Александр Блок.
***
Пар из белоснежной, словно стена в музее, чашки струился легкой волной и альфа наблюдал за ним, боясь вдохнуть, чтобы не сбить поток. Пар потихоньку струился белым оттенком, напоминая призрака, и на несколько минут дал оцепенение Арсению. Попов не двигался с места, широко раскрыв свои голубые орбиты и всматриваясь в этот дымок. Он снова погрузился в свои мысли, вспоминая каждую деталь их пребывания на даче, каждую, возможную зацепку или подсказку, которые могли бы привести его к разгадке, которая, не желала даже чуть-чуть показаться из-за горизонта. Альфа не заметил появление Серёжи, который, неся на согнутой в локте руке пальто, вразвалочку уже преодолел пустующую секретарскую. — Ого! — Струйка дыма дёрнулась из-за хлопка двери и прошедшего по всей секретарской сквозняка с легким шлейфом мёда, присущему настоящему запаху Матвиенко. Арсений заторможенно поднял голову на вошедшего. — Ага. Серёжа прошел в кабинет шефа, сложив вещи в его шкаф, и приземлился рядом с альфой на диванчик в секретарской. Его галстук чуть сбился в бок, а небольшая прядь волос выбилась из вечно идеального хвостика. Арсений отметил, что Матвиенко был чем-то огорчен или взволнован, но скорее ситуация с ним уже произошла и поменять он ничего не мог, поэтому на смену бессонным ночам и дрожащим рукам пришла апатия, которая читалась во всем его небрежном виде. — Рассказывай. Арсений дёрнулся почти всем телом от внезапно прерванной тишины и ещё внимательнее всмотрелся в человека напротив. Его веки были чуть прикрыты, а брови расслаблены и Арсений сделал вывод, что альфа совершенно спокоен. Карие глаза посмотрели на Попова, пытаясь оценить масштаб трагедии и с готовностью моргнули в одобрительном жесте. Попов не стал ярко и приукрашено вещать другу о случившемся, потому что все его мысли все же сходились на доверии. А можно ли доверять? «Вот как заговорил? Уже даже в Серёже сомневаешься, Арсений? Ты сам то хоть себе доверие внушаешь?» Попов видел, как изменялись эмоции на чужом лице, видел, как тёмные глаза раскрывались в недоумении и губы подрагивали от волнения и эмоций, Матвиенко искренне переживал. «Не вздумай его отталкивать, Попов. Он - твоё спасение или твоё цунами на пути» — А что Антон? — Чёрные брови нахмурились и Матвиенко склонил голову, брюнет понял, что Серёжа внимательно следит за его реакцией. — А что с ним? — Ну… как ты думаешь, он перенесёт это? Арсений опустил взгляд на свои руки, рассматривая родинки и кольцо. Он не знал ответа на этот вопрос, ведь омега действительно был очень напуган, почти на грани паники, когда Арсений нашёл его. Что Макаров с ним делал, оставалось ещё неизвестным, но связанный и плачущий в истерике Антон не сулил ничего положительного. — Думаю, ему будет тяжело. Илья безумен - это факт, от которого не отвертеться… — Тогда Макарова нужно как можно быстрее обезвредить… Он ведь опасен. — Не всем сумасшедшим в этом мире нужно лечение. Кроме того, что он держал двух человек у себя на даче, у нас на него ничего нет… Нет, не смотри на меня так, я не оправдываю его, он удивительный мерзавец и лжец, ты ведь знаешь это. — Есть. — Матвиенко отвернулся от Попова, который, наоборот, резко поднял на альфу взгляд. — Что? Серёжа опустил голову и прядь, выбившаяся наружу, опустилась ему на нос. Он потёр руками лицо, смахивая щекочущие волосы. Наконец, он взглянул на Арсения, бегая глазами по красивому лицу. В воздухе будто повисли немые вопросы: ты правда хочешь это знать? Ты уверен, что тебя это не добьёт? Ты выдержишь? — У нас есть на него кое-что. Макаров причастен к «самоубийству» Эда. — Почему? — Он главный подозреваемый на данный момент, ведь единственный и первый, кто видел труп - Илья Макаров. После этой информации ни Ильи, ни трупа Эда никто не видел. — И появляется он только когда мы с Антоном попадаем в аварию… — Арсений, наконец, отпил уже остывший кофе. Горький, но такой любимый вкус напомнил ему о Паше, ведь гамма имел природный запах кофе. — А что говорит Павел Алексеевич? — Молчит, как рыба. Дима сообщал ему об этом, но ответа так и не получили… Я его понимаю… Ну что он скажет? У нас слишком много не распутанных дел, а у него голова и так взрывается. Сам посмотри: наркоохотники, внезапно пропавший целый фургон спецназовцев, пропажа улик, ваше с Антоном похищение и убийство Эда. Попов задумчиво кивнул, стараясь уложить все в голове по полочкам. После стольких происшествий, сотрясений, больниц и волнений, он совершенно запутался во всем и те самые полочки в его голове нехило съехали на бок. Запутался в себе, в людях, в жизни и, наконец, в работе, чего допускать было никак нельзя. Арсений кивнул ещё раз, скорее своим мыслям, нежели собеседнику и нахмурил брови, где уже должна была образоваться целая яма, если Попов не перестанет. — Все крутится вокруг Ильи, значит главная зацепка - он. От этого, думаю, нужно отталкиваться.***
Офис забурлил своей жизнью. Позов, пришедший почти сразу после разговора Серёжи и Арса, чуть не разрыдался, увидев живого и здорового альфу, от которого веяло не душным смертным запахом плоти, коим он представлял увидеть брюнета, а свежим зрелым мужским организмом, который был полон жизни. Попов представлял себе как тот волновался, ведь Дима был последним, кто видел Арсения перед похищением. Ирина и Оксана незаметно прошмыгнули в секретарскую и ничего не сказали альфе, но тот был только рад, ведь избежал лишних допросов от назойливых. Антон зашёл последний, но первое, что почувствовал Арсений, это не хлопок двери, а лёгкий, почти невесомый аромат лесных цветов, который отдавал каким-то странным привкусом, но Попов никак не мог понять каким. Светлая голова была опущена, а руки спрятаны все в том же безразмерном пиджаке, что в первую встречу. Арсений сидел у себя, наблюдая за зеленоглазым, который почти незаметно кивнул девушкам и сел за свой стол, не двигаясь и не меняя положения. Какие-то очень плавные, ограниченные движения и тонкая струйка запаха омеги, которая все же просочилась в щели кабинета - все это привело Попова в сильное волнение, от которого похолодели руки и чуть закружилась голова. Альфа напрягся. Шатен вёл себя странно и если у Арсения было бы право, он подошёл бы и выяснил в чем же дело и с чем он смешал свои прекрасные лесные цветы, но брюнет лишь не сводил глаз с мальчишки и параллельно пытаться наладить контакт в общении с соседней кампанией, которая отказывалась, блять, принимать даже письма. — Ты слышишь меня? — Оказывается, Воля зашёл в кабинет к альфе и уже несколько минут что-то упорно вещал коллеге, но тот, видимо, слишком завис в своих мыслях и на разглядывании Шастуна. — А? Что, Паш? Прости, я сегодня туплю очень. — Наконец, Арсений отвернулся от омеги, который так и не шелохнулся, и повернулся к боссу. — Я заметил. — Большие глаза, выделяющиеся на худом и осунувшемся лице, изучали такое же уставшее напротив. — Ты не спал. — Верно. — Выдохнул альфа, опуская голову и чуть заметно качая ей. — Я понимаю, Арс. Но нужно работать. Сейчас нужно. — Знаю, Паш, я знаю. Я почти справляюсь… тем более, с появлением секретарей стало легче. — Арсений чуть не поморщился от своего же вранья, но лицо удержал нейтральным. — Хорошо… Что будешь делать с Макаровым? — А что с ним делать? Пока оставим, как есть, Шеминов вернётся, будем решать. У нас проблема с уликами, которых, собственно, нет. Но ещё загвоздка в том, что это вновь возвращает нас к Илье. — Какой-то замкнутый круг Макарова. — Воля отвернулся от брюнета и уставился, через стекло, на спину Шастуна. — А что с Антоном? Попов чуть дернул бровью, от внезапно прошедшей волны тока по всему телу. «А что с Антоном?» Он тут же устремил взгляд на светловолосого, который до сих пор не сдвинулся ни на миллиметр, будто скиф, замерев в своей коронной позе на долгие долгие тысячелетия. — Не знаю, а что не так? — Да, делать дурачка Арсений научился, ведь практиковался долгие годы. — Ничего не делает, не говорит и глаз не поднимает, будто статуя застыл…. А, и пахнет от него странно, заметил, когда к тебе шёл. Альфа нахмурил брови. Непонимание, сплошное непонимание и тревога, вот что он сейчас чувствовал. Что-то не так, что-то случилось. Бизнесмен не мог на что-то надеятся, но тем не менее, его разум кричал и молил о том, чтобы к этому не был причастен Макаров. — Поговори с ним, может, случилось что. — Голубоглазый считал, что его наипрочнейшая маска, а-ля «а кто тут волнуется? я??? нет» ещё не дала трещин и он выглядит вполне искренне непонимающим д’Артаньяном. — Арс, ты еблан? Конечно случилось, тоже, что и с тобой. Мальчишка вряд ли просто так перенесёт это. — Гамма снова развернулся к Попову, сверля его взглядом. — Попов, ты выглядишь идиотом, когда смотришь в одну точку. — Павел Алексеевич, выбирайте выражения! — Я пошёл. — Воля тихо прыснул от смеха и вышел из кабинета альфы, направляясь к источнику сегодняшнего неспокойного утра и всей ночи Арсения. Бизнесмен старался занять чем-то руки, потому что они стали немного подрагивать и Попов стукнул кулаком по столу, злясь на себя за эмоции. «Ты чертова девятиклассница, Арсений, ты не мужчина и уж тем более не альфа» Через стекло он видел, как Паша сначала подошёл к Оксане, пройдя мимо его изначальной цели, и что-то долго рассказывал, тыкая пальцем в бумаги. Настолько долго, что Арсений, истрепав себе все нервы и усидчивость, вскочил со стула, так, что тот шумно отъехал к стене, и подошел к стеклу, почти вплотную, жадно впиваясь голубыми глазами в спину гаммы и надеясь, что у того обязательно зачешется между лопаток. Наконец, Воля договорил с Сурковой и, метнув взгляд на брюнета, который, поджав губы и засунув руки в карманы, наблюдал за этой картиной, направился к мальчишке. — Антон, доброе утро. — Парень кивнул, не поднимая светловолосой головы и не вытаскивая своих изящных рук из рукавов огромного пиджака. Когда Воля оказался ближе к чужому креслу, шатен сильнее вжался в несчастный стул и чуть сгорбил плечи, пытаясь, будто бы, защититься. — Как твои бумаги поживают? Паша слегка облокотился руками о стол и в его нос ударил смешенный запах. Он поморщился, но взгляда от омеги не отвёл. — Шастун? - Паша протянул руку и невесомо коснулся плеча мальчишки, проверяя, живой ли тот вообще. — Арсений Сергеевич! — В дверь влетела Кузнецова, размахивая бумажками и своими крашеными волосами на пороге. — Да, Ира? — Попов нехотя отвёл взгляд от гаммы и омеги, поворачиваясь к вошедшей и протягивая руку, чтобы забрать бумаги. — Я исправила здесь несколько ошибок, которые были допущены у Выграновского, когда он работал. — Её глаза на миг перестали блестеть, а щеки, которые покрылись легким румянцем, будто бы угасли, но уже через секунду она снова легко улыбалась. — Проверьте, пожалуйста. Арсений начал бегать глазами по напечатанному и, действительно, не нашёл ни одной ошибки, как вдруг: — Ой! Что это? Попов резко поднял взгляд на Иру и тут же перевёл его туда, куда смотрела она. И руки его тут же отбросили бумаги, схватившись за края стола. За стеклом он увидел следующее: Оксана и Паша стояли в двух метрах от сидящего на полу Антона, который закрыл руками лицо и старался, видимо, свернуться в комок диаметром один на один сантиметр в несчастном углу секретарской. «Какого…какого черта происходит?» Вот он, вот момент, которого Арсений боялся и предчувствовал, вот последствия его волнений и переживаний за сегодня. Альфа пулей вылетел из кабинета и погрузился в атмосферу, наполненную звуками и запахами. Будто бы, выйдя из тихой комнаты, у которой была лишь одна дверь и за этой дверью творилась и текла жизнь, но к этой жизни он не был готов. Вдохнув воздух, брюнет до скрипа сжал зубы и зажмурился. Запах, витающий в секретарской был смешанный: лестные цветы и сосна. «Я ничего не могу с собою сделать» Он держал себя в руках из последних сил, потому как острый запах омеги и чужой, не менее сильный перемешались, создавая адовую смесь для брюнета, точно в виде красного платка для быка. Попов открыл глаза, пытаясь вообще не дышать. — Что здесь происходит? — Арсений старался говорить без надрыва и не рычать, но... — Арс, пиздец. — Воля тут же отшагнул от мальчишки ещё на шаг, а Оксана, наоборот, вперёд, на что Антон тут же задрыгал ногами и что-то пропищал в сложённые руки. — Шастун в истерике, не даётся никак его успокоить. — Что ты сделал? — Альфа всё-таки оскалился, смотря на друга, но тот, заметив это, лишь усмехнулся и поднял руки. — Ничего, лишь дотронулся до плеча. — Не надо, пожалуйста! Нет! Отойдите, отойдите, блять! Нет!! — Голос омеги был надрывный и явно заплаканный. Оксана замерла с поднятой рукой, так и не дойдя до цели. — Выйдите. Все. — Попов осмотрел находившихся в кабинете и кивнул Паше, исподлобья наблюдая за тем, как, ничего не понимающие коллеги, поторопились выйти в коридор. Арсений услышал хлопок двери и только сейчас разжал кулаки. Пальцы немного онемели и он растер ладони между собой, не отрывая взгляда от Шастуна. Было бы разумным сейчас отбросить злость и чувства куда подальше и благоразумно уступить место разуму и холодному безразличию. У альфы не было времени на раздумья, он должен узнать. Антон прижимался к холодной бетонной стене и что-то надрывно шептал в сложённые руки, крупно дрожа всем телом, будто бы его бил озноб. Арсений сделал шаг вперёд. Реакции не последовало. Ещё шаг. Ноль внимания. Спустя ещё два, Шастун перестал дрожать, видимо, почувствовав чьё-то приближение и неразборчиво залепетал: — Нет, нет, нет, нет… — Антон. — Альфа был уже достаточно близко, настолько, что отчётливо ощущал смешанную сосну с естественным запахом омеги. — Нет! Прошу, нет… — Посмотри на меня. — Нет, омега не слышал его, повторяя лишь своё «нет» и начиная захлебываться в слезах, от нехватки воздуха часто часто вздыхая. Брюнет в два шага преодолел остававшееся между ними расстояние и рывком поднял с пола мальчишку. Тот тут же задергался в чужих руках, но Попов держал крепко, ведь сейчас в нём начинала просыпаться не только сила, но и инстинкты, реагирующие на чистый запах омеги перемешанный с чужим альфой. — Тише! — Обхватив двумя руками брыкающееся тело, он прижал его к себе, подходя вплотную к стене и не давая омеге уйти из хватки. — Я сказал тихо. Антон убрал руки от лица, чтобы вцепиться в наглое лицо напротив, но замер. Его рот приоткрылся от нехватки воздуха, а на щеках застыли соленые слёзы, обжигающие нежную кожу. Он шокировано наблюдал за почему-то не злыми незнакомыми чертами лица, а за родными голубыми глазами. — Вот так. — Арсений не отрывал взгляд от зелёных омутов и внимательно бегал глазами по заплаканному лицу, ловя каждую малейшую эмоцию. И, о боже, зрачки шатена были настолько расширены, что зелёная радужка еле виднелась в этих, магничящих взгляд, глазах. Арсений нахмурился, тут же прикидывая варианты такого исхода. Он находился в нескольких сантиметрах от чужого лица, так, что сложно было фокусироваться на отдельных его частях. Альфа снизил голос до шёпота и, уловив осознание в зелёных озёрцах, которых и не было видно, хотел было отшагнуть от шатена, дабы оглядеть его в полной мере и может, понять причину, но не успел. Тот медленно моргнул, из-за чего слезинка скатилась по бледной щеке, и опустил руки вдоль тела, ослабевая в руках брюнета. — Тише, тише, тише. — Бизнесмен оперся коленом о стену между ног светловолосого, а обмякшее тело полностью облокотил на себя, кладя голову омеги на своё плечо, так, что побежали мурашки, когда Антон вдохнул, опаляя шею движением воздуха. — Блять. Арсений не хотел даже думать, но думал. «Наркотики? Капли? Наркотики. Надеюсь, что капли. Боже, блять, нет» Ничего существенного построить в голове сейчас не удавалось, потому как длинное и довольно тяжёлое тело целиком и полностью лежало на нём, повиснув, как безвольная кукла. — Блять. — Ещё раз и вслух. Он чувствовал слабое дыхание на своей шее, а значит, мальчишка жив. Попов поднёс руку к чужой ещё более бледной, чем обычно, коже, щупая артерию. Она подрагивала в умеренном ритме, альфа выдохнул, закрывая глаза. «Что делать? Что мне с этим делать?» Арсений осмотрелся в поисках чего-то, что могло бы «оживить» Антона и наткнулся взглядом на бутылку с водой, стоящую в метре от него. С лёгкостью достав до неё, отрыл её за спиной у шатена и, чуть вылив на руку, облил лицо омеги. Антон дёрнулся от холодного соприкосновения и, оторвавшись от Арсения, удивленно уставился на него затуманенными глазами. Альфа молчал, рассматривая чужое состояние и пытаясь вывести вывод. Вот светловолосый бегает своими нездоровыми зрачками по лицу бизнесмена и, видимо, узнав, тут же закрывает их. — Арс. — Три буквы, еле слышные и со слабым выдохом, Шастун снова опустился к груди альфы, только теперь чуть ниже шеи утыкаясь носом в белоснежную рубашку и шумно втягивая запах с тела под ним. — Арс. Попов смотрел в стену, застыв как статуя с выдвинутым коленом, на котором омега, в принципе, и держался. Он схватился за чужие плечи, пытаясь отодвинуть от себя светловолосого, но тот замычал и вцепился руками в рубашку бизнесмена, не давая сдвинуть себя с места. — Антон. — Брюнет прекратил попытки отодрать от себя зеленоглазого, но и вечно стоять они так не могли. — Антон. — Арсений почувствовал стягивание своей рубашки в чужих кулаках, которая вот-вот и порвётся. — Все хорошо. Шатен будто бы вновь не слышал альфу. Он стал разжимать, а затем снова сжимать в руках несчастную рубашку и тяжело дышать в чужую грудь. — Слушай меня: все хорошо, ты в безопасности. — Бизнесмен не дотрагивался до омеги, боясь реакции того. Он лишь тихим, осторожным шёпотом, старался унять непонятное поведение Шастуна. — Ничего не бойся. Мальчишка вдруг поднял голову и брюнет увидел уже чуть уменьшившиеся зрачки, но все такое же заплаканное лицо с огромными, раскрасневшимся губами. — Когда вы рядом, я ничего не боюсь. — И снова этот доверчивый по-чистому открытый взгляд в самую душу, Арсений усмехнулся. — Ну и правильно. — Он поднял руку и положил её на чужую голову из мягких кудрявых волос, которые тут же обрамили его ладонь и пальцы. Альфа немного наклонил голову в бок, рассматривая зеленоглазого, а тот не двигался с места, так и вися на чужом колене и сжимая рубашку в руках. Одна рука Попова безвольно висела вдоль туловища, а вторая медленно поглаживала светлую голову, в попытке успокоить. Шастун и в правду, ощутив эти ласки, прикрыл глаза и вновь опустился носом на грудь бизнесмена, разжимая кулаки и теперь просто упираясь окольцованными пальцами в тёплое тело. Рука опустилась с головы и шатен поднялся выше груди, находя открытый участок кожи где-то в районе шеи и щекоча его тёплым дыханием. — Что ты делаешь? — Арсений прикрыл глаза, так как прикосновения были приятны, от них шли мурашки. — Нюхаю вас. — В подтверждение своих слов, он пополз носом выше, по скуле и виску, зарываясь в тёмные волосы. — Меня успокаивает ваш запах. Попов не двигался, стоял с закрытыми глазами и начинающим затекать коленом, открыл только тогда, когда почувствовал холод от отсутствия щекочущего дыхания. — И чем я пахну? — Коньяком… — Антон глубоко вздохнул, прикрывая глаза. — …с орехами. Арсений загадочно ухмыльнулся. Да, этот запах ему действительно шёл. — Успокоился? — Да. — Шатен смотрел на Попова уже почти нормальными зрачками и поджал губы. Альфа наконец-то опустил саднящее от нагрузки колено и отшагнул от светловолосого. Руки омеги последовали за ним и брюнету пришлось их чуть вытянуть. — Нет! — Серьезно, бизнесмен рассмотрел в зелёных омутах страх, который затопил там абсолютно все щели. Антон потянул на себя брюнета и тот, не сопротивляясь, снова нарушил личное пространство, оказываясь вплотную к чужому телу. — Не уходите. — Не уйду. — Спасибо. Шастун снова опустил голову на свои же руки, которые покоились на чужой, успокаивающе мерно вздымающейся, груди и вздохнул. Попов засунул руки в карманы брюк, чуть расставляя ноги в стороны, становясь в «уверенно твёрдую» стойку и дожидаясь, пока Антон сам начнёт рассказ. — Я не хотел. Он сам пришёл. — Голубоглазый не двигался, ощущая в себе, зарождающуюся и колющую кончики пальцев, ревность. — Мне не спалось и я вышел на балкон покурить… — Арсений представил курящего в одних трусах Шастуна и где-то в груди что-то почему-то тихо екнуло. — Его силуэт промелькнул около моего подъезда тогда, когда я опустил взгляд. Ожидаемо, я пошёл к двери и увидел его на лестничной площадке. Что делать я не знал, но Илья явно не собирался просто так уходить… Мне стало интересно, зачем он пришёл и я открыл ему дверь… Шатен вновь начал шкрябать пальцами рубашку и шумнее дышать. И Попов вновь положил свою руку ему на голову, вкладывая в это движение всю свою поддержку и нежность к этому существу. — Доверяй мне, Антон. Зеленоглазый проглотил накатывающие слёзы и слюну, с прерывистым вздохом выдыхая: — Доверяю… Я ничего не успел сделать, он дал мне что-то, точнее всунул. Это была рафаэл, но как только она оказалась у меня во рту, я запутался в себе и мире, потеряв контроль. — Сука! — Арсений врезал кулаком другой руки по стене за головой Шастуна и тот вздрогнул, зажмуриваясь. — Прости, котёнок. Попов отвернулся и сцепил зубы до скрипа, борясь с приступом злости, который буквально мог сейчас подбросить альфу вместе с шатеном, настолько он был велик. Послышался всхлип, за ним ещё и ещё. Антон закрыл ладонями лицо, все ещё упираясь ими в грудь брюнета. — Я сам виноват… я… это я во всем виноват. — После шёпота последовал всхлип громче и чужие плечи задрожали. — Нет, нет, что ты? — Голубоглазый возобновил поглаживания по голове и опустил вторую руку на чужую спину. — Насколько сильной была доза? — Не знаю. — Шастун говорил шёпотом, потому как из-за льющихся слёз не мог говорить в полный голос. — Но меня отрубило на какое-то время и очнулся я лишь когда он сидел рядом со мной в прихожей и гладил меня по плечу. Арсений зажмурился, пропихивая сквозь себя ком злости и страшной ревности, стараясь запихнуть своё собственничество сейчас куда подальше. — Он что-то забрал? — Нет, я тщательно проверил квартиру, ничего не пропало. Арсений убрал от омеги руки, опуская их по швам и всё-таки отшагивая. Он встретился с раскрасневшимися зелёными глазами и подрагивающей губой. — Это конец? — Антон тоже опустил руки, которые безвольно повисли, словно у тряпичной куклы. — Это начало.