Неслитно. Неделимо.

      — Тэхен Король?! — Чонгук даже не пытался скрыть свой шок, то и дело поглядывая на Хосока, который был так же… взволнован. — То-то он речь тогда такую толкнул и шпагой овладел так быстро! Видать, помнило Живое воплощение былые славные времена!       — Речь? — Хёндэ удивленно поднял брови, бросив взгляд на Джина, который теперь внимательнее вчитывался в то, что было написано, не обращая внимание ни на что вокруг.       — Ага. — Чонгук улыбнулся. — Пошел в Живое Собрание, разоблачил заговорщика и так всё это повернул, что после его проникновенной речи почти все Живые обязались присягнуть Принцу в верности, чтобы доказать свою преданность, чего до этого никогда не бывало! У нас с Чимином тогда чуть челюсти не выпали, но стоит сказать, что Тэ сразу произвел на нас сильное впечатление, несмотря на то, что с Земли.       — Поэтому он Король. — Хёндэ улыбнулся. — Врожденные способности к политике. Когда встал вопрос, о том, кто будет в этом мире безраздельно править, Джин сразу признал Тэтэ Королем, а точнее, он первым начал говорить об этом. Искренне, без лишних честолюбивых притязаний, оценив по достоинству его лидерские качества. Потому что он знал, что с таким Королем этот мир будет только процветать.       — Ну и потому, что Король в нем души не чаял и считал его главным сокровищем этого мира, ради которого этот самый мир мог легко положить… К его ногам. — Чонгук мечтательно закрыл глаза, затем один открыв и посмотрев на Хёндэ, который широко улыбался. — Думаю, я попал в точку?       — Абсолютно верно. Но это всегда было взаимно. Все чувства между ними были абсолютно взаимными и одинаково глубокими и сильными, и именно поэтому они смогли пройти через всё. Даже время и потери, которые их разделили. — Хёндэ смотрел на Джина, и его глаза вновь засветились золотом, в котором отражались все те чувства, о которых он говорил до этого.       — Так. — Хосок поднялся, заметив это и дав знак Чонгуку, который поднялся следом. — Вам есть о чем поговорить, а нам с Гуком — о чем отдохнуть. Так что, мы пойдем.       — Да. Встретимся за завтраком, наверное, и… — Чонгук уже направился к двери.       — Подождите! — Хёндэ сказал это как-то слишком громко, и оба рыцаря остановились как вкопанные. — Там… Чимин пьет и сидит на балконе. Проследите, пожалуйста, чтобы он лег спать.       Хёндэ пытался придать голосу безразличия и равнодушия, но ему это удалось настолько плохо, что Хосок, посмотрев на Чонгука, который кивнул ему, тут же направился к Древнему, который до сих пор располагался на ковре, присев на корточки, чтобы не говорить и не смотреть свысока.       — И ты думаешь, что не любишь его? Серьезно? Послушай. — Хосок уже видел, как Хёндэ надулся, пытаясь возразить. — Мы уважаем то, что ты успел пережить. Никто не будет спорить с тем, что ты, как никто иной, заслужил после всего, что перенес на своих плечах, стать, наконец, счастливым, заменив все пережитое горе счастьем. Ты был счастлив с Чимином? До того рокового момента, когда вы оба стали жертвами обстоятельств. Я думаю, что был. Подумай, стоит ли твоя обида, абсолютно справедливая, потому что Чимин не имел права причинять тебе боль, того, что ты лишишься этого счастья? Возможно, нужно просто поменять свое отношение к этой ситуации, а не пытаться изменять Чимина. Поверь, он не хочет так себя вести и успел настрадаться от этого в свое время, поэтому… Возможно, когда он вновь так себя поведет, в чем я сомневаюсь, учитывая то, в каких обстоятельствах вы побывали, нужно дать ему отпор? Прижать к стенке, схватив за горло, и заставить вспомнить о том, кто ты для него. Он вспомнит сразу же, и потом еще благодарить будет. Наверное, это звучит дико и ненормально, но и вы не обычные Живые, для которых взаимоотношения — прописная и укладывающаяся в правила истина. Вопрос только в том, ради чего всё это. Готов ли ты потерять это счастье, запретив себе чувства и отказавшись дать шанс. — Хосок, ободряюще сжав плечо Хёндэ, поднялся, вернувшись к Чонгуку, который что-то быстро прошептал ему на ухо. — У меня предчувствие, что дав Чимину шанс, ты сам будешь благодарить себя за однажды проявленное великодушие. Магическое предчувствие. А магия никогда не ошибается. И ты своими сомнениями никак не можешь поколебать этот закон, как бы ни старался.       Оба рыцаря удалились, пока Хёндэ пребывал в глубокой задумчивости, в которой не собирался оказываться. Он решил для себя. Он обрел в себе силу, которая позволит ему быть непреклонным. Оставался только крохотный, но очень глубоко засевший и вцепившийся в нутро цепкими клешнями вопрос, незаметно отравляющий всю его решимость. До сих пор ли его сердце разбито?..       — Я не помню ничего! — Джин отбросил листы, откинувшись на спину и прижав к лицу ладони. — Не могу вспомнить!       Хёндэ тут же собрался, вернувшись в реальность.       — Не торопись. Это сложно. — Он поднялся, усевшись на кровать с краю, чтобы… Он просто стеснялся располагаться на ней свободнее и особенно как-то взаимодействовать с Принцем в этот момент. — Если бы ты так легко мог всё вспомнить, Тэтэ бы не смог покинуть этот мир, сразу в моем присутствии обретя былое величие. Скажи лучше, насколько ты его любишь? Вспомни его теперь, таким, каким успел хорошо запомнить.       Услышав это, Джин медленно убрал от лица ладони, затем, как однажды, начал вырисовывать длинными пальцами прямо по воздуху, тонкой серебряной проволокой родные сердцу черты.       — Люблю его… Так же как себя. Нет его, и меня тоже сразу становится меньше. Это чувство так глубоко, что мне кажется, я родился с ним. И я безмерно счастлив, что он… А ведь это была его заслуга, смог пробудить во мне… — Джин задумчиво улыбнулся. — Любовь. У любви есть имя. Тэтэ.       Его голос звучал тихо, мягко, пропитанный неподдельной нежностью, ласково будто касающийся теперь сердца Хёндэ, который не мог не проникнуться. И на глазах от чего-то навернулись слезы. Непонятные. Необъяснимые. Возможно, он просто был сентиментален.       — Думай об этом, если не можешь ничего вспомнить. В сущности, ты вновь полюбил Живое воплощение Короля, а оно от самого Короля, в его Вечном магическом воплощении, не отделимо. Попробуй… — Хёндэ в задумчивости закусил палец, который затем быстро одернул. — Почаще вот так воссоздавай его образ. Окунайся с головой в приятные воспоминания. Купайся в них, вновь и вновь воспроизводя испытанные ощущения. Но без тоскливой ностальгии, которая будет невольно толкать тебя к сомнениям и страхам, что это не повторится. Вы просто в разлуке, а любой разлуке, пока это не расставание, суждено закончиться. И ваша закончится. — Хёндэ улыбнулся, видя, насколько задумчивым и погруженным в себя был взгляд Джина, который теперь будто бы мечтательно разглядывал украшенный россыпью драгоценно блестящих звезд высокий сводчатый потолок.       — Останься со мной. — Джин не смотрел на Хёндэ, но звучал достаточно уверенно. — Я могу уступить тебе кровать — мне все равно. Просто будь рядом. И говори со мной. У тебя это очень хорошо получается.       Хёндэ вдруг самодовольно улыбнулся.       — Это я придумал, кстати, а не магия.       И Джин, который до сих пор не сводил глаз с потолка, будто видя теперь, как улыбался Хёндэ, улыбнулся в ответ.       — Ты Древний, малыш. Не забывай об этом. Седьмой сын. В тебе заключена и сила, и мудрость, которая все это время передавалась от Великого праотца его прямым потомкам. Кажется, ты принимаешь это… самоощущение, если Золотая магия говорит с тобой на равных. Ты умница. Воплотившись здесь, Король будет гордиться тобой. И я буду гордиться тобой. Останься.       — Хорошо. — Хёндэ кивнул. — Я могу спать на полу, если только ты поделишься со мной подушками. Здесь… — Он провел рукой по волшебному ковру. — Очень мягко.       — Как скажешь. — Джин приподнялся на локтях. — Хочется перекусить. Ужин был сытным, но…       — Я согласен! — Хёндэ уверенно поднялся. — Пойду наведаюсь на кухню!       Возможно, это было беспечно в свете предстоящего сражения. Но давить себя страшным ожиданием было вредно и опасно. Джин знал это. Ему необходимо было душевное равновесие, чтобы в решающий момент за его плечами оказалось всё Серебро этого мира. А душевное равновесие требовало маленьких приятных шалостей. Так же как предчувствие, начавшее вдруг щекотать его где-то под правой лопаткой.

* * *

      Госпожи Ким в городе не оказалось, потому Тэхен, который интуитивно догадывался, что поведать тайны его детства ему больше никто не сможет, сразу обратился к Шону, который ответил ему коротким, но воодушевляющим «Жду», в ответ на то, что Тэхен спросил у него, не гулял ли он с Джунгом. Шону как всегда интриговал. Пак Шону был такой же востребованной моделью, как и Тэхен, и таким же «не от мира сего», если бы вдруг характеристику попросила выдать Йок (который бы обязательно проворчал еще что-то на матерном, в подтверждение своих слов), на показе которого они однажды познакомились.       Он был выше Тэхена на добрых полголовы, но при этом отличался немного болезненной хрупкостью, как будто все его кости были в полтора раза тоньше, чем у среднестатистического человека. Тонкая длинная шея, острые узкие плечи, ключицы, которые были видны из космоса, хрупкие запястья, плавно, через очень узкие ладони переходящие в длинные узловатые пальцы, неестественно и вызывающе длинные ноги, и всё это фактурное великолепие венчала маленькая голова, с доходящими до плеч иссиня-черными кудрями, и узкими, вытянутыми к вискам глазами с густыми короткими угольными ресницами, делающими его похожими на лису. Как и характер. Он был непредсказуем, хитер, и Тэхена, возможно, привлекало в нем то, что при всем этом он был удивительно прагматичен, лишенный всякой инфантильности, как будто взбалмошность была его профессией, а не чертой характера.       — Уже читал вышедшее интервью? Я почитал отклики — девичий визг слышался через экран и между строк. — Шону, который явно откуда-то только вернулся, облаченный в классические светло-серые брюки и белую футболку, не стал приглашать Тэхена войти, зная, что он сделает это без его подсказки. — Посмотришь? А я налью тебе молочка…       У него был низкий голос, который постоянно, будто специально переча своей брутальности, звучал нараспев, и Тэхен улыбнулся.       — Плесни его в чай. — Он прошел на кухню, следуя за хозяином.       — А, может, лучше в блюдечко? — Шону развернулся, и его глаза заговорщицки заблестели, пока тонкие губы дрогнули в улыбке. — Ты же знаешь, как я хочу увидеть тебя на коленях.       Флирт на грани фола, который очень часто перемежался с задушевными разговорами и не имеющими ничего общего с сексуальным и романтическим досугами. Просто потому, что у Шону было такое настроение.       — Хотя… Твои длинные пальцы в моих кудрях будут смотреться выигрышнее. И не только в кудрях. — Он ловко управлялся с чайником, достав откуда-то и положив перед Тэхеном айпад последней модели. — Читай вслух. Хочу заново с тобой познакомиться.       — Повизжишь как мои поклонницы? — Тэхен взял гаджет, который уже был загружен на нужной странице.       — Как поклонник. — Шону остановился, повернувшись к Тэхену, который забыть забыл зачем на самом деле приехал. — Хотя до старины Йока мне далеко. Так, как визжит он после каждого солд аута, после твоей проходки, я никогда не смогу.       — Мне читать? — Тэхен придвинулся к столу, теперь походя на готовящегося отвечать школьника. — Немного томного шепота?       — Декларируй как вождь. С выражением. — Шону залил в чашку кипяток, небрежно бросив в него пакетик клубничного чая, горячо любимого Тэхеном, который сам хозяин не переносил. — И начни, пожалуйста, с главного.       — Любой каприз.       Тэхен теперь не мог вспомнить, когда именно давал интервью и кому, потому что в основном к нему за подобным обращались молодежные интернет-порталы, пока фэшн-периодика лишь с энтузиазмом печатала его фотографии, приглашая на съемки. Интервью с Вог или ДжиКью он пока не заслужил, но то ли еще будет.       — Твой пример очень вдохновляющ.       — Как любая история выросшего в приюте ребенка. Я не считаю это своей заслугой, потому… Ничего вдохновляющего не вижу. Иногда жизнь в семье оборачивается большим кошмаром, чем в общей спальне для мальчиков на двенадцать коек.       — Поэтому у тебя так и не появились приемные родители? Извини, если это слишком лично.       — Ничего личного, если учесть, что большую часть своей жизни я провел в постоянном присутствии двенадцати мальчиков. У меня не было приемных родителей просто потому, что я любил то место и тех людей, с которыми жил в приюте. Все просто. У меня всегда была компания для игр и взрослая мудрость под боком, а чего еще можно желать? Ну, разумеется, кроме клубники, которую мне доводилось есть раз в год на День Рождения и которая поэтому всегда была особенно сладкой и ароматной.       — Уверена, с таким подходом у тебя много друзей.       — У меня нет врагов.       — Я не удивлена. О твоем дружелюбии ходят легенды.       — Мне нравится общение и новые знакомства. Я нахожу их действительно интересными и не пытаюсь ничего из себя изображать. В этом весь секрет. В искренности, которая, как по мне, может цениться так же высоко, как и доброта, и прочие нужные и важные вещи, о которых можно не говорить вслух.       — И несмотря на это ты до сих пор одинок.       — Я жду.       — Кого?       — Прекрасного принца, разумеется. И здесь я понимаю девушек, потому что… Как можно не хотеть полюбить прекрасного принца?       — Или принцессу.       — Или принцессу, чтобы не расстраивать моих прекрасных поклонниц. Хотя в этом деле важно лишь то, как живо откликается твое сердце. Благо, в наступившую эпоху толерантности это стало намного проще, а потому, этим нельзя пренебрегать.       — Может, у тебя есть кто-то на примете?       — Ты бы заметила по тому, как бешено бы блестели мои глаза. Я жду одно чувство и на всю жизнь. Хочу магии. Всегда хотел магии, и не вижу ничего постыдного в том, чтобы хотеть ее в своем зрелом возрасте, потому что именно взрослые забывают о магии. И сказки считают глупостями. А я обожаю сказки. Как в детстве, так и теперь.       — Насколько я знаю, ты бы сам хотел написать что-то волшебное…       — Да. Я всегда хотел в сказку. Когда был маленьким, и моя дорогая наставница до сих пор мне это припоминает, часто говорил, что меня скоро должны забрать в волшебный мир, в котором я буду Королем и буду всех защищать, любить и править. Да-да, именно править. И это в возрасте пяти лет. Только научился читать, и сразу захотел править. Думаю, из меня бы получился крутой волшебный Король.       — Из тебя бы получился невыносимый Король, в присутствии которого все вельможи и советники не поднимали бы от пола глаз, чтобы не представлять тебя голым. — Шону уселся напротив Тэхена, подперев голову рукой и смотря на него с задумчивой улыбкой. — Знаешь сказку о лучшем платье для короля? Ты бы был именно таким. А я бы был тем самым портным, и все в твоем королевстве сказали бы мне спасибо.       Шону вдруг поднялся, а затем очень быстро оказался за плечами Тэхена, на которые положил свои руки, ладонями скользнув к груди, но без чувственной инициативы, а лишь для того, чтобы удобнее расположить предплечья на сильных плечах.       — Скажи, ты был у меня дома последние четыре дня? — Тэхен отложил айпад, накрыв своими руками руки Шону, который, наверняка, согнувшись в три погибели, положил ему на плечо голову.       — Если бы был, ты бы заметил. И твой зверь, который смотрит на меня как на кость. Интересно, почему… — В его голосе была притворное недоумение, и Тэхен засмеялся. — В такие моменты хочется смотреть на тебя. Когда ходишь по подиуму — хочется отдаться. А когда смеешься — смотреть и радоваться.       Незаметно и очень естественно нос Шону оказался в волосах Тэхена, дразня короткими вдохами его ухо.       — Что-то случилось? — Он теперь как будто мурлыкал и вибрировал, и Тэхен прикрыл глаза.       — Четыре дня просто выпали из моей жизни. Я их не заметил. И Джунг, которого кто-то выгуливал все это время.       — Ох, Тэтэ, это стресс. Ты слишком погряз в рутине и просто перестал ее замечать. У тебя тонко чувствующая натура, которая просто устала от одних и тех же картин перед твоими прекрасными глазами, и просто перестала эти картины замечать. Нужно сменить обстановку. — Шону шептал теперь Тэхену прямо в ухо, затем игриво прихватив мочку зубами, заставив его улыбнулся и чуть откинуть голову.       — У тебя есть какие-нибудь подходящие для меня картины? Должен был привезти из Милана.       — Из Милана я привез только себя. — Гладкие кудри скользнули по щеке, когда Шону наклонился, чтобы остановить губы на кадыке Тэхена, медленно и с расстановкой целуя чувствительную кожу. — Ты приехал за этим, признайся? Твоя четырехдневная амнезия была лишь поводом? Мы с тобой так давно знакомы и так невыносимо сексуальны, что… Это преступление — находиться в присутствии друг друга в трусах.       Тэхен улыбнулся шире.       — У тебя хорошее настроение, я смотрю.       — Можешь мне его еще чуть приподнять. — И поцелуи стали откровеннее, открытыми, влажными губами, которые сделали улыбку на лице Тэхена заинтригованнее и мягче.       — Джиииин…       Губы остановились, чтобы затем…       — Ай! Черт! — Зубы захлопнулись прямо у основания шеи. — Изверг!       — Как ты меня назвал? — Вот теперь бас угрожал, а не распевал. — Что за Джин?       — Какой Джин? — Тэхен с недоумением посмотрел на Шону, который встал перед ним, нахмурившись и скрестив на груди руки.       — Ну, очевидно, тот, который вскружил тебе голову на четыре дня, которые выпали из твоей жизни.       Тэхен засмеялся.       — Перестань ревновать. У меня нет ни одного знакомого с таким именем или даже с сокращением от имени.       — Самое время найти. — Шону угрожающе улыбнулся. — Допивай и уходи. Тебе надо подумать, как заслужить мое прощение.       — Ой-ой-ой. — Тэхен поднялся, сделав шаг Шону на встречу и властно взяв его за подбородок. — Стоит мне только…       — Джин. Поищи его. Джин. Джин. Джин. — Шону улыбался, наклоняя голову из стороны в сторону в такт произносимому имени, пока Тэхен вновь рассмеялся, отпустив его. — Джин. Джиииииин. Возможно, это тот самый прекрасный принц, который обронил не туфельку, сбежав, а твою память. Вали. У меня съемка через три часа.       — Не дуйся, пупсик. — Тэхен щелкнул Шону по носу, пока тот щелкнул зубами, хищно пытаясь ухватить его палец. — Я позвоню.       — Не буду ждать.       Джин. Это было забавно, и Тэхен на самом деле задумался, теперь размышляя о том, откуда в его памяти или просто сознании всплыло это имя. Он не знал никого по имени Джин. А может знал? Нужно поискать в телефонной книжке. И проведать свою сказку, которую он так и не начал как следует. Возможно, Шону прав. В конце концов, если он был здоров, как и Джунг, за эти четыре дня не успело произойти ничего экстраординарного. Он их не вспомнит и только. Если такое повторится, он обязательно навестит врача. А один раз... Повод на самом деле разбавить свои будни. Волшебством.

* * *

      — Я сейчас же отправлюсь в Совет и все сам разъясню. — Джин сидел, откинувшись в кресле, поставив на подлокотник руку, которой в задумчивости гладил подбородок. — Чтобы исключить любые сомнения и панику.       — Уверен, это правильное решение. — Юнагу почтительно склонил голову, опустив их обычные отношения, теперь воплощая собой готовность служить, для чего был рожден. — Юнги удалось объяснить всё… без излишне сгущенных красок, но для решительный и оперативных действий нужен твой непререкаемый авторитет.       — Пожалуйста, не говори так со мной. — Джин вдруг устало улыбнулся. — Твой тон сразу навевает на меня мысли о какой-то неприятной неизбежности.       — Как скажешь, Джинни. — Юнагу как по щелчку приободрился, широко улыбаясь.       — Подготовьте с Юонгом драконов. — Джин вновь был серьезен.       — Они будут сражаться вместе с нами?! — Хёндэ, который сидел от него по правую руку, нетерпеливо выпрямился в своем кресле.       — Драконы — живые щиты. Тьма не может в них проникнуть, потому они будут сдерживать ее. Сражаться может только Искра, но… — Джин запнулся. — Сражаться должен я. Остальное лишь по силам обеспечивать мое прикрытие, все же не забывая о собственном благополучии.       — Я понял. — Однако внутри Хёндэ отчего-то неожиданно скребнуло чувство вины.       Чимин не появился за завтраком. Чонгук с Хосоком уверили его, что все в порядке, но… Это было неправильно. Логично, объяснимо, но почему-то казалось неправильным. Противоестественным. Чуждым осознанию и принятию.       — Нам нужно подумать, где проводить бой. У нас преимущество — мрака пойдет за Его Высочеством, а значит, мы можем заранее выбрать и подготовить подходящую локацию. — Намджун смотрел на Джина, затем переведя взгляд на вмиг глубоко задумавшегося Юонга.       — Сначала переправим корабли, которые уже должны были снарядить, а затем займемся подготовкой замка. Я должен убедиться, что желающие смогут покинуть столицу.       — Ну, это наша работенка. — Чонгук вытянул руки, решительно разминая пальцы. — Мы с Хоби проследим, так что, не переживай.       — Я надеялся на это. — Юонг с видимым облегчением улыбнулся. — Порты уже оповещены, так что вам нужно будет только сопроводить морское путешествие и проследить, чтобы все высадились. Надеюсь, мрака уже в курсе, что запад для него обесточен, и туда не сунется. Но если…       — Без если. Мы справимся, их гарнизон на готове. В любом случае, сможем выиграть время. — Хосок кивнул, затем обезоруживающе улыбнулся. — Не переживай на этот счет. В нас достаточно сил и мозгов, чтобы всё это провернуть.       — Я не сомневаюсь. Как и в том, что вы справитесь максимально оперативно и не заставите нас томиться в ожидании новостей. — Юонг многозначительно склонил голову, пока оба рыцаря лишь кивнули.       — Древних спрячем здесь, но уже есть несколько добровольцев на защиту замка. Хорошие маги, но… Думаю, их силы пригодятся нам в другом деле, когда будем латать дыры в завесе, после того, как всё закончится. — Юнагу вздохнул, будто предсказывая большую работу, и всем стало чуть легче от этого. Так смело уже выстроенные планы, при том, что время теперь слишком остро разделилось на до и после, воодушевляло. — Однако, Джинни, тебе стоит их поблагодарить, чтобы поднять боевой дух.       — Мы с Джуном сопроводим Его Высочество. — Юнги поднялся первым. — Нужно подготовить защиту здания Совета. Кто-то будет следить, и если что… Это будет второй после Принца приоритет, потому что если мрака доберется туда… Нет, правда, обойдемся без если.       — Ну а я тогда возьму парочку слуг и навещу знакомых травников. Пока у нас есть время, у меня есть возможность немного поколдовать с вашими Живыми воплощениями, чтобы лучше справлялись со своими силами. — Арин теперь стояла за креслом Юонга, положив свои тонкие ручки на его плечи.       Джин поднялся, одобрительно качнув головой на инициативу Арин, затем обратившись к Хёндэ.       — Остаешься за главного, малыш. И вам уже стоит начать заниматься с Чимином, потому что времени все меньше.       — А… — Хёндэ собирался задать вопрос, но Чонгук опередил его.       — Он в своей комнате. Если тебя не затруднит, зайди к нему. Помнится, ты говорил, что не смотря ни на что благодарен ему… Твое появление сможет его воодушевить. Да и магией заниматься можно там — это не шпагой махать. — Чонгук поднялся, потянув за собой Хоби. — Придется на конях, родной, и занять место повыше, так как наши драконы будут заняты.       — Нам хватит высоты маяка. — Хосок улыбнулся, затем обведя взглядом собравшихся... собравшихся покинуть превратившийся в военный совет завтрак. — Встречаемся…. За ужином, я полагаю?       — Удачи, малыши. — Юнагу ободряюще улыбнулся, показав большой палец, затем внимательно посмотрев на внука. — Так ведь, да?       — Лучше так. — Чонгук подошел к нему, подставив ладонь. — Отбей.       Юнагу был растерян, но вскоре послышался хлопок.       — Теперь мы команда. — Чонгук самодовольно улыбнулся, а увидев на лице Древнего замешательство, закатил глаза. — Потом тебя научу. Главное, успеть до того момента, как ты покроешься пылью и паутиной.       — Когда всё закончится, мы с тобой скрестим шпаги. Мелочь. Вечная мелочь. — Юнагу забавно нахмурился, и Чонгук рассмеялся, вызвав на лице Древнего улыбку. — Пойдем. Не будем терять время.

* * *

      Хёндэ постучал, прежде чем войти. Почему-то теперь эти формальности казались чем-то очень важным. Теперь важным Хёндэ казалось всё, лишь бы только немного отсрочить неизбежный момент встречи.       — Привет. — Чимин сам открыл дверь, и Хёндэ сразу заметил, что у него выдалась не очень легкая ночь, по залегшим под глазами теням, который затем продолжались на втянутых будто специально щеках. Как будто он похудел. Может, отравился? — Извини за то, как я вчера себя вел. Это… — Он сглотнул. — Проходи. Я уверен, что тебе понравится занятие, потому что ты, как я понял, сознательно еще не колдовал.       Хёндэ нерешительно вошел, пытаясь не смотреть по сторонам, но против воли не заметив кровать, которая занимала большую часть комнаты. И его глаза заметно для Чимина поползли на лоб.       — А где… — Он рассеянно указывал туда, где успел запомнить постель, и Чимин двинул в том направлении, затем коснувшись как будто воздуха, захватив его пальцами и чуть одернув в сторону.       — Немного магии, не моей. Хоби помог. — Чимин горько улыбнулся. — Чтобы не мешала и не сбивала рабочий лад.       Хёндэ только кивнул, а Чимин жестом пригласил его подойти и встать напротив.       — Свет от магии снаружи всегда одинаковый, но не внутри, в твоем замысле, который ты вкладываешь в колдовство прежде, чем начинаешь колдовать. Лечить, творить, защищать — это всё белый цвет магии, то есть в твоей голове ты управляешься с белым светом. Нападать и удерживать силой — красный цвет, именно так окрашивается магия в твоем воображении, когда ты творишь заклинание. Когда много колдуешь и долго соседствуешь с магией, это все происходит почти бессознательно, тебе даже думать не надо, но лично тебе важно сосредоточиться. — Чимин был собран, серьезен, спокоен, но это было какое-то нездоровое спокойствие, которое ему как будто навязали. Стоя теперь перед ним и внимательно за ним следя, вслушиваясь, Хёндэ видел и чувствовал, что он… погас. Буквально. — Для примера.       Чимин выставил руку, пару раз шевельнул губами, и на его запястье появился светящийся серебром, сотканный из неплотной дымки браслет, который тут же погас, как будто был сделан из последних сил. Магических сил, которых в Чимине теперь почти не осталось.       — Это оковы, которые я сделал из белой магии. Они не могут удержать — только украшают. Теперь вновь смотри. — Чимин снова беззвучно прошелестел что-то губами, а затем… — Ааа… не получится. Я не могу, но… Повторяй за мной.       Он начал разборчиво произносить слова, которые Хёндэ сначала повторял вслух, а затем одними губами, чувствуя как его собственные руки стремились сложиться в магический пасс, будто следя за магическим заклинанием. В котором было не так много слов.       — Когда часто произносишь, все зажевывается и сливается во что-то короткое и понятное только тебе, но это с опытом. Ты должен повторять про себя или шепотом четко и по слогам. И пока повторяешь, смотреть на предмет и представлять то, что колдуешь. В нашем случае, оковы. Можешь вспомнить, если видел, железные, но в твоем случае они будут подернуты красным светом. Чаще всего их надевают на руки и ноги, лишая возможности двигаться. Когда хочешь прекратить воздействие, просто в воображении оковы раскрываешь. Пробуй.       Чимин вытянул руку, пока Хёндэ на автомате повторял слова, ничего не представляя, а затем поднял на Чимина полные негодования и удивления глаза.       — Я не буду делать это на тебе!       — Успокойся. Это не так больно, как… — Чимин прикрыл глаза, улыбнувшись. — У тебя не получится причинить мне вред с первого раза.       Хёндэ выдохнул, и стал делать так, как велел Чимин. Говорил, представлял и спустя мгновение заметил, как напряглись и вылезли из-под кожи жилы на запястье рыцаря, сжав пальцы в кулак. Магия не была видна, но подняв взгляд на Чимина, который теперь смотрел на свою руку, он понял, что она действует. И он разомкнул оковы, позволив руке расслабиться.       — Молодец. Хорошо получилось. Это заклинание позволяет просто удержать от движения. Его можно использовать как на телах, так и на тенях, только в случае теней тебе нужно найти на ее силуэте максимально узкое место, где сможешь оковы защелкнуть, иначе, при слишком большом охвате, магия может просто не сработать. Если узкое место найдешь, а плотные тени при нападении чаще всего выбирают Живые силуэты, выиграешь немного времени. — Чимин вытянул вторую руку. — Теперь два одновременно. Это требует больше концентрации, хорошенько сосредоточься.       И Хёндэ теперь понял, насколько было сложно колдовать. Казалось, находящаяся в тебе сила должна делать все за тебя, но ты обязан был ее направить. У него не получилось. На одной руке получилось, а на другой — только неясное свечение. Чимин следил за ним и терпеливо переносил боль, давая подсказки и наставления, до того момента, как Хёндэ удалось это заклинание.       — Это оковы. А теперь кнут. — Чимин сделал шаг назад от Древнего, затем остановившись. Он опустил голову, опустил плечи и как-то судорожно выдохнул, затем подняв на Хёндэ безысходно виноватую улыбку. — Я не смогу продемонстрировать тебе. Только движения. Магию ты сотворишь сам, хорошо?       Хёндэ кивнул, чувствуя как внутри нарастала жалость. Нет, он не мог жалеть Чимина. Сочувствие. Хотя, казалось, лишение магии — это было адекватное наказание за безвинно причиненную боль. Казалось…       — Кнут не может убить, но может отвлечь, переместить и задержать. Ты видел, как управляются с лошадьми на фермах? То же самое. Только здесь ты не подгоняешь, а цепляешь. Механика та же — представляешь все это, а магия воплощает. Видел кнут?       Хёндэ кивнул.       — Действуй. Почувствую его рукоять в руке и попытайся имитировать движение. — Хёндэ махнул рукой, и Чимин улыбнулся. — В уме. Хотя по началу можно и рукой.       И он начал громко повторять слова, которые затем повторял Хёндэ, сосредоточенно упражняясь. Получалось плохо, потому что это было слишком непривычное для него движение руки. Он просто не знал, как правильно его сделать, потому не мог воспроизвести в воображении.       — Я… — Чимин наблюдал, затем вмешавшись. — Могу до тебя дотронуться? Показать?       Хёндэ вдруг выпрямился, нахмурившись, расправил плечи и опустил руки.       — Не нужно. Можем перейти к следующему.       Чимин только кивнул, будто знал, что последует именно этот ответ. И начал учить Хёндэ щиту и силкам, которые были самыми нужными, помогающими избежать и предотвратить нападение заклинаниями, если ты не был опытен в своей силе. Хёндэ справлялся хорошо, в определенный момент позволив своей магии взять над ним верх, до этого выучив все волшебные слова. И Чимин с восхищением оценил силу магии по тому, насколько уверенно и осязаемо выходили заклинания. Но оставалось последнее.       — Огненные тиски. — Чимин до сих пор не был уверен в том, что стоило показывать Хёндэ то, от чего пострадал он. — Как оковы, но только… Отнимают силы и причиняют боль.       Он видел, что глаза Древнего переливались золотом, как будто он полностью отдал магии контроль.       — То, что ты применил на мне? — Хёндэ принял непринужденную позу. — А почему не просто оковы?       — Я… Был зол. — Чимин хотел бы проглотить эти слова, но сглотнул позже, все же решившись посмотреть в глаза Хёндэ, который был совершенно спокоен. — Тиски держат и сжимают. Это… сложное заклинание, так как требует концентрации во временном промежутке, чтобы контролировать воздействие.       — Но ты ведь не был тогда сконцентрирован. — Хёндэ удивленно поднял брови, и Чимин не мог поверить, что он теперь был так спокоен. — Я видел, ты отвернулся и занялся другими делами.       — Опыт. У меня вся магия доведена до привычки, за которой не нужно следить. — Он сцепил руки за спиной. — Тиски можно захлопнуть там же, где оковы. Они позволяют не только задержать, но и нанести реальный урон. Даже тени, которая в течение определенное времени, пока тиски сжимаются, подвергается воздействию губительного для нее света.       — Красного.       — Да. — Чимин кивнул. — Тиски отличаются от оков тем, что с внутренней поверхности они покрыты шипами, цепляющимися в тело и забирающими из него силы.       — Причиняя дополнительную боль, когда вонзаются. — Хёндэ кивнул, и Чимину стало не по себе.       — Да.       — Тиски на шее могут убить, правда? — Хёндэ продолжал быть просто сосредоточенным, без тени посторонних эмоций.       — Если их вовремя не разжать. — Чимин кивнул, пытаясь не поддаваться своим чувствам и переживаниям. — Все также, как с оковами, но только… Нужно еще представить, как из тела или силуэта выходят силы.       — Как это представить? — Хёндэ нахмурился.       — Ну… Я обычно представлял это дымом. Как будто… тело горит, и от него поднимается дым. Тело или силуэт, потому что это отличное оружие против тени, если она оформленная. Сильная, разумеется, сможет стряхнуть рано или поздно, но послабее так в тисках и останется.       — Поэтому я ощущал такой жар? Потому что ты представлял, как я горел? — Хёндэ нахмурился, но в его золотом взгляде было любопытство. Которое как будто ударило Чимина в поддых, и он не согнулся только по тому, что все это время до этого пытался сохранить самообладание.       — Да. И… — Чимин вытянул руку. — Пробуй.       — Я не хочу причинять тебе боль. Как и применять на моем золотом мальчике забвение, потому что он не представляет, каково это: не помнить, но чувствовать, постоянно порываясь найти то, что насильно выкинул из памяти. А ведь так и будет, пока помнить будешь ты. — Хёндэ улыбнулся. — Я на самом деле не хочу причинять тебе боль. Правда, мне придется рискнуть, за что, надеюсь, ты меня простишь. Ведь нельзя понять, насколько успел отчаяться, пока не подойдешь к самому краю пропасти и не посмотришь вниз. Но ты не упадешь.       Чимин пытался понять, что именно имел ввиду Хёндэ, который теперь смотрел на него, начав шевелить губами. И Чимин… Схватился за шею, чувствую, как под кожей, как будто разорвав ее до этого, начали сжиматься острые, будто бы разрывающие мышцы зубами тиски. Он неосознанно пытался содрать с шеи угрозу, но она лишь сильнее сжималась, начав отбирать у него кислород. Чимин закатил глаза, запрокинув голову, затем повалившись на пол. Внутри все горело и разрывалось, но не от его магии.       — Нет! Нет! — Он расслышал испуганный голос Хёндэ, который тут же упал перед ним на колени.       «Ты пытался убедить всех, что тебе все равно и что ты способен злиться. Я отомстил за твою обиду. Ты видишь теперь то, что видел он. Правда, я силы применил намного больше, чтобы отомстить за тебя. Ты этого хотел? Я подержу его так еще.»       Хёндэ представил, как тиски разжимаются, как перестает валить дым, но ничего не получалось. Ничего не получалось! Он вскочил, чтобы позвать на помощь, но… в замке никого не было! Он бросился к двери, остановившись. Где-то поблизости были Юнагу и Юонг, но... Он повернулся к Чимину, который неожиданно затих. Неужели… Он бросился к нему, упав на колени и начав бить его по щекам, пытаясь вернуть в сознание, чувствуя, как внутри, круша на своем пути все доводы и причины разума, прорывалось отчаяние.       — Чимин! Чимин! — Он обхватил его голову, которая безвольно повисла на терзаемой магией шее, руками, прижав к груди, вновь и вновь представляя, как разжимаются тиски.       — Эй…       Голос прозвучал глухо, в нем чувствовалось пережитое, теперь хрипящее удушение, и Хёндэ медленно отстранил от себя Чимина, вглядываясь в него. У него покраснели глаза, под которым еще больше углубились тени, но постепенно лицо начало розоветь, отпуская казавшуюся мертвенной синеву.       — Ты отпустил меня. Не переживай.       Хёндэ смотрел на него широко раскрытыми глазами, пытаясь собраться с мыслями. Он… Ничего не понимал. Кроме страха, который пробрал его до костей, когда он понял, что мог убить.       «Твое сердце разбилось бы только теперь, если бы я не разжал тиски. Было бы намного больнее, чем тогда, и ты знаешь это. Как знал и то, что простишь, но проявил характер, которым закрыл себе дорогу к счастью. Один шанс заслуживает каждый. Подумай об этом»       Хёндэ почувствовал, как по щекам полились слезы. Он не хотел, он не плакал, они сами теперь катились по щекам, но он не мог утереться, потому что все еще держал Чимина, который заметил и поднялся, сдержанно похрипывая, чтобы не напугать Хёндэ еще больше.       — Не плачь, не плачь. — Он уселся перед Хёндэ на колени, не решаясь его обнимать, но пытаясь вглядеться в его опущенные глаза. — Со мной всё в порядке.       Хёндэ не хотел говорить. Он был смущен, но не устремленными на него глазами, а своими чувствами. Разумеется, магия никогда не ошибалась. Разумеется, она всегда была права. И почувствовав его смущение, Чимин решился коснуться его щеки, зная, что у него будет пара мгновений, прежде чем Хёндэ одернет его руку.       — Это не больно. Больнее осознавать, что предал доверие того, кого боялся потерять, по глупости это забыв. Мне не больно, и твое Золото знает это.       Хёндэ поднял глаза, и Чимин улыбнулся. Он ведь любил его.       — Я… просто хочу, чтобы ты вернул свою магию. Как ее попросить, чтобы она вернулась? А если моя магия попросит ее вернуться, она послушается? — Хёндэ говорил тихо, но достаточно уверенно, чтобы можно было подумать, что он верит, что это может сработать. — Чимин, я хочу вернуть тебе магию!       Он нахмурился, теперь явно пытаясь себя уговорить тем, что это нужно было только для дела, но… Всё было понятно без лишних слов, и Чимин, спустив руку с щеки на тонкую побледневшую от пережитого страха шею, притянул его к себе. К своим губам. Даже если Хёндэ, одумавшись оттолкнет его, этого может хватить. Но Хёндэ не оттолкнул, вдруг двумя руками прижав к себе Чимина за плечи и потянув на себя, опустившись на спину. Он теперь вспоминал не то случившееся предательство, которое теперь почему-то вообще не находило в нем никакой отклик, будто забывшись или заменившись чем-то более важным. Он вспоминал, как любил целоваться. Полюбил в один момент, решив, что так можно провести остаток жизни. Возможно, только это было важно.       Даже если Хёндэ где-то в глубине себя злился, теперь было очевидно, что отомстить за себя он пытался, зацеловав Чимина до смерти. Если можно было причинить боль поцелуем, то Хёндэ пытался в этом преуспеть, сминая пухлые губы, вжимая в зубы, чтобы языком теперь что-то доказать, пытаясь… Глубже, чтобы не выбраться и не дать освободиться, хотя Чимин и не собирался, покорно принимая чувственное наказание, к которому был теперь приговорен. Легкие еще не успели до конца наполниться воздухом и им не суждено было до конца расправиться, потому что Хёндэ не собирался прерываться, запустив пальцы во всклокоченные черные волосы рыцаря, которые не стеснялся сжимать, пока Чимин подсунул руки под его плечи, чтобы ему удобнее было… льнуть к нему, почти судорожно прижиматься. Как будто между ними ничего не произошло, но они успели друг по другу смертельно соскучиться.       Чимин чувствовал как внутри лихо начали закручиваться эмоции и чувства, которые до этого успели остыть и осесть пеплом, теперь вновь обретая силу. Он чувствовал, как начинал медленно прогреваться. Слишком медленно в сравнении с тем, как закипала в нем теперь Живая кровь. Хёндэ первым отстранился, запыхавшись так, будто вновь стал жертвой тисков.       — Я сейчас умру.       Взволнованный, теперь раскрасневшийся от чувственного усердия; с припухшими и потемневшими от слишком самоотверженной ласки губами; пытающийся унять продолжающее рвано выбиваться из груди дыхание, которое вторило теперь торопливым вдохам и выдохам Чимина; с как будто разлитыми по рукам Вечного золотыми волосами… Он был такой родной, что теперь казалось нелепым, что они могли потерять друг друга навсегда. Немыслимо. Глупо было теперь плакать или сожалеть по этому поводу, но Чимин, сохраняя свое положение на одной руке, другой торопливо утер слезы.       — Расплакался. Как маленький. — Хёндэ улыбался широко и абсолютно счастливо, потянувшись пальцами к щеке Чимина, но тот перехватил его ладонь и прижал к губам, едва слышно всхлипнув, а потом одним отчаянным движением заведя только-только находящуюся у губ руку Хёндэ ему за голову, прижав ее к полу и прильнув к его шее.       Пульс отчаянно выбивался из-под разогревшейся кожи, которая теперь особенно остро и горячо пахла раскрывшимися для опыления медовыми цветами и не успевшей застыть на срезе фруктовой смолой. Сладко, терпко, кружа голову и будоража вновь и вновь проносящимся осознанием… Мой. Мой и ничей больше. Сам умру, если сделаю ему больно.       — Чим… — Из Хёндэ вырвался слабый шепот, когда находящаяся под его плечами руками, приподнимая его от пола, скользнула ниже к пояснице, забравшись под не заправленную рубашку, пока губы жадно целовали шею, будто пытаясь насытить озверевший за это время чувственный голод. Потребность. — Чим…?       В голосе послышалось удивление, и Чимин улыбнулся. Он чувствовал. Было жарко, в ушах урчала, потрескивая сухими поленьями магия. Которая простила его. Ему не нужно было отрываться от жизненно необходимой ласки, чтобы знать, что вокруг них теперь полыхал, стремясь закрыть от всего пережитого и ненужного огонь, своими игривыми, стелющимися и вздрагивающими к потолку языками удивляющий Хёндэ, который замер, как будто завороженный. Но вдруг… Он дернулся, как дернулся Чимин, который медленно оторвался от его шеи, приподнявшись.       — Что это? — Хёндэ смотрел прямо в глаза рыцаря, который встал на колени между ног Древнего, аккуратно заведенной до этого ему за голову рукой приподняв его. — Что это, Чимин?       На запястьях их сцепленных рук теперь медленно затягивался, чуть обжигая магией, волшебный золотой шнурок, который прямо на их глазах будто бы впитался в кожу, оставив на ней, там, где можно было почувствовать, как бьется сердце, золотую вязь явно магических символов.       — Это… — Чимин, с недоумением наблюдающий за этим, поднял на Хёндэ удивленные глаза. — Это магическая клятва.       — Что за клятва? — Хёндэ шире раскрыл глаза.       — Мы… Магия… — Чимин вновь посмотрел на их руки, на которых символы теперь превратились в затейливый, едва уловимый на коже узор. — Это… как магический брак. Наши магии… поклялись друг другу и связали наши судьбы. Это… — Чимин поднял на Хёндэ такие же как у него удивленные глаза. — Это мог сделать только Джин, потому что он…. А…. Твоя магия. Она… поженила нас.       — Поженила?! В смысле поженила? А почему никто не спросил, хочу ли я… Или хочешь ли ты… — Хёндэ хмурился, пытаясь понять, откуда такое самоуправство, но лишь потому, что был теперь слишком взволнован.       — А ты не хочешь?! После всего, что мы с тобой пережили, ты не хочешь быть со мной навсегда связанным?! — Чимин очень натурально возмущался, и Хёндэ как будто задумался.       — Ну, если учесть, что я теперь знаю, как тебя обезвредить… — Он видел, как супился возмущенный Чимин, затем звонко рассмеявшись. — Я шучу! Разумеется, я… Это просто очень неожиданно.       — Я могу сказать, что это даже больше чем неожиданно… — Чимин вновь уставился на свое запястье, затем аккуратно взяв руку Хёндэ. — Получается, что магия в тебе… Она как магия Принца. Может…       — Вероятность возвращения Короля... повысилась? — Хёндэ теперь был сосредоточен. — Она говорит, что наш брак — магическое согласие Серебра и Золота. Но… Я не слышал, как они… говорили?       — Потому что ты был занят моими губами. — Чимин самодовольно улыбнулся, за что получил нежный тычок в плечо. — Что? Во время поцелуев всегда так получается. Твое Живое сознание отключается, и магия может…       Хёндэ остановил его мысль, подняв вверх указательный палец.       — Поцелуй. Магическое согласие. — Он бубнил себе под нос, опустив взгляд, вновь поднеся к зубам палец, который теперь одернул Чимин. — Король на Земле должен вспомнить о своей любви здесь. В нем, как и во мне был… Погасший до поры до времени зачаток магии. Он должен загореться вновь. Во мне загорелся, потому что так меня благословила Золотая магия.       — Откуда ты знаешь, что Король на Земле? — Чимин с сомнением смотрел на Хёндэ, который поднял на него задумчивый взгляд.       — Тэтэ. Он Живое воплощение Короля. Я убедился в этом. Моя магия.       — Тэхен?! — Вот теперь Чимин был по-настоящему шокирован. — И я узнаю последним?!       — Ну… — Хёндэ в сомнении прищурился, отведя взгляд. — У тебя были другие заботы. Но факт остается фактом. Тэхен появился здесь, потому что между ним и Джином есть связь. Мрака, когда вернула его на Землю, лишила его памяти, но связь никуда не делась. И нам нужно сделать ее очевидной. Настолько, чтобы она вернула нам Короля.       — И ты… — Чимин теперь пытался ухватиться за нити размышления Хёндэ. — Хочешь, чтобы Серебряная магия Джина и твоя Золотая магия как-то… пообщались, чтобы Тэхен на Земле понял, что… его место здесь?       — Да! Я уверен, что он почувствует, если Джин вспомнит! И в нем зажжется магия, которая и приведет его сюда!       Чимин уселся на пятки, сосредоточенно нахмурившись.       — Я должен поцеловать Джина. — Хёндэ очень решительно положил ладони на колени, заметив возмущенный взгляд Чимина. — Нет, не так. Золотая магия должна поцеловать Джина! Магию Джина, ведь магии тоже полюбили друг друга как и ее воплощения. Значит, я полностью отдаю контроль Золоту, Джин — Серебру, они вместе вспоминают и… Король здесь!       Чимин кивал в такт его рассуждениям.       — А после того, как Джин поцелует тебя, я тоже поцелую тебя, и получится, что я поцелую Джина, потому что на твоих губах до этого побывали его губы… — Чимин самодовольно улыбнулся. — Всегда мечтал.       — Чимин! — Хендэ нахмурился, и тычок в плечо получился более убедительным. — Это серьезное дело! И вообще… Пока ты тут сидишь, Юнагу с Юонгом готовят драконов к битве, потому что они как щиты и смогут защитить всех от теней... А твою Искру списали, потому что ты потерял магию. Но ты ее обрел и…       — Пошли! — Чимин тут же подскочил, потянув за собой Хёндэ. — Они не только щиты. Листок, Капля и Ветерок тоже много чего умеют. Главное… — Чимин остановился, задумавшись, затем повернувшись к Хёндэ. — Ты поверишь, если я скажу, что теперь готов растерзать мраку голыми руками?       — Пф, разумеется, поверю. Ты же... мой муж оказывается! — Хёндэ гордо задрал подбородок, затем быстро поцеловав Чимина в нос. — Идем! Нужно все рассказать остальным!       — Уже вижу лица моих братьев. Сидел и наматывал сопли на кулак в одиночестве, а теперь первым обзавелся вечной парой! — В голосе рыцаря слышалось детское, восторженное самодовольство, и Хёндэ лишь улыбнулся.       От судьбы, как и от магии, которая всегда права, не убежишь. А теперь у него внутри поселилась уверенность в том, что это… Не единственный ее подарок, и самое важное впереди.