* * *
— Что-то слишком тихо. — Арин держала поводья, пока сидевший до этого за ней Юонг, ловко спешившись, уже подставлял свои руки, чтобы заполучить талию жены и аккуратно вызволить ее из седла. — Чтобы было шумно, нужно было выезжать позже. — Удостоверившись, что Арин твердо стояла на земле, он направился к выезду, чтобы проследить за тем, что Юнагу и Намджун, которые успели за разговорами немного отстать, не пропустили нужный им поворот. Арин, аккуратно сняв глубокий, скрывающий ее локоны капюшон и затем распахнув плащ, который убрала за плечи, быстро поправила длинный, мягко спускающийся коротким шлейфом подол жемчужно-серого тонкого шерстяного платья. И когда она подняла голову, к ним уже спешили кланяющиеся конюхи, вместе с двумя лошадьми, которых Юонг вел за поводья, пока Юнагу и Намджун продолжали о чем-то оживленно беседовать. — Спасибо. — Юонг отдал поводья, вежливым кивком ответив на глубоко учтивый поклон. — Вас проводить, господа? — Слуга в простой, но очень аккуратной ливрее появился как будто из ниоткуда, и Юонг даже вздрогнул, услышав его голос из-за спины. — Нет. Мы сами найдем дорогу, большое спасибо. И о приезде нашем, если никто теперь нас не встречает, докладывать так же не нужно. — Мы не гордые. — Юнагу широко улыбнулся, затем галантно взяв Арин под локоть, ведя к замку. — Признавайся, малышка, все свои травки из закромов выгребла? Я видел те сумки, которыми Юонг обвешивал своего боевого коня… — Это на всякий случай! — Арин нахмурилась, надув губки. — Они не просят есть и их не надо подсаживать в седло, так что… — Ты умница. — Юнагу улыбнулся с теплом, притянув девушку к себе, губами деликатно коснувшись ее виска. — Что-то мне подсказывает… — Мне тоже. — Арин коротко кивнула, не позволив Юнагу закончить, и тот посмотрел на нее с беспокойством. — Мы все чувствуем это. И я очень хочу, чтобы это были страхи наших Живых сердец. — Джунг! Они не успели зайти на каменные ступени, ведущие к высоким, роскошно украшенным тяжелым двустворчатым дверям, когда услышали крик Принца. Встревоженный, очень ярко раскрашенный отчаянием. — Джунг! Арин первая бросилась в сад, ловко придерживая подол платья, как будто она знала, что могло случиться и теперь стремилась этому помешать. Юнагу же, остановив Намджуна и Юонга, которые теперь были так же обеспокоены, стал им что-то торопливо нашептывать, и затем они втроем, вместо того, чтобы направиться за Арин, пошли в замок. — Его нет здесь. — Джин отчаянно озирался по сторонам, теперь походя на загнанного в ловушку зверя. — Его здесь нет! Я не чувствую… — Его голос задрожал, и он вдруг резко изо всех сил прижал ладони к лицу, затем ожесточенно пустив пальцы в волосы. — Его нет здесь. Нет… Он повернулся в сторону замка, не заметив Арин, которая оставила попытки привлечь его внимание. Ее сердце начало биться отчаяннее, и она, ведомая теперь лишь несознаваемым предчувствуем, которому однажды научилась безоговорочно верить, бросилась вслед за Джином, намотав длинный подол на предплечье, чтобы в спешке не споткнуться о него и не сломать нос. Теперь было не до церемоний и этикета, и то, что ее увидят с голыми коленями — было последнее, что могло волновать. Потому что случилось что-то ужасное. Этот ужас она расслышала в голосе Джина. Вместе с немым, бессильным и беззвучным призывом помочь. Она не решалась его окликнуть, а он не мог ее заметить, в один момент просто перейдя на бег. И Арин поняла, что он направлялся в свои покои, невольно думая о том, что в следующий раз обязательно одолжит у Юонга брюки, потому что платья не созданы для… Спасения. Слово само возникло в ее голове, и это придало ей сил перескакивать через несколько ступеней и каменные пороги. Чимин почувствовал удар в спину, который буквально отбросил его к центру комнаты, пока в распахнувшуюся дверь ворвался Джин. Он не был похож на себя. Чимин не видел Джина таким никогда, более того, он и представить себе не мог, что Принц был способен на такое… Безумное отчаяние, которое ворвалось в комнату следом за ним. — Что ты сделал с Тэхеном?! Услышав раздавшийся громом и молнией голос, Хёндэ рывком поднялся, как будто где-то на подсознании стремился убежать, но вместо побега, вжался в стену, изо всех сил зажмурившись. А потом кто-то схватил его за шею и… Тело пронзило болью, будто кто-то вонзил в него горящую шпагу, которая мучительно вошла в районе головы и пригвоздила его к полу. Из глаз Хёндэ брызнули слезы, но он боялся открывать глаза. Так будет больнее. Возможно, если он не будет смотреть… — Отпусти его! Чимин не думал, прежде чем рвануть к Принцу, схватив его за запястье, изо всех сил сжав его, чтобы мучившие шею Хёндэ пальцы разжались. И Хёндэ тут же опустился на пол, обхватив голову двумя руками, поджимая к груди ноги, как будто пытаясь сжаться до того состояния, когда он сможет просто раствориться, чтобы не видеть… Не чувствовать. Ничего. Стрелец же, не дожидаясь, когда Джин отойдет от такой наглости и повторит попытку напасть на Хёндэ, буквально выволок его из комнаты, толкая к окну, не заметив проскользнувшую в ванную Арин, которая замерла в дверях, остановленная буквально обрушившимся на нее горем. Оно было осязаемым. Воздух потяжелел, будто испачканный, оскверненный и не желающий насыщать легкие кислородом. Она видела затравленного ребенка, который теперь как будто боялся плакать, просто бессильно содрогаясь, сжавшись в комок. Хёндэ колотило, и он никак не мог унять эту дрожь, которая никак не помогала вытряхнуть из тела боль. Почему так больно… Почему… И он дернулся, когда услышал, что дверь закрылась. Тишина. Звенящая тишина, кажется, должна была забрать его боль, но он вдруг расслышал, как по деревянному полу зашелестела ткань, которая затем коснулась его обхватывающих колени рук. — Открой глазки. Я обещаю, я не обижу тебя. Дрожащий женский голосок журчал, как стремительно несущийся с пригорка ручей, и в его холодной прозрачности как будто отражалась та боль, что была внутри Хёндэ, как будто голос теперь разделял ее. Это мама. Разумеется, это мама. Она пришла, чтобы спасти его. Чтобы пожалеть. И Хёндэ открыл глаза, из которых тут же хлынули слезы, которые мешали ему разглядеть лицо. Это была девушка, совсем молоденькая, может, его ровесница, с серебряными волосами, которые спадали по ее плечам, будто разливаясь серебром… Разливаясь… Наверное, это из-за слез, которые побудили его вновь зажмуриться. — Малыш, посмотри на меня. — Прохладные нежные пальцы начали вытирать его щеки, но Хёндэ заплакал еще отчаяннее, без звука, просто содрогаясь, будто кто-то нарочно подбрасывал его над полом. — Перестань плакать. Перестань, маленький. Теперь тонкие пальчики гладили его по волосам, будто пытаясь их распутать и успокоить, и Хёндэ чувствовал, как внутри становилось пусто. Так пусто, что его собственное, смертельно куда-то опаздывающее сердце отдавалось гулким эхом, закладывающим уши. — Почему? — Хёндэ уронил голову на колени, которые сильнее теперь прижимал к себе двумя руками. — Почему я не умер вместе с родителями? Почему я… Это всё-таки проклятие. Это… Так боооольно… — Он шептал, потому что у него не было сил говорить. У него не было сил… Он сдался. — Чем я заслужил такие мучения? Почему? Я… — Он поднял голову, устремив свои потухшие глаза на девушку, по щекам которой теперь тоже лились слезы. Как крошечные серебряные бусинки, как брызги того ручья, что пытался его пожалеть… — Я думал, что здесь меня защитят. Что магия… Добрая магия спасет меня, а… Я никому не нужен. Меня… Меня никто не любит. Я… — Губы поджались сами собой, но он теперь старался не плакать. Никому не нужны его слезы. — Я хочу к маме и папе. Отпустите меня, пожалуйста. Отпустите. Я… Я не хочу. Я не доставлю никаких проблем. Никаких проблем… И в следующий момент руки, которые до этого утирали его слезы и гладили по голове, прижали его, неловко подвинувшись где-то рядом, и он щекой почувствовал мягкий шелк ткани и колотящееся у уха чужое сердце. Пальцы вновь оказались в его волосах, а он изо всех сил сжал хрупкое девичье тело, как будто у него могли отнять его. Тепло. Такое заботливое, ласковое тепло. Как мамины руки. Но это не может быть мама. Но он не отпустит. Он готов так умереть. И на этой мысли он зарыдал отчаяннее, глухо и сдавленно подвывая, не в силах справляться с эмоциями. — Я знаю, что ты ни в чем не виноват. Я знаю, малыш, пожалуйста, не плач! Не разрывай свое сердце, оно тебе пригодиться. Я утешу тебя. Утешу... Ты не заслужил, разумеется, нет! Ты не заслужил этого. Тшшш, мой хороший… — Дрожащий шепоток пробирался в уши и разливался по венам теплым молоком, забирая боль, забирая дрожь… — Я не дам тебя в обиду, слышишь? Эти… когда напуганы, они становятся страшными, но я не позволю им тебя обижать. У тебя чистое сердце. Чистое, прозрачное, которое нужно вновь наполнить светом. Хёндэ слушал заворожено, чувствуя, что теперь мог найти силы остановить слезы. И он поднял голову. И девушка улыбнулась, не успев обронить со своих длинных ресниц оставшиеся слезы. Она была такая красивая… Ее тонкая кожа будто светилась изнутри, и от этого было так хорошо… Такая красивая… Как его мама. — Малыш. — Она ласково, очень бережно гладила его по щекам, пока ее мягкая, светлая улыбка иссушала бегущие по лицу Хёндэ слезы. — Вот так. Вот так, мой хороший. — Я хотел помочь. — Хёндэ смотрел Арин прямо в глаза, даже перестав моргать. — Моя магия подняла меня, и я почувствовал, что нужен Принцу. Я быстро нашел его спальню — дверь была закрыта, но я вошел, а он… Ему как будто снился кошмар. Он метался по кровати, рядом лежала светящаяся шпага, и… Моя магия… Она вновь смела мой рассудок, но я уже упражнялся с тем, чтобы контролировать… Я знаю, что она делала. Мои руки были на ногах Принца, держали его, а голос внутри что-то приговаривал… Я не могу разобрать, что она говорит, но я понимаю ее настроение. Я клянусь вам, магия хотела помочь! Я клянусь! — Его голос сам собой сорвался, и он замолчал. — Золотая магия как будто пыталась побороть другую магию, темную. А потом ворвался Чимин, и он… напал на меня, хотя я… Принц сразу проснулся, начав задыхаться, а Чимин… Он напал на меня. Он угрожал мне шпагой, готов был убить. Он мучил меня, калечил. Было так больно… А я… — По щекам вновь побежали слезы. — Я ведь не сделал ничего плохого. Я не сделал! Я хотел помочь, просто помочь, как помогли мне. И за это… — Он вдруг отпрянул от Арин и схватился за голову, сжимая волосы. — Я теперь не нужен! Говорили, что будут заботиться, помогут, а сами не верят ни единому моему слову. И Чимин… Я думал, что он любит меня! Что он один, один во всем мире, любит меня, но он… Мог меня убить. Говорил, что не напугает, и чуть не убил. Я… Сдался. Я не могу, правда. Я… Я не хочу больше жить и страдать, не могу больше… Я думал, что не проклят, но магия прокляла меня. Она меня прокляла, забрав у меня семью и заставив меня страдать. Я... — Он сжал пальцы в волосах, будто стремясь их все вырвать. — Никому не нужен! Никому... И магия моя не нужна. Золото никому не нужно. Ты слышишь, никому! — Он закричал, и Арин невольно дернулась в сторону от него. — Здесь хорошо без Золота! Всё это зря! Моя семья умерла зря! Вся! Слышишь, вся семья! Никого не осталось! И меня не останется! Потому что я никому не нужен! И ты! И перестань меня утешать! Это ты виновата! Арин испуганно наблюдала за тем, как Хёндэ теперь, кажется, говорил сам с собой, но потом он… Он как будто засветился, как будто изнутри лился невесть откуда взявшийся золотой свет, мягко рассеиваясь и преломляясь его кожей. И Арин не могла сдержать удивление, которое стремительно перерастало в шок. Хёндэ перестал кричать, теперь просто бормоча себе что-то по нос, который периодически вытирал болезненно сжатым кулаком, низко опустив голову. Он перестал светиться так, как светился до этого, но от него буквально исходила магия, как будто она, наконец, сумела вырваться из-под замка. И Арин прекрасно чувствовала это. Хёндэ вдруг замолк и медленно поднял глаза. Спокойно переливающиеся золотом, с привычной ему радужкой, но будто слегка подсвечивающейся… Так было всегда с теми, в ком жила магия, в те моменты, когда эта самая магия говорила, вступая в диалог и изливаясь наружу колдовством. — Я… — Он в один момент успокоился, как будто на небе, омраченном отгремевшей и ужаснувшей все вокруг бурей, вновь замерцал заслоненный до этого черными тучами свет. — Я сейчас говорил… — Хёндэ, кажется, не мог поверить самому себе. — Я… говорил с Золотой магией. Я… Говорил с ней так, как говорил до этого с… Со всеми остальными. — Он расправил плечи, будто примиряясь к новым ощущениям. — Что ты чувствуешь? — Арин осторожно приблизилась к нему, взяв за руку, и Хёндэ спокойно и бережно сжал ее пальцы. — Что ты услышал? — Я освободился. Магия сказала, что не могла во мне заговорить, потому что внутри… Внутри не было места, потому что я не пережил и не принял то горе и ту ответственность, что свалились на меня. И сомневался и… Она сказала, что не хотела обрекать меня на это испытание, но что это было нужно мне. Мне… — Он поднял на Арин глаза. — Мне нужно было испытать эту боль. Эту боль… физически. Чтобы выплеснуть всё, что было внутри. И теперь… — Он слабо улыбнулся. — Я свободен. И мне так легко… Мне так легко! Он запрокинул голову и рассмеялся. И в этом смехе на самом деле чувствовалось только облегчение, только искренняя, детская радость от того, что все на самом деле осталось позади. Хёндэ вновь сжал находящийся на его шее кулон, затем приложив его к губам. — Спасибо вам. — Он накрыл ручку Арин своей рукой. — Спасибо, Арин. Услышав свое имя, которое она не успела назвать, девушка удивленно округлила глаза, и Хёндэ поспешил улыбнуться. — Это магия. Она знает вас. — А… — Арин смутилась. — Что она говорит обо мне? Хёндэ улыбнулся, прикрыв глаза. — Я помню, как ты пыталась доказать Юнагу, что ребенка в три года нужно оберегать, потому что он не способен сам оградить себя от опасности. А Юнагу отвечал, что в Юнги течет кровь Великого Праотца, а значит он сам может обезопасить свой лоб от деревянного стола. И он очень долго тебя потом нежно подначивал, вспоминая, как малыш, играя и резвясь, опасно подобравшись к столу, сам останавливался, прикладывал к своей макушке ладошку, которую затем аккуратно подносил к деревянному краю стола, убеждаясь, что он не ударится. Арин слушала, открыв рот, и Хёндэ продолжил. — Юнги любил спать на руках у Джина, а когда попадал на мои колени, заливисто смеялся, когда я начинал его укачивать, иногда будто нарочно упуская между коленей, вовремя подхватывая и не давая упасть. Ты всегда ворчала, когда мы играли с ним так перед дневным сном, потому что смех его возбуждал и не давал уснуть. — Хёндэ улыбался. — Скажи мне, крошка Арин, доверила бы ты своего единственного сына злодею, которым меня здесь выставили? И я могу тебя уверить, что ты знаешь Хёндэ намного лучше, чем думаешь. И твое чуткое драгоценное сердце, несмотря на то, что ты ничего не помнишь, тут же бросилось на помощь. И я не устану тебя за это благодарить, потому что в том, что он пережил, только моя вина. — Я… Я, правда, ничего не помню, но я верю тебе. — Девушка растерянно кивнула, и Хёндэ взял ее руки, приложив к губам. — Ты поможешь мне? Теперь я способен все решить. Арин улыбнулась, и Хёндэ улыбнулся в ответ. — Конечно, я помогу тебе. — Она в один миг стала серьезной. — И нам нужно разобраться с моим единственным сыном, потому что мы здесь для этого. Но ты будешь меня слушаться, потому что я знаю, как будет лучше. Хорошо? — Да! — Хёндэ кивнул, а затем потянул девушку к двери. — Пойдем. У меня от этого места холод по спине.* * *
— Он исчез! Он исчез, понимаешь? Чимин смотрел на Принца, который лихорадочно, будто надеялся на спасение и решение всех проблем, вглядывался в него широко раскрытыми глазами. Он не хотел специально причинить Хёндэ вред — он просто был теперь слишком потерян и подавлен, чтобы действовать согласно здравому смыслу. Чимину стало больно от того, насколько жалко теперь выглядел Принц. Не по своей воле, а потому, что не мог иначе, в один момент лишившись того, кто стал его жизнью. — Юнги ищет его, но я чувствую… Я… — Джин опустил голову, запустив пальцы в волосы, сжав их, будто заставляя мозги лучше соображать. — Не чувствую его. Я… Его нет здесь. Он… Я не знаю! Джин запрокинул голову, и Чимин увидел как по его щекам покатились слезы. — Пойдемте! Найдем Юнги и подумаем, что можно с этим делать! Слезами и убаюкиванием своего горя невозможно ничего сделать. — Чимин взял Джина за руку, направив к выходу из спальни, успев заметить, что дверь в ванную была закрыта. Он отведет Джина к Юнги и вернется. Коридоры замка сами вели его к Древнему, которого им теперь нужно было увидеть. И они на самом деле быстро нашли его, выходящим с лестницы. — Не нашел. — Он отрицательно качал головой. — Спросил у слуг — никто его не видел. Ни его, ни собаку. Услышав это, Джин остановился, и Юнги тут же подлетел к нему, схватив за плечо. — Джинни, мы найдем его! Если нужно будет, я сам отправлюсь на Землю и найду его для тебя. Разумеется, это почти невозможно, но ради тебя я способен на всё! Джин поднял на Юнги глаза, наполненные немой болью с проблеском сомнения. — Он не мог вернуться на Землю. Я наполнил его своей магией до этого, и он никак не мог вернуться на Землю самостоятельно. Это невозможно. Эта магия… Она как якорь удерживала его здесь. Он бы… — Значит, кто-то этот якорь оборвал. — Юнги был очень сосредоточен, направляя Джина куда-то, и Джин покорно следовал за ним. — Очевидно, что это Золотой Древний. Кому бы могло понадобиться избавляться от того, кто просто делал тебя счастливым. Джин ничего не отвечал, потому что он не мог поверить в то, что всё это провернул Хёндэ. У него не было других вариантов, но он не видел в Хёндэ угрозы. Как не старался. Даже тогда, когда он сжал его горло, он почувствовал только страх, отчаянный, который не может быть присущ злодею. Злодей не сможет так бояться, зная, какие злодеяния успел совершить и что за этим может последовать. Это будет другой страх. А в Хёндэ был ужас. Немой. Джин совершил ошибку. Он не мог это сделать. Золотая магия не могла это сделать. Она не могла так с ним поступить. Это было… Это было противоестественно. И на этой мысли они вошли в обеденный зал. — О, ну наконец-то. — Юнагу поднялся с деревянной скамьи, теперь смотря только на Юнги, который остановился как вкопанный, медленно переводя свой взгляд с Юангу, на Юонга, остановив его на Намджуне. — А вы все чего такие серые? И стоите в стороне, как не родные… В голосе Юнагу слышалось веселье, но его цепкий, пепельный взгляд теперь всё видел и все подмечал. И он вперился в Юнги, который не торопился подходить к ним. И Юнагу посмотрел на Намджуна, который вернул ему обеспокоенный взгляд, который как будто говорил «Видишь, с ним что-то не так». — Ладно, Юнги, если ты не хочешь обнять своего любовника, то может хотя бы отца побалуешь объятиями? — Юнагу забавно нахмурился, смотря на Юнги, который до сих пор не решался ничего предпринять. Он выглядел таким растерянным, будто его застали врасплох. — Я просто не ожидал вас увидеть. — Он, наконец, сдвинулся с места, но первым подошел к Намджуну, которого порывисто и весьма неловко обнял, поцеловав в щеку. Затем он подошел к Юонгу, с которым повторим все то же самое, и после остановился рядом с Юнагу, который все это время внимательно следил за ним, успев бросить взгляд на Джина, который был бледнее и измученнее всех, но в его темных глазах блестела ясность. Он смотрел, видел и думал. — Что у вас стряслось? — Юнагу задержал Юнги в своих руках, несколько раз проведя по его волосам ладонью, будто пытаясь их пригладить. — Тэхен пропал. — Джин взял за плечо Чимина, которого придвинул к себе, лишив возможности покинуть. — Я больше не чувствую его в этом мире. И пропал он в тот момент… — В голосе Джина больше не было ни намека на истерику, и Чимин с удивлением посмотрел на него. — Когда я решился связать наши судьбы. Сегодня. Как будто кто-то специально его убрал отсюда, чтобы лишить меня… жизни. И сил. — Мы думаем, что это Золотой Древний. — Юнги сделал шаг назад, отойдя от своих родственников. — Он воздействовал на Джина во сне, пытаясь напугать кошмаром, обвиняя в том, что он его предал, найдя другую любовь, а значит… Он единственный был заинтересован в том, чтобы убрать отсюда Тэхена. — Малыш, ты рассуждаешь так, будто Золотая магия за время своего небытия превратилась в Тьму, настолько злодейскими описываешь ее намерения. — Юонг поднялся, сделав шаг вперед, пока Намджун за его спиной подошел ближе к Юнагу, который тут же начал ему что-то говорить. — Напоминаю тебе, именно Золото однажды победило Тьму, и мы не можем сомневаться в его добропорядочности. — Победило Тьму и оставило Принца одного справляться с миром, который лишил своего света. — Юнги усмехнулся. — Здесь его магия погасла, но, очевидно, она все это время горела в другом месте, если теперь вернулась. А в каком месте, ты знаешь? — Не сердись на брата. — Юнагу миролюбиво улыбнулся, пока Юнги закатил глаза. — Младшие всегда менее разумные чем старшие, но это такой закон жизни. — Я не сержусь, я просто хочу, чтобы вы все открыли глаза и перестали смотреть на происходящее через призму своих надежд и ожиданий. Джин смотрел на Юнагу, который отвечал ему прямым взглядом, не упуская с лица улыбку. — Юнги. — Он отпустил Чимина, сделав шаг навстречу Серебряному Древнему, который развернулся к нему. — Ты, правда, сможешь его найти? Тебе ведь никогда не нравились Земляне, как ты сможешь… — Ох, это пустяки Джинни! — Юнги улыбнулся. — Ради тебя я готов на всё, что угодно! Представить не могу, что ты будешь делать, когда я умру… На лице Джина начала медленно, немного угрожающе проявляться улыбка. — Возможно, я решусь на то, чтобы благословить тебя на вечную жизнь рядом со мной. Как думаешь? Согласен бы ты был связать наши с тобой судьбы, м? — Я подумаю. — Юнги как будто задумчиво закатил глаза, а затем широко улыбнулся. — Подумаем об этом тогда, когда вернем Тэхена. Но для этого мне понадобится наша реликвия, потому что моих сил не хватит для такого… серьезного колдовства. — Наша реликвия? — Юнагу изобразил удивление, и Юнги повернулся к нему с горящими глазами. — Ты о книге, в которой Великий Праотец оставил всю свою магию, прежде чем покинуть этот мир? Это слишком большая ценность нашего рода, и я, как хранитель, не позволю использовать ее. Даже ради любви Его Высочества. Юнагу стал решительно мотать головой из стороны в сторону, пока Юнги обернулся к Джину. — С каких пор Древние отказывают тебе в помощи? — Ты теряешь хватку, мрака. Такие нелепые ошибки по части теории… Неужели не смог сломать моего сына? — Юонг сделал шаг вперед, а затем заметил в дверях Арин, и Юнги также теперь повернулся к девушке, беззаботно улыбаясь. — Мама, ты не скажешь мне, что случилось с отцом? — Кажется, Древний теперь был совершенно спокоен, и Арин, которая медленно направилась в их сторону, не слыша разговор до этого, будто теперь торопилась сообразить, что происходило, с беспокойством посмотрела на мужа. — А что случилось с отцом? — Она с недоверием смотрела на Юнги, который подошел к ней и крепко обнял. Юнги попытался отстраниться, но что-то удерживало его. Он не мог расцепить свои руки, но по его лицу было понятно, что он не знал, по какой причине. Арин отстранилась сама. Ее губы дрожали, как и руки, которыми она, будто пытаясь унять страх, схватилась за платье, начав лихорадочно сминать в руках ткань. — Отпусти его. — Ее голос дрожал, но она смотрела на Юнги с вызовом, не давая ни шанса удостовериться в своей решительности. — Кого? — Юнги удивленно округлил глаза, вновь развернувшись к Джину, на плече которого невесть откуда оказался орел, который теперь впивался своими длинными острыми когтями в плечо Принца, но его это нисколько не смущало. Джин, ощущая, как в один момент напряглось и его тело, и его мозг, был благодарен птице, которая болью не давала ему шанса потерять нить происходящего, утонув в мыслях. Он не смог распознать. Он доверял настолько, что не смог распознать… — Еще один шаг, и я сломаю его на твоих глазах. Лицо Юнги исказилось неподдельным, никогда не присущим его милому красивому личику отвращением, и Юонг, который пытался добраться до жены, остановился. — Ладно, раз уж меня рассекретили… — Юнги, вновь беспечно улыбаясь, прошел к центру зала так, чтобы видеть всех. — Пора представиться. С Юнги мы уже познакомились, причем довольно близко. Да, маленький? — Голова Юнги наклонилась, и из его носа тонкой струйкой потекла кровь, которую он и не думал вытирать. — Больно? Извини, мне просто не нужно это тело, поэтому я не аккуратен. Но ты можешь покричать — говорят, это помогает бороться с болью, а тебе ведь так больно, правда, маленький? Услышав это и увидев, как сжались руки Юнги и как вздулись вены на его шее, будто он теперь пытался бороться с чем-то, что было сильнее него… больнее него, Арин бросилась к сыну, но Юонг остановил ее, крепко сжав в руках. — Ох, при мамочке будет намного интереснее. В глазах мамочки всегда больше ужаса, чем у папочки, который до конца строит из себя сильного мужчину. Арин смотрел на Юнги широко раскрытыми глазами, из которых затем полились слезы. — Арин. Веди себя достойно. — Голос Джина прогремел грозовым раскатом, и даже Юнги обернулся на него. — Не марай жалостью память своего сына. Арин смотрела на Джина, с поджатыми дрожащими губами, а затем уткнулась лицом в грудь Юонга, который сжал ее в своих руках. — Отпусти его. Во мне больше силы. — Намджун, который все это время стоял рядом с Юнагу, резко одернул его руку, уверенно направившись к мраке, которая удивленно округлила глаза. — Телец. — Джин не двигался с места, а Намджун не обращал на него внимания, поравнявшись с Юнги. — Ох, несчастный влюбленный…. Неужели не обидно, что я назвал тебя другим именем? На самом деле, этот мальчик всегда хотел Чимина, потому и назвал тебя так. Представляешь? — Юнги удивленно округлил глаза. — И цветочки твои ему вообще не сдались. Какой-то мусор, а не магия. Надо было все-таки разбить горшок о твою голову, если все равно не смог попасть в собаку. — Юнги закатил глаза, а затем прямо посмотрел на Намджуна, лицо которого теперь не выражало ровным счетом ничего. Как будто внутри у него ничего не было, ни чувств, ни эмоций. Ничего. Кроме желания избавить Юнги от страданий. — Ты можешь отойти. Ты мне не нужен. На то, чтобы справиться с твоим светом уйдет слишком много энергии, а я должен теперь экономить. Уйди. Иначе я сломаю… себе ногу. Когда-то этот заморыш все-таки должен завопить. — Телец. Отойди от него. Ты делаешь только хуже. — Джин теперь буквально испепелял взглядом Намджуна, который внутри слышал его голос. Он закусил губу, будто старался не плакать, и не плакал, и отошел к Юнагу, который взял его за руку, крепко ее сжав. Юнги теперь смотрел на Джина, который как будто забыл о своем горе. Он теперь был собран, сосредоточен, излучая уверенность и силу, чтобы не происходило теперь внутри. Он знал, что делать. И теперь к этому готовился. — Знаешь, Джинни, а ты ведь реально хорошенько накачал Тэтэ силой. Я думал, меня разорвет, когда я выкачивал из него магию, чтобы отправить восвояси. Хотел его прибить, но тогда пришлось бы прятать тело… Как и этого отвратительно пса, но это мой подарок тебе — они оба теперь на Земле, если нигде не затерялись. И обо всем забыли. Тупая псина и так не помнила и не понимала, а твой малыш уж точно все забыл. Представляешь? Любил тебя, а теперь забыл. Ах, превратности чувств… — Юнги поднял бровки домиком, неумело изображая сожаление. — Вообще, я думал, с тобой придется сложнее, но ты так верил своему маленькому Древнему, что вообще ничего не замечал. Ты либо тупой, либо слишком доверчивый. И то, и то плохо. Надеюсь, когда узнал, что Тэтэ пропал, ты прибил Хёндэ, потому что он мне порядком надоел. Вообще, я должен был остановиться в нем, но этот недоумок все страдал и никак не мог настроиться на свою магию. Я даже фору ему дал, решая свои вопросы, а этот... Даже обидно за Золото, что попало в руки такой бестолочи. Чимин держался из последних сил, видя теперь перед собой спину Джина, который недвусмысленно намекал ему на то, что нужно сохранять хладнокровие. — Ох, ну что вы такие скучные?! Неужели никто из вас не любит Юнги?! Где рыдания, мольбы? Мне что, отгрызть ему голову у вас на глазах? Но он ведь тогда сдохнет, а как тогда продолжать веселье, м? Хотя, я успел так хорошо от него запитаться… Благодаря Джинни, который вливал в него магию как из ведра, забыв о том, что Древний, даже самый могущественный, никогда не смог бы столько вместить. Заботливый, заботливый Джинни…. — Юнги отвратительно сюсюкал, затем потянувшись. — Вообще, Намджун, вы, конечно, просчитались, решив, что вдвоем сможете меня победить. Хотя… Сам виноват, нужно было показать, на что я способен. Вы убили мою Тень, пока я, стоя у Юнги за спиной, спокойненько наблюдал за вами, затем мягко, как нож в масло, войдя в твоего дорогого Древнего. А он и не почувствовал ничего, глупенький. Хотя, я должен сказать, что он сильнее вас всех. Да-да, я злодей, но не могу не признать — ему так часто удавалось меня провести и подсунуть неправильные воспоминания… Но ничего. Он уже успел пострадать за это, так что, я не обижаюсь. И да, если вы хотите, я оставлю его в живых. Разумеется, после всего, что я с ним сделал и сделаю, от него почти ничего не останется, но… Лучше, чем ничего, правда? Юнги широко и самодовольно улыбнулся, а Джин сделал шаг ему на встречу, и улыбка тут же исчезла с бледного лица. — Что ты хочешь? Ты в ловушке, Джинни. Двинешься еще, и я убью его. Мне не нужно его тело, а сознание без тела отправляется в небытие. Точнее, я заберу его, и тогда… ууу… Лучше не двигайся, если хочешь, чтобы он остался жив. Я уже набрал достаточно сил, и найду еще, без вашей помощи, так что… Да, пожалуй, я оставлю его в живых, потому что мне все равно удалось сделать главное, а остальное… Я сам просчитался. Когда попросил отослать Намджуна, но он бы мог меня рассекретить, как только бы полез целоваться — это отвратительно. Юнги скорчил гримасу отвращения. — Почему мы не чувствовали в нем твою Тьму? Мрака рассмеялась, не заметив, что Джин теперь был к нему ближе. — Я прикрывался им. Брал за горло, чтобы он не мог пикнуть, и прятался за ним, когда вы были рядом. Но вы ведь даже не пытались вглядеться. Примени ты свою магию, посмотри пристальнее в глаза, ты бы сразу заметил, что что-то внутри твоего Юнги не чисто, но ты даже не пытался. Никто из вас. — Мрака поцокал языком. — Наивные. Я не думал, что вы окажетесь такими наивными. Только Намджун включил мозги и притащил с собой родителей. Но я уже все сделал. Вы опоздали. Мрака пожала плечами. — Юнги, малыш. — Голос Джина теперь звучал нежно, и он неожиданно улыбнулся с теплом. — Ты знаешь, как я люблю тебя. С тех самых пор, как Арин дала мне тебя на руки, теплого, сопящего и пахнущего молоком. Маленький котенок, который сразу пробрался в мое сердце. Я люблю тебя и всегда буду любить. Всегда буду помнить. Буду оберегать память о тебе, как нечто самое драгоценное, что когда либо могло быть у меня. — Из глаз Джина брызнули слезы, но он не переставал улыбаться, успев посмотреть на Арин, которая беззвучно содрогалась в руках Юонга, зажмурившего глаза и уткнувшегося в ее волосы. — Я люблю тебя, малыш. Все произошло в одно незаметное глазу мгновение. В руках Джина возник горящий Серебром кинжал, который он вонзил Юнги в живот, крепко прижимая его к себе рукой, пока сидевший на его плече орел поднялся к потолку, издав отчаянный крик. В этот же момент в зале возник Хёндэ, который все это время ждал отмашки Арин, чтобы войти. Кинжал, войдя по самую рукоять, как будто выбил из Древнего мраку. Тело Юнги безжизненно повисло в руках Джина, когда от него отделился темный силуэт. — Принес в жертву? Милосердно. Это не спасет тебя. — Темный силуэт начал стремительно загущаться и расти. — Хёндэ! Мой Золотой мальчик! Что, услышал магию? Тень бросилась к Хёндэ, но тот начал светиться золотом, как тогда, когда слился с магией, и именно в тот момент, когда мрака на мгновение остановилась, парящий под потолком орел спикировал, вонзившись когтями в черный туман. И мрака издала душераздирающий вопль, тут же растворившись в воздухе, пока в когтях орла остался кусок плотной тени, который он бросил Юнагу. Древний, проведя пару магических пассов, запечатал тень в плотный серебряный кокон, в котором она начала метаться, то уменьшаясь, то стремительно разрастаясь, будто пытаясь пробить тонкие волшебные стенки. Безуспешно. — Юнги! — Арин бросилась к Джину, который держал безжизненно повисшего в его руках Древнего. Она упала на колени, растерянно смотря на Принца, прижав к груди руки. — Тихо. — Джин стоял с закрытыми глазами, начав беззвучно шевелить губами, вместе с тем медленно вынимая из тела Юнги горящий светом клинок. И когда он полностью его вытащил, на теле Юнги нельзя было найти и следа. И Древний сделал глубокий вдох, открыв глаза, в которых был только ужас. Темный, непроглядный ужас, который начал таять, когда Джин прижал его к своей груди. — Мой хороший. Мой малыш. Ты умница. — Он целовал серое лицо Юнги, пока тот пытался, но не мог обнять его. — Обманул. Обманул его. Не сказал о благословении. А ты ведь не можешь умереть раньше меня. Мой хороший… По щекам Юнги покатились слезы, и он уронил голову, пока Джин аккуратно передал его в руки Арин, бережно опустив его на пол. — Он больше не сунется. — Голос Юнагу дрожал и срывался, но он крепко держал ошметок тьмы своей магией. — Теперь он знает, что мы будем начеку, плюс кусок его тьмы не даст нам ошибиться при встрече с ним, в кого бы он не вошел. Джин быстро подошел к нему, и на его протянутой руке появился небольшой хрустальный шар, в котором затем оказалась тьма, вместе со сдерживающей его магией, которая затем растворилась. — Он вернется. — Хёндэ подал голос, обратив на себя внимание всех собравшихся. Главным образом Чимина, который теперь не мог его узнать. — Он вернется, и нам нужно готовиться к тому, чтобы… уничтожить его. — Хёндэ… — Джин, который только теперь почувствовал, насколько сложно ему далось убийство и исцеление Юнги, бессильно опустился на пол. И Хёндэ тут же оказался рядом с ним, бережно обхватив его лицо своими руками. — Прости. — Все то, что успел испытать Джин, вновь обрушилось на него, пытаясь вылиться слезами, сдавливая, терзая изнутри осознанием. — Я не смогу. Я… потерял его. Потерял его… Потерял… — Посмотри мне в глаза. — Хёндэ улыбнулся, уже зная ответ, который ему сказала магия. Но теперь его должен был узнать Джин. Джин взялся за державшие его руки, будто ища опору, блестящим от слез и боли взглядом вглядываясь в золотые глаза. — Король уже нашел тебя однажды и обязательно найдет вновь. Неслитно, но не делимо. Он найдет тебя, а мы ему поможем. И Хёндэ, чуть отстранившись от Джина, вытянул перед ним ладонь, которая затем метнулась вверх, выбросив в воздух плотный золотой огонек, который в следующий момент взорвался с задорным треском, рассыпая вокруг горящие золотые искры. Джин смотрел как завороженный. — Ты вспомнишь.