Неслитно. Неделимо.

      Джин дождался, когда запущенная в воздух легкая и незатейливая магия, которая неожиданно нашла внутри очень живой отклик, погаснет, и только тогда перевел взгляд на Хёндэ, который не сводил с него золотых глаз, освещенных приготовившейся и получившей разрешение говорить за него магией.       — Что ты говорил о Короле? — Он немного растерянно улыбнулся, и Хёндэ взял его руки в свои ладони, почувствовав, как Джин в ответ чуть сжал их.       — Расскажи мне о Тэхене, самое важное.       В глазах Джина тут же появилась тоска, которая успела чуть померкнуть, пока он наблюдал за золотой магией, но он кивнул, отведя взгляд в сторону от Хёндэ, будто желая успеть воспроизвести в памяти еще раз то, что собирался озвучить.       — Он появился внезапно. На меня напала Тень на ярмарке, и он возник прямо передо мной, вместе с Джунгом. Он принял удар на себя, и я забрал его в замок, чтобы лечить, в благодарность за спасение. И как только я его увидел… Не мог отвести взгляд. Это было странное чувство, но я не обольщался и не подпускал его к себе, как обычно не подпускал к себе любого, вдруг возникшего в нашем мире Землянина, который обычно не задерживались надолго. Но Тэхен задержался. Он живо интересовался нашим миром и ни разу не пожаловался на то, что ему не хватало привычного комфорта. Ему все было радостно и интересно. И он стал искать встречи со мной. Настойчиво, зачастую проявляя хитрость и даже бесцеремонность, которая меня не злила, а скорее забавила. Он без спроса проник в мою спальню, потом влез в окно, после — ворвался в купальню, когда я принимал ванну… Я должен был сердиться, но вместо этого начал пристальнее в него вглядываться. Так пристально, что не заметил, когда стал думать о нем и подпускать так близко, как никого не подпускал. И я… — Джин опустил глаза. — Я сделал его рыцарем, потому что Тэхен объявил, что пишет сказку и ему не хватает вдохновения. На самом деле, я просто хотел, чтобы он всегда был рядом, чтобы у нас был реальный повод быть вместе, чтобы я мог делиться с ним магией, вдохновляя и… хотел произвести на него впечатление. А он на самом деле проявил себя как рыцарь, вызвав на дуэль того, кто оскорбил мою честь. Тэтэ никогда не держал в руках шпагу, но победил, проявив небывалое мастерство, которым сумел овладеть всего за несколько дней упорных тренировок. — Джин улыбнулся. — Мы… У меня было чувство, что я ждал его всю жизни до этого и наконец нашел. Магия долго приглядывалась к нему, а затем приняла, встав на его защиту, когда этого требовалось… Мы стали одним целым. Я решил, что свяжу наши судьбы и спросил его об этом. Готов ли он забыть земную жизнь. И он без колебаний согласился. Сегодня… — Глаза Джина заблестели, и он поджал губы, пытаясь сдержать слезы. — Я должен был… Окончательно… Но…       — Ваше Высочество. — Хёндэ сжал ладони Принца, побуждая посмотреть на него. — Что, если я скажу тебе, что Тэхен — это Живое воплощение Короля? Живое воплощение Золотой магии? Ты поверишь мне?       Джин даже задержал дыхание, смотря на Хёндэ широко раскрытыми глазами.       — Джинни, скажи, мы можем воспользоваться твоей спальней? — Арин подлетела к Принцу, двумя ручками упираясь в плечи Хёндэ, успев погладить его по голове. Ее голосок звенел и переливался, отражая то облегчение, что она испытала после воссоединения с сыном. — Я просто не хочу, чтобы Юнги возвращался в свою, в которой…       — Да! — Джин решительно кивнул. — Разумеется, Ари. Всё, что угодно и всё, что нужно. Распоряжайся здесь, как хозяйка.       — Спасибо, мой хороший. — Арин с теплом улыбнулась, затем вдруг нахмурившись. — Разговаривать, сидя на полу — не лучшая затея. Пересядьте хотя бы на лавочку. Понимаю, теперь всё ни по чем, но… Будьте благоразумны.       И она, еще раз улыбнувшись, тут же упорхнула в ту сторону, где теперь была радостная суета вокруг Юнги. А Хёндэ поднялся первым, аккуратно потянув за собой Джина, чтобы переместить его на деревянную скамейку, и удобно усевшись, Хёндэ решил продолжить, чтобы излишне не волновать итак находящегося на грани обморока Джина.       — Если бы я видел Тэхена в его Живом воплощении, мне было бы проще и я бы знал наверняка, но я всегда находился внутри него, потому когда встретил, не испытал ничего конкретного. Ты должен знать, что во мне никогда не было ревности. Я знал, что покинув мир и заставив тебя все забыть, сам обрек тебя на одиночество, и если ты с ним справился… Я никогда бы не помешал твоему счастью. Никогда. Но мне захотелось получше его рассмотреть. Я редко мог хорошенько расслышать, что вы говорили в беседах с Хёндэ, довольствуясь лишь обрывками, потому что мой мальчик всегда до этого был слишком взволнован, но потом я услышал Тэтэ. — Хёндэ улыбнулся. — Так ты назвал меня однажды, когда я ворвался ночью в твою спальню, чтобы спасти от Тения. Мы открылись друг другу, и ты впервые за все то время, что мы были вместе, назвал меня так ласково… Я никогда не забуду ту ночь. Я никогда не был настолько счастлив, когда узнал, что мои чувства взаимны. И теперь я вновь услышал это обращение. Это могло быть совпадением, но я стал приглядываться тщательнее. Я видел ваши чувства, видел, как ваши сердца тянутся навстречу друг другу, а потом хорошенько расслышал разговор Тэхена и Хёндэ, после того, как мрака смутила его своими рассуждениями о чувствах. Я слышал каждое слово, которое говорил Тэхен. И понимал, что слышал свои мысли. Его взгляд, его голос, его улыбка… Так живо во мне откликнулось, что я… даже замолчал, найдя в себе силы через Хёндэ лишь поблагодарить. Наверное, тогда мне уже надо было попытаться обратиться к тебе или к нему, но это было слишком невозможно. А теперь, когда ты все это рассказал… У меня практически не осталось сомнений. Я не могу знать наверняка, но можно отважиться и положиться лишь на предположения. — Хёндэ улыбался, видя, как внимательно и сосредоточенно его слушал Принц. — Но знаешь, что меня еще воодушевляет? Мрака видела Короля, она сражалась с ним, и когда я узнал, что она очень спешила вернуть Тэхена на Землю… Скорее всего, мрака узнала Живое воплощение Золотой магии, которое эту магию еще не получило, поэтому решила помешать. Всё это может быть лишь совпадениями, потому что отняв у тебя Тэхена, о любви к которому ты объявил, она, возможно, просто хотела тебя ослабить, но… Слишком много совпадений.       Джин не знал, что думать. Джин теперь, кажется, ничего не понимал, потому что внутри было слишком неспокойно, но при этом заметно посветлело. Он не помнил Короля, но прекрасно знал Тэхена, и если…       — Ты… правда думаешь, что мы сможем его вернуть? — В его глазах заблестела надежда, и Хёндэ вместо с золотой магией ощутил еще больше уверенности в успехе задуманного предприятия. Даже если предположения насчет Короля не верны, вероятность чего почему-то уменьшалась с каждой новой минутой, Джин заслужил счастье рядом с этим Живым.       — Да! Сам посуди, если он однажды смог попасть сюда, прямо в твои руки, что помешает ему сделать это снова? Даже если он ничего не помнит теперь… Он, и когда впервые появился здесь, не знал тебя, правда? Но ему это не помешало.       Джин слушал, думал, а потом изо всех сил обнял Хёндэ, прижимая его к себе, пока Хёндэ улыбался, мягко и бережно гладя его по спине.       — Я так виноват перед тобой… Я так виноват… Мои подозрения… Я не имел на них права! Я не должен был сомневаться в тебе. Не должен был… Я на самом деле предал тебя, в какой-то момент допустив, что ты можешь быть способен на подлости и злодеяния.       — В том, что Юнги был на тот момент ближе тебе и дороже, нет твоей вины. Ты поверил Древнему, которого знаешь, как себя, которого безмерно любишь и мнению которого доверяешь. В этом нет твоей вины.       — Я слишком был увлечен своими чувствами и не замечал очевидных вещей. Не придавал им значения, а ведь это могло спасти Юнги от тех страданий, что он испытал. Я все мог, но ничего не сделал!       — Спроси у Юнги, винит ли он тебя. Но ты знаешь ответ. — Хёндэ теперь был серьезнее.       — А ты? — Джин отстранился от Золотого Древнего, взяв его лицо в своим руки, заметив, что его золотые глаза почти померкли. — Я причинил тебе боль. Не знаю, что было бы, если б между нами не встал Чимин…       — Что? — Хёндэ нахмурился, а Джин опустил глаза.       — Когда я ворвался к тебе и схватил за шею… Он одернул мою руку. А потом увел, чтобы я мог выдохнуть. Это было как в тумане. Я не помню, чтобы когда-то испытывал такое отчаяние, я не знал в тот момент, на что мог решиться, и вполне возможно, это были бы страшные вещи... если бы ни Чимин. Но это нисколько меня не оправдывает! Но лишний раз доказывает, что Чимин тебя действительно любит, потому что он не побоялся встать…       — Нет. — Хёндэ мотнул головой, и ладони Джина не успели опуститься, прежде чем перестали чувствовать тепло его кожи. — Он не выслушал меня, вместо этого начав истязать. Мне никогда не делали так больно. Мрака всегда угрожала, но я никогда не чувствовал боли, терзаемый только страхами. А здесь кошмар стал явью. Благодаря тому, кто спас меня однажды и уверял в своей любви. В том, что будет меня защищать. От себя самого? — Хёндэ ухмыльнулся и покачал головой. — Так не бывает.       Джину пришлось взять паузу, чтобы осмыслить то, что услышал, и соотнести с той болезненной решимостью, что была в голосе Хёндэ.       — Чимин клялся мне в верности. Он рыцарь Серебряного плаща, и моя жизнь и мое благополучие является его главным приоритетом, его первым долгом в этом мире. В момент, когда он ворвался в спальню, он… Просто не мог поступить иначе, видя, что мне что-то угрожало.       Хёндэ усмехнулся.       — Тебе может угрожать напуганный до ужаса мальчик? Или Чимин видел во мне угрозу для тебя, но не видел страх, который я испытывал? Это другое, Ваше Высочество. Я понимаю, что в нем говорил долг. Но не тогда, когда он угрожал мне шпагой, при том, что я был безоружен. Он видел мои глаза, не золотую магию, которая потенциально могла оказать ему сопротивление. Он видел МОИ глаза. Он слышал МОИ мольбы, но… Я не хочу говорить об этом. И… Могу я попросить тебя выделить мне комнату?       — Ты можешь попросить меня о чем угодно. — Джин кивнул. — Но магия никогда не ошибается.       — Мне плевать на магию, когда дело касается моего сердца. Оно разбито. Сможет ли магия мне его слепить обратно? Облегчить страдания — возможно. Но не вернуть веру.       Джин смотрел на Хёндэ, а потом взял его за руки.       — Ты прав. Ты абсолютно прав. Просто пообещай мне одну вещь. Если твоё разбитое сердце вновь заговорит, ты выслушаешь его. Можешь пообещать?       — Я не враг себе. — Хёндэ улыбнулся. — Я не буду это пообещать. — А затем вновь стал серьезным и собранным, прямо смотря на Джина, который теперь, когда успел немного оправиться от того, что пришлось пережить за несколько часов, смог разглядеть произошедшие с ним изменения. — Но я обещаю тебе, что сделаю все, от меня зависящее, чтобы вернуть Тэтэ и Золотую магию в этот мир. А так же обещаю, что никогда и ни за что ты не усомнишься в моей верности и преданности.       — Я знаю, Хёндэ. — Джин поднялся первым, склонившись в почтительном поклоне. — И я в свою очередь, обещаю поддержку во всем, за чем ты обратишься или же о чем постесняешься попросить вслух. — Джин ободряюще улыбнулся, коснувшись щеки поднявшегося Хёндэ, который, несмотря на то, что явно претерпел внутренние изменения, теперь смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Ты убедил меня, и теперь я верю тебе как себе. Я не предам Золотую память, чтобы потом, после воплощения, не пришлось краснеть, смотря в глаза Королю.       Хёндэ смотрел куда-то в сторону, и спустя один поворот головы Джин понял, что он смотрел на Чимина, который теперь выглядел так, будто это ему пришлось пережить подселение мраки, а не Юнги, который хоть и был совершенно без сил, но благодаря стараниям Принца сразу сумел отпустить все перенесенные физические и моральные страдания.       — Джин. — Хёндэ перевел свой взгляд на задумчивого Принца, который чувствовал, как внутри начинала тихо скрестись безмолвная тоска, которая теперь была во взгляде его дорогого сердцу рыцаря. — Я могу попросить у тебя… немного одежды?       Хёндэ не собирался возвращаться в комнату Чимина, который все это время предоставлял для его нужд свой шкаф.       — Самую простую, можно даже что-то для слуг, потому что они здесь очень хорошо одеты, и совершенно не стыдно…       Джин взял Хёндэ за руку, потянув из зала. Он до сих пор чувствовал упадок сил, но теперь у него был план — завершить все необходимые магические и немагические дела, чтобы вечером хорошенько, посредством Атласа и сна восстановиться, избавившись от риска переполниться.       — Я хочу запечатать комнату Юнги, а вы с ним одной комплекции — возьмешь из его шкафа всё, что тебе понадобится. А потом я вызову в замок лучшего в столице портного, который снимет твои мерки и подготовит для тебя всё не обходимое не только для жизни, но и… — Джин внимательно посмотрел на Хёндэ. — Ты будешь развивать магию?       Хёндэ кивнул.       — Значит, тебе нужна будет защитная мантия. Но с этим я обращусь к Юонгу чуть позже. Пока тебя надо одеть. Живые портные ничем не уступают Древним, но Древние справляются более споро, а мы теперь не можем ждать.       — А... что значит запечатать комнату? — Хёндэ послушно шел за Джином, который успел по дороге дать какие-то распоряжения слуге. Интересно, они знали, что здесь успело произойти…       — Замурую ее в стенах замка, чтобы ничего не напоминало Юнги о пережитом. Давно ему стоило сменить покои, только вот руки не доходили. — Джин улыбнулся, уже прикидывая, насколько ему придется потратиться энергетически, чтобы ему не пришлось ютиться где попало после того, как он отдал дорогому Древнему свою спальню. — Этот замок, как ты мог догадаться, волшебный и сотворен из магии мной и Великим Праотцом Серебряного Древнего рода, при содействии других могущественных Древних. Колдовать материальные вещи, которые в последствии не растают вместе с иссякнувшей магией сложно, но проще, чем творить Живое воплощение. Этот замок, безусловно, материален, но построен так, чтобы его можно менять, не прилагая слишком больших магических усилий, которые все были вложены в него при его закладке. Я могу по большой необходимости менять расположение комнат, добавлять новые и замуровывать без следа старые, чем собственно и планирую заняться.       — То есть, ты можешь сделать комнату и для меня? — Хёндэ слушал очень внимательно, замечая, что стены как будто начинали блестеть и переливаться холодным жемчугом, стоило только Принцу оставить на них дуновение своего легкого движения.       — Разумеется. Но если ты не возражаешь… — Джин задумался. — Я бы отдал тебе комнату Тэтэ, в которой он появился здесь. Намджун там провел всего одну ночь, потому я уверен, что волшебные стены не успели до конца отпустить … присутствие Тэтэ. — Джин улыбнулся, и на этой мысли сердце незаметно ускорило ход. — Он там спал, играл с собакой, писал… Он оставил там много мыслей, которые, возможно, смогут помочь убедиться в твоих предположениях.       — Да! — Хёндэ даже остановил Джина, который сразу заметил, как горели его глаза. — Это действительно может помочь. — Затем Хёндэ неожиданно смущенно опустил глаза. — Честно сказать, я пока не представляю, что можно сделать, но моя магия очень усиленно размышляет над этим.       — Я думаю, что сегодня нам стоит хорошенько отдохнуть и набраться сил. — Джин вновь потянул Хёндэ по коридору. — Чтобы завтра с самого утра начать действовать. Сомнений в том, что мрака вернется, нет. А мы должны успеть подготовиться к ее появлению.

* * *

      — Ма, у меня правда ничего не болит. Я боли не почувствовал, даже когда Джин меня пронзил клинком. Зато почувствовал магию, которая затем быстро подлатала во мне дыру. Мрака тоже не успела меня покалечить. — Юнги неосознанно осекся, как будто успев вспомнить, что пережил. — Пусть она и говорила, что тело ей не нужно, но больное тело отравляет дух, которым она питалась. Так что… Было больно, но я цел.       Арин, которая до этого выгнала всех из ванной комнаты, чтобы заняться сыном и снадобьями один на один, колдовала над молочно-белой водой, что-то приговаривая, рассыпая по ее поверхности травы, которые тут же, на мгновения вспыхивая серебряным светом, растворялись в ней. Затем она поднялась, еще раз оценить проделанную работу, опустив в горячую воду руку и прикрыв глаза, чтобы затем улыбнуться.       — Всё, мой хороший, отдыхай и набирайся сил. И дыши поглубже. Эти травки полечат даже то, что не болит. — Арин самодовольно улыбнулась, затем наклонившись к сыну, который удобнее устраивал на свернутом полотенце затылок, и губами коснувшись его лба.       — Мам, я очень тебя люблю. — Юнги прошептал это еле слышно, обычно скупой на такие отчаянные проявления чувств, но теперь ему это было необходимо. После того, как он побывал в мрачном плену, против своей воли погрузившись в самое темное и непроглядное состояние духа, он отчаянно нуждался в свете и ласке. В горячих, растапливающих и обогревающих любую темную стужу чувствах.       — Я тоже очень люблю тебя, сынок. И так как старше, явно больше. — Арин ласково и игриво улыбнулась, когда Юнги открыл глаза. — Я позову Джуна?       — Пожалуйста. — Юнги вновь прикрыл глаза, а затем, быстро вызволив из воды руку, взял ладони Арин и крепко приложился к ней губами. — Вот теперь зови.       И через мгновение в комнате, которая была окутана ароматным густым паром, поднимающимся от целительной ванны, появился Намджун, который сразу обнаружил торчащую из молочной воды голову Юнги, с которой опустился рядом на колени.       — Я слышал, что ты предложил себя вместо меня. — Юнги повернул к Намджуну голову, затем чуть поднявшись из воды. — И мне в этот момент захотелось закричать, что ты идиот. — Глаза Юнги вдруг заблестели, и он шморгнул носом. — И что я люблю тебя слишком сильно, чтобы позволить идти на такие жертвы.       — Поверь, я бы не спрашивал разрешения. — Намджун положил свои руки на край ванны, поверх положив голову, и Юнги прижался к его лбу, мокрыми горячими пальцами поглаживая щеку Намджуна.       — А сделаешь мне цветочки? — Юнги теперь прикрыл глаза, не переставая гладить своего любимого рыцаря, который перехватил его руку прижав к своим губам. — Я специально уверил мраку, что считаю твои цветы бестолковой безделицей. Был уверен, что ты заподозришь неладное. Если вдруг тебя не смутит то, что я назвал тебя другим именем, вверив тебе Джунга.       Намджун ничего не ответил, но отстранился от Юнги, продолжая держать его за руку, на которой начал вырисовываться цветок. Маленький, похожий на яблочный розовый бутон, который стал медленно раскрывать прямо на ладони Юнги, который теперь не мог скрыть улыбку. Цветочек полностью раскрыл свои лепестки, выпустив с тычинок облачко сладко пыльцы. Юнги, будто зная намерения Намджуна, аккуратно спустил бутончик на поверхность воды, так, чтобы не намочить тонкие лепесточки, которые тут же отделились от чашечки, дав начало новым цветам, аромат которых самым вкусным образом смешивался с лечебным ароматом трав, торопливее проталкивая его для излечения в легкие.       — Спасибо, моя любовь. — Юнги опустил под воду плечи, одной рукой под водой качая на поверхности нежные цветочки, а другую, в которой находилась ладонь Намджуна, которую он сначала приложил к губам — прижал к своей щеке. — Мне удалось кое что узнать у мраки, пока она судорожно рылась в моем сознании, позабыв о своем. Так что, я примерно знаю ее планы.       — Травы действуют, правда? — Намджун улыбался, слыша в словах Юнги постепенно нарастающее умиротворение, заменяющее весь пережитый негатив спокойным равнодушием. — Арин волшебница. Она очень быстро излечила меня от легочной слизи.       — Моя мама волшебница, разумеется. — Юнги самодовольно улыбнулся. — Это была единственная инициатива мраки, против которой я не возражал. Он не хотел вызывать подозрения, отказавшись с тобой целоваться и обниматься, а я хотел, чтобы мама занялась твоим лечением, а отец с дедом — помогли советом. — Юнги глубоко вдохнул, подняв на Намджуна наполненные усталостью от пережитого блестящие глаза. — Пообещай, что ты не дашь никому уложить меня спать. Я не хочу лежать. Я хочу быть в центре всех событий, разговоров и обсуждений.       — Хорошо, но я постоянно буду держать тебя за руку. И на коленях, если придется. — Намджун расправил плечи, строго сжав челюсть и смотря теперь на Юнги чуть сверху, будто сразу пресекая все возражения. И Юнги почувствовал в себе лишь желание слушаться и повиноваться. Потому что Намджун был сильнее. Намджун был единственным, кому он не мог противостоять. К кому покорно садился на колени и только что не урчал, подаваясь за лаской. Потому что Юнги мог себе это позволить.       — Звучит так, как будто у меня день рождения. — Юнги потерся щекой о ладонь Намджуна, и тот подтянулся, чтобы поцеловать его румяные от ароматного лечения и постепенного восстановления сил губки. — Надо, чтобы дед обрезал мои волосы. Отравленные и опустошенные тьмой, они больше мне не нужны.       Намджун посмотрел на Юнги с сочувствием, а затем кивнул. Это было необходимо, и оставалось порадоваться, что Юнги это прекрасно понимал.       — А где Чимин? — Кажется, Древний успел смириться со своей новой прической, которая неминуемо его ждала. — Позови его, пожалуйста. Хочу у него кое что спросить.       Намджун молча поднялся и вышел из комнаты, застав Чимина, сидящим на полу, прислонившись к резному деревянному изножью кровати. Увидев Тельца, он ловко поднялся.       — Как он? — В голосе и взгляде было усталое беспокойство, и Намджун улыбнулся, протянув руку, даже не подозревая о том, что на самом деле было внутри теперь никак не показывающего свои горькие переживания Стрельца.       — Пошли. Хочет что-то у тебя спросить.       А Стрельцу было больно входить в ставшую для него… нет, не для него, а для Хёндэ пыточной комнату, которая теперь преобразилась, с появившейся в ней ароматно наполненной ванной, но… Он никогда не отделается от этого.       — Как ты? — Чимин опустился на пол, положив руки на край наполненный ванной, чтобы видеть Юнги, который почему-то виновато улыбался.       — Я знаю, что успел натворить. И от этого хуже, чем могло бы быть. — Он оторвался от стенки, приняв сидячее положение, обхватив под водой колени. — Что с Хёндэ?       — Он… — А ведь Чимин не знал, что с Хёндэ. — Очевидно, он расслышал магию и слился с ней.       — А что с ним было после моей ловушки? — В голосе Юнги начала отчетливо угадываться тревога. И Намджун, оказавшийся рядом и не очень надежно устроившийся на краю ванной, положил руки ему на плечи. — Эта гадина спряталась за кроватью. Хёндэ не мог меня видеть, а когда я попытался подать голос… — Юнги опустил глаза.       — У тебя на лице была кровь. — Чимин как-то бездумно качал головой. — Все понимают, что ты ничего не мог сделать, потому ты не должен себя винить. И все догадываются, что тебе удалось пережить, потому теперь единственное, что ты должен — восстановиться поскорее и вновь начать нас учить и ворчать.       Чимин постарался улыбнуться, но Юнги, оценивший его поддержку, смотрел теперь на него слишком прямо, чтобы не распознать подвох.       — Что случилось? Я чувствую. Что-то случилось. И судя по тебе, пострашнее вселившейся в меня мраки.       Чимин ухмыльнулся, задрав голову к потолку. А затем вытянул вперед руку, на которой заплясал язычок пламени, который он посадил Юнги на плечо. И Юнги уставился на него широко раскрытыми глазами.       — Почему… Почему он холодный? — Юнги покосился на тут же погасший огонек, затем с выросшим на глазах беспокойством уставившись на Чимина.       — Остыл. — Чимин опустил руку в горячую воду, волнуя болтающиеся на ее поверхности цветы. — Думал, что сгорю до тла, а сам остыл.       — Что магия? — Юнги нахмурился, пока Чимин усмехнулся.       — Молчит. Наверное, она тоже… — Он остановил мысль. — Но ее я потерять не должен, потому что из нее сделан. Помолчит и вновь заговорит, куда денется.       — Чимин, что случилось? — Намджун полностью разделял беспокойство Юнги, теперь обратив внимание на то, как выглядел его брат. Как плохо выглядел его брат. Вроде, ничего особенно приметного, но это только если не знать, каким он был обычно. Он сник. Побледнеем, осунулся, потерял всякий блеск и всегда рвущийся из него наружу характер, который всегда и беспроигрышно держал его в тонусе и ободрял, не только его, но и всех вокруг. Он на самом деле как будто остыл. Потух.       — Я потерял свою любовь. — Чимин продолжал пальцем гонять по воде волшебные цветы, не спеша поднимать голову и взгляд.       — Я поговорю с Хёндэ. — Юнги ответил слишком решительно. — Я объясню ему! Он должен понять, что ты рыцарь и что для тебе, прежде всего, значение имеет…       — Юнги, я применил к нему огненные тиски, которые захлопнул на шее. Жестоко, правда? А знаешь почему? Не потому, что он напал на Принца. Я разозлился потому, что сразу решил, что он меня обманывал все это время. Это другое Юнги. Это не долг, который я должен каждый раз отдавать Его Высочеству. Это была неоправданная жестокость. И я понимаю это. И поэтому не взорвался, а погас. Я на самом деле понимаю и даже не пытаюсь это как-то прикрыть от самого себя. Стрессом, долгом и еще не весть чем. Он был до смерти напуган в тот момент. Смотрел на меня, надеялся, что я помогу. А я… не помог. Вот и всё. — Чимин продолжал пускать по поверхности воды волны, сосредоточенно наблюдая за тем, как по ним то поднимаясь, то опускаясь переливались цветы. — Я сделал ему больно, хотя был единственной надеждой на спасение. И у меня теперь нет права просить прощения.       В комнате повисло молчание. Тяжелое, которое легло на плечи всех присутствующих, придавив их к полу. Намджун не был мастером ласковых утешений, но даже он ощутил потребность подойти к Чимину и обнять его. Как придется, неловко, но Чимин судорожно вздохнул, будто теперь получив право поплакать, до сих пор не имея возможности.       — Спасибо, Телец. Я ценю, правда. — Чимин похлопал Намджуна по руке, затем отстранившись, чтобы подняться. — Я… Я теперь надеюсь на то, что мне будет проще смириться. Как думаете, будет проще, если я все понимаю? Возможно, Хёндэ прав. Я не любил его, если решился на такую жестокость. Нужно подумать об этом. — Чимин направился к двери, затем остановившись. — Вот Намджун готов был стать жертвой вместо тебя, не зная, что его ждет. А я… — Чимин опустил голову. — Я бы не решился на такое. Значит, это не любовь, да? Слишком долго ждал чувств, потому ошибся. Бывает же такое…       Он усмехнулся, затем повернувшись.       — Надеюсь, увидеть тебя за завтраком. И да, Джуни, я займу твою койку, потому что не могу вернуться в свою комнату. — Чимин улыбнулся. — Знаю, ты согласен. Так что… Увидимся за завтраком.       И он вышел, пока Намджун с Юнги смотрели на то, как медленно и аккуратно закрывалась за ним дверь.       — Не решился бы? — Юнги хмыкнул. — Разумеется, не решился бы. Он бы заставил мраку отпустить Хёндэ и взять его.       — Всё уладится. — Намджун до сих расфокусированно смотрел на дверь, плескаясь в мыслях и тревогах. — Их магии разберутся с этим. Если сердца не будут упорствовать. Но сердце легче переубедить.       Юнги неожиданно поднялся, как будто забыв, что он был голый, совершенно этого теперь не стесняясь. И Намджун стремительно встал вслед за ним, чтобы взять полотенце.       — Поможешь мне одеться? — Юнги ухватил протянутую ему руку и вылез из ванной, затем сразу попав в махровые объятия своего рыцаря, который начал его растирать, будто боялся, что Юнги успеет остыть. — У нас с тобой много дел, родной.

* * *

      Направляясь к бывшей комнате Тэхена, которую намеревался занять, Чимин вспоминал, каким теперь стал Хёндэ, после всего случившегося, очень хорошо запомнив его за те мгновения, что успел посмотреть на него.       Плечи расправлены, подбородок чуть приподнят, но не потому, что он чем-то гордился, а просто потому, что обрел силу и уверенность, которые до этого тянули его к земле, не давая возможности выпрямиться во весь рост. Он как будто в одночасье повзрослел, возмужал, и Чимин не мог больше видеть в нем мальчика, особенно после того, как вспоминал, через что он прошел. За одно утро. Так много случилось в одно утро… Хёндэ заметил тогда на себе взгляд, и их глаза встретились. Чимин надеялся, что он в смущении отведет глаза, покраснеет, дав понять о том, что даже если между ними стояла стена из вины Чимина, чувства никуда не делись, чувства, с которыми теперь нужно было бы бороться, чтобы иметь возможность спросить по всей строгости за нанесенную обиду и причиненную боль… Но Хёндэ смотрел на него прямо. Спокойно. Ни один мускул на его красивом лице не дрогнул. Чимин до этого не мог смотреть на него, испытывающим страдания, и теперь смотреть не мог, видя, что успел стать причиной не только боли, но и равнодушия. Чимин не мог винить Хёндэ. И никогда не будет винить. И с собой разберется. Но эта мысль не воодушевляла, и он тогда первым увел глаза.       Он не сможет вернуться в свою комнату, потому что там все напоминает о том, кого он потерял. Простыни и одеяло наверняка еще хранят его сонное тепло и запах его горячего ото сна тела, который теперь, если бы они до сих пор были в постели, наверняка оказался бы на языке Чимина, пытавшегося его впитать в себя, крепко прижимая к себе… Это был болевой шок. Он до конца не осознавал, что произошло, и потому надеялся на решение. Ведь магия всегда права. Магия не совершает ошибки. И если их магии…       Чимин решительно открыл дверь и сразу обомлел. Он ожидал увидеть все что угодно, но только не полуобнаженного Хёндэ, который теперь наверняка завязывал штаны, затем потянувшись за рубашкой. Он остановился, возможно, поняв, что дверь открылась. А затем обернулся. Это было страшнее, чем любые схватки, когда тебе нужно доставать из ножен шпагу, в этот самый момент начиная рисковать жизнью. Хёндэ посмотрел на Чимина спокойно. Казалось, на его лице не было не единой эмоции.       — Джин разрешил мне спать здесь, в комнате, в которой до этого жило предположительно Живое воплощение Короля, которое мне нужно вернуть в этот мир. — Он невозмутимо продолжил одеваться, пока Чимин… Он не мог удивиться, как надо, но все же удивился, даже шире открыв глаза.       — Здесь жил Тэхен, до того, как ему отдали спальню Намджуна.       — Да, Тэтэ. Я почти уверен, что он является Живым воплощением Короля, которому я должен передать магию. И который из-за мраки покинул этот мир, вернувшись на Землю. Теперь его нужно вернуть обратно. И я верну. Дал слово. — Хёндэ заправлял рубашку за пояс брюк, все еще стоя к Чимину спиной. — И уже попросил награду за это у магии.       — Какую? — Чимин не решался войти, так и стоя в дверях.       — Забвение. — Хёндэ повернулся, и на его лице появилась легкая мечтательная улыбка. — Хочу отдать всю-всю магию и всё забыть, спокойно вернувшись на свой Юг. Возможно, я даже вернусь на клубничную ферму. Ох, прежде чем все забывать, нужно будет написать краткий пересказ приключений для малышки Айю. Я ведь обещал.       Хёндэ задумчиво поджал губы, затем кивнул своим словам, а после направился к шкафу, чтобы оставить в нем сложенные пока на свежезастеленной кровати вещи.       — Джин сказал, что ты остановил его, когда он хотел меня задушить. — Хёндэ закрыл дверцу шкафа, затем оперевшись на нее, повернувшись к Чимину, скрестив на груди руки. — Спасибо. Он сказал, что это было необходимо. Получается, ты спас мне жизнь. И я благодарю тебя за это.       Хёндэ склонился глубже, чем это было прилично для его положения в замке, пока Чимин не знал, что ответить и не знал, что думать.       — Я хочу, чтобы ты знал. Несмотря ни на что, я всегда буду благодарен тебе за то, что ты мне помог. Если бы не ты, я бы давно стал добычей мраки и не обрел бы в себе магию, так и сгинув где-нибудь. Как ни крути, ты спас мне жизнь. И поэтому я буду ценить твое общество и не позволю себе проявлять неуважение, что бы между нами не произошло. — Хёндэ говорил спокойно и уверенно, пока Чимин… Хотел, чтобы он злился. Может, Хёндэ даже захотел бы теперь его ударить, но Чимин бы только подставлял ему щеки. А теперь… Это была безысходность.       — Ты что-нибудь скажешь? Может, хочешь что-то спросить? — Хёндэ сделал шаг ему навстречу, затем оглядевшись и указав на застеленную кровать. — Присаживайся.       Чимин на автомате устроился на предложенном ему месте, пока Хёндэ уселся рядом с ним, вместе с босыми ногами, которые поджал, развернувшись к Чимину лицом.       — Как… Как ты сумел расслышать магию? — Это был самый очевидный вопрос из тех, что он имел право задать.       — Выплеснул боль. — Хёндэ пожал плечами, будто это было что-то вполне себе обыденное. — Ее во мне было столько, что я даже не мог себя пожалеть как следует. И тогда она начала выплескиваться, освобождая внутри место для магии. Если бы не Арин, я бы, возможно, от отчаяния просто расстался с жизью, о чем в один момент начал вдруг мечтать, но она меня спасла. Она напомнила мне маму и отнеслась как к сыну. Пожалела. Приласкала. Благодаря ей я освободился от всего того, чтобы все это время зрело во мне, наконец, выйдя из берегов. Теперь я прекрасно слышу магию, могу ее контролировать и вообще, наверное, мало чем отличаюсь от Вечных. Но это до того момента, как вернется Король, разумеется. А он вернется, я дал слово.       Чимин слушал, просто открыв рот. Просто не понимая, как Хёндэ так легко мог говорить об этом. Нет, разумеется, он не хотел, чтобы Золотой Древний теперь плакал или при нем убивался о стену от отчаяния и горя, но это было странно. Он говорил об этом слишком легко. И Хёндэ усмехнулся.       — Не можешь мне поверить, правда? Я слишком легко говорю об этом? Чуть не умер от боли, а теперь даже улыбаюсь. Странно? Просто мне больше нечем чувствовать боль. Разбилось мое Живое сердечко. Вдребезги. А однажды разбившееся на куски болеть не может. Как не может страдать мертвый. — Хёндэ пожал плечами, затем приложив к груди руку. — Это больше не пригодится.       На его ладони появился крошечный язычок пламени, который он легко задул. И внутри Чимина что-то с грохотом обвалилось.       — Чимин, я хочу, чтобы ты знал, что я не буду пытаться мстить или еще что-то. Как я уже говорил, ты мне очень помог, ты спас меня, и только за это я буду тебе благодарен. А все остальное со временем забудется. И плохое, и хорошее.       Хёндэ улыбнулся как будто ободряюще, а затем даже коснулся руки Чимина, будто подтверждая свои слова, но холодно и очень формально. Чимин было открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут раздался чистый и хорошо знакомый ему звук рога, и он забыл свое намерение, резко поднявшись. Хёндэ удивленно раскрыл глаза, метнувшись к окну, на самом деле не зная, что он сможет там увидеть, пока Чимин бросился к двери, как будто спасенный.

* * *

      — Джууууууунг… — Тэхен потянулся, пытаясь отвернуться от настойчиво умывающего его языка. — Джуууууунг…       Который совершенно игнорировал то, что Тэхен умываться не собирался, как и открывать глаза. Было средство, и пес радостно гавкнул, начав носом подрываться под бок Тэхена, который пытался нащупать одеяло. Безуспешно. И он вдруг ощутил, что у него замерзли пятки. А потом… и ноги замерзли, вместе с явно голой задницей. Он резко поднялся, оглядевшись. Какого черта он заснул на диване голый? Пил? Он тут же поднес ко рту ладошку, решительно в нее выдохнув. Ничего похожего на перегар. Хотя… Он же не пил никогда так, чтобы на утро чувствовать последствия, которые непременно чувствовали бы и другие. Тогда в чем дело?       Он поднялся, направившись в ванную. Душ. Полотенце и халат. Джунгу наверняка пора гулять, потому что разгон от «полижи своего любимого хозяина» до «протяжно скули, чтобы отвели пописять» у него был феноменальный. И поэтому Тэхен решил не искушать судьбу, сразу встав под прохладный душ, подставив под освежающие брызги лицо, пальцами зачесывая назад волосы. Так хорошо… Только…. Он опустил голову, прикрыв глаза. Черт! Смыл сон. А ведь ему снилось что-то… потрясающее! Он точно это помнил, пока пытался отвадить Джунга, прежде чем открыть глаза. Что-то волшебное, долгожданное и такое приятное… Он запрокинул голову, в голос протяжно и надрывно застонав. А вдруг там был сюжет его сказки?! Вдруг ему, как одному знаменитому и величайшему ученому, который сделал прорыв в химии, приснилось что-то, что могло его продвинуть в литературе, прямо в направлении Нобелевской или Пулитцеровской премии?! Надо больше спать.       И на этой мысли Тэхен, быстро завершив свое обычное омовение, наслаждаясь ароматом детского клубничного геля для душа, выбрался из душа, сразу начав вытираться, активно вдыхая клубничный шлейф, который совсем скоро, как только он высушит волосы, совершенно растает, чтобы Тэхен начал пахнуть как разбирающийся в ароматах взрослый мужчина.       — Джуууууунг! Собирайся, мы уходим!       Тэхен скакал по квартире, пытаясь впихнуться в спортивные штаны, пока Джунг занял свое место у двери, держа в зубах поводок и учащенно дыша. От счастья. Нет на свете большего счастья, чем опорожнить страдающий мочевой пузырь. Возможно, это даже лучше секса. Если бы Тэхен помнил, что это такое, на самом деле пытаясь вспомнить, натягивая кроссовки и уже думая о том, что он будет на завтрак. И пока думал, успел схватить банковскую карту. Купит что-то по дороге, потому что в холодильнике наверняка было пусто.       Но вернувшись, помыв собаке лапы и снабдив ее элитным сухим кормом в дозе, положенной шестидесятикилограммовой собаке, прежде оставив на столе картонный пакет со свежей выпечкой, Тэхен понял, что в холодильнике было не пусто, а… вонюче. Он, открыв дверцу, скривился, еще раз, для верности, поведя носом. А потом брезгливо потянулся к тарелке с рыбным сашими, которое… Почило. Безвременно. Оставив после себя вонючую память, которая побудила Тэхена просто закрыть холодильник. В нем теперь обитало зло, с которым ему пока не хотелось сражаться. Ему хотелось выпить чаю. И он поставил чайник, затем направившись к телефону. Который был разряжен. С чего бы?..       «Сука, ты слил мне рекламную съемку! Какого черта, Ким Тэхен?! Когда вернешься, я тебя прибью, ты понял? А потом закачу скандал твоему агенту, который самолично открутит тебе голову, прибив еще раз, пока я буду снимать это на камеру и пересматривать. Может даже вздрочну, потому что ты пиздец как подвел меня! — Знакомый голос очень уверенно истерил басом, а затем смягчился. — Позвони, как объявишься. — И вновь начал угрожающе подниматься в своей тональности. — Главное, сорвал мне показ, а еще и обижается! Штаны спиздил, а они стоят больше твоего гонорара за выход с учетом опоздания! Надеюсь, ты их не пропердел, потому что я за ними вернусь! Уууу… — Тэхен не мог скрыть улыбку, потому что теперь мог представить, как выглядел Йок, записывая это послание. — Напиши, как одуплишься. Обещаю, я не буду сильно ругаться. Нет, позвони. Ругаться не буду, но уловишь интонацию. Сукин сын!»       Тэхен стал неторопливо просматривать уведомления, не решаясь теперь отойди от включенной вместе с телефоном в розетку зарядки, чтобы заварить чай. Почему у него столько пропущенных? Он… Всего четыре дня не брал в руки телефон! Стоп… Тэхен поднял голову вместе с серьезно сузившимися глазами. Четыре дня? А где он был эти четыре дня? В квартире было чисто, значит, Джунг гулял по расписанию. А почему Тэхен ничего не помнит? Неужели, начали проявляться наследственные недуги, которые до этого прятались? А они у него были?..       — Сколько ты не мог до меня дозваться? — Тэхен решил начать с главного, позвонив Йоку, который очень быстро снял трубку.       — Ах ты гондон плешивый… — Йок растягивал слова, будто надеясь воззвать за это время к совести Тэхена. — Четыре дня. Где ты лазил?       — Йок… — Беспокойство в голосе Тэхена заставило дизайнера напрячься. — Ты мне не поверишь, но я не знаю. Я проснулся в квартире голый, целый, здоровый и вполне себе красивый, с довольным Джунгом, и я… Понятия не имею, почему не брал в руки телефон четыре дня.       — Тебе надо в больницу. — Йок теперь был серьезен и обеспокоен. — Может, наркотики? Ты с кем-то виделся? Может, пил в незнакомой компании? Нюхал? Вдыхал? Пускал по вене?       — Я помню, что после твоего показа поехал домой, потом погулял с собакой и… — Тэхен пытался вспомнить. — И всё. Потом… Ничего не помню.       — А это карма, Ким Тэхен. Ты спиздил у меня брюки, устроил скандал, о котором потом писали все соц.сети и новостные фэшн порталы… Вселенная отомстила тебе за меня.       — Ты думаешь? — Тэхен, кажется, на самом деле рассматривал этот вариант, пока Джунг рассматривал выложенный на стол хрустящий и манящий багет, от которого Тэхен сразу хрустяще отломил кусок. — А вдруг я болен? Вдруг у меня… склероз и атрофия головного мозга?       — Ну, судя по тому, что ты устроил у меня на показе, атрофия мозга более вероятна, чем месть вселенной, но все же не так правдоподобно, как похищение инопланетянами. Просто сгоняй в больницу и сдай анализ на токсикологию. Скажи, что у тебя была потеря памяти. Люди в белых халатах знают ответы на все вопросы. Кроме того, когда ты вернешь мне брюки? Рекламная съемка накрылась, так что это вычет из твоего гонорара.       — Я пропердел их, Йок. Всё пропало. — В голове Тэхена появилась мысль. — Позвоню, когда что-то узнаю.       — Свяжись с агентом, остряк. А то накроется твой контракт на неделю моду в Токио, а она через три недели. И позвони по своим знакомым. Может ты кутил все это время так, что твои атрофированные мозги решили скрыть от тебя подробности, чтобы ты не сгорел со стыда.       — Ох, что бы я без тебя делал… — Тэхен улыбнулся, зажав телефон плечом, наливая теперь в кружку с опущенным в нее ароматным чайным пакетиком кипяток.       — Пердел бы в штаны за пятьдесят баксов, а не три с половиной тысячи. Жду новостей.       И в трубке раздались короткие гудки, которые позволили Тэхену отложить телефон. Вот если бы у него были приемные родители, он бы мог спросить у них, не было ли у него диагностировано чего-то страшного после того, как он попал в детский дом или не наблюдалось ли за ним странностей, которые он не помнил, но помнили все остальные, предупредив об этом опекунов, чтобы те потом не удивлялись. Ведь в кино часто такое было, что усыновленный ребенок вдруг начинал вести себя странно или оборачивался вдруг сыном дьявола... Ладно, сыном дьявола он вряд ли был. Однако у него и никогда не было приемных родителей, а значит, он сможет спросить только у госпожи Ким. И нужно позвонить Шону. Возможно, он гулял с Джунгом всё это время и сможет сказать, где пропадал Тэхен. Какая глупость! Как вообще такое возможно?!