Мы смотрели в глаза друг другу, и я видел только самого себя, и он видел только самого себя.
Станислав Ежи Лец.
***
Серёжа, Павел, Дима, Антон и Арсений дружной командой по разоблачению нечистой силы собрались у своего начальника - Стаса в кабинете. Во-первых, этот кабинет был самый звукоизолированный и расположение его было в восточной части офиса, то есть в самом тихом углу, если смотреть снаружи - закрытом дворике при здании. Во-вторых, потому что «…слово шефа - есть закон! Вырежьте из ёбаного пергамента и наклейте себе на дверь в уборной, бакланы! Я сказал так, значит будет так!»
Рассевшись по стульям, коллеги устремили взор на главного, ожидая распорядка дальнейших действий.
— Я надеюсь на понимание того, что вы - бизнесмены, а то, чем мы с вами занялись - тяжёлое расследование для сыщиков или местной полиции, у которых имеются ищейки и бумаги для допуска к делу… Я берусь за это дело только потому, что сам чувствую здесь что-то неладное, да и вы… — Он грозно глянул своими карими, почти чёрными глазами на Арсения и Антона, которые находились ближе к двери, в конце стола. — …дел натворили, не сотрёшь… Раз мы с вами - коллеги, то можем считаться командой, соответсвенно появившуюся проблему будем решать все вместе. И только тогда, возможно, у нас что-то да и выйдет, хотя черт его знает… Согласны? — Послышались утвердительные кивки и негромкие «да». — Хорошо, тогда… Внимание, вопрос: что вы узнали, поняли, увидели во время допроса?
— Факт нападения и никакой ценной информации - вот что мы узнали. — Паша снова тёр запястья и кисти, будто бы намеренно их расчесывая.
— Этот тип какой-то мутный, с ним явно что-то не так… Взять хотя бы его реакцию на слова и действия. — Серёжа, сидевший напротив Паши, нахмурился, из-за чего на его на лбу проступили две складки, он подпер рукой подбородок.
— Что с ним, кстати, будет? — Подал голос Антон, до этого крутивший свои браслеты на руках и загораживающий своей тощей фигурой Стасу вид на Арсения.
— Арест за нападение. Несколько месяцев могут влепить легко, но нам нужно, чтобы его не упекли раньше того, как мы снимем с него подозрения или наоборот.
— Думаете, это он Илью бережёт? — Паша поставил локти на стол, хмурясь.
— Его странная реакция на заявление об исчезновении Ильи напрягает и выдвигает именно эту гипотезу. — Стас откинулся на спинку стула, из-за чего тот жалобно скрипнул под ним.
— Слушайте, но у нас есть его вещи. Это же и есть ценная информация! — Дима, сложивший руки на груди, посмотрел на Арсения. — Любой опытный сыщик или следователь смог бы определить по ним много чего интересного.
Внимание перетекло к Попову, который, сидел в самом крайнем кресле и вертел в руках наручные часы Тимофея, будто бы играясь с ними. Он бережно отложил их на стол и, медленно встав, облокотился руками о край стола, задумчиво смотря вперёд, на Стаса.
— Тимофей довольно интересная персона, я бы сказал довольно интересная для нас… Персона, которая напускает на себя много шума и подозрений по своей глупости. Послушайте, что я вам скажу, кто такой этот Тимофей… Ленив, жуткий разгильдяй и пьяница, у него был старший брат, но умер. Ко всему прочему, он умелый актёр, но без такового образования. Отличный лжец, но очень эмоционален - это его ошибка и комплекс. Болен психическим расстройством - он невротик.
В кабинете воцарилась тишина. Только тикание настенных часов, которые дополняли загадочную ауру помещения, раздавалось по стенам. Все с озадаченностью и непониманием смотрели на альфу. Димка отвернулся, встал и медленно подошел к окну, сцепив руки у себя за спиной. Стас не отрывал взгляда от лица голубоглазого, пытаясь то ли прочитать на нем ответ, то ли выжечь дыру с окружностью в сто сантиметров кубических. Серёжа среагировал быстрее всех:
— Но как?..
Арсений покосился чуть вниз, замечая округлившиеся до невозможности зелёные глаза и ого, они смотрели с неподдельным интересом и будто бы каким-то неверием. Попова позабавило это, ему
нравилось когда на него обращают внимание,
нравилось, когда на него заинтересованно смотрят и пытаются изучить его.
— Простая наблюдательность… Все предельно просто, друзья мои. Вот, взгляните. — Он взял часы и развернул их обратной стороной к коллегам. — На часах гравировка: некий «ОБ» - вторая буква совпадает с фамилией нашего Тимофея, следовательно, это фамильные часы. Из чего я сделал вывод, что они принадлежали, естественно, главе семьи, его отцу Дмитрию. Часы передавались по наследству, из-за чего после смерти отца попали в руки к старшему брату, тому самому «ОБ». Ну а раз уж часы оказались собственностью подозреваемого, получается, старший брат умер… Потом, взгляните, около барабанчика, который заводит стрелки, множество мелких царапин - это говорит мне о том, что человек не мог попасть по цели, что бы сдвинуть барабанчик. Часы часто использовались, значит, они служили не только циферблатом, но и будильником. И как раз таки, чтобы завести его, Тимофею требовалось прокрутить барабанчик. Но, согласитесь, каждый человек в нормальном состоянии способен это сделать, какими бы толстыми пальцы не были. Тимофей же использовал посторонние предметы для этой операции. Почему? Все очень просто: будильник по канону ставится вечером, а вечером этот бедолага постоянно приходил домой в нетрезвом состоянии, из-за чего и не мог попасть по мелкой детали, царапая её любыми посторонними предметами, попавшими под руку… — Арсений оглядел присутствующих, которые почти с открытым ртом слушали его речь. — Дальше вы видели все сами, в допросной.
— Просто логическая цепочка событий. — Дима уже развернулся от окна и задумчиво тёр лоб.
— Действительно, это довольно очевидно… Очевидно только после твоих слов. — Стас рассеяно осмотрел кабинет, пробегаясь по нему своими живыми глазами.
Арсений одарил коллег спокойным, изучающим взглядом и вздохнул полной грудью, чувствуя как лёгкие привычно обволокли лесные цветы, проникая в разум. Коллеги начали негромко обсуждать факты от Попова и хорошенько обдумывать их. Но в какой-то момент альфа перестал их слушать, потому что им внезапно овладело необоснованное, острое желание
прикоснуться к омеге, ощутить его близость. Он боролся с ним ещё некоторое время, отчаянно обороняясь щитами из своих остатков гордости, но спустя время понял, что делает хуже только себе, ведь кончики пальцев начало неприятно покалывать, а в голове, будто бы появился еле слышимый свист, который неприятно отдавал по вискам.
Антон упёрся взглядом в стол и старался, наверное, развидеть все слои красок на нем. Шатен внимательно выслушал альфу и все никак не мог придти в себя, все снова и снова погружаясь в мысли и размышления об услышанном. Лёгкое движение справа не посмело потревожить его думы, но когда на его плечи опустились, давя своей приятной тёплой тяжестью, чужие сильные руки, а пьянящий запах коньяка ударил в нос, он невольно вынырнул из своих грёз. Шатен через тонкую ткань рубашки ощущал горяченные, будто бы и вправду пышущие огнём и жаром, руки. Они чуть полежали на плечах, которые, видимо, сейчас служили опорой для голубоглазого и Шастун хотел было повернуться к собеседнику, но тёплые, согревающие его подмерзшее тело от сидения на месте в кабинете с раскрытым настежь окном, благодаря Позову, кстати, будто бы дали оцепенение и омега застыл на месте. Омежья натура была очень чувствительна и, с одной стороны, это было плюсом, но с другой… Руки прошлись по плечам, будто бы растирая их, и ниже, к локтям, из-за чего Попову пришлось наклониться вслед за ними, почти кладя подбородок на чужое плечо. Шатен ощущал затылком и спиной тело позади себя и это щекотало изнутри, создавало оболочку прочного ощущения защиты и спокойствия.
— Тебе не холодно? — Антон слышит в его бархатном тембре
волнение? Серьезно?
— Нет. — Врет и правду не скажет. Такая уж воспиталась натура - никогда и никому не говорить о своих слабостях, хоть и являешься омегой.
Зеленоглазого прошибло током от осознания схожести ситуации и воспоминаний клубной ночи. По телу медленной цепкой волной поползли мурашки и омега непроизвольно вздрогнул, поёжившись. Арсений ощутил это почти всем телом, тоже вздрагивая.
— Ну и что ты выпендриваешься?
Я чувствую тебя, малыш.
«Какого. Чёрта. Происходит. Блять»
Не дав окончить накапливающийся набор претензий и вопросов в голове Антона, Попов снял с себя чёрный пиджак, об этом шатен догадался по шуршанию одежды позади, а затем накинул его на чужие худощавые, в одной тонкой рубашке, плечи и, чуть отодвинув Шастуна от спинки стула, расправил, оказавшийся огромным для мальчишки, тёплый пиджак, почти пряча в нём шатена. Антон решил, что если не двигаться и не моргать, все останется в норме. Действительно тёплый пиджак не только обволакивал слабое к температуре воздуха тело со всех сторон, словно тёплое одеяло, но и одурманивающие пах альфой. Шастун благодарно кивнул брюнету, задрав голову, и увидел слабую улыбку в ответ. Что заставило бизнесмена проявить такую неожиданную нежность к светловолосому? Что им движет? Антон старался не думать об этом и вообще, в принципе, не думать ни о чём, потому что ситуация - немыслимый абсурд. Главная проблема была в том, что омега чувствовал, как начинает течь от таких жестов в его сторону и, вашу мать, гребаного чёрного и тёплого пиджака босса на своих плечах. Его будто накрыло тёплым одеялом, в которое запихнули вместо пуха альфу, и теперь
он оно обнимало его со спины и боков, заставляя закрыть глаза от ощущений и сладкого чувства такой долгожданной и нужной шатену
защиты.
Зеленоглазый начал старательно вслушиваться в тихие разговоры по другую сторону стола, чтобы отвлечься от начинающего стягивать узла внизу живота и у него это получилось, возбуждение отступило, но…
— Арс, а где остальные вещи?
Стас встал и подошел ближе к Попову, а тот указал на стол, где лежал бумажник Тимофея, ключи от дома и какие-то таблетки. Шеминов с задумчивым видом осторожно взял таблетки и покрутил их в руках, затем его пальцы застучали по столу, на который он облокотился, напротив сидящего Антона и произнёс:
— Коллеги, будьте так добры, подойдите сюда.
Находившиеся в кабинете медленно потянулись к концу стола, окружая Шастуна и шефа, внимательно всматриваясь в улики и что-то говоря друг другу. Шатен не слышал их, всё ещё находясь в небольшой прострации, словно этот пиджак накинул на него не только тепло, но и какое-то заклинание зачарования, или, скорее, простой тупости. Он поудобнее уселся на стуле, чуть стекая по невысокой спинке вниз, обхватывая края пиджака, и скрещивая руки у себя на груди, словно в защитном жесте, но на деле - так было удобнее держать расползающиеся в разные стороны полы большой одежды.
— Замёрз что ли? — Серёжа, севший рядом с Антоном, еле ощутимо, осторожно дотронулся тёплыми пальцами до кончика чужого носа и грозно взглянул на Диму. — Поз, закрой окно, ты заморозил мальчишку.
— Но он же в пиджаке!
— Ты хочешь остаться без одного сотрудника в такой «весёлый» момент? Он сляжет с температурой через день, пожалуйста.
Позов покряхтел, но окно все-таки закрыл, и брюнет поймал взгляд Матвиенко, благодарно кивая ему.
Шастун был недоволен таким сильным привлечением внимания к своей персоне, а потому поспешил перевести тему, смотря напротив, на Стаса.
— Станислав Владимирович, что вы думаете по поводу вещей?
Шеминов тут же оживился, вздёрнул бровями и схватил пачку таблеток, куда-то указывая.
— Вот взгляните…
Коллеги потянулись через стол, пытаясь рассмотреть то, о чем вещал шеф. И Антон хотел было привстать, но не успел. Он ощутил движение сзади, а потом по бокам от него появились руки, обтянутые чёрной рубашкой. Арсений оперся о стол по обеим сторонам от Шастуна и его, видимо, совершенно ничего не беспокоило, в отличие от шатена. Тот немного дёрнулся от неожиданности, но тут же утих, ведь почти всей спиной, а точнее той ее частью, которую не защищала спинка стула, он касался груди альфы и буквально ощущал на себе как она равномерно тяжело вздымается. Его вновь окутал запах вкусного коньяка с пряными орехами, щекоча рецепторы и грея что-то в груди, где начинало приятно жечь от этого странного тепла. Макушкой он не чувствовал, но невесомо ощущал чужой подбородок, который еле касался светлых волос. Омега в этой позе снова четко чувствовал защиту и безопасность. Для него в последнее время эти два фактора стали одними из самых важных, а потому его внутренний эгоист плясал джигу-дрыгу у костра, прихлопывая и прищелкивая своими маленькими ручонками. Нахождение альфы на таком тесном расстоянии, заставляло омегу
плавиться от эмоций, но Антон уперто не позволял им прыгнуть выше дозволенного, ведь он знал, что и так уже течёт. Шатен удивлялся, как Попов не чувствует его запах и не реагирует. Зеленоглазый предположил, что у бизнесмена стоят блокаторы или он просто слишком выносливый, ведь на таком близком расстоянии было бы сложно держать себя в штанах.
Антон честно старался слушать то, о чем говорит Стас, но видел лишь двигающиеся губы и переодически вздёргивающиеся брови. Хотелось закрыть глаза, дотронулся до сильных, покрытых ветвистыми венами, рук, провести по ним, смотря на то, как чёрная рубашка шуршит под пальцами и сминается, превращаясь в гармошку. Или обернуться, потереться щекой о горячее, мускулистое тело, вдохнуть его запах и окончательно опьянеть… Но, увы, реальность слишком жестока по сравнению с миром грёз и мыслей, а потому Антон старался просто не шевелиться, чтобы ненароком не ударить нависшего над ним грозовой тучей брюнета.
Шеминов продолжал что-то говорить, уже указывая на бумажник подозреваемого, но зеленоглазый по-прежнему не слышал ни единого слова, урывая лишь мимику и жесты рук, указывающие куда-то на стол. Омега пьянел, постепенно ощущая, что запах коньяка и вправду действует будто бы алкоголь, придавая легкость, но рассудок не уплывал, оставаясь изо всех сил балансировать на самом краю своей дозволенности. Антон проморгался и хотел было осторожно перейти из положения «полусидя» в «сидя как человек», но снова не успел.
Попов зашевелился и, продвинувшись чуть вперёд, подтолкнул и шатена, который подъехал вплотную к столу, почти касаясь его своими руками. Зеленоглазый обнаружил, что он заперт и чтобы вылезти из данной ситуации, ему потребуется только разрешение бизнесмена, ведь именно тот контролировал теперь всю ситуацию. Антон хмыкнул своим мыслям, и в этот момент его макушки неожиданно коснулось сначала тёплое дыхание, заставляя волосы пошевелиться, а затем чужой нос зарылся в светлые волосы, вдыхая запах. Шастун не успевал реагировать на такое количество касаний и млел, млел с каждой секундой, понимая, что делает хуже только себе, ведь опасность учуять запах течки с каждой секундой росла с геометрической прогрессией. Антон шумно сглотнул, лихорадочно стараясь занять свои мысли чем угодно, но не происходящим. Нос пополз к затылку и остановился там. Альфа уткнулся лбом в чужой затылок, продолжая шумно и мерно дышать через нос. Зеленоглазый чуть наклонил голову вперёд, но удерживал ее на весу, хоть это стало очень и очень тяжело из-за накатывающих новой волной ощущений.
— Очень вкусный мальчик… — Альфа легонько боднул светлый затылок и вновь навис над омегой, тут же начиная что-то говорить шефу, словно сейчас абсолютно ничего не было.
Щеки светловолосого уже давно горели алым, а по рукам растеклось тепло, то ли от пиджака, то ли от пылающего огнём тела позади — он не мог разобрать. В голове отдавались глухие стуки собственного сердца и на уме вертелось лишь одно: нужно валить и побыстрее.
«Хорошо бы не просто свалить, а повалить и не просто, а альфу, но это даже звучит смешно»
Шастун, сидя на своём невысоком стуле и млея от запаха и присутствия голубоглазого, вдруг понял, что он потек настолько сильно, что на штанах уже совершенно точно давно образовалось пятно, а стул был испорчен теми же средствами. Светловолосый осознал, что не сможет встать, ведь тогда он никак не объяснится перед коллегами, в чем же дело. Его охватила мелкая дрожь и по телу пробежало семимильными шагами волнение. Инстинктивно он схватился за чужую руку, обрамлённую в чёрную рубашку, ближе к запястью, сжимая в своей, вмиг похолодевшей. Он ощутил, что под ладонью пульсирует чужая кровь и что рука заметно напряглась. Шастун смотрел в одну точку, чуть опустив голову и вытаращив свои болотистые глаза, лихорадочно перебирая все мысли, ища для себя выход. Брюнет чуть склонился в сторону и Антон почувствовал жаркое дыхание рядом с ухом, а за ним быстрый шёпот:
— Что случилось?
Антон чуть повернул голову к альфе и боковым зрением смог рассмотреть насколько близко находится его лицо. Это ничем не улучшило ситуацию и мальчишка, сложив брови домиком, тихо заскулил, отворачиваясь от провокатора.
— Антош, скажи мне, я помогу.
Хотелось истерически рассмеяться или ещё лучше глупо заплакать от всего этого.
«Конечно, Арсений Сергеевич, помогите мне, прошу, только вы способны унять мой пыл, давайте же, не томите, я уже давно готов»
Шастун усмехнулся всей ситуации и словам брюнета, но делать что-то надо было неизбежно. Он окинул взглядом всех присутствующих, убедившись, что все вовлечены в рассматривание и обсуждение улик и внимания на них совершенно никто не оказывает. Повернувшись так, что бизнесмен теперь видел его лицо, он внимательно стал рассматривать голубые глаза, которые жадно метались по всей светлой голове. Спустя несколько секунд, которых шатен не заметил, взгляд его переместился на чужие губы, всматриваясь в каждую трещинку и складку. Сглотнув вязкую, почему-то начинающую накапливаться с удвоенной силой, слюну он поднял вмиг ставшие тяжелыми глаза на чужие, снова пытаясь подать им немой знак, надеясь, что они
поймут его, как понимали всегда. Отчего-то веки начали тяжелеть, а дыхание становилось все тяжелее и Антон приоткрыл рот, а глаза чуть прикрыл, вновь сглатывая. Голова его была задрана вверх, ведь Арсений возвышался над омегой, из-за чего кадык при сглатывании слюны постоянно дёргался, а рот непроизвольно открывался.
«Хорошенький, наверное»
Подумал про себя Антон, наблюдая как голубые глаза так и мажут то по румяным щекам, то по пухлым, приоткрытым губам, то по длинным ресницам. Внезапно шатен увидел, как в небесно-голубых озерцах напротив промелькнуло осознание и, прямо на глазах у шатена, цвет их радужки стал будто бы темнеть, быстро заплывая из нежно-голубого в грубый синий.
— Вставай. — Одними губами проговорил Попов и Антон испугался, округляя глаза и поднимая свои светлые брови. Он не двигался с места всё ещё надеясь, что брюнет пошутил, но… — Встань.
Зеленоглазый отвернулся и, не раздумывая, поднялся со стула, ощущая, как тягучая, липкая жидкость тут же потекла по ногам, пачкая штаны и оставаясь на коже липкой массой. Альфа не позволил медлить, молниеносным движением задвигая стул вплотную к столу, так, что сидение исчезло под его крышкой, и, схватившись чуть ниже плеч омеги, дернул его в сторону, поворачивая лицом к двери, а сзади прикрывая собой.
— Господа, мы на секунду, ждите нас. — Бросил он через плечо совсем не дрогнувшим голосом и в две секунды вытолкнул шатена за дверь, хлопая ей.
Попов развернулся к застывшему Антону и посмотрел вниз, оглядывая нехилое такое пятно на штанах и потеки от него, которые доставали уже до самых коленей.
— Твоё счастье, что у меня блокаторы. — Выдохнул он куда-то в светлый затылок.
Не ожидая больше, голубоглазый тиран обхватил поперёк живота не сопротивляющееся тело и без труда поднял его над землей, тут же идя по изведанному маршруту. В Арсении поселилось такое-то томимое и очень сладко-манящее чувство правильности. Он понял, что ему
нравится носить омегу на руках.
Поставив мальчишку около одной из непрозрачных комнат, он открыл ее, запуская туда шатена и сам вошёл за ним. Это была ванная, просторная ванная с туалетом и всеми удобствами, сделанная для сотрудников, в случае необходимости. Сейчас эта необходимость являлась острой. Глаза у Арсения уже не горели синим, они полыхали красным, опасным цветом, посылая зелёным омутам предупреждающие волны гнева и ещё уцелевшей сдержанности, которая была готова обрушиться в любой момент вместе с прекращением действия блокаторов. Попов схватился за ручку двери и устремил свой разъярённый взгляд на омегу, который переминался с ноги на ногу, не понимая, что от него хотят.
— Раздевайся и в душ, одежду отдашь мне, я принесу новую. — Не смотря на свой злой оскал, тон у альфы был низкий, будто бы рокочуще успокаивающий, но Антона это лишь напугало. Ему представлялось, будто бы Попов вправду очень злится на него и этот тон лишь для того, чтобы нарочито успокоить мальчишку. Он обхватил себя руками, отходя чуть дальше. Ему хотелось чувствовать безопасность и он ощущал ее всегда, будучи рядом с альфой, но сейчас не тот случай. — Быстрее, Антон.
Арсений все же отвернулся, слыша шуршание одежды, а затем вытянул руку, забирая испачканную ткань и выходя из помещения. Попов не просто злился, он готов был врезать самому себе, ведь злился он только на себя.
«Неужели так сложно было догадаться, Попов?»
Из-за его простого, какого-то ментального желания близости к омеге, мальчишка, естественно, потек и это было очевидно. Очевидно только после произошедшего. Бизнесмена бесило, что он может предугадать множество сложных действий наперёд, объяснить сложнейшие факты и построить огромные запутанные логические цепочки, но о таком простом, природном действии он почему-то не подумал.
Забежав в свой кабинет, бизнесмен отпер дубовую дверь, где был мини склад его бумаг и письменный стол с лампой и небольшим креслом. Кинув в кресло вещи омеги, которые перемешались с его пиджаком, от которых, скорее всего, сочился умопомрачительный запах, но альфе
не повезло, он принял блокаторы перед разговорами. В этой каморке нашлись его запасные офисные штаны и большая белая рубашка, которая была сложена и теперь имела не очень презентабельный вид, но альфе нужно было спешить и выбора не было, а потому, он схватил эти два предмета гардероба, выскакивая из каморки, запирая её на ключ.
Арсений положил вещи на раковину, а сам запер дверь и уселся возле неё прямо на холодный пол ванной, вытягивая ноги. Он слушал, как журчит вода и думал о том,
что он здесь делает? Почему носится за омегой, почему помогает ему во всем, спасает, укрывает, следит? Мысли прервались вместе с прекратившей литься водой. Из душевой кабинки показалась мокрая светлая голова и Попов хотел было со всей силы заехать по ней полотенцем, но в итоге встал и, отвернувшись, подал его Антону, слыша тихое «спасибо».
Арсений вышел из ванной, облокачиваясь о стену рядом с дверью. Он снова и снова погружался в свои мысли. Его окутывала злоба на себя за то, что он спровоцировал омегу, но затем пришла и вина перед ним, ведь Арсений действовал не намерено, а лишь из-за своих внезапных желаний. Эти логические цепочки событий и их последствия до тошноты и противного головокружения надоели ему за последнее время, но он ничего не мог с ними сделать. Убежать от реальности невозможно ровно так же, как и опередить её. Арсений бросил свою мыслительную тираду и стал прислушиваться к звукам за дверью. Через минуту она открылась.
Шастун стоял перед ним в его одежде, с влажными волосами, искусанными губами и с постепенно утихающим румянцем на щеках. Штаны оказались омеге в самый раз, из-за чего его чёрные, натертые до блеска, туфли выглядывали из-под них совсем чуть-чуть, сверкая своими острыми носами. Рубашка была не длинной, но широкой в плечах, поэтому немного висела на омеге. Но была настолько тонкой, что при любом неаккуратном движении шатена, она просвечивала ему всю грудь и живот. Арсений нахмурился, по-хозяйски оглядывая стоящую перед ним фигуру.
— Выпей сейчас. — На ладонь светловолосого опустилось несколько таблеток подавителей и тот благодарно кивнул.
Арсений с интересом вглядывался в этого человека, пытаясь понять для себя, что же все-таки в нем такого, что заставляет альфу делать так много абсолютно ненужных вещей.
«Что же в нём всё-таки хорошего? То, что дурдом по нему плачет, это и так ясно. Но для начала надо все же за что-то зацепиться. Ножки… Ножки как у козы рожки. Фигура… Спросите что-нибудь по-легче. Мордашка… Мордашка - промокашка. Блин. Как он меня в это лихо втравил?»
— Ни с кем… ни с кем я не возился так, как вожусь с тобой, Антон. — Арсений хотел, чтобы слова прозвучали не как упрёк, а как просто сказанная внезапная мысль, но шатен обижено поджал губы, незаметно чуть отшатываясь, словно от лёгкого удара. Его глаза будто бы потухли, прекращая истощать ту горящую ярким светом и вкусом жизни зелень и это выглядело очень страшно. Попов понял, что обидел, нехотя, но обидел и у него дёрнулась рука в не совершённом движении, в попытке дотронуться, остановить, удержать, объясниться.
— Ну так не возитесь. — Ядовито выплюнул зеленоглазый и эти слова больно резанули по грудной клетке брюнета, рассекая ее и заставляя невидимую кровь пролиться на кафель. Арсений наблюдал за удаляющимся светлым затылком и что-то очень живое, какое-то ранее светлое и яркое, беззащитно цветуще внутри него затвердело, оставшись в груди большим тяжелым камнем и отозвавшись неприятной истомой по всей части тела. Он тоже поджал губы и опустил голубые глаза, рассматривая теперь плитку.
«Не то, совершенно не то. Я не хотел, я не зол. Ангел мой, я бесстрашен, но вместе с тем и бессилен… “…Я готов был полюбить весь мир, но меня не поняли. И я научился ненавидеть.” Ангел, прости меня, я обманул»
