гарантии того, что он доживет до завтра, поэтому он был обязан попрощаться, — если я умру, то я надеюсь, что ты продолжишь жить дальше. Пожалуйста, не разрушай свою жизнь из-за этого, я знаю, что это может быть тяжело, но ты должен справиться. Ты должен жить, пожалуйста.       Он помолчал еще пару секунд, а затем продолжил. Это был, наверное, один из самых тяжелых разговоров, которые у него были. Но это же Дима…       Антон не смог бы все сказать Арсению, как бы сильно его не любил. Он мог не понять, мог начать доказывать что-то другое, убеждать, что этот разговор бесполезный и все в таком духе. Но Дима не стал. Он знал, что эту возможную реальность нельзя исключать, знал, что такое может быть. И лучше бы его слова никогда не пригодились, чем он бы их не произнес вообще.       — Я не буду просить тебя присмотреть за Арсением, я бы никогда не навязал тебе эту обязанность. Единственное, о чем я тебя прошу — береги себя и Катю. Это важно, это то, что зависит от тебя. Сделай так, чтобы я мог тобой гордиться даже с небес.       — Постараюсь, Тох, — он видел сомнения на лице Димы буквально несколько секунд, а затем оказался в его объятиях. В них было так много искренности, так много невыраженной боли, так много поддержки, что Антон задыхался. Ему не хотелось умирать, но еще больше ему не хотелось терять тех людей, что его окружали.       — Я очень благодарен тебе, — он продолжил, не разрывая объятий, — я не говорил этого столько, чтобы было достаточно, но это правда. Я ужасно благодарен тебе за то, что ты рядом, что я всегда могу поговорить с тобой, за твою поддержку и даже за дурацкие шутки.       Антон чувствовал, как дрожит, но его странным образом успокаивает то, что Дима дрожит не меньше. Этот момент слабости не делал их хуже, он, напротив, делал их сильнее.       — Это так странно, правда? — Дима нарушил молчание спустя пару минут, разрывая объятия, — тебе же нет и двадцати, а мы думаем о том, что случится, если ты умрешь.       — Ну я все же планирую дожить до двадцати, тем более мой день рождения будет раньше твоей свадьбы, так что мне придется сделать все, чтобы мой возраст все же изменился, — он смеётся и буквально чувствует, как все приходит в норму.       Антон не жалеет, что приехал сюда, он не жалеет о том, что их диалог состоялся, хоть он и оказался несколько короче, чем он планировал. Он думал, что они проговорят об этом не менее часа, хотя по итогу все заняло не больше тридцати минут.       — Ну ты уж постарайся, будь добр, — Дима тоже смеется.       Ему кажется, что есть несколько вещей, которые способны стирать время. Когда он один — это боль. Отчаяние затапливает людей с такой силой, что минуты, часы и даже дни превращаются в однообразную скользкую массу.       Когда он рядом с Арсением — это любовь. От неё кружится голова, от неё время летит так быстро, что он не успевает догнать его, он счастлив и ему хочется еще и еще этих эмоций. Время в эти мгновения абсолютно теряет смысл, ведь ему всегда его мало.       Но есть еще моменты, которые стирают время. Такие моменты есть только рядом с Димой, моменты абсолютного единения, когда он чувствует себя на правильном месте, когда все его действия правильные, идеальные.       И так было сейчас — он не считал сколько прошло времени, прежде чем Дима предложил поехать выбирать ему костюм. Было уже пора, хоть и казалось, что времени будет достаточно. Не хотелось оставлять важные детали на потом, надеясь отыскать время позже. И он не мог отказать, хоть ходьба и создавала огромные трудности. Но лучше ему могло и не стать, а выбор костюма — задача свидетеля на свадьбе.       Им повезло, что салон находился всего в двух станциях метро от него, потому что Антон явно переоценивал свои силы. Он знал, что в его слабости виновата не только болезнь, но и то, что парень сознательно игнорировал необходимость гулять.       В салоне никого нет, поэтому консультанты оживляются, увидев их. Им необходимо два костюма, так как Антон все еще не имел своего.       — Вначале давайте выберем костюм для жениха, — приятная девушка ловко увела Диму в примерочную, в то время как другая принесла Антону кофе, — я подам вам пару вариантов просто чтобы вы посмотрели, а мы знали от чего будем отталкиваться.       Антон никогда не думал, что подбор костюма может быть таким долгим, но, к своему удивлению, он совершенно не чувствовал усталости. Дима, попав в обстановку подготовки к свадьбе, расцвел, излучая такую энергию, что её бы хватило на дюжину Антонов. Арсений Попов Солнце, ты где? Я уже дома, все хорошо? 16:41       Антон ласково улыбнулся сообщению, тут же печатая ответ.

Антон Шастун

Да, мы с Димой выбираем ему костюм. Мне намного лучше, не переживай.

16:42

      Это было правдой, он действительно немного расслабился и чувствовал себя более свежим. Нельзя сказать, что все его тревоги испарились, но все же он знал, что ему был необходим этот разговор с Димой. Арсений Попов Отлично, отдохни немного, родной. 16:44

Антон Шастун

Может тебе тоже сходить куда-то?

16:50

Арсений Попов Ну если ты пока домой не планируешь, то я с Серегой встречусь, ок? 16:53

Антон Шастун

Супер, хорошо провести время.

16:53

Арсений Попов Взаимно! Целую. 16:54       Антон в ответ отправил смайлик, пытаясь не светиться слишком ярко. Может все было не так плохо?       — Как тебе этот вариант? — Дима вышел в новом костюме, подходя то ли к Антону, то ли к зеркалу. Ему шло — на самом деле это был идеальный вариант: сам костюм был идеально-черным, а рубашка — ближе к молочной.       — Мне кажется это то, что нужно, — Антон широко улыбнулся, представляя Диму в этом костюме рядом с Катей, — тебе идет на миллион процентов.       — Может поменять рубашку? Не лучше взять чисто белую?       — Ага, а еще черный галстук — и вообще классика. Ты так в школу ходил, давай на своей свадьбе ты будешь отличаться от того персонажа.       — Ну возможно, — Дима еще раз осмотрел себя, поправляя сидящие на нем вещи, — непривычно немного, но на самом деле мне нравится.       — Ты там сильно не воодушевляйся, все равно именно Катя станет главной красотой свадьбы.       — Вот блин, ну все, придется и мне покупать платье, — Дима рассмеялся, а затем продолжил, — ладно, давай тебе тоже подберем костюм.       — Да, наверное, стоит, — Антон задумался, мысленно считая свои деньги, — но, наверное, не здесь. Цены не мои явно.       — Я добавлю, не переживай.       Он смутился — не хотелось быть попрошайкой. Он вполне мог заработать себе на костюм, просто чуть позже.       — Да не нужно, я подкоплю и…       — Если так принципиально — подкопишь и вернешь, но моя ненаглядная невеста испепелит тебя взглядом, если ты не будешь идеально вписываться в цветовую гамму, стилистику, а еще если не будешь гармонично смотреться рядом со мной.       — Звучит убедительно, — Антон кивнул, делая себе мысленную пометку вернуть деньги при первой же возможности.       Все та же девушка проводила его в примерочную, при этом расспрашивая его о каких-то особенных предпочтениях и прочих мелочах. Предпочтение было одно — в пригласительном была убедительная просьба о том, чтобы все мужчины были без пиджаков, чтобы немного оттенить жениха.       — Отлично, тогда все еще проще, — девушка доброжелательно улыбнулась, протягивая пару штанов и рубашек, — мне кажется это ваш размер.       Штаны, которые он померил первыми, подошли идеально, а вот с рубашками он провозился несколько дольше: то рукава короткие, то цвет странный. В итоге он остановился на бежевой рубашке, которая была на пару тонов темнее его кожи. Цвет ему шел, да и к одежде Димы подходило идеально.       — Слушай, видимо не только Катя затмит меня, — Дима ухмыльнулся, увидев Антона в костюме, — может сделать свидетелем кого-то менее привлекательного?       — Кого, Серегу? — он рассмеялся, внимательно рассматривая себя в зеркале.       — Ну а что, вариант. Он и не такой высокий, вообще одни плюсы.       — Попробуй, я тогда тебе под окнами начну петь жалобные песни до тех пор, пока тебе не станет стыдно.       — Вряд ли станет.       — Не рискуй, я же серьезно, — при этом Антон шутливо толкнул парня в плечо, а затем вернулся в примерочную, чтобы переодеться.       После магазина они зашли в булочную, и Антон с огромным удовольствием взял пару для себя и Арсения — завтра суббота, а сладкое на утро подходит как нельзя лучше.       Может все было не так уж и плохо?

***

      — Они меня уже достали, — Арсений со злостью забрал сигарету из рук Антона, тут же её подкуривая, — я не понимаю, что им вообще от меня нужно?       — Что случилось? — он никак не прокомментировал то, что некурящий Арсений отобрал у него сигарету, практически последнюю, между прочим, а просто закурил новую. Причина была очевидна — ему звонила мать с просьбой (он бы назвал это требованием) помириться с отцом и вернуться в семью.       — Ой, да извечная песня: поговори с отцом, он скучает, но не хочет этого признавать, — глубокая затяжка, — а ты же молодой, пойди на уступки, попробуй помириться, решите уже проблему. Ну не нужна мне эта компания, я актером буду, пусть уже это поймут.       Они помолчали с минуту, погруженные в свои мысли, вдыхая сигаретный дым. Антон бы очень хотел помочь — помирить его с родителями, дать им понять какой он хороший, подтолкнуть их к какому-то решению.       — Вот что мне делать, Тох? — в его голосе больше не было злости, только сильная усталость, — они же моя семья, я их люблю. У нас же не совсем плохие отношения, ты не подумай. Просто из-за этой фирмы мы стали хуже врагов.       — Мне кажется, что вам с отцом нужно сесть и нормально поговорить, — он сказал это несмело, боясь обидеть или оттолкнуть, — ты же сам знаешь, что у вас тяжелые характеры, но вы — родные люди. Объясни отцу все нормально, дай понять, что для тебя важно то, чем ты занимаешься. Тем более, что Виктор, каким бы мудаком он не был, хорошо справляется с делами компании, ты сам говорил, что он учился этому, что не отлынивает от работы и в целом хочет этим заниматься.       — А знаешь, — он уверенно посмотрел на Антона, видимо что-то решив для себя, — ты прав. Почему я должен делать то, что мне не нравится? В конце концов, отец тоже не пошел по дедушкиной линии, должен же он меня понять.       Антон хотел поехать с ним — поддержать, помочь, просто быть рядом, но знал, что будет там лишним. Им нужно было поговорить наедине, без лишних глаз, высказать все то, что накопилось за это время.       Им нужно было вспомнить, что они семья.       — Я всегда буду на твоей стороне, — он видел, как нужны были Арсению эти слова. Это было важно, потому что Антон хотел, чтобы он знал — его всегда ждут дома и поддержат в любой ситуации.       Оставаться дома было утомительно — он не знал, чем себя занять, как отвлечься от переживаний, но понимал, что должен был. Арсений взрослый парень, он должен сам справиться со всем этим, а Антон мог сделать только хуже.       Он пытался поиграть в какую-то дурацкую игру, выпил чай, даже сделал пару заданий для университета, но мысли все равно были далеко — в паре километров, где его парень был совсем один, где он боролся не только с окружающими его демонами, но и со своими собственными.       Сообщение, пришедшее на его телефон, заставило дернуться и подбежать к телефону, чуть не скидывая тетрадь на пол. Арсений Попов Я немного задержусь, не волнуйся. 19:34       Что это значило? Антон, стараясь не паниковать, тут же ответил на сообщение, надеясь, что все хорошо.

Антон Шастун

Все ведь нормально?

19:34

      Ответа не было пару минут, что заставило его хорошо понервничать. Арсений Попов Да, мы поговорили. 19:37       И следом еще одно, успокаивающее. Арсений Попов Спасибо тебе, ангел, мне это было нужно. Приеду домой — все расскажу. 19:37

Антон Шастун

Жду тебя очень.

19:37

      Он счастливо улыбался, перечитывая сообщения — Арсений считает их квартиру домом. От этого простого слова хотелось глупо пищать, кататься по полу и просто в миллионный раз смотреть на это слово.       «Дом» — именно такая ассоциация была у него с Арсом. С ним было так тепло и уютно, просто и понятно, что Антон не переставал удивляться. Они видели друг друга в разных состояниях — злыми, разбитыми, счастливыми или глупыми, но все равно оставались вместе, будто их привязали красной нитью на небесах.       Теперь оставалось только дождаться, когда вернется Арсений и наконец-то расскажет подробности. Он не был терпеливым — хотелось позвонить, расспросить, но вместо этого он покорно пошел готовить что-то типа ужина, надеясь скрасить таким образом время.       Арсений недавно говорил про оливье, вот его то они и будут есть на ужин. Не сильно тяжело в приготовлении, все продукты есть в холодильнике, да и испортить будет сложно. Овощи были сварены, поэтому готовка не стала проблемой.       Порезать овощи, перемешать салат, попробовать, добавить чего-то, чего не хватало — это была своеобразная медитация, очищение мыслей. Он делал это на автомате, не замечая ничего вокруг, словно в этих простых действиях хранилось некое таинство, недоступное окружающим людям.       — Тош, я дома, — ласковый окрик заставил его вскочить со стула, удивительным образом ничего не цепляя на углах, а затем кинуться в объятия к Арсению.       — Я соскучился, — он привычно увлек парня в поцелуй, наслаждаясь родным теплом и спокойствием.       — Солнце, дай я хоть куртку сниму, — Арсений только улыбнулся в поцелуй, впрочем, он и сам не спешил отстранятся.       — Рассказывай, — спустя пару секунд Антон все же отпустил парня, ожидая рассказа, — ты голодный? Я оливье сделал.       — Спасибо, давай чуть позже, — он прошел в комнату, а Антон, заметив его приподнятое настроение, поспешил следом.       Рассказ был долгим — Арсений, подгоняемый любопытством Антона, рассказал о том, что ему удалось поговорить с отцом и даже прийти к общему решению.       — Я же пока к ним ехал, успел надумать себе всякого, — он говорил воодушевленно, увлекая рассказом с первых секунд, — решил, что если сегодня ничего не получится, то и пытаться больше не стоит.       Однако отец его не только пустил в дом, но и даже согласился выслушать. Арсений волновался — готовой речи не было, все получилось спонтанно, на эмоциях, а там, сидя перед родным человеком, его захлестывала паника.       — Последний раз я так волновался на первом курсе — мы тогда ставили какой-то спектакль, и я был в главной роли. Вот тогда, как и сегодня, у меня дрожали колени и даже голос казался каким-то чужим.       Но даже с таким волнением, даже с пониманием того, что сегодня решается судьба их отношений, Арсений смог. Он рассказал отцу о своих успехах в актерской карьере, рассказал о том, как его хвалят на репетициях и в университете, объяснил, что это именно то, к чему лежит душа.       — Знаешь, самая тяжелая часть началась позже — мы заговорили про будущее компании, потому что для отца это такой же ребенок, как мы с сестрой. Но ты прав, я в этом ничего не понимаю, поэтому лезть туда не было смысла.       Разговор о судьбе компании был длинным — Арсений объяснил, что он не хочет отказываться от семьи, но и слепо следовать по протоптанным тропинкам — не его судьба.       — Я так и сказал ему, что не понимаю, зачем он себя уже в гроб загоняет. У нас в фирме большинство процессов идут отлично даже без контроля, а ему чуть больше пятидесяти, он как минимум лет пятнадцать еще управлять сможет без усилий. Да и Виктор предлагает здравые идеи, с ним компания действительно улучшается, стала приносить намного больше дохода. Поэтому им вместе будет работать комфортнее, они понимают друг друга без слов, уважают друг друга и это залог их успеха.       — И к чему вы пришли? — Антон слушал историю, внутренне радуясь каждому произнесенному слову. Арсений был счастлив, он вернулся в семью и начал находить в ней понимание.       — Он вернул мне машину, — на этих словах Антон радостно воскликнул, перебивая парня своими поздравлениями. Арсений просто обожал водить, поэтому лишиться своей четырехколесной подруги для него было ударом, — а еще он сказал, что давно хотел поговорить со мной. Он говорил с дедушкой — тот его отчитал как ребенка, потому что отец и сам в двадцать лет пошел наперекор семейным традициям.       История отца Арсения была не менее тяжелой — его готовили к военному делу, но это было совершенно не то, чего ему хотелось. И тогда он решил — бросил все и открыл свое дело с другом, они работали днями и ночами, снимали одну комнату, где с ними жили еще три парня, практически ничего не ели, но добились цели. Тогда у него не было поддержки семьи, не было никого, кто помог бы в трудную минуту.       Но у Арсения будет.       Отец согласился с его решением, он даже будет помогать материально, но только если Арсений будет действительно гореть своей работой, будет делать все, чтобы достичь успеха. Да, вершин можно достичь и без денег, но с ними открывались другие возможности.       — А еще я рассказал родителям о тебе.       — И как они отреагировали? — Антон взволнованно привстал, словно ожидая судебного вердикта.       — Отец хочет с тобой познакомиться, но рад за нас, а мать просто счастлива, что я нашел свой дом, своего родного человека.       — А ты нашел?       — Навсегда.

***

      Март начался с неожиданной новости — Арс вспомнил про свою тягу к творчеству, из-за чего Антону пришлось смириться с единственной мыслью: его будут фотографировать обнаженным. Он слишком переживал о том, что вряд ли Арсения устроит просто голый Антон возле стены или на стуле. Вопрос был в другом — что именно его заставят делать.       — Ну хоть намекни, — этот разговор он начинал с завидной частотой, однако никакого внятного ответа он так и не получил, однако и сдаваться было нельзя. Знание — сила, или как там еще можно оправдать кучу вопросов, обрушившихся на Арсения?       — Тош, ты же знаешь, что мы выпьем чай и начнем? Потерпи десять минут и все сам увидишь, — Арсений ласково улыбнулся, сверкнув глазами, — я не заставлю тебя делать ничего такого, что ты бы сам не захотел. Мне просто нужен ты, без всяких украшений и прочей мишуры.       Это было приятно — Антон не чувствовал, что был готов к каким-либо слишком сильным экспериментам, поэтому слова заставили его расслабиться. В конце концов, они встречались, спали вместе и знали тела друг друга лучше, чем кто-либо. Стеснение здесь было не то, что лишним или неуместным, скорее его возникновение должно было стать чем-то непонятным и бессмысленным. Не по пятнадцать лет же им, взрослые парни и имеют право делать то, что так хотелось.       Но при этом Антон заметил, что чай был выпит даже слишком быстро, ведь его подталкивало желание узнать, увидеть. Желание поучаствовать в том, что раньше было стыдным, недоступным. Он чувствовал, что с каждым днем все больше раскрывался, готов был пробовать что-то новое, готов был отдаваться целиком.       В комнате был приглушенный свет, на стену была повешена светлая простынь, а перед ней стоял стул.       — Так просто? — Антон, успевший представить буквально секс-машины, какое-то то ли латексное, то ли кружевное белье, ну и огромное количество игрушек разнообразных форм и размеров, был удивлен.       — Я же говорил, что хочу поснимать тебя, настоящего тебя, — Арсений взял в руки камеру, махнув головой, чтобы Антон шел к стене, — ты удивительный, от тебя веет сексом, я хочу запечатлеть именно это. Давай сначала сделаем пару кадров в одежде, чтобы ты смог немного расслабиться, а то ты даже на этот стул смотришь как на исчадие ада. Будешь снимать деталь одежды, когда почувствуешь себя готовым к этому.       — Спасибо, — Антон облегченно улыбнулся, проходя к стене. Первоначальное облегчение улетучилось, оставив за собой стеснение и нервозность.       — Чтобы было интереснее — я буду снимать ту же часть одежды, что и ты, — лукавая улыбка Арсения поражала в самое сердце. Такая игра нравилась Антону, он чувствовал влечение Арсения, видел его заинтересованность и на фоне этого распалялся сам. Было интересно посмотреть, что из этого могло выйти.       — Я не знаю как позировать.       — Просто встань так, как тебе удобно, — Арсений сделал первый щелчок и посмотрел на то, что получилось, — камера любит тебя, погоди только, я сейчас немного подправлю свет в комнате.       Антон дождался разрешающего кивка и продолжил позировать. Получалось тяжело — тело не хотело становиться мягким и послушным, он чувствовал себя зажато и скованно. Подумалось о том, как хорошо получилось бы у Арсения — тот был настолько расслабленным, что казалось, словно он родился, позируя.       — Тош, расслабься, не думай ни о чем, пожалуйста.       — Не могу, прости, — он вздохнул, пытаясь последовать совету, но ничего не получалось, — боюсь испортить фотографии.       — Иди сюда, милый, — Арсений спокойно отложил фотоаппарат, прижимаясь к Антону, — ты чудесен и не сможешь испортить кадр, даже если будешь сильно стараться. Даже сейчас, скованный, зажатый и смущенный, ты на фотографиях чудесен, просто в этом так мало тебя, — он прижался к губам Антона на секунду, тут же отстраняясь, скорее не целуя, а выражая простую мысль — он рядом и в любом случае поддержит, — это только для нас. Не думай о своих позах, можешь рассказать мне что-то.       — Спроси меня, — Антон отошел к стене, смотря куда-то выше глаз Арсения. Тот тут же взял камеру и сделал кадр.       — Как ты выбрал свою специальность?       Такой простой вопрос взбодрил парня, быстро отвлекая от мыслей о фотосессии. Антон задумался, вспоминая, когда его выбор стал окончательным. Наверное, еще в классе седьмом, когда он впервые попробовал себя в КВН.       — Мы с Димой начали играть в КВН в седьмом классе, ну он, конечно, был уже в девятом, но это его проблема, — повторил он свои мысли, погружаясь в воспоминания, — меня это очень поглотило. Ты же видел, что я обожаю тексты, а сейчас вообще только так и могу участвовать, — он и правда не мог больше выступать, это злило и расстраивало, но делать было нечего. Поэтому писать сценарий, вносить правки, придумывать шутки стало его постоянной задачей. Это помогало не расклеиться и заставляло верить, что он все еще важная часть команды. — Я в школе тоже часто помогал нашему учителю писать текст, а еще мне нравилось быть ведущим. Я был высоким, а ты же знаешь, что для школьных мероприятий это один из решающих факторов.       Он рассказывал дальше, совершенно не обращая внимание на то, что Арсений делал снимки, улыбаясь себе под нос.       — И как ты из КВН перебрался в журналистику? Почему не телевидение?       — Ой, это само как-то вышло. Я не думал особо, просто понял, что это мое, — он мечтательно улыбнулся, вспомнив школьные годы. Они казались такими далекими, хоть в действительности прошло не так уж и много времени. Просто произошло слишком много событий, — в девятом классе в нашу школу пришла учительница, она вела русский язык и пару лет как выпустилась из университета. Директор разрешила ей вести школьную газету, она согласилась. Прошлась по классным руководителям старших классов, и мой учитель сказал, что меня нужно пригласить точно. Я загорелся этой идеей — новое занятие, интересное, статуса добавляло, да и получалось у меня неплохо. В одиннадцатом классе я уже был главой информационной комиссии школы и точно знал, что это мое призвание.       Он настолько увлекся разговором, что даже не понял, что расслабился. Камера не мешала — он был погружен в воспоминания и пытался дать Арсению узнать себя лучше. Ему показалось, что одежда была действительно лишней — он обнажал свою душу перед этим парнем, что значила какая-то футболка?       Антон, повинуясь порыву, легко подцепил её край, тут же словив довольную улыбку Арсения. Тот тут же сделал пару фотографий, пока Антон не сбросил футболку полностью. Затем медленно снял свою, откидывая её куда-то в сторону. Возможно, Антон бы и понял куда, но рассматривать тело Арса было его любимым и более приоритетным занятием. До сих пор не верилось, что он мог делать это свободно, имел право касаться его в любое время, обнимать, целовать и ласкать. Не верилось, что Арсений первым брал парня за руку, спокойно обнимал, даже целовал и, что самое главное, не стеснялся его.       — Продолжим, милый? — его удивительно часто хотелось целовать, но сейчас было нельзя — их игра продолжалась и отступать он был не намерен. Антон легко кивнул, выжидая, когда парень сделает пару кадров и задаст новый вопрос, — когда ты понял, что я тебе нравлюсь?       Антон никогда не думал об этом, ведь казалось, что он знал Арсения всю жизнь, хоть и познакомились они в начале сентября, то есть всего полгода назад. Как так получилось, что за такой короткий срок они смогли перейти от незнакомцев к паре, узнать друг про друга все до самых мелочей. Как он смог влюбиться настолько сильно, что действительно раз и навсегда?       — Я даже не знаю, что тебе сказать, — он пожал плечами и присел на стул, облокотившись рукой о колено, — я не думаю, что был какой-то переломный момент, не было такого, что я проснулся и резко осознал — люблю. Мы познакомились же на первой твоей репетиции, и я сразу заметил, что ты приятный и харизматичный. Мне понравилась твоя внешность, но не более. Ты помнишь, мы сразу как-то начали общаться, сблизились быстро. Наверное, через месяц я и понял, что ты мне симпатичен, но сказать не решался. Ты постоянно был в отношениях, хоть и недолгих, а я каждый раз боялся, что это серьезно.       — Ну а теперь я фотографирую тебя полуобнаженным и мне это дико нравится, — это действительно звучало очень удовлетворенно. Арсений, кажущийся достаточно раскованным, в личных разговорах был другим. Такие откровения были редкостью, поэтому Антон ловил каждую секунду. При других, в компаниях, с друзьями или знакомыми, Арсений мог говорить про секс открыто, дерзко, пошло шутить и раздавать советы, но наедине он был другим: намного деликатнее, ласковей и стеснительнее, он не мог или не хотел обсуждать все то, что волновало, тревожило и возбуждало. К своему удивлению, именно он, Антон, неопытный, многого не знающий, не привыкший даже к обсуждению такого, был ведущим. Он направлял, возбуждал, заигрывал и пробовал все новое и новое. — А еще мне нравится, когда на тебе нет одежды.       Антону казалось, что он действительно голый, голый своей душой, своими мыслями. И это было в миллион раз интимнее, чем можно было представить.       — Мне кажется я могу снять остальную одежду, — Антон сбросил штаны, а затем и трусы, оставшись совсем голым. Можно было бы почувствовать смущение, но вид Арсения, который копирует его движения, отвлекал от любых мыслей.       — Ты очень красивый, золотко, — Арсений подошел ближе, аккуратно огладив плечи парня, — мне бы хотелось, чтобы эти фото получились такими, что мы бы заводились даже от одной мысли о них.       Арсений сам прижался к Антону, увлекая его в долгий поцелуй. Он распалял огонь в груди Антона, но не позволяя сгореть полностью. Антон чувствовал, как возбуждение, одно на двоих, словно сумасшествие, поглощало их. Хотелось большего — зарыться руками в волосы парня, прижать его к себе, ласкать до потери сознания, а затем каждым движением выбивать из него молитвы.       Арсений спустился к шее Антона, оставляя на ней одинокий засос — совсем возле небольшого бутона, который практически не ощущался на теле. Антон потянулся к парню, чтобы прижать к себе, но он тут же отошел, хитро улыбнувшись.       — Попозируешь?       Если бы у Антона спросили каким животным был Арсений, то он бы без раздумий назвал бы лиса. Хитрый прищур глаз, ласковая, словно побуждающая к действию, улыбка и плавные движения, что сводили с ума.       А еще этот голос — бархатный, расслабленный, словно парню было лень разговаривать в полную силу, делая окружающим людям одолжение. И при этом окружающие не обижались, а напротив, радовались крупицам внимания.       — Расскажи мне что тебя возбуждает.       Он смущался, когда говорил о таком. Что он мог сказать, если единственное, что его возбуждало — человек, стоящий напротив.       — Ты, — Антон немного отвернулся, ощущая неловкость от своего ответа.       — Это понятно, — довольная улыбка Арсения заставляла говорить дальше, — но что конкретно?       И снова: щелчок фотоаппарата, вспышка и новый щелчок.       — Меня возбуждает, когда ты готов подчиниться мне, когда готов делать все, что я тебе предложу, — он слышал, как его голос становился все ниже и ниже, — мне нравится, когда ты готов просить меня лишь бы я выебал тебя.       Антон видел возбуждение Арсения и чувствовал, как и сам возбуждается с каждым произнесенным словом. В голове проносились кадры каждой их близости, он словно в реальности слышал каждый их стон, каждый шлепок тел, заново ощущал все те эмоции. Сердце стучало отчетливее, заставляя его дышать глубже.       — Я готов молиться на твое тело, на то, какой ты соблазнительный. Мне иногда кажется, что это незаконно — ты излучаешь секс в каждом действии, тебе действительно не нужно стараться, чтобы возбуждать кого угодно.       — Знаешь, я могу сказать то же самое о тебе, — Арсений немного присел, делая фото снизу, — ты становишься совсем другим. Сейчас ты смущаешься и краснеешь от всего, что происходит, но стоит нам начать — и ты берешь власть в свои руки, тебе хочется подчиниться полностью, отдать себя.       — Так отдай.       Арсений лишь улыбнулся, явно рассматривая тело парня. К своему удивлению, Антон не чувствовал больше смущения, не чувствовал дискомфорта. Такое внимание было приятно, он и не думал, что один его вид сможет возбуждать, соблазнять.       Он видел, как подрагивает член Арсения, как на его головке скопилось приличное количество естественной смазки, которая срывается вниз. И это было так охерительно знать, что причиной был он сам. Хотелось опустится на колени, слизать каждую каплю, но пока что он был моделью, а у него самого в паху было настолько тяжело, что хотелось касаться себя, хотелось почувствовать разрядку.       — Тош, — один этот голос Арсения мог заставить его кончить: тихий, слегка хриплый, — ты можешь… — он слегка запнулся, но тут же продолжил, — ты можешь поласкать себя для меня?       — Блять, — его совершенно точно не нужно просить дважды, потому что он, совершенно по-девичьи всхлипнув, опустился на стул, тут же проводя ладонью по члену, заставляя Арсения вздохнуть с ним в унисон.       Щелчок фотоаппарата не отвлекает — он тонет в этих чертовых эмоциях, в движениях своей руки, расставляя ноги пошире, подрагивая от ощущений. Он даже не замечает, как шумно дышит, закатывает глаза, а затем тут же открывает — не хочет отрываться от Арсения.       — Ты невероятен, — руки Арсения напряжены, он сжимал камеру так сильно, что были видны вены, — ты вообще представляешь, какой ты красивый?       Он не ответил — лишь сильнее сжал член, чувствуя, как внутри разгорается такое необходимое тепло. Антону, на удивление, нравилось, что Арсений смотрит на то, как быстро он дрочит себе из-за него, не сдерживаясь, думая только о том, как приблизить оргазм.       Фотоаппарат оказывается на штативе, а сам Арсений подходит к Антону, оказываясь у него между ног. Это чертова феерия — он делал так лишь однажды, однако тогда он был зол, но сейчас…       — Блять, Арс, — он громко втягивал воздух, зарываясь одной рукой в волосы парня, откидываясь на стул, не в силах противостоять искушению. Щелчок фотоаппарата, видимо поставленного на таймер, игнорируют теперь оба.       Глаза Арсения были прикрыты, ресницы совершенно бесстыдно дрожали, а его язык вытворял такие вещи, что хотелось поставить ему памятник. Он задыхался от собственных стонов, сжимая волосы парня сильнее, чем требовалось, но каждому из них, казалось, было на это все равно.       Ему хотелось вскинуть голову, зажмуриться от эмоций, но он не готов терять не секунды происходящего. И когда Арсений открывает глаза, Антону кажется, что его сшибает ударом тока.       Это точно феерия — нельзя быть таким соблазнительно-раскованным с его членом во рту, нельзя смотреть своими голубыми глазами так пошло. Его язык описывает какие-то невероятные узоры, а губы сжимаются так плотно, что Антон удивлен, что до сих пор не кончил.       Он облизывал член по всей длине, издавая при этом такие звуки, которые необходимо было записывать на диктофон и переслушивать ежечасно.       — Арс, — он кончил неожиданно, даже для самого себя, ощущая, как подрагивает все тело до кончиков пальцев ног. Но еще волнительнее оказалось то, как Арсений причмокнул губами, сглатывая его сперму.       Антон видел — его собственный член стоит колом, поэтому, спустя всего пару секунд, потянулся к нему рукой, ловя благодарный стон в ответ.       Это будет длинная ночь, но никто из них не был против.

***

      Этот день был странным — его вызвали в больницу вне графика, сказав не брать ничего для процедур. Антон бы испугался — легко было поддаться панике, но голос Ирины Викторовны (именно она стала курировать его случай) был спокойным и даже расслабленным, поэтому он старательно глушил тревогу.       Он хотел поехать самостоятельно, но Арсений категорически сообщил, что не намерен ждать дома вестей, а хочет все услышать максимально быстро. Антон даже не стал спорить — больница не нравилась ему, последнее время она приносила только разочарование.       — Пройдемся или на машине лучше? — последние дни Антон удивительным образом преодолевал расстояния, которые с конца января казались немыслимыми, да и чувствовал себя намного лучше.       Таилась крохотная надежда, что все вернулось на свои места — его невероятно тянуло к Арсению, он чувствовал себя божественно рядом с ним, но новых цветов не замечал. Старые сходили очень медленно, словно им было грустно расставаться с Антоном, но сам он с нетерпением ждал момента, когда его кожа очистится полностью.       Он хотел быть чистым.       — Давай прокатимся, — Антон знал, что Арсений скучал по своей машине и поэтому не упускал возможности наверстать времена разлуки, — хочу скорее узнать, что случилось.       Его распирали противоречивые мысли: что он услышит от Ирины Викторовны. Будет ли это новый план лечения, новые анализы и врачи, или на этот раз он услышит, что бороться дальше нет смысла? Что если он был безнадежным и доживал последние недели своей жизни?       Ехать было недалеко, но даже за это небольшое время в тишине он все же успел себя накрутить. Если бы ему назначили новый (очередной) план лечения, то его бы не вызывали вне графика. Он должен был идти на прием в конце недели, поэтому не было бы смысла так спешить. Да и информацию о новых врачах ему бы сообщили по телефону, знакомились они все равно на приеме. Значит дело было в другом.       Но в чем?       Стоило не думать и просто дождаться назначенного времени, но он не мог. Хотелось ускорить время, перемотать его, чтобы скорее развеять или подтвердить свои опасения.       Было на удивление страшно — он не чувствовал себя так уже давно, привыкнув к постоянному ощущению смерти у себя за спиной. Было привычно удивляться тому, что сегодня удалось проснуться или прожить этот день.       Это было логичным и нормальным.       Но сегодня все было иначе — его руки слегка подрагивали, а в теле словно гулял ветер — он ощущал холод, который грозился его заморозить. Он поёжился, тут же натыкаясь на внимательный взгляд голубых глаз.       — Все хорошо?       — Да, конечно, — Антон тряхнул головой, замечая, что они уже были на парковке у больницы, — быстро доехали.       — Мы уже пару минут как приехали, — Арсений усмехнулся, а затем взял его руку в свою, аккуратно поглаживая пальцами, — не переживай, мы со всем справимся, — он приподнял его руку и оставил нежный поцелуй на ней, — вместе.       — Спасибо, — парень слегка зажмурился, позволяя себе минутку расслабления, — просто чувство такое, что это должен быть переломный момент. Типа как в фильмах, знаешь? Когда герои добираются до разгадки, но пока не знают к чему это приведет. Понимаю, что в жизни это так не работает, но со своими мыслями ничего поделать не могу.       — Тогда пошли скорее, пора выяснить, что же ждет нашего главного героя, — парень усмехнулся, выходя из машины.       От Арсения на душе и правда потеплело и он, последний раз тяжело вздохнув, пошел следом. Подняться на третий этаж теперь не было проблемой, поэтому он проигнорировал лифт, решив, что это поможет ему успокоиться.       — Мне зайти с тобой? — Арсений спрашивал каждый раз, но его ответ всегда был отрицательным. Исключения составляли те случаи, когда Арс был необходим для каких-то исследований.       — Все в порядке, не съедят же меня там, — он быстро поцеловал парня в щеку и постучал в дверь, ведущую в кабинет.       Его позвали сразу же и Антон, по-детски зажмурившись, вошел. В кабинете было уютно — было ощущение, что он не в больнице, а пришел в гости к кому-то из друзей.       — Здравствуй, Антон, — женщина отложила документы и кивнула ему, приветствуя, — рада тебя видеть.       — Добрый день, Ирина Викторовна, — он присел на диван, ожидая начала разговора, — я тоже рад вас видеть, но быть здесь мне не нравится, если честно.       — Понимаю, но я не буду тянуть время, — он буквально задержал дыхание, слушая её тихий и размеренный голос, — прошлый раз ты сдавал анализы, пришли результаты.       Он чувствовал, как сердце билось о ребра, ощущал, как тяжело поднимается и опускается грудь, вдыхая и выдыхая воздух. Крошечная надежда, совсем маленькая, неощутимая, загоралась внутри, но он старался не обращать на неё внимание. Не стоило думать о том, что все могло налаживаться, потому что иначе падать обратно будет вдвойне больно.       — Я не говорила до этого, чтобы не обнадеживать раньше положенного, — она улыбалась, смотря парню в глаза, — но ты вошел в ремиссию. Я тебя поздравляю!       Секундная пауза — он не верил, что слышит эти слова. Не верил, что это происходит в реальности, а не во сне. Хотелось ущипнуть себя, но он сдержался.       — Я… что? — он попытался смахнуть слезы, которые неожиданно потекли по щекам, — вы шутите?       — Милый, — женщина светилась счастьем, говоря эти слова, — анализы говорят об этом уже в третий раз, я бы не стала обнадеживать тебя раньше времени. Болезнь остановлена, у тебя уже не растут новые цветы, ханахаки не прогрессирует, твоё самочувствие улучшилось, — она на секунду замолчала, словно подготавливая его к следующим словам, — ты здоров.       Он плакал, плакал, не ощущая времени, не ощущая ласковых поглаживаний по спине, не понимая, что все действительно закончилось.

Он.

Был.

Жив.

      С каждым всхлипом, с каждой слезой, что катилась по его щекам, с каждой подрагивающей улыбкой он чувствовал, как напряжение последних месяцев покидает его. Он и не знал, что устал настолько сильно, пока не почувствовал облегчение.       Женщина что-то рассказывала о том, что пока необходимо поддерживать состояние с помощью лекарств, рассказывала, что скоро от них можно будет избавиться полностью, но он не мог сосредоточится ни на чем.       — Простите, вы сможете мне это рассказать еще раз позже? — он постарался успокоиться, глупо улыбаясь и растирая глаза до звездочек, — я правда сейчас вряд ли вас пойму.       — Конечно, Тоша, — эта женщина была такой доброй, что он не представлял, как она умудрялась работать в больнице, — я просто хотела сообщить тебе это лично.       — Спасибо вам, — он порывисто обнял её, задерживая объятия слегка дольше, чем того требовалось, — спасибо огромное.       — Беги, тебя твой Арсений ждет, — она улыбнулась еще сильнее и он, быстро прощаясь, поспешил к выходу.       Арсения возле кабинета не было — он всегда ждал его в буфете, очарованный местными пирожками. Ноги не слушались — он хотел скорее побежать, но вместо этого медленно шел, словно его сильно ударили по голове.       В буфете было очень много людей — все свободные столики и стойки были заняты, отчего то тут, то там раздавались разные окрики, и он задумался о том, сколько историй видят эти стены. Вон там семья что-то весело обсуждает, попеременно кидая счастливые улыбки на девушку в больничном халате, а совсем рядом, буквально в паре сантиметров, парень плачет, пытаясь выпить кофе. И такие противоположности повсюду, это кажется удивительным.       Он нашел Арсения возле окна — столика тому не досталось, и он использовал подоконник как подставку для своего кофе. Антон быстро окрикнул его и пошел к выходу, чтобы поговорить в коридоре. Не хотелось делить свою радость со всеми вокруг, это был только их момент, их счастье.       Арсений, заметив Антона, тут же поспешил к выходу, от волнения забывая про свой недопитый кофе. Он быстро нагнал парня и бегло осмотрел его. Антон знал, что его глаза были красными и слегка припухшими от слез, но все равно удивился, когда Арс взял его лицо в свои ладони.       — Как ты? — голос Арсения сочился беспокойством, он ласково огладил пальцами его щеки, стирая следы слез, — не молчи, пожалуйста. Мы со всем справимся, обещаю.       — Мы уже, — он выдавил эти слова с силой, словно боясь произнести. Словно озвученные они уже не имели силу.       — Мы что? — Арсений отпрянул от Антона, смотря на него нечитаемым взглядом, словно он боялся, что это шутка.       — Я здоров, мы справились, — Антон счастливо улыбнулся, с каждым словом чувствуя, что готов кричать от переполняющих эмоций. Это было правдой. Он выжил, он смог, он будет счастлив, — это все благодаря тебе, спасибо… спасибо тебе!       Он задыхался от счастья, в его легких были не цветы, в его легких было безграничное счастье и огромная любовь. Антон в эту секунду готов был свернуть горы, переплыть любое море, сделать все, что только возможно и невозможно.       Арсений пораженно вздохнул, словно только сейчас понимая, что произошло. Секунда — и на его лице заиграла ослепительная улыбка, еще секунда — и их губы находят друг друга, прижимаясь ближе, желая разделить этот момент на двоих.       Нежный поцелуй, сквозь который каждый из них улыбался, изредка посмеиваясь, приносил еще большее облегчение. Он был уверен, что это станет одним из самых счастливых воспоминаний в их будущем.       — Мы справились, — Арсений рассмеялся, прерывая поцелуй и сильнее прижимая Антона к себе, — я же обещал тебе, я говорил, что мы все сможем.       — Спасибо тебе.       — Это я должен благодарить, ты изменил мою жизнь, изменил меня, — Арсений выглядел так, словно его давняя мечта исполнилась, — я столько раз ошибался, столько раз был по уши в грязи, но в одном я точно не ошибся. Я не ошибся, выбрав тебя.       Антон чувствовал себя самым счастливым человеком — дальше их ждала целая жизнь.