Фёдор Достоевский.
***
— Павел Алексеевич, я крайне возмущён и отчасти расстроен. — Арсений без стука открыл дверь коллеги, проходя к свободному кожаному креслу. Воля поперхнулся своим чёрным, как смоль, кофе в маленькой расписной кружечке, которую он со звоном поставил на блюдце. — Мне нужен твой совет. — И с каких это пор мой кабинет стал домом советов и грязных секретов? — Пробубнил гамма себе под нос, оставляя прибор на краю стола и поднимая на Арсения выжидающий взгляд. — Я весь во внимании. Попов несколько раз вздохнул, покрутился на стуле из стороны в сторону, затем подкосился на чужой кофе, источающий сильный приятный аромат. Задумался над тем, как гамма может терпеть столько кофе в своей жизни? Павел имел природный запах кофеина, который заглушал всеми возможными распылителями, но этого было мало. Воля был огромным сторонником крепкого, настоящего кофе, и альфа всегда удивлялся его причудам. Но волновало бизнесмена далеко не кофе и не запах гаммы, а дело, которое оказалось слишком запутанным и зеленоглазый противный мальчишка, который вот уже какой день не выходил из темноволосой головы, прописавшись там как постоянный житель с вещами и прочим барахлом. В мыслях зацеплялась не обида, рокочущая где-то под лёгкими и щекоча совесть своими щупальцами, а само поведение омеги. Антон был не таким как все. И альфа видел, видел и ощущал его поведение, он выучил его наизусть, будто бы напечатанный только для него, в одном экземпляре текст. Малейшие движения: начиная от постоянного поправления футболки или челки, до дергающихся в легкой усмешке глаз, когда шатену понравилась шутка или иная ситуация. Попов бы испугался себя и своих наблюдений, не будь он прирожденным следователем. Обращать внимание на мелочи - было одним из главных составляющих его бывшей работы. Все на свете состоит из мелочей, но люди, к своему сожалению, слишком невнимательны, из-за чего не знают не то что о других, но и о себе даже и десяти процентов информации. Голубоглазый понял, что пауза довольно затянулась и чуть опустил голову, убегая от строгих темных глаз. — Я обидел Антона. — Бизнесмен не видел лица Воли, но кожей чувствовал как глаза того заблестели в знаке заинтересованности. — Плохо… И? — И я не пойму что мне делать. — Все же подняв взгляд брюнет наткнулся на широченную улыбку и образовавшиеся морщинки вокруг глаз. — Нет, не-е-е-т, нет, нет, я не буду этого делать. — Арсений. — Паш, я… — Арсений. — Я не умею извиняться. — Значит, это повод научиться! — Кажется, Павла Алексеевича только забавляла эта ситуация, а потому, он весь оживился, будто бы расцвёл, и вряд ли это от третьей чашки кофе. — Ну или тебе просто придётся это сделать… — Что? Что значит придётся? — Завтра вечером я планировал отправить на выполнение задания двух человек. Это будешь ты и Шастун. Нужно передать письмо для одного важного человечка. Отдадите его на стойку - там с ним разберутся… Ну и осмотрись там, может, что увидишь, любезный следователь. — И где это все будет происходить? — Метро Савеловская, точный адрес я скинул тебе на почту. В 18 часов вы должны уже ехать. — Паш, ты понимаешь, что… — Нет! Нет, ничего не хочу слышать! Да, час пик, да, он омега, но ты будешь рядом, поэтому постарайся уж как-нибудь сохранить своего Шаштунишку. — Но со мной должен ехать кто-то опытный. Хотя бы Серега. — Согласен, но ссоры в коллективе мне не нужны. Особенно сейчас. Поэтому, Арс, не обижайся и будь хорошим мальчиком. — Его карие глаза игриво осмотрели собеседника в чёрном и радостно подмигнули ему. — Да пошёл ты. — Арсений по-доброму рассмеялся и, кивнув, вышел в коридор, снова погружаясь в смуту из своих нескончаемых мыслей. Он так увлёкся нитью своего мышления, что не увидел стоящую перед ним высоченную фигуру. Два шага, и, во что-то врезавшись головой, он инстинктивно схватился за тело перед собой, не давая упасть ни себе, ни ему. Только когда волна неожиданности и лёгкого испуга прошла и сняла свои оковы с мышц альфы, он увидел свою рубашку и смутно знакомые штаны. «Проклятая судьба разложила новый кон на меня и передвигает фигуры в своём направлении. Сегодня я не буду с ней спорить» Антон продолжал держаться в чужих руках тонкой тростинкой и не шевелиться. Видимо, тоже испугался. Организм альфы, тут же стал реагировать на омегу. Арсений подумал о том, что блокаторы перестают действовать и это происходит очень очень не вовремя. Руки находились поперёк тела светловолосого, обхватывая плечи и живот, и тем самым, блокируя ему какие-либо движения. — Руки уберите. — Попов чуть удивился, ведь голос омеги был довольно таки строгий в отличие от его обыденного. Натуре альфы совершенно не нравился такой расклад дел. Но снова доводить Антона до течки, бизнесмену не хотелось, ведь парень будет мучаться и, в конце концов, на нем его вещи, которые пачкать было не вариант. Арсений разжал руки и скользнул в близстоящую дверь, исчезая из коридора и оставляя эту ситуацию на обдумывание Шастуну.***
Иногда, на метро добраться проще, чем на машине, поэтому Попов и любил его. Нет, не то, чтобы прям любил, но определённую симпатию к длинным эскалаторам с желтоватыми лампами и красивым, мраморным станциям испытывал. Это все было как-то что ли громоздко и эстетично в его глазах. Но у всего всегда есть минусы, без них не обойтись. Вот и у метро был минус: час-пик. Этим часом считалось время от пяти вечера, до семи. Арсений старался избегать этих проклятых часов, ведь в это время в общественном транспорте варился ад, и люди в нем закипали буквально за две секунды. Но Павел Алексеевич был непреклонен и Попов с Шастуном уже спускались по эскалатору в метро. Голубоглазый видел бегающие в лихорадке зелёные глаза и чуть постукивающие по чему-нибудь окольцованные, изящные пальцы. Антон волновался и даже по одному, пляшущему по лицам прохожих, взгляду, можно было понять, что омега не пил подавителей, а потому его так трясёт в общественном месте, где каждый третий точно альфа. Арсений несколько раз подходил сзади, почти вплотную, пытаясь дать омеге чувства защиты и безопасности, которые ему сейчас были так необходимы, но тот лишь ускорял шаг или уходил в сторону, показывая, что обижен. На зеленоглазом были свободные, очень тонкие штаны и красное худи, что делало из него реального подростка с переходным возрастом. Руки как всегда были увешаны браслетами и кольцами, и казалось, будто бы без них он мог подняться и улететь, таким худым был мальчишка. Дождавшись поезда, который с диким визгом и шумом приближался к станции, Попов не сводил глаз с светлой макушки, ловя каждое движение и каждый вздох. Вот омега сжал в кулаки свои пальцы, напрягаясь, когда поезд с визгом и утихающим шумом пронёсся мимо. Вот он чуть пятится назад, почуяв перед собой альфу, который недобро покосился на него, но переведя взгляд чуть дальше и увидев грозное лицо Арсения, тут же отвернулся. Они кое-как втиснулись в набитый людьми поезд и он резко тронулся, чуть ли не роняя половину своего содержимого в вагонах. Антон умудрился протиснуться ближе к сидениям, и теперь он, схватившись за холодную перекладину, старался не двигаться, не дышать, не моргать и вообще не существовать, ведь его чуткий нос учуял, что в вагоне - альфы, за исключением двух женщин, которые смирно сидели в углу вагона и не подавали никакого вида. А вот Антон подавал, и ещё как. Запах Арсения был где-то слева, а это означало, что альфа рядом, но не достаточно близко. Чтобы прервать начищающуюся панику в груди. Шастун опустил глаза, рассматривая свои кроссовки и пытаясь сосчитать количество петелек для шнурков, лишь бы отвлечься. К бизнесмену он твёрдо решил не подходить, ведь считал, что если уж обиделся, то обиделся окончательно. А потому сейчас так сильно мучался, будто бы самостоятельно отбывая наказание. Правое колено начало предательски потряхивать и зеленоглазый стиснул зубы, стараясь не смотреть по сторонам. Они остановились на одной из станций и Антон почувствовал слабый, но ворвавшийся вместе с открытием дверей, воздух, пропитанный запахом метро. Он поднял нос вверх и уловил этот тоненький поток, вдыхая полной грудью. Находиться в вагоне было слишком тяжело и слишком опасно, ведь грубые запахи альф перемешались в один и давили на рецепторы, словно медленно душа, а косые взгляды стали более масляными и скользкими. Зеленоглазого начали толкать, потому что в вагон стали заходить новые люди, и он прогнулся чуть вперёд, давая кому-то протиснуться через него. Но тело, что должно было подвинуться позади не двигалось, встав ровно за светловолосым и не отступая. Шатен вернулся в прежнее положение и понял, что касается спиной чужой грудной клетки, которая равномерно тяжело вздымалась, а это означало, что позади стоит альфа. «Блять, блять. Что делать? Что делать? Что делать?» Красная строка из одного вопроса высветилась, кажется, на лбу у Антона, но он отчаянно старался её стереть, начиная искать пути выхода в случае чего. Чуть повернув голову влево, он увидел какого-то мужчину, который давно смотрел на милое личико Шастуна и гадко улыбался, чуть дёргая одним глазом, подмигивая. «Арс. Арс? АРС! Где Арс?» Это напугало омегу ещё больше. Он резко отвернулся от чужого лица и ещё сильнее стиснул челюсти, словно это могло чем-то ему помочь. Будто бы не слыша молитв шатена, свет в вагоне внезапно моргнул и через секунду погас, поглощая всё вокруг в черноту. Вокруг послышались вздохи и охи, а по шатену прошла волна мурашек и вместе с ними оцепенения, которое все же задело край зародившейся паники. «Стой на месте. Не двигайся. Замри» Зачем-то он ещё зажмурился, но тут же распахнул глаза от ощущений. Тёплые, большие руки поползли по бёдрам, задевая костяшки и сложились внизу живота. Хозяин рук сцепил их в замок и придвинулся сзади совсем вплотную. Антон дёрнулся, уже думая, как бежать по головам из вагона и кричать, но тут почувствовал, как его обволакивает привычный запах коньяка с орехами. Арсений прижался к омеге всем телом сзади, оставляя тёплые руки под животом светловолосого. Шастун сглотнул, ощущая, как паника в эту же секунду утихомирилась, отступая. Тёплые руки не только просто приятно ощущались через тонкую ткань штанов, но и держали его на месте, не давая случайно завалиться на кого-то или упасть при резком торможении в темноте. Антон почувствовал шевеление около уха, мягкие губы и услышал тихий, но ровный и уверенный голос: — Я здесь. Стало спокойно, как никогда. Даже неизвестная чернота вокруг и знание того, что в ней кишат альфы, не могли ему навредить. «Арсений, он рядом, он защитит, он спасёт, он не навредит, он не предаст…» Антон сам подался чуть назад, вжимаясь в теплое большое тело позади. Из колонок вагона глухо, но громко прозвучал голос машиниста, который объявил, чтобы люди сохраняли спокойствие и что свет скоро включат. Шастун повернул голову, где, по его логике, должна была находиться голова брюнета и наткнулся носом на волосы, которые стали щекотать кожу. Но омега не обращал на это внимание, зарывшись острым носом в темную, пахнущую альфой, копну, он замер. Запах так приятно ощущался в легких омеги, что забил им их до упора. Антон старался не выпускать его, ведь он отгонял панику и вселял не ужас и липкое чувство страха в темноте вагона из толпы альф, а спокойствие и сладкую тягу внизу живота, там, где покоились тёплые руки. Свет включился и Арсений почувствовал холод на макушке. Он бросил взгляд на альфу рядом с Антоном, который, посмотрев на руки Попова, по-хозяйски державшие омегу, отвернулся. Бизнесмен тихо рыкнул в светлый затылок, шире расставляя ноги, чтобы удержать равновесие при торможении. Голубоглазый видел взгляды, скользящие по стройной фигуре шатена и по милому, красивому личику и внутри него что-то закипало, рокотало и трещало, не давая покоя даже на миг. Он снова и снова боролся с тупой неясной ревностью, но она была непобедима. «Я ничего не могу с собою сделать» Хотелось скомкать мальчишку, засунуть в коробку и спрятать эту коробку куда-нибудь под пальто. Или наложить на него чары невидимости, лишь бы не видеть этих горящих чужих глаз на молодом лице. Хоть свет уже во всю горел, а до нужной станции осталось всего две, Арсений не отступал ни на шаг от омеги, продолжая закрывать его со спины от толкающейся толпы и от масляных глаз. «А когда-то закрывали тебя от толпы, дёргающейся в ритм клубной музыки…» Бизнесмен не мог упустить шанс, но и не мог себя побороть. Ужасное чувство внутренней борьбы с самим же собой, когда будто что-то щекочется и чешется, не давая решится. Но он все же поднял голову и прильнул носом к стриженому затылку. Он не знал, какие слова подбирают при извинениях, не знал и не хотел знать. А потому просто прикрыл глаза, вдыхая лесные цветы с кожи. — На следующей выходим. — Арсений прошёлся руками выше, по талии и перешёл на спину, складывая их на чужих лопатках. Он почувствовал носом кивок и выдохнул, чувствуя, как что-то твёрдое, будто тяжёлый камень внутри, растворилось вместе с этим кивком.