Стивен Хокинг.
***
// у-у-у-унь н-н-н-н у-у-у-у н-н-н-н-н-уу // Антон медленно открывает глаза. В голове слышны эти странные завывания, будто она начала жить своей жизнью и завела себе зверя, который начал орать от голода и скуки. Мыслей не было, абсолютная пустота в голове, такая, хоть перекати поле высматривай. Он тупо уставился перед собой, даже не пытаясь активизировать мозговую деятельность. Омега слишком слаб - это почувствовалось первое. «Лежу. Ноги. Чьи-то ноги» Констатировал он факт, пытаясь расшевелить мозг. Действительно, он лежал на чьих-то ногах, лицом к педалям авто. Шатен вздохнул. «Что же произошло? Что я помню? Помню фургон. Фургон… Я хотел, чтобы был взрыв, потом произошёл взрыв… Получается я жив? Или нет? Я сплю? У меня галлюцинации? Где я вообще?» Антон немного повернул голову, понимая, что находится в машине. Возможно, в том самом фургоне… или нет? «О Боже…» Он вспомнил про альф в Жигули, вспомнил громкий долгий смех и странную улыбку. Только не мог он вспомнить самого важного: кто стоял и так странно улыбался, кто смеялся во все горло, в то время, когда он, Шастун, кричал о помощи? «А вдруг я в Жигули?» Его сердце начало колотиться быстрее, а в ушах запульсировало, зашумело, загудело... Мозг, который почти активировался, начал подкидывать странные картинки того, что с ним могло произойти и, возможно, произошло. Опустив глаза вниз, он увидел свои целые и одетые руки, ноги, тут же чувствуя волну облегчения, полившуюся теплотой по всему телу. Немного полежав, в попытке собрать из кучи обрывков воспоминаний что-то целое и связное, он, не увенчавшись успехом, решил для начала понять, чьи это ноги и где он находится. Медленно, зажмурив глаза, он стал переворачиваться на спину. Спустя какое-то время кряхтения и усердий, ему все же удалось это сделать. Слабость словно била его по костям чем-то увесистым и огромным, из-за чего Шастун просто не чувствовал своих конечностей и его глаза постоянно норовили закрыться, но светловолосый уперто держал их приоткрытыми, хоть это давалось очень тяжело. Как только он увидел хозяина колен и его временной подушки, пазл в его голове потихоньку сложился, найдя нужные элементы и Шастун немного усмехнулся своей удачливости. Он ведь всего-навсего решил помочь бизнесмену в трудном деле, чтобы альфа справлялся не в одиночку, а получилась такая огромная, тяжелая история. Запрокинутая голова брюнета покоилась на обивке сиденья и Антон видел усыпанную родинками шею и выпирающий кадык, который очень соблазнял Шастуна своей формой. Захотелось укусить его и почувствовать горькость одеколона во рту. Но вместо этого Антон просто поднёс слабую руку к чужой шее, хватая за загривок, а затем и вторую, обхватывая голову. — Арсений Сергеевич. — Он немного потряс чужую голову, но ответа не было. — Эй! — Глаза оставались закрытыми. — Черт… Антон убедился, что Попов жив, но не понимал, почему альфа не приходил в себя. Ещё немного потрепав лицо голубоглазого в ладонях, он бросил эту затею, пытаясь встать. Очень сильная слабость не дала ему этого сделать. Как бы он не пытался, она словно давила на него сотнями килограммов, придавливая к поверхности и властвуя над омегой. «Да что же со мной, блять, такое?!» Даже на злость не хватило сил, он смог только нахмурить брови и повернуть голову вправо, тем самым утыкаясь в живот Арсения. Зеленоглазый был рад хотя бы тому, что все, что ему приснилось - не правда. В его голове до сих пор были слышны отголоски этого смеха и на теле он все ещё чувствовал касания чужих рук, но это было лишь его воображение. Настоящий Арсений точно бы не кинул Шастуна и уж точно не стал бы смеяться над насилием. Омега пролежал так, уткнувшись носом в чужую одежду, неизвестное количество времени, но потом он снова проснулся, теперь уже понимая, где он и кто он. Арсений так и не очнулся. Мысль пришла сама, ну или её кто-то подбросил, Антон не знал. Кое-как выудив из кармана брюнета телефон, он нашёл контакт «Макаров» и нажал на вызов…***
Первое, что увидел Арсений - это был яркий свет и мигающие лампы красных и синих цветов, которые, казалось, повылезать отовсюду и застилали брюнету взор. «Полиция. Или скорая» Подумал он. Тут же опустив голову вниз, он обнаружил Шастуна, который лежал без сознания на его коленях с приоткрытым ртом и до ужаса бледной кожей. Арсений прислушался. За дверью машины стояли разговоры, кто-то смеялся, а вот слышен звук открывающейся двери. Действительно, дверь со стороны омеги распахнулась и Попов увидел того, кого больше всех не хотел бы видеть. — О боже! Какой ужас… — Илья приложил руку к голове и сделал испуганные глаза. Макаров крикнул кому-то и теперь открылась дверь со стороны Арсения. Несколько санитаров обеспокоено глядели то на Антона, то на бизнесмена, отмечая вслух, что видимых повреждений нет и крови тоже нигде нет. Арсений слышал все как через толщу воды, поэтому и движения его были медленные, тягучие но, как обычно, с легкой уверенностью и изящностью. Санитары отошли за носилками, а вот Макаров, видимо, отходить не собирался. Наоборот, он схватил руками лицо омеги и начал грубо трясти. — Антон! Слышишь? Шастун! Ант… — Хватит. — Арс собрал всю свою оставшуюся силу и отбросил чужие руки от головы паренька, мельком рассматривая, не осталось ли красных следов от такого помощника. — Ты не санитар. Иди работай по специальности, Илья. Аккуратно положив ладони на те места, где только что были сильные руки бывшего друга, он замер так, смотря на умиротворенное лицо и думая о том, как же так все получилось. Санитары вновь пришли, притащив носилки, но одни. — Сэр, будьте добры, давайте перемещаться, только есть нюанс. Вы поместитесь на одной? Или придётся ждать другую скорую. — Конечно, конечно поместимся. — Отрезвел Попов, понимая, что ещё одна машина приедет спустя несколько часов, а это только усугубит положение. Крепкие мужские руки в перчатках подхватили сначала бизнесмена, укладывая его в сооружение из натянутой ткани, а затем, сверху на него, положили омегу, который так и лёг спиной к брюнету безвольной куклой. Арсений успел обхватить длинное тело руками, как… Снова оглушительная темнота. Но он находился в сознании. Альфа ничего не чувствовал, но будто сквозь пелену видел, что находится в комнате с чёрными стенами, чёрным полом и потолком. Она была вся чёрная. Сделал вдох. Выдох. Дышится. Проморгался. Значит, он всё-таки где-то находится. Его не пугало это, скорее заинтересовывало. Эта чёрная неизвестность окружала его со всех сторон и обволакивала, будто закладывала уши и не давала дышать. Но он дышал и слышал. Тишина. Такая сильно оглушающая, что, казалось, начинает пищать в ушах и появляется шум в голове. Арсений решил, что он просто в чёрной тёмной комнате с четырьмя углами. Но где именно он находился, только оставалось отдать на работу воображению. «Если походить, можно нащупать стену» Он так и сделал. Шаг, шаг, шаг, ещё и ещё. Нет конца. Если бы это была комната, он точно уже упёрся в стену, но её не было. Он вытянул руки вперёд - это не дало абсолютно никакого результата. «Одиночество?» Это слово по буквам, медленно и тягуче глухо прозвучало в голове, будто разливаясь монотонной, серой мелодией, которая отозвалась короткой ломкой по всему телу, заставляя вздрогнуть. Он чувствовал, что на чём-то стоит, но присев, он не почувствовал под собой и пола… «Что за чертовщина» — Здесь кто-нибудь есть? Конечно, вопрос прозвучал в пустоту и после него не последовало даже эха. Попов задумался, над тем что он никогда не боялся остаться один, но и одиночество его не привлекало. — Ты наивен и глуп. Темнота, словно молча, отвечала ему на каждое его слово, это молчание для него было намного хуже всякой ругани. Зажмурится и открыть глаза - разницы нет, он почувствовал свою беспомощность. «Я заждалась тебя, иди сюда» Его подвывающее от страха и неизвестности воображение могло подкидывать ему множество разных странных картинок. От страшных, пугающе безобразных, до прекрасных, веющих спасением. «Нет, я не могу. Я не хочу, чтобы все закончилось так» Он был бы рад даже призрачной, неимоверно малой надежде на выход из этой пустоты. Арсений любил одиночество, но считал его очень опасным и опытным другом. Многие ставят неверный диагноз, определяя одиночество, как симптом, но одиночество - это лекарство. Но это лекарство слишком опасно для слабых людей, оно может надломить, смять и растоптать, не позаботившись о последствиях. От страха до одиночества огромная пропасть определений и понятий, но связь между ними есть и для него сейчас было самое главное - не нарушить эту шаткую грань. — Здесь кто-нибудь есть? Ни на что надеяться он не мог. Его страхи, будто змеи в гадюшнике, зашевелились и зашипели. Их окружал главный провокатор - темнота. Он повернул голову, всматриваясь в дышащую пустотой, непроглядную тьму и выдохнул. «Хочется пить, очень хочется пить» При нормальных условиях, он бы огляделся, в поисках источника воды, но сейчас он это сделал скорее рефлекторно, нежели ожидая результата. Голубоглазый обернулся и, вдруг, ему показалось, что где-то слева что-то блеснуло, очень быстро, мимолетно, но так ярко и сильно, что Арсений зажмурился и ещё раз провернулся на 360 градусов, но больше вспышки не было. — Эй! «Показалось» Он нервно усмехнулся тому, что кромешная темнота так сильно дала по его разуму. Оно впопыхах, быстро-быстро калякая, нарисовал что-то отдаленно похожее на спасение. Ему захотелось кричать, кричать от беспомощности, которая сейчас топила его, душила, раздражала, рвала на куски, метала в него невидимые, но такие сильно бьющие копья страха. Но вот снова блеск, и Попов умел поймать его глазами, удерживая его взором на несколько секунд. Как только он моргнул, свет снова потух. «Это абсурд, доходящий до жестокости. Или жестокость, доводящая до абсурда» Теперь, Арсений старался реже моргать и очень осторожно переступать с ноги на ногу, потому как в темноте нельзя было понять кружится ли он. Свет. Альфа «схватился» за него взглядом и не отрываясь, сначала медленно, аккуратно зашагал к нему, переступая то одной, то другой ногой, будто заново учась ходить. Шаг, шаг, шаг, шаг… Вот он уже бежит со всей силы, отталкиваясь от этой черноты, к нему. В тот миг он провёл в своей голове ассоциацию с мотыльком, который всю ночь бился о стекло окна, не видя перед собой преграды из-за черноты ночи, но завидев зажженную лампу, тут же сорвался с места и полетел на этот свет, изо всех сил ища спасение для своей маленькой души. Свет был очень яркий, белого оттенка и его форма менялась, создавая в своём облике разные, но такие знакомые альфе образы. Странное чувство тревоги запело, словно сирена, где-то под лёгкими - неизвестность. Эти призраки прошлого с огромной скоростью пробегали перед глазами Арсения, который уже почти добежал до них, но притормозить ему не дало какое-то непонятное чувство тяги. С каждым метром свет становится все больше и больше, будто бы Арсений забегал в какой-то открывшийся портал. Призраки, ожившие в его сознании и в этом туннеле, не бросались на него, лишь смотрели и, ему показалось, как-то с безразличием. Из его глаз потекли слёзы от того, что он уже долго не моргал, но альфа терпел. Свет полностью окутал его и Арсений зажмурился от сильной яркости в которой оказался… Привыкнув, он открыл глаза и, прищурившись, попытался осмотреться. Эта прострация, в которую он попал, была теперь полностью белая, будто он ступил на другую сторону неизвестного. Призраки исчезли, теперь перед ним и вокруг него расстилалось белое пространство, такое же оглушительно молчаливое и мертвецки неподвижное. Он обернулся и не обнаружил за собой той чёрной дыры, из которой он прибежал. Арсений не видел, как она затягивается и как ее поедает эта белизна, окутавшая альфу сейчас. Так же, как и в прошлый раз, он пошёл вперёд, в попытках наткнуться хоть на что-то. Вопрос оставался неизменным. — Здесь кто-нибудь есть? Лёгкое, почти невесомое касание плеча, словно бабочка легко шелохнула своими крылышками или до него долетел слабый порыв летнего ветра. Альфа резко обернулся.