Три причины умереть и одна причина жить

Она не очнулась Заложив руки за спину, Каз стоял у окна и наблюдал за текущей, по улицам Кеттердама, жизнью, потому что его собственная остановилась ровно неделю назад. В тот момент, когда он увидел окровавленное тело юной сулийской девочки на асфальте. Он думал, что умрёт там же, на утопленной в крови улице, в гробовой тишине. Каз сразу лишил себя иллюзий, но не мог сделать вдох. Точно в страшном сне он стоял и смотрел на тело человека, с медленным осознанием того, что этот человек дороже ему всего на свете, собственной гордости, мести, денег. А ещё, что он ничего не может сделать. Ужасное дежавю. И он снова маленький беспомощный мальчик на барже жнеца, придавленный грудой тел. Ни шанса выжить. Ни шанса повернуть время вспять. И снова мир перестает иметь смысл. Проживая день за днём в жажде мести, забыв прежний счастливый мир, он не заметил, как, с появлением Инеж, на краткие мгновения, когда он замечал скачущую по крышам фигурку или когда закатное солнце играло бликами на тугой косе цвета вороного крыла, где-то глубоко, в надтреснутом, насквозь промерзшем сердце вновь теплело. Он не понял, когда наступила оттепель, когда внутри зажёгся азарт и поломанная, но такая искренняя нежность. И вот, только начавшую оживать душу с влажным хрустом насквозь проткнули железной арматурой на одной из мрачных улочек Кеттердама. Тихо прошелестела по старому ковру дверь, из небольшой комнатки вышла Нина. Она молча встала рядом. Уже неделю, каждое утро они стояли так у окна, встречая рассвет. Уже неделю оба не произносили ни слова и это означало, что всё в порядке. Ни один из них не спал этой ночью, впрочем, как и предыдущие семь. Рана Матиаса оказалась гораздо серьёзней, чем выглядела сначала. Они оба просчитались. В тот день Каз ушел, простояв над Инеж не дольше двух минут. Он не скорбел, не думал об этом. Он заперся в кабинете в Клёпке и просидел там около часа, ничего не чувствуя. Лишь дышать стало чуть тяжелее. Настоящий ад начался, когда в кабинет заглянул мокрый от пота, запыхавшийся Джеспер и почти выплюнул вместе с лёгкими одно слово. “Жива”. И вот тогда Каза проняло. Его рвало желчью снова и снова. Руки тряслись как у наркомана, да его всего откровенно колотило. Парень не знал, как долго его лихорадило, час или день, но когда цвет лица стал привычно бледным вместо зелёного, он всё же вышел. У окна одиноко стояла Нина. Такая же зеленоватая как он. Она плакала, но взгляд остекленел. За окном светало, и он просто встал рядом. Не он один чуть не умер этой ночью. Дорогие им люди выжили, но граница, по которой они прошли была слишком тонка. Нина каждые пару часов заходила к Инеж, остальное время проводила у кровати Матиаса. Иногда, сквозь приоткрытую дверь, Каз видел как она молится. “Инеж бы одобрила” проносилось в его голове, а взгляд соскальзывал на соседнюю дверь, где, борясь за каждый вдох, лежала та, за которую готов был молится уже он. Каз ни разу не заходил к ней. Он не был уверен, что выдержит это зрелище. Уайлен, в чьём доме они находились, после ухода целителя сказал, что они могут не очнуться. Она может не очнуться. И это фраза укоренилась в его голове, став его персональным кошмаром. Отсутствие сна и еды сказалось на нём, но не так сильно, как на Нине. Он слышал, как её рвало по утрам, как она вскрикивала, пробудившись от получасовой дрёмы, как истеричные всхлипы и крики в подушку не прекращались по ночам. Они тонули в одной лодке, выгребали как могли, но каждый час походил на изощрённую пытку, о которой Каз не имел и понятия раньше. Нервы рвались легко, как гитарные струны под бензопилой. Только Джеспер с Уайленом старались сохранять хотя бы видимость жизнедеятельности, но тоже выглядели скорее как призраки. Похоже, никто из них не спал по ночам.