Бах

      Мальвина и Пьеро сидели на сырой, теплой кочке в камышах.       Сверху их прикрывала паутиновая сеть, замусоренная стрекозиными крыльями и высосанными комарами.       Маленькие голубые птички, перелетая с камышины на камышину, с веселым изумлением поглядывали на горько плачущую девочку.       Издалека доносились отчаянные вопли и визг, — это Артемон и Буратино, очевидно, дорого продавали свою жизнь.       — Боюсь, боюсь, — повторяла Мальвина и листочком лопуха в отчаянии закрывала мокрое лицо.       Пьеро пытался утешать ее стихами.       Внезапно шум и визг вдали затихли. Мальвина медленно всплеснула руками.       — Артемон и Буратино погибли...       И бросилась лицом на кочку, в зеленый мох.       — Может... может быть Бах загрыз Карабаса... — попытался сделать вид, что он оптимист, Пьеро, бестолково затоптался около неё. Ветер тихо посвистывал метёлками камыша.       Наконец послышались шаги. Несомненно, это шёл Карабас Барабас, чтобы грубо схватить и засунуть в свои бездонные карманы Мальвину и Пьеро. Камыш раздвинулся, и — появился Буратино: нос — торчком, рот до ушей. За ним прихрамывал ободранный Артемон, и шёл навьюченный двумя тюками Бах...       — Тоже — захотели со мной драться! — сказал Буратино, не обращая внимания на радость Мальвины и Пьеро. — Что мне кот, что мне лиса, что мне полицейские собаки, что мне сам Карабас Барабас — тьфу! Девчонка, полезай на собаку, мальчишка, держись за хвост. Пошли...       И он мужественно зашагал по кочкам, локтями раздвигая камыш, — кругом озера на ту сторону...       Мальвина и Пьеро не смели даже спросить его, чем кончился бой с полицейскими собаками и почему их не преследует Карабас Барабас.       Когда добрались до того берега озера, благородный Артемон начал скулить и хромать на все лапы. Надо было сделать привал, чтобы перевязать ему раны. Под огромными корнями сосны, растущей на каменистом пригорке, увидели пещеру. Туда втащили тюки и туда же вполз Артемон.       Благородная собака сначала облизывала каждую лапу, потом протягивала ее Мальвине. Буратино рвал Мальвинину старую рубашку на бинты, Пьеро их держал, Мальвина перевязывала лапы.       После перевязки Артемону поставили градусник, и собака спокойно заснула.       Буратино сказал:       — Пьеро, катись к озеру, принеси воды.       Пьеро послушно поплелся, бормоча стихи и спотыкаясь, по дороге потерял крышку, едва принес воды на дне чайника.       Буратино сказал:       — Мальвина, слетай-ка, набери веток для костра.       Мальвина с укоризной взглянула на Буратино, пожала плечиком, и принесла несколько сухих стебельков...       Буратино сказал:       — Вот наказание с этими хорошо воспитанными...       — Так, плохо воспитанный, — вмешался Бах. — За водой дуй сам, а дровами займусь я.       Буратино смотался за водой, показал Пьеро, что чайник нужно приносить полный, даже крышку нашёл. А к его возвращению у пещеры пылал костёр из притащенных Бахом и им же разломанных дров. Буратино сварил какао на воде, потому что Бах мог предложить только недопитый бренди, и даже если его развести в воде... после такого скорее всего, развезёт непривычных к таким напиткам кукол.       «Водитель сказал, что всех развезёт — и всех развезло»       — Живо! садись завтракать...       Мальвина все это время молчала, поджав губы. Но теперь она сказала — очень твердо, взрослым голосом:       — Не думайте, Буратино, что если вы дрались с собаками и победили, спасли нас от Карабаса Барабаса и в дальнейшем вели себя мужественно, — то вас это избавляет от необходимости мыть руки и чистить зубы перед едой...       — Перед едой? — удивился Бах. — Нам, собакам, достаточно чистки зубов раз в месяц, и погрызть косточку во все остальные дни.       Для успокоения нервов Мальвина навела на себя красоту, достав удода-парикмахера и зеркального карпа в качестве зеркала. Бах, пользуясь случаем, уточнил у державших карпа лягушек, где-таки обитает старая черепаха с тротилом. Выслушал путанное объяснение, но понял, куда идти.       А тут как раз у Мальвины опять проснулся педагогический зуд: ей срочно нужно было кого-нибудь поучить. По косвенным признакам (Мальвина слышала беседу сенбернара и пуделя), учить Баха географии было плохой идеей, а писать сенбернар не может потому что у него лапы. Так что взгляд потенциальной учительницы остановился на Буратино и Пьеро.       Буратино заикнулся было, что во время бегства они не взяли письменных принадлежностей (длинноносый парень дважды выкладывал их, когда собирали вещи, но кто-то очень упорный сложил перо и чернильницу в узлы трижды)       В это время послышался хруст веток, грубые голоса, — мимо пещеры прошли продавец лечебных пиявок Дуремар и волочащий ноги Карабас Барабас.       На лбу у директора кукольного театра багровела огромная шишка, нос распух, борода — в клочьях и вымазана в смоле.       Охая и отплевываясь, он говорил:       — Они далеко не могли убежать. Они где-нибудь здесь, в лесу.       Карабас и Дуремар хоть и специально выискивали в лесу сбежавших кукол, тем не менее, не увидели их, очевидно, сразу отмели возможность того, что сбежавшие посмеют развести костёр, и следовательно сразу отмели возможность поискать беглецов у костра.       Бежать вот именно сейчас было нельзя: Артемон спал, налакавшись бренди из бочонка Баха, и проспит не меньше суток. Бах, в принципе, мог и Артемона утащить и вообще, будь они в горах, смог бы спрятать Мальвину и Пьеро так, что их будут искать годами и не найдут. Буратино у которого шило в соответствующем месте должно было затупиться в силу деревянной консистенции этого самого места, но не тупилось, заявил, что должен выследить Карабаса и выяснить тайну Золотого ключика. Бах отговаривать не стал, а вялую просьбу Мальвины, она мол боится оставаться одна, длинноносый пресёк словами, что у неё есть защитник, даже два.       — Я буду защищать Мальвину, как лев, — проговорил Пьеро хриплым голосом, каким разговаривают крупные хищники, — вы меня ещё не знаете...       — И хорошо, что не знаем, — кивнул Бах. — Я схожу навещу Tortoise...       — Кого?       — Ну, ту черепаху, которая подарила тебе золотой ключик.       — Её зовут Тортила, — чувствуя себя Мальвиной, и непроизвольно копируя её тон, ответил Буратино.       — Ну я так и говорю...