* * *
— Все прошло удачно? — Юонг первым встретил только-только подъехавших к замку и не успевших спешиться рыцарей, и Чонгук, который знал, насколько это было важно, сразу кивнул, чтобы Древний смог с облегчением выдохнуть. — Все корабли раскидали по берегам, все гавани закрыты. — Хосок слез с лошади первым, сразу передав поводья заботливому конюху. — Погода благоволила — мы с Гуком не слишком потратились. Как будто… Магия чувствует, что силы нам еще понадобятся. — Да, силы вам еще понадобятся, так что перед ужином успеете отдохнуть. — Юонг улыбнулся. — Или голодны? — Не переживай. Я стащу для Гука что-нибудь с кухни. — Хосок положил на плечо Древнему руку, затем повернувшись к своему рыцарю, который уже перебрался под раскидистое, сбросившее буйный цвет и как будто приготовившееся давать плоды дерево, спиной прижавшись к теплой, оплетающей мощный ствол коре. — Мы отдохнем здесь. Если встретишь где-то по дороге Чима — пусть идет к нам. Нечего ему быть в одиночестве. — О… — Юонг многозначительно улыбнулся, уже направившись в сторону замка. — Он теперь никогда не будет одинок… Сказав это, он решил воздержаться от пояснений, а Скорпион успел достаточно устать, чтобы забыть о любопытстве, в следующее мгновение нырнув под плечо Водолея, прикрыв глаза. Они сидели молча, просто наслаждаясь спокойным и наполненным безмятежностью моментом. Впереди их ждала битва. Первая для них серьезная битва, так как они были воплощены после войны, но… Теперь это не имело значения. Им нужны силы, и поэтому ничего не должно портить момент. Который самым приятным образом тянулся, неспешно отмеряя время установившейся вокруг гармонией. — Гук! Я принес покушать! Чонгук лениво открыл один глаз, затем сразу открыв второй, когда заметил, что рядом с Чимином, в руках которого была корзина, шел Хёндэ. Улыбающийся. Держащий рыцаря за руку. И он мягко пихнул плечом Хосока, который тоже теперь находился в смятении. — Все прошло удачно? — Хёндэ в один момент принял серьезный вид, с искренним беспокойством оглядывая рыцарей, которые вновь переглянулись. — Более чем, но… Вам есть, что нам сказать, правда? И я сразу хочу отметить, что в вашем воссоединении есть и наша с Хоби заслуга! — Чонгук забавно нахмурился, пока Чимин, аккуратно поставив перед ним корзину, в которую Водолей тут же сунул любопытный и голодный нос, под этот самый нос подсунул свое запястье, с переливающимся золотом магическим росчерком. А потом рядом с его запястьем появилось другое. — Спасибо. — Хёндэ широко улыбнулся, заметив, как шокированы были рыцари. — Вы на самом деле помогли. Мягко, но при этом уверенно указали мне на то, что я и сам знал, но… запрещал себе думать. Спасибо. За то, что не обозлились на меня, а наоборот. Позаботились, самым нужным на тот момент образом. — А за что это им было на тебя злиться? — Чимин посмотрел на Хёндэ, сдвинув к переносице брови. — Я сам был виноват. И я даже рад, что ты долго меня не собирался прощать, потому что иначе… — На его лице появилась самодовольная, но подернутая нежностью улыбка. — Нас бы не свела Золотая магия. Золотым магическим браком. — Вот же… жучара! — Чонгук всплеснул руками. — Последним нашел пару и первым сделал эту пару Вечной! Чонгук очень натурально возмущался, как будто завидовал и сожалел, но затем ловко поднялся и сгреб молодоженов в объятиях. — Это очень хороший знак! Это самая лучшая новость! Это… Потрясающе! — Чонгук сильнее, будто в подтверждение своей реакции, сжал Чимина и Хёндэ, затем чуть отпустив их, вглядываясь в их лица. — А ведь я знал еще тогда, в лавке, что это судьба! А этот… мне не верил! А я все знал! — Ай, Гук, не примазывайся… — Чимин закатил глаза, но даже не пытался скрыть счастливую улыбку. — Ты сделал самый правильный выбор в своей жизни, Хёндэ. И лишний раз доказал силу характера, которая всегда проявляется в способности простить. — Хосок был как будто более сдержанным, начав толкать трогательную речь, смотря в блестящие глаза Хёндэ, но затем он последовал примеру Чонгука, наградив молодоженов крепкими объятиями, успев ласково поцеловать подвернувшиеся в удобный момент щеки. — Мы теперь обязаны победить, чтобы справить вашу свадьбу! Юнагу точно знает, как это обставляют Древние, потому что у него сын женат, а ты Хёндэ, Древний, значит, мы должны будем отдать дань традиции! — Да, и Джин просто обязан выжить, чтобы, наконец, связать нас с Гуком и Тельца с Юнги! — Чонгук нахмурился. — Еще лучше, чтобы Тельца с Юнги связал Принц, а вас с Хоби — воплотившийся здесь Король… — Чимин многозначительно посмотрел на Хёндэ, затем — на Гука, который первым задумался. — Я согласен! Благословение на вечную любовь от Короля… Даже звучит гордо! — Он подмигнул Хосоку, который потянул его на траву, к корзине, вдруг первым ощутив голод. — Тем более, я уже примерно представляю как… — Хёндэ посмотрел на Чимина, который закатил глаза. — А ты не будешь ревновать! Я же сказал, что спрячусь и вообще ничего не почувствую! — О чем вы? — Чонгук нахмурился. — Расскажи ему, дорогой, пусть он мне посочувствует! Чимин скуксился, а потом заметил на себе завороженный взгляд Хёндэ, который… Которого впечатлило это обращение. Дорогой. Так мама всегда обращалась к папе. И его рука потянулась к медальону. Они наверняка теперь счастливы за него. И будто почувствовав его на самом деле счастливые переживания, Чимин прижал его к себе за плечо, поцеловав в висок. А затем опустив на траву. — В общем, план таков!* * *
— Милая, а давай я обойдусь без этого? Я же в самом расцвете сил. — Юонг обворожительно улыбался, успев насмотреться на то, как корчились от горечи во рту все до этого безропотно принявшие из рук Арин зелье, которое должно было помочь быстрее аккумулировать силы. И на самом деле, как только горечь на языке полностью растворилась, все почувствовали… Это было похоже на то, что ты успел выспаться. — Я могу просто прямо сейчас лечь спать, чтобы… — Милый, тебе не стыдно так вести себя перед своим сыном, который принял это несмотря на то, что не будет в битве колдовать? — Как и ты. — Юонг нахмурился. — Ну… Это неточно. — Арин обезоруживающе улыбнулась, поднося к губам мужа небольшую плошку. — Нет, Ари. Это точно. Я говорю тебе первый и последний раз, что ты, как только объявится мрака и реальная угроза, вместе с нашим сыном будешь терпеливо ждать в укрытии, чтобы у меня, при том, что я буду вместе с отцом прикрывать Джина, не болела голова. Ты поняла меня? — В голосе Древнего и в выражении его лица теперь читалась та власть, которую он демонстрировал тем, от кого требовал беспрекословного подчинения. И теперь в нем можно было рассмотреть несколько прожитых веков, которые блестели серебром в строго сузившихся глазах. — Я не шучу с тобой и не заигрываю. — Пей. — Девушка настойчивее поднесла к губам мужа чашку, которую тот мягко, но уверенно, вместе с ее запястьем, отвел в сторону. — Я хочу услышать твой ответ, Ари. — А я хочу, чтобы начал воспринимать меня всерьез. — Девушка нахмурилась, убрав чашку, расправив плечи и гордо вскинув подбородок. И все в зале, в котором только завершился ужин, замерли, смотря на Древнюю, которая теперь была не просто любящей и безмерно заботливой матерью и женой, а женщиной, в сыне которой воплотилось Серебряное могущество Великого Праотца. — Я служу Серебряному Плащу так же, как и ты. И не буду сидеть в стороне, когда ему угрожает опасность… — Арин заметила, что Джин готовился открыть рот, и заключила властно. — Даже если он освободит меня в этот момент от этого служения. — Вообще-то, я не разучился владеть шпагой и способен защитить маму от теней. — Юнги подал голос, теперь смотря на отца, который, кажется, начинал медленно закипать. — Это создаст дополнительные проблемы. – Он продолжать задумчиво хмуриться, затем только осознав, что могла расслышать его жена. В тот момент когда чашка с зельем с сильным стуком опустилась перед ним. — Никаких проблем. — И Арин тут же направилась к выходу из зала. Первым поднялся Юнги, теперь явно находясь на стороне матери, которая, так же как и он, не могла по объективным причинам сражаться на равных, но хотела оказать помощь. Вторым вскочил Юнагу, до этого положив руку Юонгу на плечо. — Ты полюбил ее такой и связал с ней свою вечную жизнь. И после этих слов, Юонг, без единой эмоции осушив чашку со снадобьем, медленно поднялся, сделав выдох, побудив отца сесть, затем уверенно направившись за женой. — Если… Я могу прикрывать Арин. — Хёндэ боялся высказываться, видя, как на глазах разворачивалась семейная драма, но ему отчаянно хотело поддержать девушку, которая в самый сложный момент оказалась рядом и не осталась в стороне от его боли. — Чимин обучил меня. Плюс моя Золотая магия не позволит обидеть Серебряную Древнюю. — Ты должен быть рядом со мной. — Джин теперь пытался придумать, как разрешить создавшуюся ситуацию. — Мрака вряд ли придет одна. Рыцари вместе с драконами будут сдерживать общий натиск, пока я… — Он замолк, затем задумчиво посмотрев на Юнагу. — Со мной будет Юонг и Хёндэ. — Услышав это, Хёндэ не смог сдержать открывшийся от удивления рот. — Юнагу, останешься с Арин и Юнги. Будешь прикрывать. Если вокруг будут тени — сможешь справиться, но в большую драку не полезешь, позвав на помощь кого-то из рыцарей, кто будет ближе. В свою очередь, если мне понадобится помощь, ты узнаешь первым и возьмешь дочь и внука с собой. Мне будет проще защитить, если все будут вокруг меня. — В голосе Джина слышалась сталь, и никто не решался перечить. — Арин права. Она не должна оставаться в стороне, если хочет помочь. Как бы нам этого не хотелось. Юнги возьмет шпагу отца — сил и навыка хватит, чтобы прикрывать, если ты не будешь успевать. Основной удар должен прийтись на меня, значит, все в любом случае должны находиться неподалеку. На этих словах в зал вернулся Юнги, сразу заметив устремленные на него взгляды. — Всё в порядке. Целуются. — Он прошел к своему месту, рядом с Намджуном. — Возьму шпагу отца. Ему колдовать придется, а мне сил хватит поддерживать ее свет. Никто не сможет приблизиться к маме. Если что… — Юнги усмехнулся. — Полечит меня. Джин, зная, что Юнги никак не мог слышать озвученный им план, улыбнулся. — Не устаю радоваться тому, что связал однажды наши судьбы. — Он смотрел на Древнего и с гордостью, и с любовью, и сдерживая более широкую улыбку, видя, как Юнги теперь был растерян, не понимая, откуда вдруг повеяло такой сентиментальностью. Арин и Юонг вернулись спустя несколько мгновений. Юонг до сих пор был сердит, но судя по тому, как нежно он держал жену за талию, было понятно, что сердит он был только потому, что сдался. — Отец, ты будешь находиться с ними. Мне хватит сил прикрывать Джина одному, а если будет худо — ты узнаешь первым, и возьмешь их с собой. Видя, что все за столом улыбались, Юонг в недоумении поднял брови. — Ну а что вы удивляетесь. — Чонгук пожал плечами. — В нас всех одна магия. И одно стремление не дать Арин схватиться за шпагу и надеть доспехи, затем оседлав Атласа. — А я между прочим, шпагой неплохо владею… — Арин тонкими пальчиками схватилась за подбородок, затем дернувшись, будто Юонг решил применить тактильные аргументы. — Арин есть, кого седлать, так что, этот вариант отпадает. — Юнагу улыбнулся, затем на миг озадачившись, а после опустив глаза. — Я вообще-то о лошади! А не о том, о чем подумали вы! — Мы подумали о лошади. — Джин спокойно улыбался. — А ты просто слишком долго находишься без присмотра жены. — Да! — Юнагу решительно уперся в стол, затем подняв указательный палец. — Так что давайте как-то побыстрее разделаемся с этой мракой, и честное слово, я пешком отправлюсь на Север, только чтобы повидаться с любимой. — Ловим тебя на слове. — Джин улыбался, затем поднявшись. — А теперь все идут отдыхать. Любым способом на ваш вкус, но чтобы с утра были свежими и цветущими, как цветы Намджуна. — Джин! — Хёндэ дернул Принца за рукав, и тот посмотрел на него вопросительно, но с готовностью выслушать. — Я… Я думаю, что знаю, как вернуть Тэтэ. Точнее, что можно попытаться сделать. — Говори. — И Джин вновь занял свое место, придвинувшись к Хёндэ, который, прежде чем начать, сделал глубокий вдох.* * *
— Магия будет говорить от лица Короля, ну… — Хёндэ смущался, не зная, чем может обернуться его затея, но все же был преисполнен решимости. — Потому что она и есть Король. А тебе нужно сделать так, чтобы твоя магия расслышала всё хорошенько. — Магия во мне всегда всё слышит, я от нее не отделим. — Джин уверенно поднимался по лестнице, оставляя чуть позади Хёндэ и Чимина, который не мог усидеть на месте. — Не волнуйся, Стрелец, я не посмею себе позволить ничего лишнего в обращении с твоим… мужем. По крайней мере, сознательно. Эти слова продолжали вызывать в сердцах Хёндэ и Чимина почти священный трепет, и Чимин крепче сжал руку Хёндэ. — Я знаю. Знаю, что моему мужу необходимо сделать всё, чтобы вернуть Золото в наш мир, а поэтому… Не буду препятствовать, обижаться… и ревновать. Это дело решенное. Мной. — В голосе рыцаря слышалась такая твердость, что Джин сразу ему поверил, про себя похвалив и поддержав это нужное проявление характера. — Главное, верни мне мужа в целости и сохранности. — Я тебя люблю. — Хёндэ остановил Чимина, встав перед ним на одну ступеньку выше и ласково обхватив лицо руками. — Очень сильно люблю. — А я люблю сильнее. — Чимин самодовольно улыбнулся, затем подставив губы для поцелуя. — Буду ждать тебя. И уверен, что ты сумеешь блестяще осуществить всё, что задумал. Мой Золотой могущественный Древний… Малыш. Хёндэ забавно насупился, затем оставил на губах Чимина еще один короткий поцелуй, после уверенно от него отстранившись. — Удачи. — Чимин улыбнулся, заметив устремленный на него из-за плеча Хёндэ взгляд Джина. — Я верю в вас. — Спасибо, Стрелец. — Джин с покровительственной любовью улыбнулся, затем положив руку на плечо Хёндэ, который теперь смотрел вслед удаляющемуся рыцарю. — Ты ведь не видел Атласа? — Нет. — Хёндэ развернулся к Джину, поравнявшись с ним, и Джин взял его за плечо. — Тэтэ впервые увидел Атласа тогда, когда мы… Впервые поцеловались. Я думаю, что это самое подходящее место и воспоминание для того, чтобы вернуть его в этот мир. В тот момент, когда в моем сердце начало расцветать чувство, которое теперь так глубоко пустило свои корни. Они очень быстро оказались на открытой площадке, на которой их уже ждал как будто дремлющий, мягко отсвечивающий в почти погасшем серебре дня дракон. Хёндэ восхищенно округлил глаза, которые затем прикрыл, чтобы после смотреть на всё завладевшим его взглядом Золотом. — Атлас. А ты всё также совершенен и красив, как твой хозяин. — Хёндэ, в котором теперь говорила магия, без опаски сделал шаг дракону навстречу, и тот открыл глаза, медленно повернув голову. — Привет, мальчик. Я скучал по твоему волшебству. Рука опустился на укрытый мощной жемчужной чешуей бок, затем скользнув по плечу к шее, и дракон издал какое-то непонятное урчание, при этом прикрыв глаза. Возможно, если бы он умел, он бы улыбнулся, но вместо это, когда Хёндэ оказался достаточно близко к его голове, расправил крыло, будто укрывая им Золотого Древнего. Джин наблюдал за этим заворожено, видя, что дракон, кажется, сумел вспомнить Золотую магию, теперь бережно поглаживающую его по морде. — Я помню, как Джинни радовался, когда впервые увидел тебя. Он болтал об этом без умолку несколько дней, постоянно прося Селена проведать своего дракона. Проводил с тобой времени больше, чем со мной. — Хёндэ улыбался, затем посмотрев на Джина. — А я хотел собаку, но не хотел, чтобы она не была Живой, поэтому Солару пришлось сделать для меня еще одно Живое воплощение, с которым он справился проще, чем с моим. Я очень скучал по Джунгу после того, как покинул этот мир. Но это собачья преданность. Чувство, которое как и любовь, невозможно до конца стереть из памяти. Джин удивлялся, но не настолько, чтобы показать это, теперь сумев все уложить в своей голове. Поэтому Тэхен появился в этом мире со своим псом — они были неразрывно связаны. — Тэтэ рассказывал, что нашел Джунга на улице. Точнее, Джунг нашел его, прибившись и жалобными, но умными глазами попросив о приюте. Это была любовь с первого взгляда и после этого они были неразлучны. — Джин подошел к Хёндэ и взял его за руку, затем опустив на пол, заставив дракона чуть поджать лапы. — Представляю, как пес радовался, когда увидел тебя. — Хёндэ поудобнее устроился у дракона под боком, проследив, чтобы так же расположился Джин. — Он всегда льнул к твоим рукам и ногам. Чувствовал, что я люблю тебя… больше всего на свете. — Увидев в глазах Джина смущенное замешательство, потому что он до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что говорил с Золотой магией, с которой его связывали сильнейшие романтические чувства, Древний улыбнулся, опустив голову. — Извини. Хёндэ очень настоятельно просил, чтобы я не давил на тебя, а я готов слушаться этого храброго мальчика, который успел доказать не только свою преданность, но и силу. Он просил вознаградить меня забвением, но я готов сделать для него намного больше, как только мы победим мраку, и я получу свое Живое воплощение. — Хёндэ замечательный. — Джин мягко улыбнулся. — Спасибо, что разрешил их конфликт со Стрельцом. Я… — Я с самого начала видел твоего рыцаря насквозь. Видел его боль, видел его стремления, которые он старался сдерживать. И чувствовал, как трепыхалось при виде него сердечко моего золотого мальчика. Они оба заслужили то, чтобы быть счастливыми. И по самому счастливому стечению обстоятельств, магия этому соблаговолила, а я просто закрепил это согласие. Вечностью. Джин внимательно слушал Хёндэ, теперь угадывая в его голосе совсем другие интонации, подернутые бесконечной, заключенной в магии мудростью и тихой, спокойной силой, которая была настолько очевидна, что не требовала демонстрации. — Знаешь, я очень хорошо помню, как в тихих разговорах Солар и Селен нередко удивлялись тому, как сравнительно просто далось им Живое воплощение магии, могущества которого хватило, чтобы осветить и наполнить жизнью целый мир. А я на самом деле всегда, возможно, мечтал воплотиться, чтобы посмотреть на созданный мир Живыми глазами. Чтобы ощущать не только постоянно неизменную, могучую силу, но и что-то простое, которое никак не доступно, когда ты, вместе со своим величием, немного неравномерно разлит по миру. А ты знаешь, что когда магия хочет, ее не нужно долго упрашивать. Но ты не знаешь, что первое, что я запомнил, воплотившись — твои удивленно приоткрывшиеся губки. — Хёндэ теперь улыбался собственным воспоминаниям, незаметно следя за тем, чтобы Джин внимательно слушал, пока Джин слушал не просто внимательно, а с упоением. — Селен справился раньше, и когда я открыл глаза, ты стоял рядом с моей люлькой, вцепившись в нее своими маленькими ручками. А потом я увидел твои глаза. И ты посмотрел на меня. Это была первая встреча Золотой и Серебряной магии, которые до этого просто мирно соседствовали, не подозревая о существовании друг друга. После этого наши наставники стали пристально следить за тем, чтобы мы жили в мире и порядке, про себя уже наверняка сокрушаясь, что мы слишком разные, чтобы в мире и порядке жить. Ты — тихий и задумчивый, стремящийся к уединению, я постоянно стремящийся к компании, шумный и упорный до игр… Мы были настолько разными, на первый взгляд, что казалось, нас никогда и ничего не свяжет. Но помимо твоего личного, Живого характера, в тебе была сила. Такая же, как во мне. Падая и царапая ладошки и колени, ты дулся, супился, но даже не думал плакать, уверенно продолжая движение, превозмогая потребность в том, чтобы тебя пожалели. Даже когда был маленьким, в тебе уже было это упорство, которое как будто никак не вязалось с твоей нежной и тонкой натурой. За которой я очень любил наблюдать. — Хёндэ осторожно взял Джина за руку, просто переплетя их пальцы, даже не смотря на него в этот момент, и ощутив, как пальцы Джина сжались в ответ, продолжил увереннее. — Ты очень много времени проводил с Селеном. Он учил тебя легкому и незатейливому колдовству, потому что ты с самого детства любил красоту, даже в самом незначительно ее проявлении. И не жадничал, тратя на это время, которое я предпочитал тратить на игры, постоянно веселясь с другими детишками во дворе. Солару приходилось чуть ли не насильно отрывать тебя от Селена, чтобы ты вышел на воздух и побегал, как подобало детям. Ты делал это почти неохотно, но когда присоединялся… Меня всегда удивляло, что ты улыбался, радовался, при этом активно не вступая в игры. Как будто тебе хватало просто того, что ты смотрел, как играли и веселились другие. Я не мог этого понять. А ты потом сказал мне однажды, что очень любил мой смех, звонкий, громкий, заливистый. Мне всегда казалось, что я раздражал тебя своей шумностью, но это лишь до того момента, как мы не стали старше. Когда я начал намеренно тебя цеплять, чтобы как-то поколебать твою постоянную внешнюю непоколебимость. Это был вызов для меня, я не шучу! Солар меня даже одно время начал одергивать, потому что я слишком близко подбирался к граням, но тебя это нисколько не смущало. Потом ты говорил, что это лишь мотивировало тебя и подстегивало обучаться магии с большим рвением. Я никогда не хотел тебя обидеть, но иногда мне это, против воли, удавалось, и даже тогда ты от меня не отворачивался. Дулся, разумеется, но обид не таил. А чтобы в этом убеждаться, я тебя смешил и каждый раз подсовывал золотые хлопушки, за которыми ты всегда наблюдал заворожено, как впервые увидевший реальное волшебство ребенок. Однажды я засмотрелся на тебя. Ты смотрел на мою магию, а я смотрел на тебя. Нам тогда было лет по тринадцать. Мы только покинули библиотеку, и ты молчаливо сносил мои сокрушения по поводу скучной учебы. Я назвал тебя книжным червем, а ты, надувшись, отметил, что в этом случае даже у червя мозгов больше, чем у меня. Потом я узнал, что ты не так любил читать книги, как демонстрировал, просто пытаясь утереть мне нос своим усердием. А я в тот момент, чтобы козырнуть перед тобой, запустил хлопушку, зная, что ты очень их любил, но гордился меня просить, а сам делать не умел. Ты смотрел на золотой свет, а я… Впервые посмотрел на тебя по-другому. Я увидел твою красоту. Красоту не внешнюю, которая в этом возрасте только начинает распускаться. Внутреннюю. Твое показное спокойствие и излишняя уравновешенность вдруг обернулись в моих глазах красивой гармонией, которая тотчас стала разливаться в ушах волшебными струнными созвучиями. Я разглядел твой свет, мягкий, едва заметный, которым ты был подернут как будто прозрачное озеро стремительно таявшим с рассветом туманом. Я загляделся. Я вдруг, смотря на тебя, окунулся в себя, и ты заметил этот взгляд. И смутился, опустив голову. Я больше не говорил, и ты молчал, лишь в волнении теребя корешки книг, которые взял, чтобы почитать перед сном. Хёндэ сделал паузу, посмотрев куда-то за горизонт, который успел почти полностью отпустить серебряный свет, самым томным образом потухнув. — Не старайся вспомнить. Просто… — Хёндэ посмотрел на Джина. — Просто попробуй представить мои чувства и свои чувства. Не терзай память. Это не нужно. Я… — Он улыбнулся. — Я просто делюсь с тобой тем, что все это время поддерживало во мне жизнь и стремление. Вот и всё. Не нужно теперь думать о долге, о том, что мы должны вернуть Короля… Он вернется. Он вернется даже без нашей помощи, потому что он просто не сможет быть без тебя. Он не сможет, а вселенная, какому бы миру она не принадлежала, не настолько жестока, чтобы дать умереть от тоски, при том что выход и решение лежат на поверхности. Скажи. — Хёндэ чуть приблизился к Джину. — Ты веришь мне? — Верю. — Джин уверенно кивнул. — Я помню то, что связано со мной и о чем говоришь ты и когда-то говорил мой наставник. И… — Джин задумался. — Твои слова… Они откликаются внутри. Я не помню, я не знаю этого, но глубоко внутри… Магия откликается. Как будто говорит тебе «Продолжай, продолжай, я что-то припоминаю»… — Джин сдвинул брови к переносице, и Хёндэ улыбнулся шире. — Я верю тебе. — Джин мягко улыбнулся, а затем вдруг вновь нахмурился. — Продолжай, продолжай, я что-то припоминаю…! Хёндэ засмеялся, позволив себе приложиться губами к находящейся в его ладони руке, и Джин только улыбнулся, никак не препятствуя это деликатной и вежливой ласке. — Как бы я не дразнил тебя, не пытался задеть, ты становился только сильнее. А я незаметно для себя стал тянуться за тобой, и однажды мне это могло стоить жизни. Если бы ты не спас меня. Спас, не задумываясь. Наверное, даже Солар с Селеном были удивлены твоей самоотверженности. Я никогда не забуду момент, когда открыл глаза и увидел перед собой твое встревоженное лицо. Не мог чувствовать в этот момент ничего, кроме бережного прикосновения твоих дрожащих пальцев, осознавая, что тебе пришлось пережить по моей вине. Тогда всё изменилось. Тогда всё, что копилось внутри, обрело отчетливые очертания, заполнив меня до краев. Ты стал моим сокровищем. Селен ругал меня, отчитывал за мою беспечность, но я знал все без него. Ты в один момент стал для меня драгоценным. Олицетворением всего самого лучшего, что могло быть в мире. Красота, гармония, мудрость, сила… Это все было теперь в тебе, и всё это я в один момент счел своим долгом сохранить. Я не знал, разумеется, любовь ли это или что-то еще, потому что наши наставники не слишком просвещали нас в этих вопросах, явно не предполагая, что между нами, если учесть наши взаимоотношения, могли возникнуть чувства. Но они возникли. И требовали… Требовали, чтобы я постоянно смотрел на тебя. Чтобы ты постоянно находился рядом. Я стал проводить в твоей части замка больше времени, чем в своей, иногда просто наблюдая за тем, как ты читаешь или что-то колдуешь красивое, склонившись над своей ладонью. И ты не прогонял меня, не задавал лишних вопросов, а иногда даже обращался ко мне, чтобы развлечь мое внимание, которое все в эти моменты принадлежало тебе. И тогда я был счастлив. Помню, однажды ты подозвал меня, что-то пряча в руке. Я метнулся к тебе по первому зову. Ты призвал меня сохранять молчание и наклониться над своей рукой. Я послушно склонился, и когда ты раскрыл ладонь, на ней была бабочка. Я видел такие очень часто, но теперь она легко взмахнула крыльями. Я рефлекторно убрал голову, чтобы дать ей простор, а она уселась мне на нос, пока я свел в кучу глаза, чтобы ее рассмотреть. Ты тогда так заливисто смеялся, что… — Хёндэ улыбнулся. — Был еще красивее, чем обычно. Я смотрел на тебя, пока бабочка сложила крылья и растворилась в воздухе. Ты спросил, почему я все время сижу с тобой. Без раздражения, просто любопытство. А я сказал, что слежу, чтобы ты не халтурил, обучаясь магии. И ты не надулся, а только улыбнулся, сказав, что в таком случае тоже будешь следить за мной, потому что Король должен быть лучшим. Ты первым назвал меня Королем, сумев первым расслышать предчувствие. Даже здесь был лучше меня. Но я не мог думать об этом. Мне было все равно, кто лучше. Я просто хотел смотреть на тебя, чтобы только ты не прогонял меня. Внутри в такие моменты всё цвело, переливалось, магия урчала, как пригревшийся в золотом свете кот, раскинувшийся на спине, подставляя под ласку пузо. Я не знал, что мои чувства ответны, но все равно был безмерно счастлив. И спать перестал, ночуя под твоим окном, наблюдая, как ты задумчиво зажигал в небе звезды. Которые никак не могли сравниться с тобой в красоте. Ты однажды сказал, что зажигал их для меня. Надеялся, что я в это самое время тоже сидел и смотрел в окно, замечая рассыпающиеся по темному небу драгоценные камни, которые должны были меня восхитить и порадовать. Но я смотрел в это время на тебя. И любовь случилась. — Хёндэ выдохнул. — Но не все было гладко, как могло бы тебе теперь показаться. — Хёндэ увел свой взгляд от Джина, будто ему было стыдно. — Меня короновали, мы с тобой продолжали любить и радовать друг друга, пока Живое тело не стало требовать… Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Разумеется, все желания были обоюдными, но загвоздка была только в том, как именно их стоит осуществлять. — Хёндэ покраснел, пока Джин… тоже покраснел, пусть и не помнил теперь, о чем именно говорил Древний, но он прекрасно помнил свои эмоции, когда он проходил через всё это с Тэхеном. С Живым воплощением. — Между нами росло напряжение. Солар и Селен, которые были на тот момент счастливо женаты и нянчили детей, поощряли наши чувства, но помочь с их воплощением не могли. Мы же с тобой… Я давил. Я признаю это. Мне казалось, что мое положение, то, что ты признал меня Королем, не став оспаривать мое право на единоличную власть… Я был уверен, что моя роль в нашей любви очевидна, но ты вдруг оказал сопротивление. И я понимаю тебя, потому что помню, что пытался давить на свой авторитет, в один момент начав забывать о чувствах и о том, что изначально подтолкнуло нас друг к другу. Разногласия углублялись, дни становились ярче, а ночи темнее, пока мы не собирались идти на компромисс. И тогда наши наставники пошли на крайние меры. Они просто заперли нас в комнате, уверив, что им хватит сил удерживать нас взаперти, пока мы всё не уладим. И в этот момент наш скрытый конфликт обострился до своего предела. Мы оба забыли о любви, теперь пытаясь отстоять лишь свое право быть главным в это самой любви. Мы забыли, что главных быть не может. Было сказано много всего обидного, неправильного и того, чего между нами никогда не должно было быть. И здесь… — Хёндэ взял паузу. — Ты уступил. Ты сделал над собой усилие, руководствуясь теперь общим благом, потому что нам обоим было известно о том, как наши разногласия сказываются на Живом мире. Я видел на твоем лице не радость и не предвкушение, а смирение. И я заплакал. Я совершенно точно помню, что по моим щекам полились слезы, когда я осознал, как сильно давил на тебя, этим незаслуженно обижая. Мне стало всё равно. Единственное, что мне было нужно — чтобы ты вновь захотел меня, захотел быть со мной, не из долга, а потому что было бы невыносимо без этого. Ты понял. Без слов. Понял мои чувства, принял мое раскаяние, улыбался, вытирая мои слезы, и я вновь чувствовал от тебя ту самую нежность, которая тронула мое сердце. Мы оба уступили в этот момент. Казалось, это должно было вызвать еще одни разногласия, но все стало ясно, когда наши губы соприкоснулись, оставив позади разум, пропустив вперед чувства. Это… Это было волшебство. Ты боялся неловкости, стеснялся, я, из-за своего темперамента, вообще ничего не боялся, кроме того, чтобы вновь на тебя давить. Но ты раскрылся передо мной, полностью доверился, а я… Я готов был все положить к твоим ногам и лечь рядом. — Хёндэ улыбнулся. — Это был триумф чувств, которые, под улаженными разногласиями и обидами окончательно распустились. Это… Ни с чем несравнимо. Я не могу найти слова, чтобы передать, что чувствовал тогда. Никаких отдельных ощущений — только какое-то отчаянное, стремящееся снести и уничтожить удовольствие, в котором в один момент слилось всё физическое, и романтическое, и магическое… Это удовольствие могло убить, позволить полностью рассеяться, исчезнуть в этом томительном, постоянно углубляющемся и усиливающемся наслаждении, чтобы затем возродить. Так между нами был заключен брак. Брак, которому стали свидетелями все, кто в тот момент смотрел на небо. Серебряное небо, окрасившее золотым облака, которые, тая, оставляли после себя искрящиеся волшебством золотые разводы. Небо поделилось. Мы не могли стать единым целым, но нас теперь невозможно было разделить. Неслитно и неделимо. Так говорила магия внутри. Магия, которая вторила Живому сердцу, захлебываясь чувствами и при этом обретая дополнительную силу. Это было… невообразимо. После этого… — Хёндэ положил руку Джину на щеку, пока Джин даже не мог моргнуть, задержав дыхание. — Мы больше никогда не ругались, не злились друг на друга, научившись договариваться и идти друг другу навстречу. Мы стали олицетворением гармонии, которая передалась миру, в котором мы правили. Это были лучшие годы. Которые, к сожалению, не могли не омрачиться. Будто пытаясь уничтожить нашу любовь и безмятежное счастье, начала увереннее подниматься до этого скрывающаяся тьма. Теней становилось больше, нам чаще приходилось обнажать шпаги… В очередной раз, когда ты пытался закрыть меня своей спиной от Тени, меня пронзило предчувствие. Оно вонзилось острым клинком под ребра, и я даже несколько мгновений не мог вздохнуть. Оно отчетливо повторилось, когда я в очередной раз нянчил Хёндэ, которому не успело исполниться и месяца. Я ощутил желание проститься. Насмотреться на пухлые щечки, нацеловать впрок маленькие ручки… И это желание повторялось каждый раз когда я встречал тех, кто был мне дорог. Это было невыносимо. Ты о чем-то догадывался, но я слишком тщательно скрывал. Потому что я знал, что ни за что и никогда не позволю тебе покинуть этот мир. Потому что ты был олицетворением всего того, ради чего в этом мире стоило жить. Я знал, что… — Из глаз Хёндэ брызнули слезы. — Что ты не принял бы эту жертву. И начал готовиться за твоей спиной. Много читал, заставляя тебя удивляться этому, и особенно тому, что я не хотел с тобой делиться. Мне приходилось говорить, что я просто хочу наконец стать умнее тебя, но… У меня появился план. План, как спрятать магию в Хёндэ, чтобы уберечь его. От последствий. Я знал, что мы с тобой связаны настолько, что ты в любом случае удержишь меня в этом мире. Я был в этом уверен. Мне просто нужно было спрятать магию во всех, кто был причастен, чтобы затем вновь зажечь ее. Но у меня не осталось времени. — Хёндэ опустил голову. — Я виноват. Я спас мир, но не уберег тех, чью верность и любовь ценил превыше всего. У меня не было времени… Я до сих пор помню твои глаза, когда ты все понял. Я умер в тот момент, когда увидел в них твою бесконечную боль, а не тогда, когда слился с магией. Но я знал, что ты все забудешь. И знал, что найду тебя. Нас ведь нельзя было разделить. Но я умер. Растворился, потерял связь с этим миром, выброшенный из него вместе с тьмой, чтобы никогда не вернуться. Но я вернулся. — Хёндэ видел, как из глаз Джина полились слезы, но он ничего не говорил. — Магия внутри Хёндэ проснулась согласно моему благословению. Должна была зажечься, и я вновь воплотился в этом мире, в теле мальчика, которого обрек на все те страдания, что он успел испытать. Я знал, был уверен, что должен был вновь воплотиться в Живом теле. Но не знал, где именно. И… теперь я здесь. Я нашел тебя, как и обещал. И я… — Хёндэ аккуратно, бережно, будто касался самого хрупкого и при этом поистине бесценного сокровища, взял мокрое от слез лицо Джина в свои ладони. — Я сделаю всё, чтобы ты вспомнил. Я здесь только ради тебя. Я здесь, потому что люблю тебя так сильно, как нельзя любить. Золотая магия, Живое сердце — всё, что у меня когда либо было, всё это для тебя. Я люблю твое Живое воплощение, я люблю твою магию, я люблю всё, к чему хоть раз прикоснулась твоя рука… — Хёндэ приблизился к лицу Джина, который теперь судорожно пытался вдохнуть, чтобы спаси бешено спешащее навстречу Золоту сердце. Раздался тихий шепот. — Ты вспомнишь меня, и тогда мы вновь будем вместе. Неслитно и неделимо. Навсегда. Через всё и вопреки всему. Джин первым сделал это движение навстречу. Он не мог дышать и его теперь не мог спасти воздух — только Золотая магия, которую хотелось вдохнуть полной грудью, чтобы убедиться в том, что всё действительно будет как прежде. Джин забыл приличия, потому что он доверился собственной магии, а она рвалась навстречу Золоту. Вены вновь наполнялись кровью, как будто до этого были пустыми. По руками разливался горячий свет, стремительно проникая прямо в сердце. Однако у них не было времени удостовериться в том, что всё получилось, потому что дракон, который все это время мирно дремал под боком, вдруг начал урчать, затем издав первый сдержанный рык, начав подниматься на лапы. Джин отпрянул от Хёндэ, которого тут же взял за руку, поднявшись. — Ой, ну ты смотри! Ни на минуту нельзя оставить! — Перед ними возник слишком плотный для обычной тени черный силуэт в глубоко надвинутом на лицо капюшоне, с плеч которого спускалась будто сотканная из непроглядной темноты мантия. — Что, и Тэтэ уже не нужен? Хотя, понимаю, устоять сложно. Над головой просвистел, планируя, серебряный орел, опустившись в уже отставленную руку горящей волшебством шпагой, пока другой рукой Джин заводил ошарашенного и впавшего в ступор Хёндэ себе за спину. Атлас поднялся на ноги, подрыкивая и неловко перетаптываясь, будто в любой момент готовый ринуться вперед раскрытой пастью. — Тихо, тихо. — Мрака подняла вверх руки. — Я не буду сейчас нападать. Просто решил навестить, посмотреть, как вы готовитесь… Я же тоже готовлюсь. — Он указал куда-то себе за спину. — Дождемся, когда начнет заниматься новый Серебряный день, и завтра, с новыми силами... — В голосе мраки, до этого вполне привычном Живому уху, послышался могильный холод, будто бы озвучиваемый глухим, исходящим из какой-то беспробудной тьмы рычание. — Хочу хорошенько рассмотреть то, как вы сдохните. Он не приближался, и Джин теперь не двигался, что-то прошелестев себе под нос, что Хёндэ не смог разобрать. — Вообще, я пришел сказать, что вы можете сильно не стараться. Потому что обречены. — Он вновь зазвучал вполне себе игриво, даже пожав плечами. — Я думаю теперь только о том, в какой последовательности вас истерзать, но Джинни будет последним. Умоется кровью тех, кто был ему верен, напьется их предсмертными воплями, а потом я его выпотрошу и набью тенями. Буду показывать Живым в назидание за возможное неповиновение. — Мрака сделала шаг назад. — Хм, сейчас подумал, что начну с золотого. Да, малыш? Помнишь, что я тебе рассказывал? Скоро ты сможешь это прочувствовать. Так что, готовься. Хотя я бы на твоем месте сейчас самостоятельно сиганул отсюда. — Мрака сделала еще один шаг назад, опасно подобравшись к краю. — Время до рассвета я бы на вашем месте потратил на прощание. И вы должны оценить мою щедрость. Королевская, правда? Тоже уже готовлюсь, без короля ведь нельзя. — Мрака глубоко поклонился. — До встречи, мои маленькие обреченные друзья. И он тут же растаял в воздухе, несмотря на то, что до этого производил впечатление более чем материального. Джин быстро подбежал к краю, пытаясь всмотреться в водную гладь, которая в почти погасшем серебряном свете теперь не вызывала никаких опасений. Но он знал, что теперь она, скорее всего, было наполнена тенями. Которым не нужен воздух, чтобы жить. — Он нападет сегодня. Он поднял ладонь, и тонкие длинные пальцы медленно заскользили воздухе. Раздался чудовищный в своей силе драконий рык, который теперь, кажется, должен был снести Хёндэ с ног, но он слышал его будто бы из отдаления. В этом отчаянном, утробном, разрывающем в клочья воздух рычании слышалась вся мощь, вся магия волшебного создания. Хёндэ выдернули из его оцепенения. Сильная рука схватила его за запястье и потащила в сторону лестницы. — У нас не осталось времени. — Джин выбросил шпагу вперед, которая на глазах Хёндэ обернулась орлом, стремительно удаляющегося вниз по лестнице, планируя на расправленных серебром крыльях, ловко облетая лестничные пролеты, чтобы собрать всех. — Боюсь, битва уже началась.