* * *
— Юнги, я думал, что мы будем просто ужинать по поводу моего посвящения, а не… — Тэхен оглядывал себя, пока Юнги заканчивал ощупывать его внешний вид на предмет незастегнутых креплений. — Я же не смогу набить живот. — У тебя будет посвящение в рыцари не в виде ужина. А в виде церемонии. Да, целой церемонии, дружок, к которой все уже подготовились. Кроме тебя. Тэхен очень убедительно вытаращил глаза. — Ты серьезно?! — О, более чем. — Юнги самодовольно улыбался. — Церемония. По всем правилам. Единственное, мы обойдемся без лишних зрителей, чтобы посидеть все-таки по-домашнему, и без ненужного словоблудия и клятв. Его Высочество что-нибудь скажет, мы все поплачем от гордости за тебя и уже после этого спокойно сядем ужинать. — Юнги, удостоверившись, что доспехи сидели так, как надо, и отойдя на пару шагов, чтобы удостовериться и в том, что Тэхен был неотразим, улыбнулся с самым довольным видом. — Настоящее посвящение всех тебе известных Рыцарей Серебряного плаща проходило в присутствии обоих Собраний и Совета, с торжественными клятвами, магией и прочим таким, что заставило всех собравшихся пораскрывать рты и держать их такими еще пару недель после. — Юнги вновь самодовольно улыбнулся. — В общем, все что будет отличать твое посвящение от настоящего: никаких зрителей и никаких клятв. Всё. Остальное — как положено, согласно церемониалу. — О… охренеть. — Тэхен теперь… волновался? Да, кажется, он на самом деле волновался. — А где мой плащ? — Плащ будет потом. — Юнги завел руки за спину, направившись к двери, ведущей из комнаты Тэхена, и Тэхен покорно последовал за ним. Он весь теперь выглядел роскошно, даже без благородно развивающегося плаща. И виной тому был надетый под легкие латы (которые в этом варианте прикрывали пах посредством трех подвижно прикрепленных друг к другу на манер юбки жестких пластин) длинный, доходящий до середины бедра подлатник как будто из черной парчи, расшитый серебряной ниткой у воротника-стойки, который выглядел строго и при этом заставлял Тэхена сохранять прямое положение спины, выпрямляя тем самым плечи. Вот это было поистине формальное облачение. Только брюки были теперь чуть свободнее, чем обычно, создавая очень грамотно уравновешивающий монументальный верх объем внизу. Он теперь явно выглядел не так сексуально, как до этого, но более претенциозно. Будто был принцем. В пользу чего говорит тот факт, что на нем теперь были перчатки, которые уходили прямо в серебряные и как будто чуть богаче и более блестяще оформленные наручи. Черные перчатки из похожей на тончайшую замшу ткани. Очевидно, это был элемент исключительно праздничного облачения, потому что такие тонкие перчатки, входи они в повседневную рыцарскую амуницию, пришлось бы менять расточительно часто. Вообще, Тэхену не хватало теперь только шпаги, чтобы вселять во всех, кто его видел, страх, а не только восхищение и почти священный трепет. — Тебе нужно будет просто пройтись. А это ты умеешь более чем хорошо. По красному ковру, который доведет тебя до… другого красного ковра, где все и случится. И как только Его Высочество закончит, вы побросаете свои военные облачения, и мы примемся за разговоры, еду и выпивку. Просто… — Юнги остановился, посмотрев на Тэхена. — Джин хочет, чтобы ты максимально запомнил этот момент. А потом, возможно, воспроизвел в своей сказке. Да. — Юнги вновь продолжил уверенное движение. — Он уверен, что тебе это пригодится. Он еще говорил что-то про рыцарский роман, про прекрасную даму и все остальное, но я не вникал, потому что он был взволнован и даже, кажется, возмущался… Тэхен улыбнулся. А потом… Теперь он действительно был героем рыцарского романа. — Так. — Юнги остановил его прямо у широкого каменного проема, который был закрыт тяжелыми, монументально сколоченными и лаконично украшенными ковкой деревянными дверьми, которые Тэхену не приходилось встречать до этого. — Это Зал Собраний. Стой пока здесь. Как только дверь откроется — иди. Хотя, я сам ее для тебя открою. Их. Так как гостей нет, можешь вертеться и… но только не останавливайся и не говори ни с кем, а то мы задержимся. Тэхен молча кивнул, а Юнги скрылся за дверьми, лишь слегка их приоткрыв. Тэхен глубоко вдохнул и выдохнул, начал нервно поправлять свою рыцарскую амуницию, не забыв подтянуть голенища сапог и… Ох, это было волнительно. На самом деле волнительно, пусть он и знал, что ему никогда не доведется сражаться или что-то такое… Интересно, а как будет выглядеть Джин? Это ведь торжественное мероприятие. А вдруг он будет выглядеть… Как… Как король? Нет. Как король он не может выглядеть, потому что даже идею эту презирает. Как принц. Но он итак всегда выглядит как принц. А как тогда? — Так, ты готов? — Юнги опять появился из дверей, только на этот раз на нем была надета мантия, примерна та, которую он увидел на нем в их первую встречу. — А нет, не так. — Он задрал подбородок. — Ты… готов! На счет три. Он встал лицом к дверям, которые только недавно приоткрыл, затем прикрыв, и взялся за две ручки, толкнув их вперед. Зазвучал рог. Или несколько рогов, но звук был настолько кристально чистым, что казалось он через слуховые рецепторы сразу подбирался к сердцу, пытаясь остановить его торжественностью момента. Тэхен вступил в освобожденный для него Юнги проем. И увидел, что в зале теперь было… нет, не пусто. Просторно. Высокий каменный свод, подпираемый резными каменными колонами, которые выстроились в два стройных ряда, как будто разграничивая помещение на главное и два смежных. Но Тэхен теперь, быстро оглядевшись, смотрел на широкий красный ковер, по бокам от которого на некоторых промежутках стояли хорошо знакомые ему рыцари, в таких же как он, торжественных облачениях. Их теперь отличал только цвет подлатников. Плащи были все одинаковые и теперь все одинаково волшебным образом переливались серебром. Будто расплавленный и стекающий с плеч драгоценный металл. Интересно, у него будет такой же?.. Первым и ближе всего к нему стоял Намджун, который, заметив его взгляд,учтиво кивнул. Началось... — Иди же! И Тэхен, максимально выпрямив плечи, двинул по красной дорожке, которая повернула, выведя его на прямой путь, в конце которого стоял, очевидно, Принц, но Тэхен не хотел смотреть сейчас. Попозже. Когда он подойдет ближе. Поэтому теперь он смотрел на рыцарей, которые продолжали стоять в по стойке смирно, пока Намджун… Он теперь шел за ним. А следующим в коврово-дорожной очереди был Хосок, который подмигнул ему самым обнадеживающим образом. И Тэхен улыбнулся, кивнув ему. И Хосок занял место за Намджуном. А потом был Чимин, который держался… Ох, он держался настолько хорошо, что в нем теперь легко можно было признать короля, настолько горделивой была его стать. И он снисходительно кивнул Тэхену. И Тэхен, отвечая на кивок, заметил, что губы Чимина тронула улыбка, которая отразилась в поднятом на него взгляде исподлобья. По-дружески игривый. Без гонора. От сердца даже отлегло. Последним был Чонгук. И он смотрел на Тэхена очень широко раскрытыми глазами, теперь походя на молодого оленя, в лучшем смысле этого сравнения. Однако, он быстро взял себя в руки, и следующий взгляд уже был спокойнее. Он сдерживал улыбку, которой позволил засиять только тогда, когда склонил голову. И Тэхен пошел дальше. До Принца оставалось теперь несколько метров. Тэхен обернулся, заметив, что теперь все рыцари шли за ним. Кроме Чонгука, который стоял смирно, чего-то ожидая. И вот Тэхен дошел до конца красной дорожки, которая, как река, впадала в такой же красный ковровый круг. В центре которого был Джин. И рядом с ним появился Юнги, который что-то держал под мантией, затем дав Тэхену знак, что нужно привстать на одно колено. Разумеется. Чтобы показать, что ты в этой ситуации слуга перед могущественным господином, которого теперь Тэхен позволил себе хорошенько разглядеть. Первое, что бросалось в глаза — на Джине не было рыцарской амуниции. Никаких лат, никакого оружия. Он был одет в серебряную мантию, которая была похожа на сильно сгустившийся серебряный воздух, утром, в высоком седом небе, светящийся от разливающейся повсюду серебряной магии. Мантия была длиной, спускаясь в величественный шлейф, и держалась на широких плечах на массивных украшениях, соединенных между собой серебряной цепью. По краям мантии был вышит горящий белым узор, который невозможно было разобрать, но что-то подсказывало Тэхену, что он не смог бы понять, что он означал. Это просто было красиво. Он настолько искусно контрастировал с остальным полотном мантии, что казалось, что это, сквозь, серебряно-молочную дымку прорывался лунный свет. В остальном облачение Принца нельзя было назвать примечательным, насколько он мог судить по тому, что виднелось между не до конца запахнутых пол мантии. Заправленные в высокие сапоги черные брюки, белая рубашка, которая у высокого ворота заканчивалась аккуратным бантом, переходящим вниз в мягкие свободные складки шелка, как будто им сверху ничего не мешало. Как будто мантия не весила ничего. И теперь Тэхен поднял свои глаза, чтобы наконец-то встретиться с Джином взглядом. Его иссиня-черные волосы теперь были аккуратно зачесаны назад, как будто нарочно привлекая внимание к красивому лицу. Красивому и сосредоточенному. Он теперь был очень серьезен, даже чуть нахмурен, и в его чертах вместо очарования теперь сквозила сдержанная мужественность. Он смотрел на Тэхена прямо, лишь слегка, не оскорбительно задрав подбородок, пока Тэхен находился на одном колене. Это было… волнительно. Особенно в тот момент, когда Юнги сделал шаг Принцу навстречу, распахнув свою мантию и явив то, что находилось в его руках. Плащ и ножны. Совершенно точно. И вновь заиграл рог, на этот раз торжественнее. Джин взял из рук Юнги плащ и сделал шаг в направлении Тэхена, встав прямо напротив него. Так близко, что Тэхен даже не мог смотреть на него, просто опустив глаза в пол. Затем он почувствовал как его накрыла тяжелая ткань, которая скользила по его телу, как будто ища нужное положение. — Привстань-ка. Шепот Джина раздался прямо у уха, и Тэхен, пытаясь сдерживать улыбку, аккуратно встал, чувствуя, что ткань плаща теперь остановилась на его плечах, красиво и свободно спадая за его спиной. Пока Джин застегивал ее в нужных креплениях, явно волнуясь. — Перестань на меня так смотреть. Смотри в пол. Ты смиренный слуга. — В шепоте Джина чувствовалось забавное и даже капризное раздражение, и он нахмурился, а Тэхен стал смотреть пристальнее. — А я должен целовать тебе руку? — Тэхен смотрел на Джина с поднятыми бровями, будто удивляясь или восхищаясь, и Джин, закончив с последним замком с правильным щелчком, выдохнул. — Нет. — Но я хочу. — Тэхен, поправив полы плаща, уже было собирался потянуться к оставшимся на его плечах рукам Принца, но он сделал шаг назад. И на этот раз к Тэхену подошел Юнги, быстро нацепив на его талию серебряные ножны. Для шпаги. Ему дадут шпагу? И Тэхен, будто надеясь найти ответ, не задав вопрос, обернулся, заметив, что все рыцари теперь стояли за его спиной, приклонив колени и опустив головы. Воу… Очевидно, так они приветствовали Принца, а не его, но все равно… это было сильно. — Повернись, не то все пропустишь. И Тэхен, однажды совсем привыкнув к шепоту Джина в своих ушах, послушно вернулся в прежнее положение. А Джин тем временем просто стоял, сцепив перед собой руки. Рог замолк. Была очень странная для такого торжественного мероприятия тишина. А потом вокруг Джина вдруг начал сгущаться свет, постепенно делая его черты не различимыми. Как будто фокусник напускал дым, чтобы затем… Ну, разумеется. Эффектно распахнуть полы мантии и… Тэхен забыл как моргать, удивленно раскрыв глаза. На Принце были доспехи. Как будто выкованные из тончайшего и чистейшего серебра, который отбрасывал свет даже без дополнительного освещения. Нагрудник, на котором можно было рассмотреть искусно выкованные узоры, как будто облегал тело Принца, как будто ковался прямо на нем. И под нагрудником была та же «юбка», что и у Тэхена, правда у Джина она была выполнена из серебра, со светящимся кантом по краям мастерски выточенных и выкованных деталей. И только теперь между нагрудником и нижней частью доспехов Тэхен разглядел кожаные ножны. Почти такие же как были у него. И рука Джина, облаченная в черную перчатку и в роскошные серебряные наручи, на которых теперь виднелись прозрачные драгоценные камни (а может, это были сами звезды), опустилась на гарду шпаги. Край мантии, которая теперь больше напоминала плащ как у всех остальных рыцарей, сполз с плеча. И Тэхен увидел, что на Джине был серый, будто бы бархатный подлатник, который словно был тенью доспехов, настолько фантастически подходя им по цвету и оттенку. Наверное, это были ненужные рассуждения, когда речь шла о величии, но Тэхен привык к эстетике. А здесь... Джин сделал шаг назад, а потом каким-то неуловимым для глаза образом в его руке оказалась блестящая серебром шпага, острый кончик которой теперь упирался Тэхену в грудь. Он не понял как это произошло. А Джин понял, что он не успел осознать это движение, потому что на его лице теперь была самодовольная улыбка. — Рыцарь Серебряного плаща. Ты не должен ни в чем клясться — только в том, возможно, что будешь хорошо проводить здесь время и сохранишь только приятные воспоминания. — Ты тычешь мне холодным оружием в грудь, эй! — Тэхен улыбался. — Не повышай голос, а то вдруг его рука дернется! — Это был голос Чонгука, нарочно обеспокоенный. — Знаешь, как говорят нерадивые: хороший рыцарь — мертвый рыцарь... — А это был Намджун. — Вы не могли дождаться, когда я отдам ему его шпагу? — Джин теперь заглядывал за плечо Тэхену, затем переведя на него свой взгляд, чуть более мягкий и теплый, чем до этого, обращенный на его непослушных детей. — Это оружие твое по праву. Он резко поднял шпагу, затем перехватив ее за клинок и гарду, протягивая Тэхену рукоять. Это была настоящая шпага… Заточенная, тяжелая, с искусными узорами и даже россыпью камней на гарде… Как будто на самом деле наградное оружие. Как будто он… — Тебе понравилось? — Хосок первым возник рядом с ним, положив свою руку Тэхену на плечо. — У нас было почти так же. — Очень… Это на самом деле незабываемые впечатления. — Тэхен повернул к Хосоку голову, который с теплотой улыбался, похлопав его по плечу. — А вот теперь, когда в наших рядах официально прибыло, можем раздеваться и отправляться в обеденный зал! — Чимин уже потирал ручки. — Настоящее посвящение всегда за столом! Там и узнаем, на что ты способен… — Джин… А это… настоящие доспехи? — Тэхен аккуратно спрятал шпагу в ножны, лишь наблюдая за тем, как Чимин начал постепенно всех выпихивать из одного зала в другой, где уже все было готово. — Магические. — Джин улыбнулся, теперь вновь оказавшись в рубашке. — Они защищают от любой магии. В том числе, если ею отравлено реальное оружие. Они, как и шпага, появляются либо по моей воле, либо когда мне грозит опасность. Ну в этом случае, по моей воле. — Джин улыбнулся, затем протянув Тэхену руку. — Пошли. Осталась самая приятная часть.* * *
— Вообще, магическое воплощение — это штука страшная. — Джин, вертя в руках наполненный на половину золотой жидкостью стакан, расслабленно откинулся на спинку своего кресла, на которой самым привычным образом теперь восседал его благородный орел, пропустив торжественную церемонию. — Я не знаю, как получаются Живые, но вот Вечные… — И Джин картинно вздохнул. — Если бы не Юнги, я бы умер уже на Скорпионе. — Знаешь, Ваше Высочество, когда ты впервые обратился к моему отцу с этой затеей, он решил, что ты обезумел от счастья после окончания войны и осознания того факта, что ты теперь властелин мира. — Юнги усмехнулся, пока Джин нахмурился. — Про властелина — это для красного словца. Но если серьезно… — Юнги обращался теперь к Тэхену, который, возможно, единственный за столом не знал эту историю. — Это очень сложный и трудоемкий магический обряд. Когда я говорю трудоемкий… Представь, что тебе руками нужно выкопать глубокий колодец. Вот примерно столько же сил нужно потратить на воплощение формы. То есть, тела. В случае Вечных, это тело пятилетнего ребенка. Которое затем нужно наполнить магической силой. — А как же личность? Характер? — Тэхен удивленно поднял брови. — Это дело магии. Как только воплощается Живая форма, она сразу же начинает жить по законам природы, или той магии, что управляет этим миром и из которой воплотился я. Именно она и определяет и личность, и характер, и даже внешность. — Джин улыбнулся, и Тэхен ближе придвинулся к нему, оперевшись теперь на находящийся ближе к Принцу подлокотник. — Если бы мне нужно было в таких мельчайших подробностях воссоздавать Живое воплощение, на это ушли бы… Все мои силы, и в один момент я бы просто плюнул. Или растворился, как меня и не было. Я создаю воплощение в целом. Мне нужна форма, и магия мира решает, какой она будет. Внешность, характер и первичные задатки. Которые затем уже редактируются моей задумкой относительно вкладываемых сил и цели воплощения. — Джин вдруг задумался, а затем рассмеялся. — Черт, это даже звучит сложно. — Знаешь, Тэхен, я был воплощен первым, и когда Его Высочество работал над воплощение Хосока, я каждый раз дергал Юнги с вопросом «Он что, умер?», стоило мне только напроситься в его покои. — Намджун улыбнулся, пока Джин закатил глаза. — Ну не придумывай. Не так уж я плохо выглядел. — Ты выглядел плохо. — Юнги теперь так же, не выпуская свой стакан, придвинулся к Намджуну, который опирался рукой на спинку его кресла. — После каждого магического пасса. — Юнги поднял палец. — Одного, представь себе, и он полностью лишался сил. Я знал, что его тело было живо, но вот внутри не было, кажется, ничего. И в такие моменты ему нужен был я, чтобы контролировать его состояние и помогать контролировать магию, которая вновь постепенно его заполняла. — А сколько на одно воплощение нужно было таких… пассов? — Тэхен пытался себе представить, что каждый раз приходилось переживать Джину, но не мог. Возможно, по ощущением, это было похоже на клиническую смерть. Но ему, по счастливой случайности, испытывать это на себе не приходилось — только видеть в кино. И все равно он сочувствовал. — Около… — Джин задумался. — Двух десятков. Это если я не буду совершать ошибки, а не совершать ошибки… — Сложнее, чем их совершать. — Чонгук поднял свой стакан с синим вином, пока сидящий с ним рядом Чимин давился от смеха, а Хосок закатывал глаза. — Что? Скажи еще, что я не прав! — Ты прав, Гук. — Джин с теплотой улыбнулся, как оказалось, младшему, и тот поднял стакан уже в его сторону, затем сделав несколько глотков. — Похоже на то, что тебе нужно собрать очень много ниточек в руке, а они постоянно путаются и норовят выскользнуть сквозь пальцы. В твоем воображении, которое контролировать всегда сложнее, чем пальцы. — Но вы, Ваше Высочество, слишком сильно хотели нас видеть, поэтому решались на эти пытки снова и снова… — Чимин оперативно наполнял стаканы, как оказалось, никогда не доверяя это дело прислуге. — Да, малыш. — Джин улыбнулся с явно ностальгическим теплом. — И я ни разу не пожалел. Но если теперь кто-то мне скажет, мол, Ваше Высочество, а не воплотить ли нам кого-то еще, я расплачусь. — За столом раздались сдавленные смешки, в том числе, по правую руку, где сидел Тэхен, который, ловко и незаметно, подвинул свое кресло к креслу Принца, чтобы теперь положить руку на его бедро. Возможно, чтобы предотвратить возможную истерику — вдруг ему кто-то теперь скажет, что пора кого-то воплощать… Всегда нужно быть готовым. — Нет, серьезно. Это подвиг, и я не могу здесь скромничать. И я стал слишком стар для подвигов. — Вы вряд ли, Ваше Высочество, а вот Юнги уже явно не тот… — Чимин смотрел на Древнего, качая головой, и тот не постеснялся зарядить в него маленьким красным помидором, который тот ловко перехватил. — А вы… — Тэхен пытался сформулировать мысль наиболее доступным для понимания образом. — Вы воспитывали рыцарей вдвоем с Юнги? Юнги собирался ответить, но Намджун его перебил. — Вдвоем с Юнги они воспитывали меня, а потом уже, когда появился Хосок, его воспитывали мы втроем. А потом, когда появился Чимин, его уже воспитывали в основном мы с Хоби… — Намджун сосредоточенно перечислял, затем, многозначительно улыбнувшись. — Ну ты понимаешь. — Подожди… — Тэхен теперь торопливо прикидывал в голове цифры. — Между вами же небольшая разница. — Примерно три месяца. Но магическое воспитание, которому они подвергались после воплощения, немного отличается от стандартного. Оно… чуть быстрее. И вполне позволяет участвовать в таком же магическом воспитании… подрастающего поколения. — Юнги явно пытался подбирать понятные слова, но Тэхен слишком убедительно недоумевал, чтобы он не отчаялся. — Просто они в свои пять лет были развиты не по годам — вот так будет точнее сказать. За эти пару месяцев мы учили их прислушиваться к магии, из которой они состояли. Колдовать в таком возрасте, разумеется, проблематично и даже опасно, но вот рассуждать здраво и действовать обдуманно, благодаря вечному и мудрому внутреннему голосу, вполне. — Но случались осечки, и они забывали о том, что в них есть магия, превращаясь моментами во вполне себе обычных детей. — Джин оглядел всех своих рыцарей, которые разом притихли. — Но это темные пятна их биографий, и… — Не будем ворошить темное прошлое, чтобы по нему не захотелось понастальгировать. — Чонгук теперь, оставив пустой стакан, навалился на стоящее рядом кресло Хосока, который теперь держался за его колено. — Я тебе понастальгирую, мелкий. — Юнги угрожающе прищурился, пока Чонгук закатил глаза. — Это всё из-за вырванных волос? — Тэхен невозмутимо посмотрел на Юнги, в то время как Хосок вдруг неожиданно выпрямился, напрягшись. — Или это был секрет? — Это… темное пятно в биографии Юнги. — Джин сразу понял, кто успел проболтаться, потому что Хосок теперь выглядел одновременно и взволнованным, и виноватым. — Но лишь потому, что малыш не любит, чтобы кто-то догадывался о том, какой он сентиментальный. — Ай, ну просил же, не называть меня малышом при всех! — Юнги теперь надулся, скрестив на груди руки, и во взгляде Джина, устремленном на него было столько любви, что… Он вдруг накрыл рукой ладонь Тэхена, которая всё также была на его бедре. — Но на самом деле он нисколько не сентиментальный. Даже мне приходится спрашивать разрешение, чтобы обнять его. — Вообще-то, да! — Юнги теперь подвинулся ближе к Намджуну, который перенес свою руку со спинки кресла на его плечо, что-то быстро сказав ему на ухо. — Как только Джун нашел к нему подход… И не побоялся же! — Чимин поднял стакан. — За самого бесстрашного из нас! — Стрелец, я тебе уши надеру, продолжишь фонтанировать. — Юнги поджал губы, нахмурил брови и сделал взгляд очень убедительно строгим, но было понятно, что он не злился. — А правда, как? Если не секрет. — Тэхен повернулся к Юнги, который теперь порозовел, решаясь на откровенность. — Мы просто много времени проводили вместе. Джун начал проявлять живой интерес к свиткам и книгам, и я стал часто брать его с собой в библиотеку. — Юнги усмехнулся. — В четырнадцать лет он уже выглядел убедительнее меня, и мне стало сложнее воспринимать его как ребенка. — А я всегда был в него тайно влюблен. — Намджун теперь улыбался во все свои ямочки, затем обратив на Юнги полный обожания взгляд. И Юнги не мог не ответить ему таким же, полным безотчетной нежности. И это было… Так по-настоящему. — Ну, как всегда… По крайней мере, с того момента, как мне исполнилось… — Намджун задумался. — Двенадцать? — Да, и… ну, как тайно… — Хосок, который сумел уйти из-под удара, теперь выглядел спокойнее и увереннее, с явным обожанием смотря на Намджуна, который успел покраснеть. Возможно от только что допитого стакана золотого вина. — Об этом знали все, кроме Юнги. Потому что с ним о нем же ты говорить почему-то стеснялся. — А вот нам доставалось. — Чимин улыбнулся, пока Хосок адресовал ему полный негодования взгляд. — Чего там тебе доставалось?! К тебе в это время все подходить боялись, не то чтобы говорить о больших чувствах. — Ну да. — Чимин пожал плечами. — Но не ты, ручеек. Как сейчас помню твое выражение лица, когда ты, закатив глаза и тряся своими красивыми ручками, шептал «Ну когда уже, когда…». — А я понимаю Намджуна. — Чонгук смотрел на Тельца прямо, но задумчиво. — Я бы тоже постоянно болтал о Хоби, если бы не был... закрытой книгой. — Последнее было произнесено с самодовольной улыбкой. — Ой, книга закрытая. — Юнги закатил глаза. — Тебе не нужно было болтать. Ты постоянно смотрел на него, открыв рот, и ходил за ним хвостом, делая всё для того, чтобы он как можно больше времени проводил с тобой. Кого я обманываю… Всё время проводил с тобой. — Ой, а ты завидовал, да? — Чонгук очень достойно вынес этот удар, пока Хосок, явно вспомнив что-то приятное, смотрел на него, не моргая. — Просто я жадина, а он… — Чонгук теперь посмотрел на Хосока, порозовев и прямо на глазах превратившись в смущенного мальчика. — Самый… любимый. — Гук, перестань. — Хоби тряхнул головой, будто отгоняя слезы, а затем притянул к себе Чонгука, совсем не обращая внимание на находящиеся между ними подлокотники. — Осталось мне только рассказать трогательную историю любви, но у меня ничего такого. — Чимин пожал плечами, и на него тут же устремились шесть пар сочувствующих глаз. — Хватит так на меня пялить! Я не страдаю от того, что у меня нет любви. — Но он, как будто опровергая свои слова, подлил себе еще золота в стакан. — Малыш, я благословлю твой выбор. — Джин сказал это спокойно, даже уверенно, пока Чимин уставился на него с искренним удивлением. Как и все остальные. — И я хочу, чтобы этот выбор у тебя был. И не хочу, чтобы ты останавливал свое сердце только потому, что оно ведет тебя к смертному. Или смертной. — То есть… — Чимин нахмурился, как будто теперь с удвоенной силой пытаясь правильно сообразить, о чем именно говорил Джина. — Я свяжу ваши судьбы, и твоя любовь будет жить столько же, сколько и ты. — Джин улыбнулся, затем сведя в переносице вдруг сосредоточенные брови. — Но ты должен понимать, что это большая ответственность. Однако… — И Джин вновь смягчился. — Ты достоин самого лучшего. И наверное мне давно стоило предоставить тебе этот выбор. — Чтобы я не таскался за тобой, как Гук за Хоби? — Чимин хмыкнул, но было видно, что он расчувствовался. — Чтобы ты не придумал вдруг попросить у меня воплотить кого-то для тебя… — Джин поджал губы и прищурился, внимательно глядя на Чимина, который тут же рассмеялся, позволив Джину с теплом улыбнуться. — Ты достоин любви в равной степени со всеми здесь присутствующими. И счастья. И самого лучшего. И что-то мне подсказывает, что ты найдешь то, что однажды решишь поискать. — Вообще, это звучит как тост. — И Чонгук первым поднял свой стакан, вытянув руку. И раздался очень воодушевляющий звон тонкого стекла. — Так, и когда мы пойдем искать тебе любовь? — Чонгук, явно вдохновленный не меньше Чимина, теперь уставился на него своими широко раскрытыми и буквально светящимися жаждой приключений глазами. — Мы? — Чимин удивился. — А как же? — Кажется, Хосок полностью поддерживал стремления своего почти мужа. — Мы должны проследить, чтобы тебе досталось действительно самое лучшее! Ну и помочь заодно... — Единственное, как вы можете ему помочь — захлопунться и перестать донимать своей заботой, чтобы он не растрачивал драгоценные силы на то, чтобы вас однажды не прибить. — Юнги спокойно потягивал золотое вино из стакана, и Чимин смотрел на него… Как на отца. Да, в этом взгляде очевидно были все самые светлые чувства, которые можно было бы посвятить покровителю, воспитателю и наставнику. Тэхен впервые видел такой взгляд от него. И Юнги его успел оценить. — Стрелец знает, как мы его любим и как хотим, чтобы он был счастлив. Так что… Всё теперь в его руках, а не в ваших, любящих и загребущих. Если ему вообще нужны все эти… романтические штуки. Юнги сморщился, как будто раскусил что-то кислое. — Когда внутри есть романтические чувства, магия становится гармоничнее. Говорит без крика и надрыва, не меняя тональность, как будто постоянно находяся в теплой и светлой безмятежности. — Джин, прервав задумчивое молчание, установившееся после речи Юнги, решил, что теперь было самое время перекусить. — Чуть лениво, но при этом все так же мудро и грамотно. Взаимные чувства очень помогают сохранять равновесие внутри, между Живым разумом и Вечным воплощением. Потому что любовь — это тоже своего рода магия, которая другую такую…. Уравновешивает. Джин улыбнулся, смотря в тарелку, пока все остальные смотрели на него с некоторым удивлением, не решаясь задавать встречные вопросы. Потому что это было дурным тоном — задавать Его Высочеству лишние и особенно неудобные вопросы, на что решался только Стрелец, но лишь до того момента, как успел поладить со своим характером. — У нас на земле любовь тоже является большой силой. — Тэхен решил немного разбавить повисшее за столом сосредоточенное на догадках молчание, сам в эти догадки, откуда у Принца был такой опыт, не решаясь пуститься. Потому что вдруг стал скромным. — Она может толкать на подвиги, заставляя забыть о страхе, вдохновлять… Очень многие самые прекрасные произведения искусства, будь то живопись или литература или музыка, написаны из-за любви. Посвящены ей. Как бесконечному источнику вдохновения. — Ну, ты смотри! — Чонгук вновь поднял бокал. — Опять звучит как тост! Да что ж такое… Первым рассмеялся Тэхен, теперь готовый расцеловать Чонгука за то, что он своим замечанием не позволил ему пуститься в размышления о несчастной любви, потому что это было ни к чему, хоть и всегда и во все времена актуально. Ему ведь нужно было написать такую трагедию, чтобы сказка могла предназначаться для взрослых. Но его главным героем был Принц. Принц, который как две капли воды был похож на Джина. Тэхен не мог позволить Джину страдать. Ни за что. Это было также не допустимо, как вдруг заставить страдать себя. Скорее, ему хотелось наоборот. Окрылить, вдохновить, заставить максимально одухотвориться, чтобы в один момент ощутить в себе потребность взлететь… Почему взрослым нужна трагедия? Счастье. Всем нужно счастье, одинаково. И что может ему помешать сделать своего главного героя самым счастливым? А сделать Джина… Тэхен улыбнулся, заметив, что Джин теперь вглядывался в его лицо, чуть сжав его руку, будто пытаясь привлечь внимание. — Что-то случилось? — Нет. Всё отлично. — Тэхен расправил плечи, свободной от как всегда деликатных пальцев Джина рукой теперь потянувшись к своей тарелке. — Я… хотел тебе кое что предложить. После ужина. Точнее… — Джин не сомневался — скорее смущался. Будто приглашал Тэхена на свидание. — Перед сном. — Я согласен. — И Тэхен уверенно кивнул. И после этого он стал немного нетерпеливее ожидать окончания этого ужина, который, наверняка, станет одним из самых запоминающихся моментов в его сложившейся на данный момент биографии. Потому что ему было по-настоящему комфортно и приятно в обществе... В обществе его братьев. Теперь вполне официально.* * *
— Ты подумал? — Хёндэ дернулся, услышав знакомый голос. И глубоко вдохнул. Он ждал его, а значит, теперь было глупо волноваться. — Возьмите. Я не потратил ни монеты. — Он протянул мужчине мешок с золотом, и тот ухмыльнулся. — Глупый. Ты благороден, но благородство не должно теперь идти вразрез со здравым смыслом. — Мужчина подбрасывал звенящий кошелек, и на этот раз Хёндэ не мог разглядеть его лицо, на которое вдруг слишком густо налепились тени, и явно не из-за накинутого на голову глубоко капюшона. Он был сосредоточен и теперь, кажется, у него не было потребности отыгрывать перед Хёндэ благодушие. — Что ты решил? — У меня… есть вопросы. — Хёндэ развернулся к своему собеседнику, взгляд которого теперь был чернее черного, как будто насильно прорываясь внутрь, пытаясь найти там что-то, но Хёндэ не отвел глаза. В нем был свет. А Тьма боится света. И как будто услышав его мысли, мужчина опустил голову, руками поправив полы плаща, слишком тщательно разложив их на своих острых коленях. — Задавай. — Как Серебряный Плащ может общаться со мной? Он никогда меня не видел. — Ох, мой мальчик, ты думаешь, что у самого могущественного воплощения этого мира могут возникнуть с этим трудности? — Он усмехнулся. — Он искал тебя, и нашел. — Почему сразу не убил? Я ведь теперь слаб. Я не овладел магией, более того, я почти перестал ее слышать. — А вот это плохо… — Мужчина поднял на него черный, глубокий как заброшенный колодец взгляд, из которого веяло могильным холодом. Но не опасностью. Почему-то. — Я не знаю, почему он не убил тебя. И не понимаю, как ты можешь теперь размышлять об этом. Он может убить тебя в любой момент, подослав кого-то из своих верных псов. В его голосе слышалась неприкрытая злость. Как будто это были личные счеты, а не жажда справедливости. Но ведь его уничтожил Золотой король, а, значит, он должен испытывать ненависть к Хёндэ, который носит в себе его благословение… — Что ты решил? — Голос неприятно заскрипел, отдаваясь по коже промозглым, пробирающим до костей холодом. — Ты поможешь мне? — Как я могу вам помочь, если я ничего не умею? — Хёндэ пытался изображать удивление, вдруг почувствовав, как вновь начали теплеть его ладони. Как будто магия внутри теперь поощряла его за испытываемые сомнения. — Принять свои силы и научиться ими пользоваться. Я смогу в этом помочь. — Мужчина пытался сдерживать свою нетерпеливость и раздражение, но это получалось не слишком хорошо, хоть его голос и успел чуть потеплеть. — Сам ты не справишься, а Древние, к которым ты обратишься за помощью, сразу распознают в тебе золото и… Ты встретишься с кем-то из Вечных быстрее. Правда, это будет недолгое знакомство, потому что тебя раздавят как жука. И та великая сила, что чудом перешла к тебе, погаснет раз и навсегда. И о тебе будут вспоминать как о самом жалком воплощении этого мира. — Чудом? — Теперь пришла очередь Хёндэ сверлить своим немигающим от напряжения и сомнений взглядом все еще незнакомца, потому что он не потрудился представиться. И он заметил какую-то тень на решительном лице. И незнакомец задумался, затем опустив на плечо Хёндэ руку. Безжизненную. Казалось, что кто-то теперь просто управлял марионеткой, которая роняла конечности так, как было угодно кукловоду. — Искра магии выбрала тебя. Это чудо. От которого ты не можешь отказаться. Вероятно, он думал, что Живой, который влачил настолько скромное существование, не мог добраться до таких знаний. Поэтому он не мог догадываться, что Хёндэ знает о благословении. А Хёндэ теперь почувствовал себя немного увереннее. — Я не хочу быть жалким, поэтому сам разберусь со своей магией. Спасибо за предложенную помощь. Мужчина молчал, неестественным образом заломив руки. А затем вдруг улыбнулся Хёндэ, но от этой улыбки по спине побежали мурашки. — То есть, ты не хочешь, чтобы я стал твоим другом и союзником? В голосе появилась приторная мягкость и теплота, от которой хотелось прополоскать рот. — Я не уверен, что вы мне друг. Вы явно что-то утаиваете от меня. — Хёндэ нахмурился, и незнакомца как будто немного смутил его настрой. — Говорите, что Принц жаждет власти, пока он категорично отказывается от трона. Убеждаете меня в том, что Король воплотился во мне и жаждет мести, а на самом деле мести жаждете вы. Но скрываете ее истинный мотив. А я не собираюсь становиться разменной монетой в чьей-то… темной игре. В голосе Хёндэ была твердость, и он сжал кулаки. — Ну что ж, мой мальчик… — Мужчина, вздохнув, поднялся, не поворачиваясь к нему. — Я ведь все равно стану твоим другом. Как бы ты теперь не щетинился, выгибая спину, вдруг почувствовав в себе характер. Думаешь, что пережить смерть родителей — это подвиг, который тебя закалил? Тебя закалит только борьба за собственную жизнь, но никто не даст тебе гарантий, что она закончится твоей победой. Он сделал шаг вперед, в сторону от Хёндэ, и вдруг упал. Он упал на землю, прямо лицом в траву, а затем от тела отделился силуэт, сотканный из черного дыма, который становился все чернее и непрогляднее, будто пожирая разлитый по воздуху свет. Хёндэ замер, потому что замерла кровь в жилах, вдруг похолодев и застудив все его внутренности. Тьма. Черный морок дрожал в воздухе, затем приняв стабильную форму, повернувшись к Хёндэ. Теперь он не видел глаз, и голос раздавался как будто не из чьего-то рта, а прямо у него в ушах. — Я все равно стану твоим другом. Найду твоего друга и… стану им. — Голос теперь, казалось, окружал Хёндэ в плотный, морозящий липким ужасом кокон. — А потом убью. Это мучительная смерть, можешь мне поверить на слово, потому что я пока не могу продемонстрировать. И он, твой друг, кстати, даже не сможет закричать и попросить помощи, потому что будет находиться в моей власти. Он будет молча страдать, пока я, двумя руками держа его за горло, не высосу из него последнюю каплю жизненных сил, которая приблизит меня к моей цели. А тебя сделает еще немного несчастнее. Но Принц обязательно тебя утешит, не правда ли? Тень приблизилась к Хёндэ. — Я не могу пока завладеть твоим телом. Это бессмысленно. Ты еще не обрел силу, а значит, заполучи я тебя, она пропадет в тебе даром. Я бы мог попытаться услышать магию за тебя, но… Я не способен на это. Могу чувствовать ее, но не слышать. Поэтому… Пока ты будешь медлить, сидеть дома за закрытой дверью и за закрытыми окнами, жалея себя, пуская сопли и задаваясь бесполезными вопросами, я один за одним буду убивать твоих друзей, которые виноваты лишь в том, что однажды полюбили тебя всем сердцем. — Тьма усмехнулась, и Хёндэ почувствовал холодные пальцы, которые коснулись его затылка. Он дернулся, и ощущения от пальцев тут же растаяли. — Тебя, бесхребетного слабака, который не хочет быть разменной монетой. Тю-тю-тю, какой гордец. Ну ни дать, ни взять король. — В голосе Тьмы появилась злая усмешка, и он вдруг растаял в воздухе, возникнув прямо перед лицом отшатнувшегося Хёндэ. — Начну со старика из лавки. В его чистых глазах было столько нежности, когда он говорил с тобой… Чистая, светлая, даже без магии душа, которая умрет по твоей вине. Только по твоей вине. Потому что ты гордый и благородный. Хёндэ чувствовал, что не может пошевелиться. Его сковал ужас. Он ощущал его физически. Он выламывал его кости и до посинения сжимал мышцы. — Я буду следовать за тобой, куда бы ты не пошел. Всегда буду рядом. Ждать… Нашептывать тебе кошмары, гладя по голове, пока ты будешь пытаться проснуться, покрываясь липким ледяным потом, до крови закусывая губы… А если ты вдруг побежишь к Принцу… — Тьма ухмыльнулась, затем вновь растаяв, чтобы появиться на прежнем месте, напротив Хёндэ. — Тебе стоит теперь обратиться к нему, потому что... Больше не к кому. — И вдруг за черной, сотканной из едкого смога фигурой, появился задорно развивающийся плащ. — Ты выбрал свой путь, мой мальчик. Это твое благородство… Что ж, зато ты будешь верен принципам. До встречи. Тьма рассеялась. Хёндэ двумя руками схватился за свой амулет, который теперь нагрелся на его груди и, кажется, начал вплавляться в кожу. У него теперь есть только один выход. Он не может подвергать опасности людей, которых любил. Этот страх был сильнее того, что он испытывал, невольно предсказывая свою собственную судьбу. Это его крест. Никто не должен теперь отвечать за него. На глаза навернулись слезы, которые он торопливо, дрожащей рукой смахнул. Он не будет себя жалеть. Это не поможет. Это только расслабит его. Только… Он шморгнул носом. Он не готов. Но… Бежать. Уводить Тьму от тех немногих, кем он дорожил. Бежать без оглядки. Ему нельзя к Принцу. Наверняка, Тьма доберется к нему через него. Поэтому он отговаривал Хёндэ от встречи с Принцем, пока он не набрал силу. Тьма хочет добраться до Серебряного Плаща. Она хочет уничтожить последний оплот света. Что может сделать Хёндэ? Стать Королем? Он даже нашел в себе силы усмехнуться, настолько это было смешно. Ему нужно было расслышать магию внутри себя, но чем быстрее он найдет с ней общий язык, тем быстрее его настигнет Тьма. Хёндэ схватился за голову, поглубже натянув на себя капюшон. Он теперь просто не осознавал, в какой ситуации оказался. Как болевой шок, когда организм пытается всеми силами уберечь тебя от боли. А когда он осознает... Что будет, когда он окажется совсем один?.. Слезы схватили его за горло. Единственное, что теперь было однозначно — ему нужно бежать. И как можно скорее. Он будет намного больше страдать, если узнает, что с дедушкой Чонганом что-то случилось. По его вине. Нет, этого не будет! Он уйдет подальше, а там… Он задержал дыхание, затем выдохнув, чувствуя, как сердце за это время успело упасть в пятки и вернуться обратно… А там будет видно.