* * *
— Юнги, а где Его Высочество? — Не нашедший до этого Принца Чонгук первым нашел Юнги, который теперь сидел на коленях Намджуна, что-то серьезно разъясняя Хосоку, который был очень сосредоточен. — Ушел из замка. Ускакал. Вы довели его. — Юнги быстро переводил свой взгляд с Тэхена, на Чимина, затем на Чонгука и после в обратном порядке, как будто для того, чтобы удостовериться, что они правильно расслышали. — Юнги, нам не до шуток. — Чимин сделал шаг вперед. — Мы хотим объясниться. А Юнги покрепче ухватился за плечи Намджуна, пока Намджун смотрел на него влюбленными глазами, в готовности внемлить каждому слову. Даже если бы сейчас Древний озвучил, что Телец будет отдуваться за всех, он бы не обиделся. Это было всё равно лучше, чем находиться порознь, зная, что можно быть вместе. — Я не шучу. Принц уехал из замка и вернется завтра или послезавтра. — Юнги… — Чонгук насупился, и, кажется, его глаза даже начали блестеть. Возможно, и даже скорее всего, не от слез. А от вереницы разных и в большинстве своем неправильных догадок. — Все так серьезно? — Это я виноват. Это была моя идея. И если кто-то должен уходить из замка, то я. — Чимин сосредоточенно смотрел себе под ноги, затем подняв на Юнги решительный взгляд. — Это ведь я подбил и Гука, и Тэхена на это. Значит, я должен отвечать. А не… — Пф, это была моя идея изначально, когда я только начал пастись под их окнами. — Чонгук все-таки взволнованно заправил белые пряди за уши, при этом расправив плечи. — Так что… — Но шум поднял я. — Тэхен стоял, опустив голову, но не по тому, что ему было стыдно, а потому, что он думал. — И Его Высочество привлекли к этому делу из-за меня. — Успокойтесь. — Юнги закатил глаза, а затем, когда в его голосе все рыцари не учуяли ничего из того, что ожидали услышать и что могло бы намекнуть на то, что Принц гневается, выпрямился, все же не покидая колени Намджуна. — Он уехал просто для того, чтобы побыть в тишине. Из-за вашего поступка его разрывает от противоречий. Он должен наказать вас за непослушание, но при этом считает своим долгом отблагодарить за то, что вы… проявили преданность и верность. — Тэхен проявил — мы нет. — Чимин качал головой, которую затем повернул к Тэхену, который незаметно пнул его. — Это неважно. Важно только то… — Юнги, наконец, поднялся, заставив Намджуна выплыть из своих романтически приятных эмоций и переживаний, и подошел к рыцарям, которые даже склонили головы, видя, как Древний был решителен. — Вы должны понимать, что помимо его авторитета, после таких выходок, страдает и его внутренний мир. Вы знаете, что такое испытывать противоречия? Когда одна часть души тянется к одному, а другая — к другому? Думаю, что да. И должны понимать, что это достаточно мучительно, чтобы не хотеть это испытывать снова и снова. — Юнги, я возьму их под свой контроль. — Намджун, уловив в голосе Древнего привычную с детства строгость, когда все знали, что в этот момент лучше не шутить, а смиренно впитывать и мотать на ус, поднялся и встал рядом с Чонгуком. — И я. — Хосок решил не отставать, встав по правую руку от Чимина, и Чимин, как будто ища поддержки, сразу прижал его к себе за плечи. — Мы с Джуном обязуемся следить за ними. — Не надо. Если… Его Высочеству плохо от этого. — Чонгук стоял, опустив голову, пока Хосок, слыша в его голосе переживания, наклонился вперед, чтобы хотя бы видеть, как себя чувствовал теперь Чонгук. И Тэхен не переставал этому удивляться. Он наверное никогда в жизни не видел столько чуткости. Столько настоящих, даже невинных чувств, чем бы они там не занимались по ночам. — Я не хочу, чтобы Его Высочеству было плохо. И хочу… — Он шморгнул носом, оглянувшись на одинокий стол. — Чтобы мы кушали все вместе. Как одна семья. — Мы и есть семья. — Юнги улыбнулся, рассмотрев в широко раскрытых и как всегда похожих на оленьи глазах (в волнительные моменты) искреннее раскаяние. — И пока Его Высочества не будет, вы подумаете об этом и о том, как себя следует вести в моменты, когда хочется помочь, но запрещено. — Джун нам уже рассказал. — Чимин улыбнулся, затем на мгновение задумавшись и с игривой хитрецой посмотрев на Юнги. — То есть, Его Высочество уехал не потому, что мы ему противны?.. Это точная информация? — Он уехал просто побыть в тишине и пообщаться с моим дедом. — Юнги закатил глаза. — На других он навевает тоску, но Его Высочество обожает говорить с ним. Думаю, ему нужен совет. Чтобы разрешить противоречия. И… — Юнги обратился к Тэхену. — Он попросил проследить за твоей подготовкой к дуэли. И мы начнем с завтрашнего утра. А пока… — Юнги посмотрел на стол. — Давайте всё же ужинать. Потому что энергия нам еще обязательно понадобится.* * *
В замке стало пусто. Тэхен сначала отказывался это замечать, потому что теперь знал, что отсутствие Принца это не что-то фатальное, и что он скоро вернется, но… Это ощущалось само. Как будто изменился воздух. Как будто Его Высочество до этого насыщал его своей магией, своим присутствием, просто насыщал собой, даря ему именно ту атмосферу, которую Тэхен заметил с первого дня. Умиротворение и гармония. Теперь этой магии не было. Мысли в голове перестали укладываться стройными рядами, перебивая друг друга и наступая друг другу на ноги. Внутри начался переполох. Тэхен сидел над своими рукописями, но не мог сосредоточиться. Единственное, чего он добился — испортил несколько листов своим почему-то ставшим корявым почерком. Это было странно. Он же понимал головой, что Джин вернется. Юнги был в этом вопросе категоричен, сразу исключив у них слишком большое чувство вины. Но почему это знание не помогало? Он уже начал скучать. Возможно, потому что на что-то в тайне надеялся, теперь лишившись всех возможностей. Что они вновь проведут вечер вместе и вместе встретят ночь, чтобы затем разбрестись по разным комнатам. Это была романтика. Наивная, непосредственная, которая трогает сердце лепестками цветов и крыльями бабочек, лишь нежно, невесомо касаясь, но при этом оставляя неизгладимый след. Но в то же время между ними было желание. Которое ставит сердце на медленно тлеющие угли, но этот мучительно медленно разгорающийся внутри жар не сжигает тебя, а наполняет энергией, которая плавит твое тело, заставляет его томиться в ожидании, чтобы затем утопить в удовольствии. Кажется, что нельзя было испытывать все это одновременно, но... можно. Правда, теперь Тэхен лишь чувствовал как на душе начали скрестись кошки. А в дверь начал скрестись Джунг. — Пришел! — Тэхен тут же впустил собаку, которая начала крутиться вокруг него, пытаясь убить своим радостно трепыхающимся хвостом. Тэхен, закрыв дверь, тут же уселся на пол с псом, который продолжал прыгать вокруг него, неловко задевая своей могучей мордой, пытаясь одновременно с этим вылизать. Как будто они не виделись целую вечность, но Тэхен был уверен, что Джунг просто пытался поднять ему настроение. Так было всегда — он всегда чувствовал, как у Тэхена происходило что-то неприятно волнующее. И в такие моменты он обычно всегда клал ему на колени морду, с особой нежностью и преданностью смотря в глаза. — Малыш… — Тэхен обнял пса за шею, носом зарывшись в его шерсть за ухом. И он тут же выпрямился. Знакомый запах. Слишком знакомый запах и слишком не подходящий для Джунга. Который замер, пока Тэхен на полном серьезе стал обнюхивать его голову. Насколько это было возможно, потому что быстро вышедший из оцепенения пес начал пытаться одновременно с этим вылизать ему лицо. Вылизать хоть что-нибудь. — Ты провожал Принца... — Тэхена осенила гениальная догадка. — Он чесал тебя за ухом! Пес явно не понимал восторг Тэхена по этому поводу, но очень радостно теперь разложил уши, высунув язык. И Тэхен повалил его на пол, по привычке обняв со спины, чтобы Джунг случайно не покалечил его своими сильными лапами. Удивительно, как знакомый, едва уловимый запах смог поднять ему настроение. Нет, не так. Едва уловимый запах Джина на самой любимой собаке. Почему ему теперь казалось, что с момента их последней встречи прошла целая вечность? Почему… Он не успел поразмышлять, потому что в дверь постучались. — Войдите. Он как-будто знал, кто это мог быть, и на самом деле на пороге возникли три упакованные в халаты знакомые фигуры. — Не спишь? Даже не переоделся? — Первым вошел Хосок, сразу обратив внимание на нерасстеленную кровать. — И даже не пытался уснуть. — Хо, какое спать, если он сегодня герой? — Чонгук решил присоединиться к Тэхену, сразу завладев игривой инициативой и вниманием собаки. — Тебе нужна комната побольше. — Чимин теперь с умным видом оглядывался. — Джун все равно спит с Юнги, а его комната как раз находится рядом с моей… Мы бы могли быть соседями. Да и ты бы всегда был в гуще событий. А то отселили тебя, как… — И тут Чимин, поставив руки в боки, прямо уставился на Тэхена, который внимательно его до этого слушал, как и Хосок. — Хочешь стать нашим соседом? Тогда собирай вещички и пошли. Все равно не спишь. — Правда, Тэ. — Хосок улыбнулся, взяв поднявшегося Тэхена за плечо и сразу направив к шкафу, не давая даже шанса на раздумья. — Негоже тебе ютиться здесь. Странно, что Его Высочество не позаботился об этом раньше. — Думаю, у него просто были другие заботы. — Чимин многозначительно улыбнулся, затем нахмурившись в сторону Чонгука. — Гук, перестань слюнявить собаку! И он опустился рядом с псом, который теперь, получив столько внимания, сходил с ума от счастья, не зная, кого вылизать первым. И сразу раздался смех, когда он выбрал Чимина, неловко начав вылизывать его ухо, задевая волосы. И смеялся Чонгук, которому тоже потом досталось немного слюнявой нежности. — У тебя будет большая ванная… — Хосок с упоением наблюдал за тем, как Тэхен сгребал в кучу свои вещи, затем как будто удивившись вдруг пришедшей в его голову мысли. — И нормальный стол! Будешь в комфорте писать свою сказку. — А Намджун не будет против? — Тэхен только теперь об этом подумал, остановив сборы. — Он не живет там. — Хосок улыбнулся. — Насколько я знаю, там даже нет его вещей. Уже. Так что… Он не будет против. Это же Джун. — Тогда… — Тэхен взял ворох вещей, не потрудившись нормально их сложить, просто вручив Хосоку. — Помоги, пожалуйста. А я возьму все остальное. — Как поросенок. — Хосок в готовности протянул руки, затем начав ворчать, как только вещи стали выскальзывать, вовремя подхватываемые Тэхеном, чтобы затем вернуться на место. — Я просто творческий человек. — Тэхен улыбался, получше засовывая то, что не желало держаться в руках самостоятельно, затем направившись к своему столу. — Джунгу нужна кровать поудобнее. — Запыхавшийся Чонгук поднялся, подав руку Чимину, которого пес теперь пытался прижать к полу, прыгая и примиряясь передними лапами к его плечам. — Джунг! Ко мне! Повелительный голос хозяина тут же вытянул его из игры, и в следующее мгновение пес уже покорно присел у его ног. — Мы переезжаем! — Куда это? Все синхронно, как по команде повернули головы, заметив сначала удивленного Намджуна, а потом — что-то подозревающего Юнги. — В твою комнату. — Чимин отошел от шока первым, сразу начав выталкивать не успевших нормально войти гостей. — Не будем задерживаться — успеем отметить новоселье.* * *
Джин впервые поймал себя на мысли, что топот копыт действовал на него умиротворяющее. Именно поэтому он решил не сокращать путь, ведя лошадь по мощенной брусчаткой дороге. Топот умиротворял, а свежий воздух, который теперь сам, потому что Джин был в движении, (причем, достаточно стремительном) просачивался в легкие, освежал и отвлекал. Но достигнув знакомых стен Джин напрягся, замедлив лошадь, будто в любой момент готовясь перейти на галоп. Потому что заметил еще одного снаряженного седлом и поводьями коня, правда, без всадника. Который затем как будто вынырнул из-за угла, успев зажечь несколько фонарей. — Джин?! Молодой мужчина, которому по голосу и стати нельзя было дать больше тридцати лет, спустил с головы капюшон, и Джин тут же улыбнулся, поводьями дав знак лошади остановиться. — Что ты здесь делаешь в такое время? — Мужчина, который и выглядел как ровесник Принца по меркам его Живого воплощения, был очень взволнован. — Что-то случилось? — Захотелось тишины и покоя. — Джин поспешил улыбнуться, затем ловко спешившись с лошади, которая тут же попала в руки опытного конюха, приглашенного для управы с одним конем, но получившим поводья от двух. — А ты почему до сих пор не спишь, Юонг? Джин подошел к Древнему, который уже расправил руки для нежного приветствия. — Был в Совете. Меня временно назначили исполнять обязанность главы Живого собрания. — Гванука уже лишили места? — Джин удивленно поднял брови, пока Юонг кивнул. — Слишком много суеты. Назначенная дуэль — это поединок личных счетов, а всё остальное весьма однозначно с самого начала. Живые, которые обратились с инициативой присяги, сразу все выдали как на духу, покаявшись, что до этого поддерживали кривотолки. Искренне покаявшись. — Юонг улыбнулся, взяв Джина под руку, направляя к дому. — Я лично буду организовывать назначенную дуэль. Судить будут Живой и Древний из центрально дуэльной ложи — я уже договорился. — Юонг вдруг остановился у дверей, забыв их открыть и развернувшись к Джину. — Этот мальчик знает, что будет, если он проиграет? — А ты? — Джин смотрел на Древнего прямо, затем взгляд отведя. — Он не проиграет. Ты его не знаешь. — А хотелось бы узнать. Особенно теперь. — Юонг, наконец, открыл тяжелую массивную дверь, затем сразу начав избавляться от дорожного плаща. — Никто даже не вспомнил, что пятый рыцарь не был представлен официально, настолько он был убедителен. — Древний стал помогать Джину, в готовности встав за его широкими плечами. — Скажи, почему ты все-таки приехал? — Меня раздирают противоречия. Не смертельные, но все же неприятные. — И ты надеешься разрешить их здесь... — Юонг аккуратно свернул плащ, положив его на низкую деревянную скамейку. — Ты только к папе, или к Юнагу и великому праотцу? — А можно совместить? — Джин улыбнулся, затем как будто устало опустив голову. — Я… — Джин! И Джин тут же дернул головой в сторону раздавшегося звонкого женского голоса, и на его лице тут же появилась улыбка, когда он рассмотрел, кто теперь так стремительно сбегал по каменным ступеням, как будто вовсе их не касаясь. Только расшитыми полами ночного халата. — Почему не предупредил? Почему так поздно? Что-то случилось? Где Юнги? — Подошедшая девушка, которая явно уже готовилась ко сну, только начав разбирать свои аккуратно убранные на затылке роскошно густые белые волосы, взяла Джина за руки, обеспокоено вглядываясь в его лицо. — Ты голоден? Заболел? Какие-то проблемы? Юонг... — Арин, ты задала так много вопросов, что даже мудрейший из предков не смог бы ответить на них правильно разом. — Юонг обнял жену за плечи. — Джин приехал к нам в гости, только и всего. Или ты не рада видеть… — Ай, замолчи. — Древняя, бросив в мужа сердитый взгляд, вновь вернула свое внимание Джину, на которого смотрела с искренним теплом. — Просто время позднее. Я подумала, что что-то стряслось. — Позови лучше отца. — Юонг, чтобы расслабить свою супругу, с особым трепетом поцеловал ее в щеку, и девушка тут же смягчилась, посмотрев на него уже с нежностью. — И организуй Джину комнату. — О, я расположусь в комнате Юнги, не беспокойтесь об этом. — Джин подошел к находящемуся на противоположной от входа стене большому окну, вдыхая теперь украшенный цветочными ароматами сада, ставший уже почти ночным прохладный воздух. — Мне только лучше. — Арин выбралась из рук мужа, подхватила полы халата и ночной сорочки, затем упорхнув по широкой каменной лестнице, по которой только недавно успела спуститься. — Джин, ты не голоден? — Юонг подошел к Принцу, который сразу, не глядя одной рукой взял его за плечи, успев провести по серебряным, доходящим до поясницы и собранным в хвост волосам. И мужчина улыбнулся, почувствовав всегда ласковое прикосновение его магии. — Нет. По крайней мере, пока. Пока взволнован. — Так, кто это у нас здесь? Знакомый Джину глухой бас раздавался теперь откуда-то из-за спины, и Джин уже знал, кто будет его ждать, когда он обернется. Юнагу. — Его Высочество собственной персоной, а я уже в пижаме. Однако, если ты надолго, я могу успеть до твоего отъезда переодеться в парадный камзол. Полюбуешься на старика. — Ты выглядишь лучше, чем я, отец — хватит прибедняться. — Юонг закатил глаза, посмотрев на Джина, который отпустил его, чтобы затем направиться в сторону мужчины, которому на самом деле на вид нельзя было дать больше пятидесяти лет. — Хорошо сохранился только благодаря Его Высочеству. — Мужчина поднял вверх указательный палец, затем с теплом улыбнувшись подошедшему Принцу, который не переставал любоваться его задорными и убеждающими в искренности всех возможных светлых чувств морщинками в уголках проницательных черных глаз. — Привет, Джинни. Надеюсь, ты приехал, чтобы выпить со мной. — И со мной. — Юонг, который успел вернуться, очевидно, откуда-то с кухни, теперь жевал яблоко. — Не примазывайся. — Древний нахмурился. — Ты должен спать с женой, а не пить с… умными, умудренными опытом и всеми возможными добродетелями мужчинами. Дед Юнги задорно подмигнул Джину, который уже чувствовал, как внутри стало меньше переживаний. — Ладно. Тогда встретимся за завтраком. — Юонг не стал сопротивляться. — Не терпится смыть с себя дорожную пыль. До завтра, умные, умудренные добродетелями мужчины. Истребите все запасы золотого вина — расплачусь. Юонг напоследок погрозил им пальцем, затем, перехватив на лестнице жену, которая уже решительно настроена была спуститься, что-то торопливо ей объясняя, скрылся из виду. — Пойдем, Джинни. — Юнагу взял Джина за руку, уверенно направив к одной из дверей, замок которой он открыл, приложив к дереву ладонь. — Выпьешь? У меня есть немного горьких орехов — как знал, что ты заглянешь просто поболтать. — Спасибо. С удовольствием. — И Джин направился к одному из кресел, расположенному рядом с круглым столиком, напротив выходящего в сад окна. А когда воздух начнет холодеть, они переместятся к горячему и всегда самым приятным образом потрескивающему сухими поленьями очагу. — Так что случилось? — Юнагу теперь открывал шкафчики и звенел стеклом. — Сын рассказал мне в общих чертах, и если ты переживаешь из-за того, что от тебе говорят за спиной, зря. — Нет. Это связано с рыцарями. — Что опять натворили эти дети? — На столик опустился наполненный золотой жидкостью графин их тонкого стекла и два стаканчика, между которыми встала маленькая стеклянная розетка с орехами. — Я запретил им посещать Живое собрание. Они ослушались. И теперь я не знаю, что мне делать: наказывать за непослушание или же благодарить за верность. — Джин разливал вино по стаканам, пока Юнагу, подобрав полы просторного халата и поправив длинные седые серебром волосы, переместив их на одно плечо, устраивался в кресле. — И в чем проблема? — Он взял врученный ему стакан, и тут же раздался приятный звон тонкого стекла. — Если хочешь воспитать в них покорность — наказывай. А если верность — поощряй. Все просто. Джин с сомнением посмотрел на Древнего, который невозмутимо теперь смаковал золотое вино, даже не поморщившись. — Не смотри на меня так. Это простая и незатейливая логика, к которой ты не можешь обратиться просто потому, что слишком усложняешь, поддавшись разуму, который, под давлением ответственности, обычно склонен драматизировать такие вещи. Посмотри на это сердцем. Каковы твои цели? Что ты хочешь от них? Только отвечай первое, что пришло в голову. — Чтобы они всегда были рядом со мной. — Джин улыбнулся. — Здоровые и счастливые. — Вот и ответ. Ты не хочешь, чтобы они служили тебе, а лишь составляли компанию, от которой получали бы такое же удовольствие. Как и ты. Ждешь от них преданности, и они преданы тебе. Значит, тебе стоит их поощрить. — Юнагу новь подставил стакан, для того чтобы звоном обозначит сказанное как тост. — Хотя, если ты хочешь, чтобы они держались рядом из страха тебя покинуть… Тогда лучше наказать. С особой жестокостью. — У меня для этого слишком мягкое сердце. — Джин покачал головой. — Мягкое сердце — не слабость. Слабость это когда ты знаешь, что можешь принять неправильное решение, но слишком горд, чтобы попросить совета. Вот это слабость. Твое мягкое сердце — это не только заслуга твоего Живого воплощения. Серебряная магия, как и серебряный свет, сама по себе… нежная и деликатная. Тихая, спокойная, навивающая мысли о вечной гармонии и умиротворении. Серебряный свет ласков не только к глазам, не истязая их своей яркостью, но и к душе, даря ей покой. Поэтому у тебя мягкое сердце. Как и у меня и у всех, кому однажды посчастливилось принять в себе от великого предка серебряный свет. Но это не значит, что он слаб. Наоборот. Просто это сила другого толка и действует она иначе. — То есть, ты настаиваешь на том, что я могу без зазрения совести их отблагодарить? – Джин теперь пристально уставился на Юнагу, который лишь улыбнулся. — Я настаиваю на том, что у тебя уже есть правильный ответ. А еще есть такой забавный фокус... — На раскрытой ладони Древнего появилась монета. — Эта сторона — наказать, а другая — благодарить. — Он протянул ее Джину. — Подбрось. Джин подбросил. — Наказать. — Он тоскливо скривился, пока Юнагу самодовольно улыбался. — Вот тебе ответ. Ты погрустнел, когда увидел это решение на свой вопрос. А все потому, что давно выбрал для себя его противоположную сторону. — Но ведь нельзя постоянно потакать их капризам. — Смотря каким. — Мужчина пожал плечами, задумавшись, затем вдруг хитро прищурившись. — Хочешь, я скажу тебе секрет? Хотя, возможно, это будет еще один ответ на твой вопрос. — Я за этим приехал. — Ты теперь сомневаешься по поводу решения потому, что до этого сомневался по поводу запрета. А если ты сомневался по поводу запрета… Подумай, так ли он был нужен. Джин думал, опустив взгляд в стакан, из которого стал отсчитывать небольшие глотки, самым приятным образом обжигающие рот и согревающие руки. — Знаешь, тебе было бы проще, если бы я сознался, сказав, что на самом деле ты не можешь ошибиться. Потому что в тебе заключена Вечность. Она не позволит тебе сделать неверный шаг, потому что для Вечной магии такая ошибка будет оскорблением. — Серьезно? — Джин, оставив свои размышления, удивленно округлил глаза. — То, что в тебе заключена вечность? Разумеется! — Юнагу нахмурился, пока Джин лишь закатил глаза, вновь окунувшись в свой успевший наполовину опустеть стакан. — Возьми орешек. И расслабься. Подумай сердцем. Загляни в него так, как будто видишь впервые. И первое, что тебе попадется на глаза, поможет тебе принять решение. Хотя, мне кажется, что всё уже достаточно очевидно. — У меня в сердце чувства и волнение, которое я никогда не испытывал до этого. Юнагу теперь прижался к подлокотнику, который был ближе к задумчивому Джину, и весь обратился вслух. — К тому, кто так отчаянно вступился за мою честь. — Он явно достоин этого. — Древний звучал уверенно. — Того, чтобы ты отблагодарил его за такую преданность, а не наказывал. — Он с земли. — Джин посмотрел на Юнагу с явной грустью, пока он лишь улыбнулся. — Это проблема? Проблема в этом случае будет заключаться лишь в желании или не желании, а не в том, откуда свалился твой выбор. Помни об этом. — В желании? А как же возможности? — Джин нахмурился. — Взаимность чувств и волнения. Нет никаких проблем, если ваши сердца будут биться и гореть одними стремлениями. И это не я придумал. — Но… — Джинни, почему ты сделал его рыцарем? Почему позволил говорить от своего имени? И почему теперь вдруг сомневаешься в том, что сам отчетливо рассмотрел в своем сердце? Джин задумался, а потом вдруг нахмурился, скривив свои потемневшие губы. — Я хочу совет, а не бесконечное количество сложных вопросов! Юнагу низко, совершенно искренне рассмеялся. — Джинни, в тебе воплощено могущество магии мира, и ты надеешься, что я дам тебе совет, который тебе поможет? Мне льстит. — Он протянул руку к Джину, взял его пальцы, и в них вновь оказалась монетка. — Спрашивай. И узнавай ответы. Только запомни — ты можешь пойти против своих истинных желаний, но в конце в любом случае окажешься в проигрыше. Либо потому, что будешь жалеть, либо потому, что потеряешь время, сомневаясь. Вот так просто. Надеюсь, я ответил на все твои вопросы. И мы можем пойти спать. Я лично организую тебе ванну, а завтра я лично сопровожу тебя к праотцу, закрою завесу, если понадобится, и ты будешь находиться в тишине и покое столько, сколько тебе потребуется. — Спасибо. Не перестаю ценить тебя за мудрость, к которой мне остается только стремиться. И не знаю, как благодарить. — Джин, который до этого одним махом допил свой стакан, мягко улыбнулся, и мужчина, прямо так, как обычно делал Юнги, закатил глаза. — Моя мудрость нашла меня после огромного количества ошибок, что мне пришлось совершить, чтобы затем исправить. И бесконечной череды нудных и ненужных разговоров, что пришлось говорить и слушать. А ты слишком велик, чтобы ошибаться и тратить время на пустяки, только и всего. Но что касается благодарности... — И Юнагу хитро прищурился. — Ты можешь завтра почесать меня. Чтобы к возвращению дорогой супруги я немного помолодел, подзарядившись твоей силой. Хочу удивить ее тем, что не нужно будет растирать мне поясницу, до посинения его прекрасных пальчиков. А может, если ты постараешься, я смогу удивить ее чем-то более... романтическим... Древний заговорщицки подмигнул Принцу, который засмеялся, затем уверенно кивнув. Потому что вдруг стало легко и спокойно.* * *
Когда все всадники, седлавшие и коней, и повозки достигли фермы, почти что наступила ночь. Воздух охладился, свет приглушился, как будто Принц теперь собственноручно подкрутил до этого ярко светившую лампу, и… вокруг было очень тихо. — Спать будете по двое. Комнаты все одинаковые, так что никто не обидится. Белье, форма — все уже лежит на ваших кроватях. Если проголодались в пути — идите за мной. Если нет… — Высокий молодой человек, одетый в грубые сапоги, широкие штаны и толстый, сделанный из грубой шерсти балахон, который был подпоясан на талии, закатал рукава, показывая свои сильные, явно не пугающиеся тяжелого труда руки. И Хёндэ позавидовал ему, посмотрев на свои тонкие пальцы и узкие ладони. — В дом. Он не был голоден. Потому что он постоянно был напряжен, и это напряжение очень быстро начало отдавать тошнотой. Как будто у его горла постоянно находился ком, имитирующий пресыщение и отказывающийся пропускать пищу. Но Хёндэ понимал, что если он не будет есть, он протянет ноги. А как можно есть, когда тебе в затылок дышит Тьма, только и ждущая, когда ты расслышишь магию внутри себя, чтобы рядом с этой магией поселиться, высосав все твои жизненные силы…. Хёндэ поджал плечи и покрепче вцепился в сумку, следуя за пожилой женщиной, на которой было простое шерстяное платье и чистый серый передник. — Проходи, сынок. — Она приветливо улыбнулась ему, и Хёндэ ощутил почти непреодолимое желание обнять ее. Почувствовать тепло рук, спокойное размеренное дыхание, которое будет сопровождать ласковое и тихое «Все будет хорошо» шепотом… Он не успел отвыкнуть от ласки. И не успел привыкнуть к тому положению, в котором оказался. — Спасибо. Он ответил сухо. Ему нельзя было заводить здесь друзей. Каждый, кто будет проявлять к нему доброту, будет рисковать собой, а Хёндэ не мог этого допустить. Он не собирался скалиться и рычать, но… Он всегда легко находил общий язык с людьми. Мама говорила, это потому, что у него располагающая внешность. Его называли красивым, милым, дружелюбным, приветливым, всегда умилялись его ямочкам, которые теперь стерлись с его лица, и улыбке и нередко пытались угодить, лишь бы ее увидеть… Он любил улыбаться. Мама любила, когда он улыбался, пусть и через силу. Улыбка может спасти тебя тогда, когда хочется… Даже не заплакать, а просто исчезнуть. Когда горло постоянно, без передышки сжимает горе, страх и ужасающие перспективы… Хёндэ надеялся, что улыбка в этот момент поможет. Потому что он не мог надеяться на поддержку. И до сих пор не мог поверить в то, что всё это происходило с ним. Но теперь он мог немного отвлечься. Он выбрал одну из двух кроватей и сразу открыл находящийся рядом с ней сундук, еще раз оглядевшись. Маленькое, но чистое, сухое и приятно пахнущее прогретым деревом помещение, с одним окном. Обычная каморка, в которой еле-еле помещались кровати, но тем не менее она была уютной. Особенно с горящим между кроватей фонариком. Магическим. Хёндэ знал такие — они загорались и гасли, а топливо в них нужно было подливать редко. Настолько редко, что это изобретение Древних сразу снискало огромную популярность, облегчив повседневную жизнь. Это было недешевое удовольствие, и если им давали в распоряжение такую лампу… Дела у фермы явно шли хорошо. Хёндэ просто засунул свою сумку в сундук, закрыв его. А потом вышел в коридор. Ему нужно было теперь искупаться. Он подозревал, что здесь были мужские и женские купальни, и что мыться придется всем скопом в строго отведенное время. А еще Хёндэ подозревал, что испытывать стеснение в его случае — было самым меньшим из зол, а в сравнении со встречей с Тьмой… От раздевания он мог получить удовольствие. Вообще, это помогало. Он каждый раз думал, что вот это лучше, чем встретиться с Тьмой, вот это… И обычно непривычные и чуждые ему вещи сразу представали в менее пугающем свете. Опять это было утешение. Он отчаянно пытался найти хорошие стороны и позитивные эмоции там, где их просто не могло быть. — Что надо? Хёндэ дернулся, услышав мужской голос, который раздался из-за его спины. — Обмыться после дороги. — Он прокашлялся, пока мужчина, который на вид годился ему в отцы, с недоверием его оглядывал. — Сейчас только холодная вода. С утра греть будем. Если неженка — ложись так. — Его голос хрипел, но взгляд был пусть и оценивающим, все же теплым. У него было горячее сердце и закаленный в труде характер. — Не неженка. — Потому что Хёндэ слишком мечтал смыть с себя пыль, а так же надеялся на магию. И мужчина улыбнулся, не рискуя открывать свои явно видавшие лучшие времена зубы. — Уважаю, малой. Пошли. И он махнул рукой куда-то в сторону, чтобы спустя несколько поворотов, они оказались… на улице? — Вон колодец. — Он показывал рукой в одну сторону, затем переведя ее в противоположную. — Там корыта. Выбирай любое. Все чистые — здесь за этим следят. — А мыло? — Хёндэ не надеялся, но… — Пожди тут. — И мужчина скрылся в неизвестном направлении, затем вновь присоединившись к нему, вложив в руку брусок дегтярного мыла. Лучший выбор, если нужно отмыть грязь и сбить запах. — Обмылок с собой носи. Мыльце у нас на выдавца. Хёндэ кивнул. Лучше, чем ничего. Лучше пахнуть дегтем, чем пОтом и… Он поморщился. А потом вспомнил перспективу мыться прямо на свежем воздухе, который теперь на самом деле был свежим. В холодной воде. Возможно, прежде чем стать добычей тени, он умрет от простуды. Магия подвела его, и теперь он стучал зубами, сжавшись в комок под тонким одеялом, засунув руки между коленей, которые ломило и выкручивало вместе с каждой имеющей у него в организме косточкой. Его пробивала мелкая дрожь. Возможно, с непривычки, но его утешал запах дегтя и ощущение чистоты. — Харе зубами стучать. Это был его сосед, который… не пах дегтем, и Хёндэ закатил глаза. Но, опять же, лучше с таким, чем с Тьмой под сердцем. О которой он теперь не мог думать. Удивительно, но озноб как будто выбил из него страхи. Он просто мечтал согреться. — Иди кипятка выпей, доходяга. — Отвали. Хёндэ прокашлялся, пытаясь убрать осиплость, а его сосед только загоготал. Наверняка, он будет храпеть. А это значит, что Хёндэ надо попытаться уснуть первым. И он сильно зажмурил глаза, стиснув до сих пор стучавшие зубы. Это меньшее из зол. Озноб это меньшее из всех проблем. Холод закалит его тело. Или убьет. Это был переломный момент. Если на утро он проснется бодрым и здоровым, значит, ему суждено одержать победу. А если нет… Хёндэ вздохнул. Ему придется одержать победу. Он не мог позволить себе рассматривать вариант с тем, чтобы опустить лапки и сдаться. Это расслабляло. А он должен быть собран. Потому что от него теперь зависит не только его жизнь, но и что-то очень важное, о чем он не имел понятия. Хёндэ не был трусом. Он ответственен теперь перед людьми, которые дали ему жизнь и которых он носил на своей груди. Что сказал бы отец? Он бы… Хёндэ почувствовал, как из-под закрытых век брызнули слезы. Он бы сначала заставил его посмеяться над чем-то забавным, а потом бы всё объяснил. И Хёндэ бы все понял. А теперь Хёндэ лишь покрепче сжал в руках… оберег. Да, это не амулет, это оберег. И он сбережет его от кошмаров. Больше, чем согреться, он теперь надеялся на то, что Тьма потеряла его. Хотя бы на время.* * *
— У нас состязания по фехтованию проходят на прямоугольном длинном ковре, и дуэль происходит только в его пределах. — Тэхен сидел, сосредоточенно подперев голову одно рукой, другой — теребя наполненную горячим, похожим на шоколад напитком чашку. — То есть, они двигаются только взад и вперед. — У нас больше возможности для маневра, но ведется отсчет, и если на десять счетов ты не проводишь атаку, у тебя отнимают очки. — Юнги сидела напротив, с такой же чашкой. — Правила строгие, но… Будет больше шанс победить. — Ты думаешь, я бы не справился, если бы бой был не на жизнь, а на смерть? — У Тэхена почему-то не было моральных сил возмущаться. — Нет, но тогда сражение бы затянулось. — Юнги через силу улыбнулся. — Что с тобой? Ты скорее хочешь приступить к практике? — На самом деле, да. — И Тэхен на этот раз вполне искренне улыбнулся. — Просто… Мне тоскливо. Это не мучает, но я ничего не могу с этим поделать. — Спал? — Юнги теперь смотрел на него прямо, как всегда пытаясь разглядеть честный ответ до того, как Тэхен его озвучит. — Спал. Пришлось задернуть балдахин, но я сразу оценил удобство кровати Намджуна. — Это теперь твоя кровать. И… — Юнги нахмурился, но при этом смутился. — Извини, что не позаботились об этом раньше. — А если не извиню? — Тэхен говорил спокойно, но затем, когда Юнги поднял на него удивленный взгляд, хитро прищурился. — Вызовешь меня на дуэль? — Я вызываю тебя на дуэль, Тэхен, слуга Серебряного плаща. — Юнги поднялся, чуть склонив голову, затем очень хитро улыбнувшись. — Джин запретил тебя переутруждать, так что сделаем упор на тактику. — Почему запретил? — При упоминании Принца сердце против воли подрыгивало в груди, как будто они не виделись целую вечность. Это до сих пор было необъяснимо. Как будто за это время Тэхен успел настолько пропитаться его светом и магией, что теперь испытывал в нем потребность, как в воздухе. — Потому что в случае дуэли тебе не нужна выносливость. Это тактический бой, а тактический бой требует постоянной концентрации. — Юнги направился к тренировочному залу, где они занимались в самый первый раз, и Тэхен послушно двинул за ним. — Твой взгляд, твое сознание должно быть каждый момент времени сконцентрированы на конце клинка. Тогда ты сможешь им управлять. В этом нет магии, потому что даже Живые умеют управляться со шпагой, и вот даже любой Живой скажет тебе, что при должной сосредоточенности, шпага делает все за тебя. Рука сама ведет ее. Но это, разумеется, достигается с опытом. Который… — Юнги вздохнул. — Тебе нужно получить за пару дней. — Только честно, Древний господин. — Тэхен остановился, и остановился Юнги, который удивился такому формальному обращению, но решил не противиться. — Как думаешь, каковы мои шансы? — У тебя высокие шансы. — Юнги улыбнулся, и Тэхен не увидел на его лице сомнений. — А знаешь почему? Потому что у тебя большая мотивация. Потому что ты будешь драться за правое дело. Потому что ты уверен в своей правоте. Это будет придавать твердости твоей руке. — Спасибо, Юнги. — Тэхен улыбнулся, открыв перед Юнги двери. — Ты ободрил меня. — Скоро вернутся твои братья с важного задания, и ты приободришься еще больше. — Юнги сразу направился к стенду с учебными шпагами. — Отправил их в Древнее собрание, чтобы отвлечь и развлечь. — Развлечь? — Тэхен удивленно округлил глаза. — Да. Причем, возможно, участвующих там Древних. — Юнги бросил ему шпагу, которую Тэхен ловко перехватил. — В Древнем собрании Вечных чтут, уважают, любят и очень ценят, поэтому каждое посещение превращается в приятное и полезное времяпрепровождение. Почти все Древние там — ремесленники. У них не очень много магических сил, но при этом они способны создавать искусные и чудесные вещи, и что немаловажно, полезные. — Магические вещи? — Тэхен начал самостоятельно разминаться, однажды подглядев за рыцарями. — Да. — Юнги решил не следовать его примеру, просто усевшись на пол. — И в этом случае Вечные со своей магией — прекрасные помощники. А иногда вдохновители. Полезное и приятное сотрудничество. — А Вечные могут передавать свою магию другим? — Могут, но в чисто символическом количестве. Которого как раз может хватить для какого-нибудь полезного изобретения. — Юнги улыбнулся, наблюдая за тем, как сосредоточен был Тэхен. — Я сегодня покажу тебе фокус, который тебе поможет справиться со шпагой быстрее. — Какой фокус? — Глаза Тэхена загорелись, и Юнги поднялся. — Ты почувствуешь то, что чувствую я, когда размахиваю клинком. — Юнги самодовольно улыбнулся. — Я, возможно, не самый лучший фехтовальщик, но все-таки умею многое. А для того, чтобы чему-то научиться, иногда нужно просто прочувствовать. Прочувствовать это движение, чтобы затем его повторить. — Давай прямо сейчас! — Тэхен уже испытывал нетерпение, которое заслонило собой даже непонятную и нудящую внутри тоску. Юнги подошел к нему и взял за запястье, начав что-то тихо приговаривать. Тэхен сразу почувствовал онемение, а затем не очень приятное ощущение, как будто… Как будто кровь отливала от пальцев, сжимая сосуды. Но этот дискомфорт быстро прошел. А потом Юнги взял шпагу в правую руку, и Тэхен… — Ух ты! — Он ощутил тяжесть клинка, при том, что его рука была пустой. — Бери шпагу. — Юнги скомандовал, в один момент став очень сосредоточенным. — Смотри на меня и повторяй так точно, как можешь. Сконцентрируйся на ощущениях в мышцах. Запомни их. Именно так ты должен выбрасывать вперед шпагу. Это стандартная техника уверенного укола, когда клинок идет за рукой, а не наоборот. Будем повторять, пока я не удостоверюсь, что ты все правильно запомнил. — Как? — Тэхен теперь был по-настоящему захвачен. — Ты сейчас будешь чувствовать мою руку, а потом… Я почувствую твою. — Юнги улыбнулся, затем повелительно поднял подбородок. — На исходную!* * *
Это был очень продуктивный день, который закончился горячей ванной и почему-то теперь особенно приятной ломотой в теле. Тэхен физически чувствовал, что продвинулся в мастерстве владения шпагой. Тот фокус, что провернул Юнги, на самом деле помог. Он почувствовал не только его руку, но и клинок. Возможно, он до сих пор не стал продолжением его руки, но теперь Тэхен на самом деле чувствовал, как рука его контролирует. С Хосоком они потом тренировали контроль, чтобы Тэхен мог отследить момент, когда больше не управляет своей шпагой, теряя концентрацию. Это было забавно — Тэхен должен был двигаться, смотря на острие своего клинка, а не Хосока, который как всегда ловко и быстро маневрировал вокруг него. И парадокс был в том, что он не только тренировал боковое зрение, но и пару раз совершил несколько уверенных уколов, один из которых Скорпион не смог парировать. Это была не только работа тела, но и разума. И как только он принял и осознал этот факт, все стало немного легче. Это был продуктивный день, который закончился. А новый не торопился начинаться. Джин до сих пор не приехал. Его отсутствие становилось очевиднее и томительнее. Иногда Тэхену казалось, что это были чары, что он и другие рыцари тосковали и страдали по Принцу лишь потому, что он этого захотел, в наказание, но по Юнги было понятно, что он тоже это чувствовал. А потом за ужином рассказал, что этот замок был построен магией Джин. Он полностью состоял из задумки Джина. Был воплощением фантазии Джина. И поэтому, когда Джин его покинул, он… загрустил? Это было странно, если учесть, что они говорили о камне, но весьма логично, если учесть, что Джин просто наполнял этот камень смыслом. Магия. Везде была магия, вокруг была магия, из которой состоял и Джин. Замкнутый круг, и Тэхен не заметил тот момент, когда уселся на подоконник, накинув на плечи украденное с собственной кровати одеяло. Интересно, что Джин каждый раз разглядывал на небе? Тэхен тоже теперь всматривался в темную седую высь, возможно, пытаясь найти там сон. А что если Джин теперь тоже смотрел на него? На небо, которое… А вдруг он теперь зажигал звезды? И Тэхен стал всматриваться внимательнее, ругая слишком медленно в седой темноте крадущиеся облака. Их даже не подгонял храп Джунга, который теперь постоянно по мере сил и возможностей, находился рядом с Тэхеном. Который натянул одеяло на голову. Почему ему так тоскливо? Он никогда не испытывал такие эмоции. Причем эта тоска не терзала, не ранила, не скреблась кошками, которых бы обязательно учуял его верный пес. Она навивала мысли, которые невозможно было перестать думать. Воспоминания, которые хотелось доставать из памяти снова и снова… И он вдруг заметил на небе звезду, почти такую же, как он часто видел на земле, но только эта была не такой яркой, как будто скрытая от посторонних глаз молочной дымкой. И сразу за ней появилась другая… Возможно, Тэхен теперь заблуждался, и они висели на небе все это время, просто скрытые облаками, но ему хотелось думать, что это делал Джин, как всегда умиротворяя и развлекая себя этой незатейливой магией. А Джин в это время, сидел, откинувшись в кресле в библиотеке, бережно держа в руках кристально прозрачный, и при этом переливающийся на гранях камень. Самый драгоценный камень из всех, что когда-либо могли существовать. Он на самом деле был бесценен. И была вероятность, что он составлял главную ценность этого мира. — Всё в порядке? — Джин услышал знакомый женский голосок, который теперь очень аккуратно позванивал как первая, согретая светом капель, и он повернулся, увидев Арин с подносом. На ней теперь было простое серое платье, без какого либо декора, без украшений, и она все равно выглядела завораживающе. Она была украшением этого платья. Со своими мягко струящимися по плечами серебряными волосами, украшенными тонкой серебристой диадемой. Ее круглые щечки, такие же как у Юнги, абсолютно точно, теперь розовели, пока она смотрела на Джина своими круглыми блестящими серебром серыми глазами. — Я принесла чай. — Она улыбнулась, и, увидев на лице Джина улыбку, вошла, аккуратно поставив серебряный поднос на небольшой, находящийся рядом с креслом столик. — Спасибо, Арин. Это то, что нужно. — Джин в знак благодарности коснулся руки девушки, и она, как будто с облегчением, улыбнулась. Как Юнги. Это была его улыбка. И любимая улыбка Джина, которая всегда освещала его изнутри. — Составишь мне компанию? — С удовольствием! — И она, как маленькая девочка, ожидающая сказок, аккуратно присела на ковер, расправив платье, смотря теперь на Джина снизу вверх. — Мама говорит, что так делают только дети, а я говорю, что в своем доме могу делать как угодно. Она гордо приподняла подбородок, а потом звонко рассмеялась, с милым самодовольством наблюдая за тем, как на лице Джина все больше растягивалась улыбка. Он не знал ее девочкой, но прекрасно помнил тот момент, когда отец Юнги привел ее для знакомства, представив как свою будущую жену. С тем пора прошла не одна сотня лет, а она… Не изменилась. Даже не внешне, что было заслугой магии и наградой за первенца, который получил Вечное благословение, а внутренне. И заметив на себе становящийся задумчивым взгляд, она смутилась и стала серьезнее. — Отец не разрешает мне брать камень в руки. Он сам никогда не берет его в руки, но не скрывает. И каждый раз говорит одну и ту же вещь — что все в мире относительно. И пока одни жаждут вечной жизни, другие — мечтают ее прервать. Джин улыбнулся, кивнув, как будто подтверждая истинность этих слов. — Я помню, когда Наставник заявил о своем желании слиться с магией. Он прожил слишком много жизней, сделал слишком много хороших дел, оставил после себя неизгладимый могущественный след, горящий теперь в его потомках, и заслужил покой. — Джин с теплом улыбнулся, одной рукой прижимая камень к груди, другой — потянувшись за чашкой. — Жаль, что я не успела с ним познакомиться. — Арин с грустью вздохнула, а затем выпрямилась. — Но отец говорит, что он, после того, как слился с магией, всегда находится в этом доме. — Он его построил и обжил, разумеется! — Джин округлил глаза, которые затем отвел в сторону. — С ним всё было бы проще. — Ай, Джинни! — Арин нахмурилась. — Перестань рассуждать так, как будто тебе нужен покровитель! Твое Живое воплощение уже давно достигло мудрости, опыта и силы, о которой мы можем только мечтать. Хотя… — Арин задумалась. — Это свойство Живой натуры — постоянно сомневаться. Поэтому… Я тебя понимаю. — Она улыбнулась, а затем вновь нахмурилась. — Но ты должен верить в себя. Нет, не так. Верить себе. — Юнги говорит, что всегда верить я могу только деду. — Джин многозначительно прищурился, и Арин закатила глаза. — Потому что он весь в своего деда! Благо хоть немного похож на меня внешне, хотя здесь мы с Юонгом поделили власть. Но характер… Ох… — Самый замечательный. — Джин улыбнулся, заметив, что Арин выпрямилась, гордо расправив плечи. — Разумеется, замечательный! Ведь это я его сделала! Она подняла тонкий указательный пальчик, и Джин позволил себе рассмеяться, видя, как решительно она хмурилась. Разумеется, лишь для того, чтобы поднять Принцу настроение. Арин всегда чувствовала, когда это было необходимо. В ней серебряный свет отражался самым… чутким образом. — Скоро приедут мужчины, и мне нужно будет распоряжаться по поводу ужина. — Она грациозно поднялась, затем подойдя к Джину и мягко коснувшись его щеки. Но теперь она смотрела на него пристально. Она смотрела ему в глаза, и Джин совершенно точно мог сказать, что заглядывала внутрь него. — Ты можешь ко мне присоединиться. — Арин улыбнулась. — И спросить о том, о чем хочешь спросить, но стесняешься. И на этом Джин смутился. Наверное, он даже покраснел, потому что Арин тут же сделала шаг назад, присев в учтивом поклоне. — Ваше Высочество. — Перестань! — Джин нахмурился. — Я присоединюсь. Только немного позже. — Затем в его взгляде мелькнуло подозрение. — Юнагу рассказал, да? — Он все мне рассказывает, стоит только мне присесть к нему на колени и всунуть в руки гребешок. — Арин самодовольно улыбнулась, а затем в выражении ее лица, в тех эмоциях, что были на нем, появилась очень нежная деликатность, как будто она собиралась коснуться на самом деле сокровенного вопроса. — Это… большое событие, Джинни. Это большое событие в жизни любого сердца, но твоего, драгоценного, особенно. Поэтому я отвечу на любые твои вопросы, расскажу, все знаю и постараюсь узнать то… что не знаю. О чем собирался спросить Джин? О волнении и тоске. Тоске, которая в любой момент времени могла теперь посадить его на лошадь и вернуть в замок. Это было слишком ново и слишком сильно затмевало разум, чтобы он мог об этом подумать. Может поэтому он теперь с такой нежностью касался камня, надеясь, что магическое бессмертие его любимого наставника поможет ему. Но всё, что пришло ему в голову, пока он держал его в руках — голос Тэхена. Именно голос. Низкий, бархатный, вкрадчивый шепот, будто он говорил ему на ухо волнующие вещи, желая, но не имея возможности прикоснуться. Возможно, именно так в его случае теперь звучала судьба.