Капитан Джек Воробей.
***
Указатели Паши привели их к большому зданию, которое было сложно не заметить и не запомнить. Со всех сторон, вместо обычных плит, здание было обклеено стеклом, из-за чего большинство прохожих поворачивало голову и смотрелись в своё отражение, то и дело поправляя на себе одежду или причёску. Но Попов не мог назвать его красивым, скорее, оно выглядело пугающе, нежели стильно и практично в его глазах. Возвышающиеся на десятки метров зеркала не вселяли большого доверия, да и выглядело это жутко, ведь здание обклеено со всех сторон, а значит отображало абсолютно всё, что происходило вокруг него. Создавалось впечатление портала, будто бы выстроенного посередине города вот тут на этой улице, в который можно было погрузится и попасть в другую страну, где всё идентично, будто королевство кривых зеркал. «Только действительно сумасшедший мог сделать такой дизайн» Арсений мельком взглянул на шатена и успел рассмотреть в его глазах то же, что и в своём отражении. Здание завораживало и пугало, словно накладывая свои чёрные чары на случайных прохожих. Попов коснулся спины Антона и тот вздрогнул, чуть опуская голову. — Идём. Нам нужно туда. Шастун приосанился и зашагал вперёд, из-за чего рука Арсения, придававшаяся спокойствие шатену, вмиг соскользнула с тёплой спины. Внутри здание оказалось более чем симпатичным. В современной обработке дизайн и красивые большие цветы по углам создавали некий своеобразный уют. Бизнесмену не составило труда догадаться с первого шага, что они в чьём-то офисе. И он боялся лишь одного… — Здравствуйте. Чем я могу вам помочь? — К ним подлетела молоденькая девушка в аккуратной выглаженной рубашке и юбке-карандаше. Альфу тут же ударил лёгкий ненавязчивый запах мороза, словно где-то совсем рядом резко пошел снег или ветер закружил вьюгу, обрушивая её на гостей, но это лишь означало, что перед ним стоит молодая альфа. Из ее черт лица были особо привлекательны глаза: большие, такие ещё называют «оленьи» с макияжем, делающим их ещё больше. Арсений оглядел её и остановился на этих самых глазах, с нескрываемым любопытством всматриваясь в них. — Добрый день. Нам нужна Екатерина Добрачева. — Бизнесмен бил наугад. Так считал лучшим образом можно скорее всего попасть в цель. Его странная тактика работала почти всегда. Ну или ему чрезвычайно везло. Бизнесмен видел боковым зрением ошарашенное лицо омеги и ему захотелось широко улыбнуться во все тридцать два, ведь тот явно ничего не понимал и не подозревал. Брюнет почувствовал свою старую натуру, которая радостно заворковала: ей нравилось чужое внимание, нравилось, когда смотрят, наблюдают, повторяют и внимают Попову. Ему всегда хотелось быть кумиром для всех, он, словно вампир, питал энергию с жадных, заинтересованных глаз и восхищенных улыбок к его персоне. Это было своеобразным источником жизни для него, настолько важным, что в долгое отсутствии этих моментов альфе действительно становилось плохо. Попов стал неким ненавистником времени, ведь время сильно и беспощадно меняет людей. Камень, который обмывают волны, в конце концов сточится и превратится в прах, который море заберёт в себя, сделав песком - это действует время. Оно проходит, проходят дни, вместе с днями летят события и так, с этими событиями, меняется и человек. Лишь считающие дни могут разглядеть их прелесть. Только перед страхом вечной темноты органы способны на удивительное обострение. Так струна, натягиваясь, издаёт звуки всё звонче и напряженнее… и самый последний, как правило, звучит тоньше и протяжнее всех… его продлевает боль разрыва. Арсений все же повернулся к Антону, обводя глазами его личико. Комично приподнятые брови домиком и несколько складок вокруг них, чуть шире обычного распахнутые глаза и приоткрытые, пухлые кукольные губы, присуще большинству омег. Насколько красив человек, насколько он выглядит, настолько ему возможно довериться. Суждение по внешности ошибочно, ровно также, как и женитьба на второй день знакомства, ведь человек очень интересное существо, которому посчастливилось овладеть двумя враждующими факторами: красотой и уродством. Эти два понятия в двух шагах от друг друга, стоит лишь перейти черту и вот, ты уже за порогом, совсем другой в чужих глазах. Из красавца превратиться в урода возможно в считанные секунды, также как и из урода в красавца, стоит лишь сделать так, как тебе кажется правильным. Держать эту грань между уродством и красотой неимоверно сложно, но Попов успешно справлялся. За остальных ему не было страшно, ведь это не его дело, не его жизни, не его волнения, но за себя - всегда. Он не встречал за свою жизнь красавцев с уродской душой или наоборот, ему попадались либо те, либо те. И он проклинал судьбу за такие щедрые подарки, ведь настанет день, когда этот человек будет у него под самым носом, но он слепо будет идти по начерченному пути всё дальше и дальше, радуя глаз других и себя, не подозревая, что разгадка таится намного ближе, чем он думал. Тогда его не спасёт ничего, ведь это его главный страх с самого подросткового возраста. Нанести травму его психике, заставить ее переломится, окончательно разлететься с треском, подвести самого себя, дать единожды слабину, чтобы потом годами страдать и каждый свой прожитый день винить только единственного главного врага - себя. Именно поэтому к Арсению было так сложно найти подход и ворваться в его начерченный круг добра и доверия к себе. В альфе до сих пор сидело это мокрое, ободранное, грязное, но каждый раз пискляво смеющееся над брюнетом, существо, которое гнало ко всем чертям каждого, кто подбирался к самому сокровенному - сердцу, стараясь найти лазейки и щели, словно в каком-нибудь заборе. Слишком бережно и сильно Попов хранил его, не отдавая никому, стараясь скрыть от чужих глаз, словно какую-то цепочку, которая попала на глаза цыгану и у него теперь чешутся локти от того, что досягаемое лежит в нескольких метрах от него, но не принадлежит ему. Он хранил в себе себя, пока ещё целого, не переломленного и от этого тянуло липким холодом по босым ногам, ведь предательство, словно рыба или человек, - уязвимо. А это существо, в грязных, насквозь пропитанных пылью и чернотой ночей, лохмотьях, страшно уродливое на вид, с мерзким пискляво-скрипучим голоском было - страхом. Страх предательства был главным и самым слабым местом альфы, о котором знал лишь Серёжа. Брюнет мельком оглядел зеленоглазого и сердце его пропустило удар, больно кольнув, из-за чего уголок аккуратного рта дёрнулся вниз. Мысль о том, что он впустил Антона в свое, пусть не сердце, но личное пространство, ударила его осознанием со всей силы по затылку, вышибая искры из глаз. «Ну и чего ты так испугался? Поздно. Уже поздно что либо менять, Арс. Он уже там» И в правду, сейчас было бессмысленным раздумывать почему и как, ведь отмотать назад никого не щадящее время было попросту невозможно. Невозможно ровно так же, как и переделать урода в красавца, затронув не только его внешность, но и гнилую душу, что изливалась чёрной кровью, обрастая червями и плесенью. Все что смог сделать сейчас бизнесмен - это медленно моргнуть, задерживая веки прикрытыми чуть дольше, чем следовало, будто бы дав скрытный знак Шастуну, уверяя его, что все хорошо и он знает, что делает. Брови опустились - омега доверился ему. — Э-э-э… — Девушка замялась, начиная бегать глазами по Антону, а затем вновь перевела их на бизнесмена. — А вы… — Павел Воля просил передать ей одну важную вещь. — Перебил её альфа, больше не отрывая от олених глаз взгляда, пытаясь вселить уверенность. — Будьте добры, пройдите за мной. Она слабо улыбнулась, но Попов успел ухватить первые и последние угасающие эмоции от этой улыбки. Анна - так было написано на бейдже, который покоился на её небольшой груди, могла бы всем своим поведением вызвать подозрения, но Арсений быстро выкинул её образ из головы, как ненужную бумагу с письменного стола в мусорную корзину. Неуверенность девушки - лишь показатель ее неопытности и, вероятно, это ее первая смена в этой компании. Мечущийся взгляд к стойке у стены, где находились более опытные работники, внимательно следившие за ней, и постоянно сползающая с лица улыбка, которую она тут же натягивала, говорили только о том, что девушка - стажёр и ещё не привыкла ко всем особенностям её должности. Анна подвела пришедших к лифту и вежливо осведомила о том, что им следует доехать до пятого этажа и пройти в последний кабинет справа по коридору, а затем удалилась, звонко цокая каблуками по кафелю. Арсений галантно махнул рукой, пропуская омегу вперёд, а тот, нахмурившись, лишь молча шагнул в лифт, явно о чём-то думая. — Объяснитесь? — Шастун зажал кнопку и развернулся лицом к собеседнику, засовывая руки в широкие карманы штанов. С его разворотом, на Попова хлынул запах омеги и он мысленно усмехнулся тому, насколько этот запах стал привычным, но умудрялся оставаться всё таким же трепетно волнующим и щекочущим где-то в солнечном сплетении и ухающем в низу живота. Попов будто бы случайно задрал голову, рассматривая потолок и, увидев нужный объект в углу, вновь вернулся взглядом к шатену, широченно улыбаясь. — Никаких вопросов до выхода из здания, мой друг. И улыбнись, тебя снимает камера. Антон, как благоразумный мальчик, не стал вертеть головой в поиске подтверждения слов брюнета. Он зачесал челку назад и внезапно искренне рассмеялся, из-за чего улыбка у брюнета превратилась из фальшивой в настоящую. Вот такой, искренне смеющийся, в нескольких сантиметрах от него Шастун был слишком тёплым и каким-то другим. Брюнету стало на секунду спокойно. Смех омеги, такой искренне-звонкий, словно журчащая речка в лесу, брюнет слышал впервые. «Смейся чаще, ты словно ангел» Они вышли из лифта и пошагали по коридору туда, куда указала Анна. Ожидаемо для Арсения, дверь была не одна. За дубовой, выходящей в коридор, была небольшая приемная в виде комнатки, из которой вела ещё одна дверь. Около неё, ведущей, видимо, в кабинет Кати, стояло два рослых мужчины в черной форме и масках, которые полностью закрывали лицо, оставляя видимыми только глаза. Антон шёл первым, а потому, чуть отшатнулся назад, когда на него уставились две пары строгих глаз, которые принялись “сканировать” зеленоглазого. Арсений обошёл омегу, невесомо дотронувшись до чужого предплечья, и встал перед мужчинами. Нельзя сказать, что Попов был низок, наоборот, его рост был выше среднего, но бугаи в чёрном казались выше из-за накаченного тела и крепкой, идеально ровной стойки смирно. Голубоглазый распрямился и его рубашка, у которой были завернуты рукава, стала чуть топорщиться сзади - он почувствовал это спиной. А ещё он чувствовал присутствие Шастуна тоже позади, в нескольких сантиметрах от него, омега держался стойко, хоть Попов и ощущал, что ему совсем не комфортно. Брюнета порадовало, что запахи двух сильных альф сильно заглушены распылителями, из-за чего если лишь принюхиваться, можно уловить их смесь в воздухе. — Арсений Попов, Антон Шастун. — За них двоих с ледяным спокойствием проговорил брюнет. Мужчины в форме переглянулись и отступили, пропуская Арсения, а затем Антона в кабинет. В отличие от приёмной, помещение было отделано в светлых тонах, граничащими с мраморным рисунком. Стильно - вот такое слово приходило на ум, при взгляде на стены и обстановку кабинета. За белоснежным столом действительно сидела девушка, которая, заметив гостей, встала с кресла, складывая руки в замок на уровне живота. — Как я и думала. — С улыбкой произнесла блондинка. — Арсений, не изменяешь своим принципам. — Здравствуй, Катя. Антон никак не мог налюбоваться этим новым, ещё не виданным ему, образом брюнета. Идеально прямая осанка, завернутая рубашка на рукавах, чуть вздёрнутый вверх подбородок и ледяное, подчинившееся ему, спокойствие. От Попова пахло сейчас не только коньяком, который затягивал узел в низу живота, а колени тут же ослабевали и приходилось думать об умершем утёнке, чтобы отбить эту слабость, он пах ещё и сильной властью, которая сквозила в каждом его спокойном, четком движении, в строгих ясных глазах и тихом, но отчетливо слышимом, голосе. Шастун понял, что альфа уверен в своих действиях на все сто, а потому какая-то частичка уверенности передалась и ему, обхватывая его в крепкие объятия. Он нашёл в себе силы отшагнуть от бизнесмена, хоть и чувство тревоги тут же начало ползти по шкале вверх. Тем временем Попов достал из заднего кармана письмо, сложённое вдвое, и, подойдя ближе к столу, положил его перед Добрачевой. — Павел Алексеевич очень попросил передать. Катя внимательно изучала Арсения нечитаемым взглядом, но вскоре села и взяла в руки предмет. — Он ведь не сказал кому это письмо. Как ты догадался, что оно принадлежит мне? — Нет ничего проще. Письмо было без подписей и каких-либо указателей на получаемого, из чего я сделал вывод, что кому-то понадобилось скрывать этот факт. Как мы знаем, сейчас в мире придумывается множество полезных и интересных вещей, так вот существуют такие чернила, которые проявляются лишь на свету. Я провёл эту операцию и получил результат в виде двух символов имени и фамилии на обратной стороне письма… Нет ничего важнее мелочей, верно? — Верно, Попов, верно. Я догадывалась, что ты не оставишь эту бумажку в покое и обязательно докопаешься до истины. Паше я сказала о том же, но он решил устроить головоломку, которую ты в два счета решил… Что сказать, я как всегда впечатлена. — Не стоит восхищений. — Если тебе угодно, мы можем поговорить... — Она взглянула на экран компьютера, находя глазами время. — Сейчас, да. — Теперь ее строгий взгляд был направлен чуть за спину брюнету, на Антона. — Наедине. После её слов дверь кабинета открылась и на пороге появились двое мужчин, вновь находя своими глазами, которые казались уже не строгими, а страшными, фигуру Шастуна. Омега тяжело сглотнул и тут же шагнул к Попову, хватая чужую, увешанную венами, руку чуть выше запястья и обеспокоено смотря зелёными глазами в спокойные ясно-голубые. — Антон, десять минут. Уверенный кивок, посланный болотистым омутам, которые беспрерывно метались по лицу брюнета, ища поддержи или хоть намёк на то, что это шутка. «Нет, нет, нет. Не оставляй меня, прошу. Мне страшно, мне так страшно. Боже, так страшно. В первые в жизни я так сильно боюсь. Пожалуйста, не оставляй, не делай этого…» Немая просьба, немая мольба, шатен не отпускал мускулистой руки, надеясь, что голубоглазый передумает, но тот лишь чуть улыбнулся и свободной рукой впутался в мягкие, светлые кудри, поглаживая омегу по голове. Движения были плавные, тягучие и невыносимо приятные, но страх был все же сильнее, и Антон только перестал хмуриться. Тупая паника, накрывшая с головой, тихими шажками стала уходить и зеленоглазый старался дать ей пинка, чтобы та поскорее ушла насовсем. Очень хотелось прижаться всем телом к альфе, обхватить его ногами и вдохнуть запах приятно пьянящего коньяка, потереться щекой о грудь, словно домашний кот, которому не хватает ласки, и поспать хотя бы несколько часов, ведь в последние дни шатену практически не удавалось прилечь хоть на час. Шастун оставил этот план себе на будущее и схватился второй рукой за предплечье альфы, словно держась и боясь упасть. А риск падения возрастал с каждым движением, ведь шатен млел, словно айсберг в горячей ванной, от массирующих движений, от такого нежного отношения к себе и близкого присутствия альфы, который стал выпутываться из мягких локонов. Арсений отшагнул от омеги, проговаривая ему тихое «я здесь» и развернулся к Кате, которая указала ему на диван у стены. Шастун почувствовал холод, хлынувший на него неприятной лавиной. Альфа отошёл, а значит уровень безопасности для омеги понизился, да и тепло крепкого мужского тела, исчезнувшего из-под носа, положительных эмоций не сулило. Движение позади он учуял буквально сразу и резко развернулся, натыкаясь на двух альф, от которых он снова отшатнулся, стоило ему почувствовать их резкий запах. Они не стали тащить мальчишку, лишь расступившись, но когда тот застыл на месте, словно его огрели осиновым посохом, стали проталкивать его на выход. Антон вылетел из кабинета, тут же садясь на красный диванчик в прихожей. Он пытался унять дрожь в руках и коленях, не до конца понимая реакции своего организма. Похищение Ильей оставило сильный темный, словно чёрная метка, отпечаток на его психике и шатен теперь боялся всякой разлуки с альфой. Может физически, может морально, но ему было тяжело. Косясь на двух мужчин, которые, кажется, принципиально не обращали на трясущегося омегу внимания, он старался ровно дышать. Руки начинало мерзко потряхивать и он спрятал их в рукавах своего огромного пиджака. Его окутала какая-то мнимая беспомощность, которая забралась под кожу и теперь щекотала его изнутри, не давая спокойно выдохнуть. Сжимая себя руками и стараясь завернуться в малюсенький комок, Антон прерывисто дышал только благодаря остаткам непокидающего его разума, который чудом оставался в нормальном состоянии. Спустя действительно десять минут, из кабинета вышел Арсений, все с таким же непроницательным лицом, но Шастун уловил в этом спокойствии задумчивость, присуще брюнету после тяжёлого разговора или любопытной зацепки. Антон резко встал, из-за чего в глазах тут же потемнело и он опустился назад, хватаясь за голову. Перед его носом тут же очутился Попов. Ощущение защиты, словно вокруг него образовалось четыре каменных стены с потолком и полом, которые закрыли его от страшного мира из кишащих злых альф. Оно теплотой разлилось где-то в районе груди и шатен сумел сделать полноценный вдох. — Антош? « А н т о ш» Шатен просмаковал это слово, произнесённое альфой, будто бы на губах, пробуя его на вкус. Он поднял голову и увидел обеспокоенные, но всё такие же строгие и красивые голубые глаза и крепкую, протянутую ему, руку. Он еле сдержал порыв смущения, которое однозначно залило бы его щеки пунцовым цветом, и, не церемонясь, вложил свои окольцованные пальцы в тёплую ладонь. Арсений потянул омегу наверх, отходя чуть дальше. Они вышли в коридор и пошагали к лифту. Руку Попов так и не отпустил, легко держа её в своей и ведя мальчишку, не сильно подтягивая за собой. — Ты отчего так дрожишь? — Спросил альфа, хмурясь. Ясные глаза прошлись по молодому лицу, высматривая проблему, но тот лишь помотал головой, опуская её. Очередная слабость на лицо, омега не хотел рассказывать о ней, о том, как сильно он нуждается в запахе и тепле сильного мужского тела, о том, как ему это важно сейчас. Лифт звякнул, оповещая их о том, что приехал и они кое-как протиснулись внутрь. Людей было слишком много для такого, хоть и не маленького, лифта, но ждать, пока приедет другой или люди выйдут времени не было. Бизнесмен осторожно протиснулся между двумя женщинами к стенке, протащив за собой и Шастуна. Люди чуть подвинулись, давая этим двоим место, но очень маленькое, из-за чего шатен был вынужден почти впечататься в альфу. Шатен осторожно приблизился, боясь, что Попов будет против, но тот лишь переплел удобнее пальцы, расставляя ноги, намеренно ещё ближе двигая к себе. Зеленоглазый был в нескольких сантиметрах от чужого лица и это было очень неудобно и немного неловко, поэтому он опустил голову на чужую грудь, вдыхая с рубашки такой буквально пьянящий запах альфы, который вскружил голову и заставлял внизу живота чему-то приятно скрутиться. Сейчас, среди незнакомых шатену людей, в этом лифте он чувствовал себя полностью защищённым. Одна рука альфы бережно переплеталась с его, а второй тот ухватился чуть выше запястья шатена. Под ухом и щекой Антона было тёплое тело, которое тяжело, размеренно дышало и очень приятно пахло, а над головой раздавалось еле слышимое, тяжелое дыхание, которое шевелило мягкие волосы. Антон закрыл глаза, наслаждаясь этой сладкой и такой долгой минутой.