Неслитно. Неделимо.

      Тэхен резко обернулся, до этого пытаясь успокоить сердце, и сразу заметил высокую и широкоплечую фигуру в серебряной мантии с накинутым капюшоном, стоящую рядом с птицей, протягивая ей пальцы, о которые та, прикрыв глаза, терлась клювом. Как он мог его не заметить?..       — Я прошу прощения, Ваше Высочество. Я…       — Не нужно мне рассказывать о сожалениях. Вам внушали с самого вашего здесь появления, что не нужно искать со мной встречи, и уж тем более, вторгаться в мои покои. — Принц угостил птицу чем-то, что неведомым образом появилось в его руке, а затем повернулся к Тэхену.       И Тэхен было замер, понадеявшись, что он сможет, наконец, его разглядеть, но лицо Принца слишком качественно скрывалось серебряным капюшоном, который, несмотря на свой мягкий седой свет, не позволял разглядеть даже намек на то, что под ним находилось.       — Я не приглашал вас. — Его голос теперь ощущался ледяным, вдруг ворвавшимся в комнату с мороза сквозняком, который жег щеки Тэхена. Стыдом. — Мне жаль, если вы успели увериться в том, что смогли заслужить здесь привилегированное положение. То, что к вам отнеслись с добротой и не закрывали перед вами двери на замок, еще не значит, что вас за эти двери приглашали. — И он направился к окну, повернувшись к Тэхену спиной. — Я разочарован. Не смею задерживать.       А вот это было действительно обидно, и Тэхен ощутил себя на самом деле уязвленным, теперь сосредоточенно и немного взволнованно от вдруг поднявшихся к горлу неприятно острых эмоций разглядывая свои руки. Это не задумывалось как оскорбление, но Тэхен был оскорблен, приняв это на свой счет.       — Вы еще здесь? — Принц не поворачивался, а Тэхен не решался уйти, до этого заметив, как мягко скрипнула за его спиной дверь. — Вы верно оскорблены тем, что я при вас заговорил о разочаровании. — Принц повернулся, сделав шаг к Тэхену навстречу. — Гордость? Тщеславие? Как так, разве можно разочароваться в сокровище? Но вы сами повинны в таком отношении. Я не могу знать, какие на этот счет порядки на земле, но здесь уважение всегда стояло во главе угла. И мне жаль, что я должен теперь отчитывать вас, судя по тому, что вы уже достаточно взрослый и явно не обделенный умом человек. — И Принц сделал еще один шаг, протянув к Тэхену руку, мягко взяв его пальцами за подбородок.       И Тэхен тут же ощутил нестерпимую головную боль и боль в зубах. Как будто он теперь успел наглотаться зимней стужи, которую ловил жадно открытым ртом. Дыхание сперло, и как только пальцы скользнули по его шее к уху, он ощутил тупую пульсирующую боль в затылке. И он не мог пошевелиться.       — Наверное, вас стоило хорошенько напугать, чтобы вы оставили свои попытки. — Теперь его голос вновь журчал и переливался, как будто он уговаривал уснуть ребенка, а не пытался показать свою силу. — То, что я не хочу причинять никому боль еще не значит, что я не умею этого делать. Усвойте это. И начните наконец соблюдать правила этого дома.       Он убрал свои руки, сделал шаг назад, и Тэхен судорожно вдохнул, схватившись за виски. Он, наверное, стоял так достаточно долго, затем согнувшись, будто находился на грани обморока и просто не хотел падать с высоты своего роста.       — Что такое? — Принц явно теперь испытывал беспокойство, не решаясь пока приближаться и это беспокойство демонстрировать. — Что случилось?       — Извините. Я… — Тэхен откашлялся, пытаясь вернуть себе голос. — Этого больше не повторится.       Он медленно выпрямился и, не поднимая головы, развернулся, двинув в стороны двери, очень картинно покачиваясь на как будто негнущихся ногах. Для верности, чтобы у Принца теперь точно появилось чувство вины, которое уже начало проклевываться, он затем уперся лбом в дверь, глубоко вдыхая и выдыхая грудью, чтобы это было заметно со стороны.       — Стойте. — И Принц сдался, пока Тэхен позволил себе улыбнуться. — В чем дело? Вам нужна помощь?       Он приблизился к нему, и Тэхен развернулся, подпирая теперь спиной дверь, в которую уперся заведенным за спину ладонями.       — Да. Потому что мне настолько стыдно за свое поведение, что внутри все горит, обрывается, рушится, и вновь горит… — Тэхен приложил руку к тому месту, где должно было быть сердце. — А снаружи ничего не болит.       Мгновение молчание.       — Ловко. — Возможно, Принц усмехнулся. — Вы провели меня.       — У вас слишком доброе сердце, чтобы верить в ваши угрозы. — Тэхен обезоруживающе улыбнулся. — Я на самом деле сожалею, что огорчил вас, но попрошу не разочаровываться во мне раньше времени. Однако, это значит, что до этого вы уже успели… мной очароваться.       — Вас не проведешь… — Принц наверняка теперь улыбнулся, но вместо того, чтобы снять накинутый на голову капюшон, он вновь направился к окну, демонстрируя даже под мантией свою величественную осанку, которая лишь прибавляла его плечам ширины. — В таком случае, я могу рассказать вам, почему меня так прячут. Потому что вы всё равно узнаете рано или поздно       Тэхен замер, уловив в голосе Принца грусть.       — Меня жалеют. Я, к сожалению, не так красив, как вы, поэтому с самого моего появления здесь, которое случилось так давно, что я даже не помню, я всегда скрывался от посторонних глаз, являясь только своим верным рыцарям, потому что только они, могущественные отблески моей магии, способны видеть душу, а не уродливое лицо, которым меня одарила моя магия. Побочный эффект воплощения. Проклятие, которое раз и навсегда заклеймило меня, лишив нормальной судьбы. Я целитель, но себя лечить не могу. И недуг мой, к сожалению, как бельмо, можно только вырезать.       Тэхен слушал молча, пока Принц, двумя руками опираясь на каменный подоконник, смотрел куда-то вдаль.       — А… можно мне посмотреть на вас? — Тэхен осторожно подал голос, и Принц тут же обернулся к нему. — Я… мне так-то всё равно, как вы выглядите. Вы, несмотря ни на что, добры ко мне и по вашему указанию ко мне добры все остальные… Этого достаточно, чтобы мне было плевать на то, как вы выглядите. И свою привлекательность я не считаю даром, пусть на земле она мне частенько помогает. Обещаю, вы не увидите в моем взгляде ничего, что сможет вас обидеть.       Принц тяжело вздохнул, а затем отбросил капюшон. И Тэхен… Мечты о прекрасном принце рассыпались как карточный домик от дуновения Водолея. Перед ним был как будто молодой человек, с огромной плешью на голове, которая самым непривлекательным образом в некоторых местах украшалась длинными волосинами, которые так и хотелось вырвать. Непропорционально низкий лоб, и казалось, что брови, черные и густые, которые нависали над как будто заросшими веками глазами, начинались прямо от линии роста волос. Точнее, в этом случае не роста, а гибели. Нос был как будто вдавлен внутрь, оставаясь на поверхности каким-то уродливо закрученным хрящом. Кожа… Напоминала кожу слона, и Тэхен никак не мог найти рот.       Зрелище, разумеется, восхищения не вызывало, но и кошмарным его вряд ли можно было назвать. Поэтому Тэхен быстро сменил волнение на невозмутимость.       — Я не буду обманывать и говорить, что вы красивы. Но и сказать, что вы урод, даже про себя, чтобы вас не обидеть, я не могу. Да, вас не возьмут в рекламу шампуня или крема для лица, но меня тоже не берут, так что мы с вами, формально, в одном положении. — Тэхен ободряюще улыбнулся, пока Принц смотрел на него, не решаясь заговорить. — Лучше быть непривлекательным снаружи и красивым внутри, чем наоборот.       Тэхен продолжал искать рот в искореженных складках на месте, где находился по идее подбородок.       — Вам на самом деле не мерзко? Или же это бравада от страха, что за высказанную в мое лицо правду я разозлюсь? — Его Высочество звучал настороженно, будто бы он не мог поверить, что Тэхен был искренен. В то время как Тэхен, на всю хитрость и изворотливость его ума, не любил обманывать и предпочитал всегда оставаться честным. Насколько это позволяли обстоятельства, разумеется.       — Мне на самом деле нисколько не мерзко. Сейчас совсем не страшно, а вот когда вы меня начали… ну того этого… — Тэхен передернул плечами. — Тогда было страшно, а теперь нет. И вообще, знаете, в наших земных сказках с таким изъяном у прекрасного принца очень легко можно справиться. Прямо вот… Непринужденно, я бы сказал.       Тэхен немного освоился и вновь подошел к птице, которая в присутствии хозяина вела себя еще спокойнее. Кажется, в ее обязанности не входила охрана, потому что она распустила крылья не чтобы Тэхена напугать, а чтобы впечатлить, затем позволив вновь коснуться шелковых перьев.       — Это как? — Принц присел на подоконник, скрестив на груди руки, прямо под мантией.       — Поцелуй чистой любви. — Тэхен отвел свой взгляд от птицы, и та неожиданно ткнулась своей красивой головкой ему в плечо, будто пытаясь привлечь его внимание. И Тэхен, немало удивившись, вновь стал ее ласково поглаживать по перьям, затем вернувшись к Принцу. — Можно не чистой любви, но он обязательно должен быть доброволен.       — И это поможет мне стать таким же красивым, как вы? — В голосе Его Высочества слышалось сомнение и даже усмешка, будто он заранее не верил в успех этого предприятия.       — Ну, основываясь на наших сказках, да. Работает безотказно. И вы тоже можете попробовать. Юнги говорил, что когда-то очень давно на Земле была магия — может, предания остались с тех времен. И я могу вам помочь.       — Вы? — Принц попытался округлить глаза, но слипшиеся веки ограничили его инициативу.       — Я. — Тэхен кивнул. — Всегда рад помочь. Правда… — Тэхен сосредоточенно насупился, сделав шаг в сторону принца. — Не хочу показаться грубым, но... Я до сих пор не могу понять, где у вас рот. И Принц неожиданно звонко рассмеялся, без агрессии и угрозы, будто сказанное на самом деле смогло его развеселить. И вдруг он испарился. Расстаял, ни оставив после себя и следа.       — Вы очень смелы для обычного Живого с земли. — Вновь тронувший его за ушко ветерок, доносящий знакомый голос. — Поразительная самоотверженность, но мне уже ничего не поможет.       И кто-то взял Тэхена за руку, без лишней заботы и мягкости, просто покрепче сжав его пальцы и дернув в свою сторону. Юнги. Он потянул его из комнаты так стремительно, что Тэхен еле успевал перебирать ногами.       — А куда…       — В твою спальню.       Услышав этот голос Тэхен попытался остановиться, но рука слишком настойчиво дернула его вперед.       — Теперь придется закрывать от тебя двери и водить по замку под конвоем. Ты этого хочешь? — Юнги теперь был рассержен, и Тэхен невольно почувствовал, как щеки вновь загораются от стыда. — Отвечай мне.       — Нет. — От ледяной строгости глаза Тэхена вдруг начали увлажняться, хотя он не собирался плакать. — Я извинился.       — Ох, извинился он! — Юнги умерил шаг и отпустил руку, позволив Тэхену самостоятельно двигаться в заданном им направлении. — Иди в свою спальню и не оглядывайся. И помни — тебе повезло, что к Принцу направлялся я, а не стрелец. Потому что будь это Стрелец, ты бы бежал, опаляя камни горящими пятками.       — Но мне всё равно на то, как выглядит Его Высочество! Я же уже доказал ему, что меня не страшит его лицо, и больше нет надобности его прятать от меня! — Тэхен надул губы.       — Тебя не страшит его лицо? — Юнги в сомнении поднял бровь. — Да уж, это достижение. Волшебные цветы в саду тебя тоже не страшат, я правильно понимаю? Ты храбрец. А теперь дуй спать!       Тэхен собирался что-то возразить, но дверь открылась перед его носом. И его внутрь его же комнаты занесло как будто ветром. Дверь закрылась. Гениальная в своей простоте схема. Он подергал ручку. Она поддавалась, значит, его до сих пор не заперли. Что это могло значить? Что Тэхен в ближайшее время постарается не испытывать терпением Принца, насчет которого оказался прав. В принципе, некрасивый принц, которого в итоге расколдует другой красивый принц — тоже было достойным сюжетом. И там могло быть сколько угодно драмы, даже во внутренних переживаниях главного героя. Принц, у которого было всё, кроме любви к себе… Ох, даже звучит так, что драма стынет в жилах, а слезные каналы разлепляются, готовясь вылиться в трагедию. Ему нужно подумать об этом получше.

* * *

      — Ох, бесстыдник… — Юнги укоризненно качал головой, глядя на Тэхена, несмотря ни на что, с аппетитом уминавшего завтрак. После очередного утреннего освежающего омовения, подарившего ему еще одну красивую сорочку. — Почему ты такой любопытный? Все Живые на земле такие?       — Думаю, что… скорее да, чем нет. — Тэхен оторвался от тарелки лишь на мгновение, затем вновь принявшись за хлеб и сыр. — Слушай, а могу я попросить у тебя бумагу и карандаш? Ну, или чем вы пишете…       Юнги не ответил, но лишь махнул пальцами, и чуть в сторонке от Тэхена появился ворох натурально бежевой бумаги и что-то похожее на перьевую ручку (скорее, просто на перо), в которой наверняка были нескончаемые чернила, которые будут терпеливо изливать буквами на бумагу его вдохновение...       — А для чего тебе?       — Я пишу книгу. Хочу написать книгу. Сказку. — Тэхен решительно отставил тарелку. — Но для взрослых.       — Это как именно? — Юнги теперь ближе придвинулся к столу, явно пребывая в нетерпеливом любопытстве.       — Ну, мне нужна драма. Я вот уже придумал прекрасного принца. Так как сказка для взрослых, у него должна быть любовь. Так как я предпочитаю в романтическом выборе мужчин, его любовь — такой же принц. Или даже король. Но в любом случае, мой принц должен его трагически потерять, чтобы потом найти другую любовь. Большую и чистую, потому что у сказки, даже если она не для детей, должен быть счастливый конец.       — А разве на земле мужчины могут выбирать мужчин? — Юнги теперь был смертельно серьезен, задумчив и даже как будто чем-то обеспокоен. — Я думал, что Живые не могу себе это позволить.       — Позволить? — Тэхен готовился оскорбиться, но Юнги вряд ли знал о толерантности.       — Ну да. — Он кивнул. — В нашем мире все Живые женятся и заводят детей, которых может родить только женщина. Древние тоже теоретически могут иметь детей, но они не будут обладать магией. Точнее, сила будет настолько мала, что он максимум сможет податься в ремесленники. Я последний, седьмой потомок нашего рода, который получил последнюю, седьмую часть могущества своего предка. Все, кто однажды были осенены способностью договариваться с магией, вместе с этим получили долгую жизнь и…       — Ограничения в росте популяции. — Тэхен кивнул, а Юнги явно не понял значение слова популяция, но решил не переспрашивать.       — Вечные даже теоретически не могут иметь детей, и у них полный простор любовного выбора. Довольно ограниченный, потому что все Вечные в нашем мире — мужчины.       — То есть, любить мужчину здесь — это от безвыходности?       Юнги пожал плечами.       — Никогда не задумывался об этом. Безвыходность или нет, но ты просто идешь за сердцем. Даже Вечному никто не запретит Живую или Древнюю женщину, просто это... Она смертна, и однажды это приведет к страданиям, а зачем подвергать себя боли, если можно ее избежать...       Тэхена так и подмывало спросить как обстояли с этим дела у Принца и у других рыцарей, и Юнги, будто услышав его мысли, нахмурился.       — Это тебя не касается. Думаю, любовные дела во всех мирах штука личная, и если ты не вовлечен в чувства, не нужно сувать туда свой красивый, но любопытный нос. Понятно?       — Ты прав. Это неприлично. — Тэхен кивнул. — Пусть я и не успел задать вопрос.       — Хорошо. — Юнги не стал просить извинения за свою резкость. — Скажи, а откуда у тебя появилась такая идея со сказкой?       — Не знаю. — Тэхен пожал плечами. — Мы как-то играли с Джунгом на полу, я задремал у него на животе, и во сне мне что-то такое намерещилось. Наверное, живот у Джунга очень урчал. — Тэхен улыбнулся, но Юнги был очень сосредоточен, проявляя очень искренний интерес к тому, что говорил Тэхен, что очень приятно тешило его самолюбие. — Почувствовал себя ребенком и захотел написать сказку. А потом сходил в издательство, которое печатает книги, и мне сказали, что детские сказки никому не интересны. Что у моего прекрасного и героического принца должны быть драма и несчастная любовь. Очень несчастная. Чтобы потом было эффектнее исцеление от нее. Но я не знаю, как можно влюбиться второй раз, и если один раз потерял свою любовь… Значит, это была не любовь, правда?       Юнги сосредоточенно молчал и, кажется, Тэхена даже не слушал, окунувшись в размышления по поводу затронутой темы.       — Если прошло двадцать лет после трагедии, разумеется, не любовь. А если двести? — Он задумчиво смотрел на Тэхена, и ответа как будто не ждал, окунувшись в беспечное философствование. — Всё относительно. Сможешь ли ты упрекнуть человека, который до этого выплакал свое сердце, в том, что он вновь хочет… попробовать любить? Хотя бы.       — Нет. — Тэхен решительно мотнул головы. — Ни в коем случае. Честно сказать, я вообще не мастер винить и осуждать и всегда выступаю за то, чтобы человеку было хорошо внутри себя, чтобы он ни демонстрировал окружающим.       — А если Живому хорошо внутри себя от того, что он сделал гадость другому? Или планирует зло? — Юнги хитро прищурился.       — Это слишком мимолетное и обманчивое «хорошо внутри», которое затем оборачивается еще большим по силе «нехорошо». Закон жизни, практически доказанный. Тот, кто радуется злому умыслу, с большей вероятностью однажды станет его жертвой. — Тэхен задумчиво закусил нижнюю губу. — Однако, тот кто в упор злой умысел не видит, полностью отдаваясь своей наивности, так же обречен стать жертвой. Нужна золотая середина. Не закрытое на ключ сердце, но прикрытое. Пропускающее сквозняки, но не допускающее большое количество посторонних глаз. Ведь в прикрытую дверь нельзя заглянуть толпой.       Юнги смотрел на Тэхена серьезно, а затем улыбнулся.       — Мне нравятся твои мысли. Они… неоднозначные. Которые дают надежду на то, что… у любой сказки всегда возможен счастливый конец.       — Знаешь. — Тэхен почти угрожающе поднял в сторону Юнги свою ручку, которую получил в дар от него же. — Один мудрый землянин однажды сказал, что в конце всё обязательно будет хорошо, а если до сих пор плохо, значит, это еще не конец. Какие бы трудности и тревоги тебя теперь не жрали, в конце, когда всё действительно закончится, ты извлечешь из этого позитивный опыт. А страдать, зная, что когда это закончится, ты будешь рад и спокоен, немного легче.       — Тебе приходилось страдать? — Юнги сделал несколько движений пальцами, и рядом с ним появилась глиняная чашка, наполненная чем-то горячим. — Чтобы ты не думал, что я настолько маг, что могу воплощать всё по своему велению — это слуги. И вы не видите друг друга, чтобы друг друга не смущать.       Тэхен кивнул, затем взял небольшую паузу, чтоб удостовериться, что подготовил нужный ответ.       — Нет, мне не приходилось страдать. Я не помню, чтобы у меня внутри были настолько сильные переживания, что я не мог бы есть, спать… — Тэхен грустно поджал губы. — Говорят, что тот, кто не пережил в своей жизни потрясений, не может хорошо их написать. А у меня не было любовных потрясений.       — Знаешь, несмотря ни на что, я желаю тебе обойтись без них. — Юнги отпил из своей чашки, затем потянувшись к остаткам холодного мяса, зацепив его вместе с какими-то хрустящими листьями. — Я бы даже мог тебя благословить на это, но я не Вечный, а это их прерогатива.       — Благословить? — Тэхен улыбнулся. — Как молитву прочитать?       — Почти. Поцелуй магии, который останется на тебе печатью и будет хранить тебя от бед. Очень приятная штука, но ее надо заслужить.       — А тебя благословляли?       — Да. — Юнги улыбнулся с теплотой. — Принц. Он объединил наши жизни, благословив меня на то, чтобы я всегда был рядом с ним и сопровождал во всем. И теперь наши судьбы неразрывно связаны.       — То есть, умрет он умрешь и ты, и наоборот? — Тэхен нахмурился. — Так себе благословение…       — Не наоборот. Если я умру, Принц останется жив, но я уже живу лишние сто пятьдесят лет, и как видишь, нисколько не истрепался. Плюс всегда под надежной защитой. Поэтому это благословение. Тем более, я добровольно принес свою жизнь во служение магии и меня совсем не страшит смерть во имя нее.       — Во имя него? Он же Принц.       — Принц. — Юнги улыбнулся. — Живое воплощение магии. Однажды, если не удастся вернуть тебя в твой мир и нужно будет предпринять больше попыток, я тебе расскажу, как всё это было.       — А ты хочешь меня вернуть? — Тэхен как-то странно погрустнел, и Юнги удивился.       — До этого все твои предшественники хотели вернуться обратно. Мне странно, что ты относишься к этому прохладно…       — На земле скучно. Все известно наперед, каждый день похож на предыдущий. — Тэхен безрадостно подпер голову рукой, другой играя с крошечной помидоркой на тарелке. — Я устал от этого, и нахождение здесь… Это как санаторий. Ну, отдых, понимаешь? Лечение. Я здесь чувствую, что еще не успел несовместимо с жизнью устать от рутины и что когда к ней вернусь, вновь буду полон сил.       — Ты в любом случае не можешь здесь долго находиться. — Юнги сочувственно улыбнулся. — Иначе связь с твоим миром, твой след там начнет блекнуть, и тебе однажды некуда будет возвращаться. Тебе здесь интересно и приятно, но можешь мне поверить — оставшись здесь навечно, ты перестанешь радоваться. Как бы наш мир тебе не нравился, это чужая для тебя среда. И далеко не факт, что ты сможешь прижиться.       — Я не собираюсь оставаться здесь на вечно… — Тэхен задумался. — Просто… Ты просто можешь не торопиться. Не нужно спешки, я могу подождать сколько угодно. Вдруг появится какой-то удобный момент, удачный или еще что-то такое…       — Я понял тебя. — Юнги улыбнулся, отставив чашку. — Мне приятно с тобой проводить время. И я буду рад, если этого времени у нас будет больше.       — Даже несмотря на то, что я вчера вломился к Его Высочеству и тебе пришлось выволакивать меня за руку? — Тэхен в ожидании сощурился, ожидая, какая у Юнги будет реакция.       — Как я уже говорил, ты подвергал опасности себя, а не Его Высочество.       — Но он не может причинить вред просто так, я уверен. Он не такой. Он вчера пытался меня напугать, но стоило мне изобразить страдание, он сразу забеспокоился.       — Потому что он был воплощен для того, чтобы защищать Живых, но это не значит, что в решающий момент он не сможет проявить жесткость. — Юнги вновь стал серьезным. — Возможно, он бы давно проявил ее, но, кажется, ты ему интересен примерно так же, как и мне.       — Правда? — Тэхен удивленно округлил глаза.       — Зря я это сказал… — Юнги в сомнении смотрел на воодушевленного Тэхена, затем опустив голову, а потом резко подняв, вместе с указательным пальцем, которым собирался угрожать. — Но это лишь мое предположение. Он не говорил мне ничего такого и тебе не нужно пытаться убедиться в этом. Договорились?       — Пф, я и не собирался. — Собирался.       — Почему-то я тебе не верю… — Юнги, в подозрениях, сощурился. — Пожалуй, я скажу ему, что ты не поверил его предупреждениям.       — Не стоит. — Тэхен обезоруживающе улыбнулся. — Потому что тогда я стану ему еще интереснее.       И теперь пришла очередь Юнги улыбаться.       — Кажется, тебя это воодушевляет. Волнует? Ты испытываешь всегда приятное самодовольство, даже для натур не тщеславных. Но ты ведь совершенно его не знаешь. И то, что он добр и не склонен к жестокости, еще совсем не значит, что он не опасен. В свое время он сумел… — Юнги прикусил язык, выдохнув. — Есть сила, которая действует напролом, открывая двери с ноги и открыто угрожая тебе. А есть другая, которая проникает тебе под кожу, где ты совершенно беззащитен. И в этом случае… Подумай сам.       — Я думал, что если я вернусь в свой мир, я ни о чем этом не вспомню… — Тэхен теперь задумался. — Точнее, я буду помнить это как сон, но сны не способны изменить жизнь. Немного настроение, но и то ненадолго.       — Я не знаю, что будет с тобой, когда ты вернешься в свой мир. — Юнги поднялся. — Потому что никто, кто вернулся, со мной не делился впечатлениями. Поэтому лучше подумай лишний раз, прежде чем решаться на что-то.       — Если бы вокруг Его Высочества не было столько тайн, я бы не был так настойчив. Запретный плод всегда особенно сладок.       — Если ты не заметил, мой дорогой друг, тебе никто не запрещал. — Юнги остановился, и от слишком спокойного выражения его лица Тэхену стало не по себе. — Тебя все предупреждают и пытаются оградить, но запретить мы не можем, просто потому, что ты не воспримешь запрет всерьез, решив, что твое земное происхождение освобождает тебя от ответственности. Собственно, так и получается.       — Он может причинить мне зло? — Тэхен нахмурился.       И Юнги вздохнул.       — Иногда, светлые чувства и добрые намерения оставляют после себя самые болезненные шрамы. И я не хочу, чтобы ты убедился в этом на своей шкуре. — Юнги, до этого провалившийся в глубокую задумчивость, вдруг улыбнулся. — У тебя есть бумага, займись тем, чем хотел. Никто не обидится, если ты вдруг в своей книге решишь описать это место. Оно ведь достаточно волшебное для сказки. Удачи тебе. — Юнги было развернулся, но затем остановился. — Сегодня я еще успею составить тебе компанию. Если ты не против.       — Буду ждать. — Тэхен кивнул, Юнги кивнул в ответ и, наконец, удалился.       Пока Тэхен крепко задумался над его словами. Разве светлые чувства и добрые намерения могут ранить?..

* * *

      — Ты можешь входить в любое время и без стука, Юнги.       В хрустальном голосе очень явственно слышалась улыбка, и Юнги открыл дверь на распашку, затем сразу ее закрыв.       — Вы не заняты, Ваше Высочество?       Он прошел к окну, заметив, что Принц теперь сидел в кресле, смотря на сад. А может, куда-то в даль, за горизонт. Очевидно, он до этого был погружен в какие-то раздумья и, возможно, даже был благодарен Юнги за то, что тот его отвлек.       — Нет, малыш, не занят. — Принц поднялся и, повернувшись к Юнги, распростер руки для объятия. — Хочешь?       — Нет, пока не нужно… — Юнги смущено фыркнул, и Джин рассмеялся, затем опустившись на ковер у своей кровати, уже по успевшей стать риуталом привычке, приглашая к себе Юнги.       — Ты принес гребешок? — Он расправил свой вышитый серебром халат, который обычно использовал для отдыха без возможности посещений, и Юнги, удостоверившись, что место для него готово, опустился перед ним, вытянув ноги.       — Вот! Это мамин. — И он протянул Принцу выполненный из красного драгоценного камня гребень, затем распустив свои волосы.       — Чувствую. — Джин бережно взял его в руку, огладив редкие гладкие зубцы пальцами. — Очевидно, им распутывали узлы на волосах твоего прапрадедушки.       Он ненадолго отложил гребень, запустив в гладкие серебряные, теперь совершенно пепельные волосы пальцы. И Юнги тут же подался за его руками, благодарно заурчав что-то нечленораздельное.       — Помню, когда впервые увидел тебя. На седьмой день после рождения. — Голос Принца теперь журчал и переливался как пригретый солнышком ручей, и Юнги закрыл глаза, кожей чувствуя, как внутри разливались эти гармоничные прозрачные переливы. — Маленький розовый комочек, который куксился и прикрывал свое милое личико крошечными кулачками. И уже с завидной шевелюрой. Сопел, кряхтел, как старый дед, но на тебя невозможно было смотреть без любви. Невозможно было касаться без трепета. Невозможно было находиться рядом без жизненно необходимой тебе заботы. — Джин пальцами разглаживал пепельные локоны, иногда касаясь ушей Юнги. — Твоя мама сначала боялась оставлять тебя со мной надолго, зная, что у меня не было никакого опыта общения с детьми, но потом, когда заметила, что на моих руках ты засыпал без слез и сомнений, бояться перестала. А ты просто уставал плескаться в моей любви, которую я никогда не мог в себе удержать. — Джин с любовью раскладывал на плечах Юнги теперь отдающий мягким серебряным светом шелк его волос. — Седьмой потомок из рода воплотившего меня Древнего. Впитавший в себя последнюю, седьмую часть его могущества. Ты последний должен был получить мое благословение.       — И ты благословил меня дважды.       — Знаешь, я даже теперь не уверен, что поступил правильно, перемешав наши судьбы. — Джин стал звучать серьезнее, и Юнги тут же повернулся к нему. — Возможно, это жестоко. И, возможно, я эгоист.       — Какая разница, если для меня это награда? — Юнги очень натурально удивлялся, и трепетные пальцы Принца оказались у его щеки, касаясь невесомо, но как будто ведя по сердцу. — Не только потому, что я могу прикоснуться к Вечному. Ты вложил в меня свою душу, свои знания, свою силу, и я в любой момент времени готов умереть за тебя. Не из благодарности, а потому, что в мире нет ничего дороже…       — Тебя. — Джин улыбнулся в нежности, а затем, нахмурившись, вновь развернул к себе Юнги спиной, на этот раз взявшись за гребень. — Ты не умрешь раньше меня, даже не надейся. Я не позволю, а я, между прочим, если верить тому, что судачат Живые и Древние, здесь самый великий. На минуточку.       — То есть, я буду жить вечно? Хм, даже не знаю, как к этому отнестись… — Юнги притворно задумался, пока Джин, улыбаясь, запустил гладкие толстые зубцы в волосы на его макушке.       — Как прошел Совет? — После трогательной прелюдии можно было перейти к делу.       — Спокойно. — Юнги пожал плечами. — Кажется, никого уже не волнует появление в нашем мире Тени и то, что она пыталась тебя убить.       — То, как я выгляжу, знает слишком приближенный круг лиц, а мою магию невозможно почувствовать без моего на то разрешения. Это было случайное нападение. Возможно, Тень была напугана и в принципе не собиралась появляться в нашем мире.       — И поэтому была одета в ярмарочный костюм. — Юнги фыркнул, а затем в его голосе засквозило беспокойство. — Меня волнует этот вопрос.       — Почему здесь появилась Тень и проявила такую изобретательность? — Джин аккуратно и очень медленно расчесывал, попутно распутывая мелкие узелки, волосы. — В нашем мире стало меньше света, а там, где мало света, всегда появляются Тени. Теперь наш мир не представляет для них настолько большой угрозы, чтобы кто-то случайно не пролез в брешь. Но в то же время, наличие здесь светлой магии привлекает их своей... питательностью. Я не вижу в этом ничего необычного. Да и после войны, Теней осталось слишком мало и они все слишком разобщены, чтобы опасаться чего-то всерьез.       — Раньше здесь свет был ярче, и это их нисколько не смущало.       — Раньше они были частью этого мира и вынуждены были бороться за свое место. В чем с треском провалились. — Джин многозначительно улыбнулся. — Это очередной аргумент в пользу того, что появление Тени было случайностью. Чувство самосохранения. Они примитивны, но все же не лишены зачатков разума.       — А то, что Тэхен находится здесь слишком долго? — Юнги теперь был задумчив, как будто аргумент Принца смог немного его успокоить.       — Возможно, виной тому моя магия, которую я применил, чтобы излечить его от тьмы, и которая теперь его здесь удерживает. Ты же знаешь, насколько следы от Теней противная и въедливая штука. Я строго дозировал свои силы, но всегда остается шанс на то, что... недостаточно строго. — Джин был теперь очень спокоен, и Юнги просто не мог больше в его присутствии волноваться, расслабившись и сконцентрировавшись на бережно расчесывающих его руках.       — Он не оставляет попытки познакомиться с тобой. Настроен очень решительно. И я стал этому виной, сказав, что он тебе интересен.       — Мне интересен любой Живой, который вдруг недобровольно оказывается в поле моего зрения. Здесь нет ничего сверхъестественного. Особенно если учесть обстоятельства, при которых он появился. — Джин на мгновение задумался, а затем пожал плечами, и вдруг его гребень остановился. — Но он все же не похож на других. В нем есть что-то… Какая-то черта, или мысль, или идея, которая не позволяет мне до конца разгадать его намерения.       — Это потому что он красив, и ты, как водится, покровитель всего красивого. — Юнги улыбнулся.       — Ты думаешь, что меня может смутить чья-то красота? Серьезно, малыш? Я похож на такого Живого? Вот не ожидал от тебя… — В голосе Принца слышался притворный укор, и Юнги звонко рассмеялся.       — Он, между прочим, получает плату за свою красоту. Работает на земле моделью. Ходит в роскошных одеждах, чтобы другие Живые захотели ее купить.       — А они не могут просто прийти на ярмарку и там посмотреть и потрогать? — Джин искренне удивился. — Зачем такие сложности и лишние траты?       — Я не знаю. — Юнги пожал плечами. — Но мы может попросить его пройтись. Вдруг он во время этого делает что-то… ну, важное? Странное? Не знаю…       — Я хочу посмотреть. — Джин ответил очень быстро и крайне решительно, и Юнги повернул к нему голову.       — Только не говори мне, что… — В его глазах зажглась… надежда?       — Хватит вертеться, Юнги! — Джин нахмурился, вновь насильно развернув его от себя. — Нет.       — Что нет? — Юнги не унимался.       — Нет значит нет. И перестань вспоминать былые времена. Теперь все по-другому.       — Но я ведь знаю, каким ты можешь быть. Я знаю, каким ты был тогда, когда получил свое воплощение. Эти знания бережно передаются в доме Серебряного отсвета от поколения к поколению. И ты не забыл, каким ты был. Всегда можно начать жизнь заново, стоит только захотеть. И твоя природа нисколько не изменилась, потому что именно таким ты вошел в этот мир.       — Жизнь заново можно начать только в одном случае — если успел умереть. А я, как видишь, жив. Пока. — Джин закончил с гребнем раньше обычного, бросив его в руки Юнги. — А вот когда меняется мир вокруг тебя, без спроса и беспощадно, ты можешь только подстраиваться, а не пытаться начать с чистого листа. Золотой свет был огромной частью этого мира, и теперь, когда его не стало... Странно было полагать, что мне не придется измениться. И природу можно изменить. Дерево, которое до этого прочно удерживалось корнями в земле, после того, как его лизнет огонь, превращается в пепел и разлетается по свету, обреченный никогда больше не вернутся к своей природе.       — Это не природа, а состояние. Пепел в любом случае остается деревом, просто…       Юнги вновь винил себя. Он не мог не винить себя, каждый раз невольно заставляя Джина возвращаться к воспоминания о войне, хотя, возможно, он и сам возвращался к ним. Магия не оставляет после себя никаких следов, но не тогда, когда успела стать твоей частью, смешавшись с кровью. И именно эта кровь перекачивалась сердцем по венам, оставляя после себя непонятную горечь. Непонятную, и потому неизводимую. Потому что воспоминаний не осталось. И поэтому он изменился. Юнги прекрасно помнил, насколько беспощадным было горе Принца в момент триумфа и великой потери. И он не мог не радоваться тому, что этого не помнил Джин.       — Не тешь себя надеждами, но и не отчаивайся раньше времени. — Джин, мягко улыбнувшись, положил обе руки на плечи Юнги, который если и не успел отчаяться, то явно начал терять бодрость и радость духа. — Даже я, великий и ужасный, не могу предсказать, как пройду отведенную мне жизнь, потому что в ней слишком много неожиданных поворотов, искушающих тебя предать заранее заготовленную для себя тропу. Но я точно знаю, что твое желание видеть меня счастливым и беспечным уже скрашивает мои неспешный путь. Даже если я так и не решусь свернуть.       Юнги уткнулся своему Принцу в грудь, слушая теперь, как мерно билось его живое сердце.

* * *

      — Джунг, вот скажи мне, как художник художнику. — Тэхен, закусив кончик волшебного чернильного пера и обложившись бумагой, прямо на полу, трепал за ухом пса, который послушно сидел рядом и очень послушно смотрел в ту же сторону, что его хозяин. — Как еще кроме «серый» можно описать этот свет? Варианты серебристый, серебряный и прочее драгоценное я уже использовал.       Пес, разумеется, взял минуту на размышления, пока Тэхен запрокинул голову, сглотнув и почти примирившись с изжогой, которая ворочалась огнем в его пищеводе. Возможно, гастрит все же догнал его, даже в другом мире, но теперь не об этом. Сказка должна быть красивой. То, что он видел перед собой было очень красиво, но он никак не мог передать свое восхищение на бумагу, в письменной форме. Выходило что-то слишком простое, совершенно необразное, как будто он собирался сдавать квартиру и теперь описывал сделанные десяток лет назад ремонт. Его замыслу не хватало образности. И Тэхен пару раз мягко ударился о шерстяное одеяло, которым было укрыто его находящееся в непосредственной близости ложе. Ему нужно вдохновение. Где обычно берут вдохновение?       — Эй, если ты не можешь подобрать синонимы к серому цвету, скажи мне хотя бы, где найти вдохновение?       Тэхен смотрел на Джунга очень серьезно, и тот вдруг зычно гавнкув, принялся вылизывать его лицо.       — Ай, малыш, ты же охранный пес. — Тэхен, улыбаясь, выронил перо, обхватив Джунга двумя руками, пытаясь теперь уйти с линии его слюнявой нежности. — Ладно, пошли погуляем.       И Тэхен ловко поднялся, аккуратно сложив листы на кровать, прикрыв их подушкой. И в замке как всегда было тихо. Он казался пустынным, но при этом все же дружелюбным и совсем не холодным, как обычно рисовали средневековые замки. Возможно, так сказывалась магическая атмосфера этого мира, и окажись такой же замок на земле, он бы угнетал и морозил. В любом случае, факт оставался фактом, и об этом Тэхен обязательно напишет, когда найдет вдохновение. В саду. Разумеется. Это было то самое место, в котором ему можно было находиться в любое время дня и ночи. Формально ночи, потому что это совсем не было похоже на земные ночи. Как будто кто-то, боясь темноты, предусмотрительно оставлял включенным ночник.       — Джу, апорт! — Тэхен поднял очень удачно подвернувшуюся палку и бросил псу, который с радостью и первозданным энтузиазмом бросился за ней. Чтобы затем вернуться и рычать, тряся головой, когда Тэхен, заливаясь как ребенок, уговаривал его и пытался отобрать палку, ухватившись двумя руками за ее уже обслюнявленные концы. — А ну отдай!       И воспользовавшись моментом, он все-таки заполучил ее и вновь далеко закинул, ожидая, когда из кусов появиться огромная счастливая черно-белая морда. Но Джунг не торопился возвращаться.       — Джунг, ко мне! — Тэхен в командном тоне подал голос, прислушиваясь. — Джунг, ко мне!       — Малыш заинтересовался мышиной норой и теперь пытается в нее пробраться.       Тэхен вздрогнул как будто его ударило током, который вовремя успел заземлиться. В голосе Принца отчетливо слышалось хорошее настроение, и Тэхен сам невольно улыбнулся.       — Вы можете повернуться. Только меееееедленно… — Голос вместе с легким, щекочущим кожу прохладным ветерком, дразнил то одно ухо, то другое, и Тэхен стал медленно, как было велено поворачиваться.       Он уже знал, что его могло ожидать, но когда обернулся, за спиной никого не было.       — Ой, вы повернулись слишком медленно. Давайте теперь в другую сторону.       И Тэхен вновь покорно развернулся, на этот раз быстрее, и явно расслышал шелест ткани.       — Уже лучше. — Кажется, Его Высочество был вполне доволен собой. — На третий раз должно получиться! Если вы проявите сообразительность.       — Вы издеваетесь, верно? — Однако Тэхен не планировал обижаться, и вкрадчивый шепот Принца мягко коснулся его щеки, прежде чем направиться в ухо.       — Кажется, еще вчера вы готовы был меня расколдовать, а теперь не хотите повертеться… Если вертеться достаточно долго, закружится голова. Самый лучший момент, чтобы упасть на траву и наблюдать за тем, как небо над тобой пытается перевернуться и сбить тебя с толку.       Тэхен на этот раз повернулся достаточно резко, и прежде, чем поднять глаза, он понял, что на этот раз Принц находился прямо перед ним.       — А это самый лучший момент для неформального знакомства. Джин.       Тэхен стоял, смотрел и в голове была одна мысль, точнее, даже не мысль, а навязчивая идея, бездумная уверенность в том, что он просто спал, потому что перед ним стоял ЕГО принц, которого он однажды придумал. Совершенно точно. Это был принц, которым Тэхен представлял себе своего главного героя. Мягкая, чуть снисходительная улыбка (очевидно, потому что, Тэхен теперь выглядел как идиот) на пухлых розовых губах, темные глаза, смотрящие с любопытством… Тэхен сглотнул, ощутив, что огня внутри стало больше, как будто Стрелец теперь гневался. Нет, этот Принц был явно красивее того, что он представлял. Точнее, получив свое действительное воплощение его замысел стал явно более… Сердце пыталось сбежать из грудной клетки и теперь не могло понять, куда деваться: выпрыгивать наружу, либо же затеряться в районе пяток. Интересно, от восхищения или от огня?..       — Кажется, первое впечатление слишком удалось… — Принц нахмурился, мягко взял Тэхена за плечи и приблизился к его лицу, заглядывая в глаза. — Всё в порядке? Я слышу, как колотится твое сердце, но меня это почему-то беспокоит. Присядь.       И Принц, представившийся Джином, начал всё за те же плечи опускать его вниз, предлагая усесться прямо на траве, но Тэхен почувствовал под собой что-то мягкое, не успев даже до конца согнуть колени. Он вдохнул и выдохнул. Такое сильное впечатление могло быть обусловлено тем, что это было неожиданно, и в немалой степени — тем ажиотажем, что успел подняться внутри него после всего того, что ему удалось услышать от рыцарей и Юнги. Вдох и выдох. Тэхен смотрел на свои руки, которые, кажется, дрожали. Вдох и выдох.       — Сердце... горит. — Это могла быть художественная фигура речи, если бы не ощущения внутри.       Кажется, это была не любовь с первого взгляда...