Петр Квятковский.
***
— Дим, у нас проблемы. Попов зашёл к коллеге в кабинет, отмечая, что место второго работника на благо народа пустовало: Сергей Борисович сегодня или опаздывает, или совсем не изволит появиться. Дима поднял взгляд на вошедшего и ужаснулся. Чуть мятый от долгого сидения пиджак, сбитый на бок галстук, вылившаяся из аккуратной укладки прядь темных волос и бегающие, будто бы что-то ищущие голубые глаза. — Я вроде не Хьюстон, но почему-то выполняю его должность… — Поз, не до шуток. Лучше взгляни на это. Попов бросил на стол конверт и, ещё сильнее взъерошив волосы, плюхнулся на диван, стоящий в самом углу кабинета. Дима проводил его взглядом, беря в руки запечатанную бумагу, точнее, уже ранее вскрытую. — Что это? Арсений выглядел так, будто бы бежал сюда через кусты и пустыню: весь взъерошенный, возбужденный, с трясущимися руками и сухими губами. Позов никогда не видел коллегу в таком виде, а потому, это пугало хуже какого-нибудь падающего Боинга. Димка, в отличие от своих коллег, был всегда спокоен, и это было важным элементом, который выделял его на фоне остальных, придавая ему важности и большей значимости в их кругу. Дмитрий с отсутствием эмоций на лице вынул из вскрытого конверта бумагу, сложенную вдвое. Вновь взглянув на Арсения, он отметил, что тот чуть-чуть унялся, теперь просто прикрыв глаза и размеренно дыша. — Генеральному директору ООО «Стимул» Екатерине Добрачевой. Катя, я не смог собрать все бумаги, к сожалению, это не в моих силах. Но сумел приложить все существующие, собранные улики и вещ-доки в почтовом варианте. Твои догадки подтвердились, мы на четком пути. Береги себя. П.А. Воля… Позов поднял голову, натыкаясь на абсолютную гладь в чужих голубых глазах, словно после сильной бури море унялось и лишь мелкая рябь от рыбок или ветерка колыхали его. — Что это такое? — Это письмо, которое Паша недавно передал через меня. — Как оно оказалось у тебя? Ты же… — Это неважно. Важно, что нам предстоит распутать сложное дело, которое оказалось намного больше, чем я себе представлял. «Твои доводы никогда не работали, давай будем честны хотя бы с самим собой, Арсений. Ты всегда попадаешь во что-то мистически-громадное» — Ты хочешь об этом поговорить? Дима повертел бумагу в руках, осматривая её с двух сторон, потом поднёс к носу, принюхиваясь. Отчего-то он резко отдёрнул руку и мимолётно поморщился, но Арсений подумал, что ему могло попросту показаться. — Нужно. Об этом нужно поговорить. Рация на столе Дмитрия хрипловато прошуршала, словно из неё сейчас вылезет какой-нибудь жук или страшное живое существо, и послышался голос Стаса. — Алмазы мои, через пять минут жду вас у Арсения в кабинете. Всех жду. Брови Попова дёрнулись в удивлении и он подлетел к рации, наклоняясь над столом. — Станислав Владимирович, позвольте. А че это у меня сразу?! — Ответ не заставил себя ждать. — Потому что, мой дорогой, я так решил. Все, у вас уже осталось четыре минуты. Голубоглазый отодвинулся от стола, кивая Позову в понимании и пошагал в своей кабинет, ведь нужно было ещё прибрать бумаги на столе. Подходя к своему, излюбленному годами, месту он почувствовал в воздухе свой запах, который витал около секретарской и на этаже, поглощая все коньяком с орехами. Подняв руку и проведя по ней носом, он ощутил еле заметный коньяк и запах собственного парфюма, но в воздухе витал совершенно другой аромат. Когда дверь в секретарскую за ним закрылась, он все понял, а точнее, увидел причину возбуждения его рецепторов. Антон сидел спиной ко входу, развернувшись к окну и что-то черкая чёрной ручкой в большой тетради. Хлопок двери не отвлёк его от занятия, но когда брюнет подошел ближе, Шастун замер на написанном полуслове. — Здравствуйте, Антон. — Арсений не собирался обходить мальчишку, а потому продолжал стоять сзади, возвышаясь над ним и наблюдая за его работой. — Сегодня вы решили появиться? — Доброе утро, Арсений Сергеевич. — Шастун не повернул даже головы, смотря куда-то в свои надписи и отвечая шефу. — Предоставилась возможность. Голубые глаза скользнули по мальчишке, отмечая, что сегодня на нем был его любимый безразмерный пиджак и обтягивающая водолазка под горло, которая доставала чуть ли не до самых ушей. Альфа усмехнулся. — А вы знаете, Шастун, что перед начальством придётся отвечать мне, в случае вашего отсутствия? — Шатен вздёрнул голову, смотря теперь прямо и не двигаясь совершенно. «Какого черта ты творишь?» — У меня были на то причины. — Ах причины… — Арсений положил руку на чужое плечо, медленно двигаясь ей к шее. — Причины - это серьезно… Указательным пальцем он совсем чуть-чуть поддел и отодвинул чужой ворот, замечая на ней все ещё алые следы. Антон в это время дёрнулся, из-за чего брюнет отдёрнул руку. Вместе с этим всем, дверь секретарской распахнулась и в неё вихрем влетел Паша, открывая ее настежь так, что та почти ударилась о стену. — Добро пожаловать, чувствуйте себя как дома… Тапочки в левом углу, телевизор не включать, руки моем. Попова привели в чувства эти слова со смешинкой и он отшагнул от омеги, с широченной, волшебной улыбкой поворачиваясь к вошедшим. — Павел Алексеевич, ну как вы могли забыть? Делать такое излишество совсем не по канону, а уж тем более неподобающе вам, господин бизнесмен. Тапочки в правом углу! У альфы получилось: все заулыбались и тихонько захихикали, подглядывая то на Волю, то на брюнета, который скрестил руки на груди в победном жесте. — Ладно, разгильдяи… Проходите дальше, располагаетесь. Станислав Владимирович подойдёт через две минуты. Все по одному проскочили в кабинет Арсения, занимая места. Оксана и Ира, как единственные девушки в коллективе, сели на диван, который стоял возле двери. Серёжа притащил стул и уселся неподалёку от девушек, а Дима сел за стол, напротив кресла Попова. Паша уместил свою худощавую задницу на тумбу, с которой предварительно смахнул несколько пустых листов. Альфа, стоящий в дверях и что-то печатающий в телефоне, поднял голову и уставился на чужой светлый затылок, который не двигался с места. — Антон Андреевич, вам особое приглашение нужно? Омега тут же встал, прошмыгивая мимо брюнета и не поднимая на него головы. Стул альфы был единственным свободным местом в кабинете, а потому Шастун, почувствовав в себе какой-то внезапный порыв смелости, без зазрения совести плюхнулся в него. Антон поймал лишь взгляд Ирины, которая как-то странно, будто бы с секундным страхом со смесью пренебрежения, взглянула на него. Но вид на девушку ему перегородила широкая спина альфы, который, не сказав ни слова Антону, просто присел на край своего стола, складывая руки в замок. От факта, что альфа совершенно спокойно позволяет шатену сидеть на своём месте, которое принадлежит лишь ему, в его кабинете, внутри что-то начало трепыхаться, будто бы несколько бабочек-ночнушек попало в сети и пытается выпорхнуть из них, оставшись незамеченными и не повредив своих хрупких крылышек. Еле заметная улыбка сама легла на чуть красноватые уста. — Все в сборе? — Вошедший Стас, оглядел коллег беглым взглядом и, стащив стул из секретарской, сел посередине кабинета. — Итак, алмазы мои. Мы подзапустили с вами бизнес. Нет, не то чтобы он совершенно встал, но работать вы стали менее продуктивно, потому что взялись за дело следовательской работы. Так вот, довожу до вашего сведения, что пока Арсений занимался следопытством, я сумел получить несколько ответных писем о получении разрешения на переговоры с нашими немецкими партнерами. Завтра состоится встреча, на которой буду присутствовать я и Павел Алексеевич. Поэтому завтра работаем удалённо, но работаем. — Он выделил интонацией последнее слово. — После переговоров я сообщу вам, что и как. Всё уяснили? Коллеги начали что-то говорить Стасу, спрашивая о планах, но Антон не вслушивался. Он погрузился в себя, слыша сейчас лишь свои мысли и ровное дыхание, которое он тщательно старался не сбить. Вчера запах альфы, коим тот его одарил, действительно помог омеге: он спокойно провёл вечер, в ритм двигаясь с толпой пьяных альф и омег и с легкой опьяневшей улыбкой сидя за барной стойкой. Но было огромное «но», которое преследует Шастуна во всех его делах, превращая их во что-то несуразное и испорченное. Сейчас это «но» заключалось в гребаном запахе, которым был насквозь пропитан Антон, словно пробник в парфюмерном магазине. Нет, запах ему нравился и он питал к нему определённую симпатию, но отсутствие самого альфы, то есть тела, которому принадлежит запах, около себя, немного много напрягало и выводило из колеи. Омежья натура, чувствующая запах сильного альфы, требовала ощутить его материально, физически, но зеленоглазый не мог. То и дело он забывался и вертел головой в разные стороны, принюхиваясь к воздуху и ища предмет, от которого идёт аромат. И каждый раз разочарованно и как-то раздосадовано выдыхал, протирая руками лицо от своей беспомощности. В прочем, провести в своё удовольствие вечер, ему не удалось. Тело требовало физического контакта с источником запаха, а потому омега чуть ли не выл и не лез на стены, до дрожи и чешущихся рук ему хотелось хотя бы дотронуться до альфы. Потому, почти сразу же, Антон уехал домой, вызвав такси. Мука продолжалась до самого дома и когда шатен оказался в душе, он вылил на себя, кажется, весь тюбик шампуня, а затем и геля, усердно стараясь содрать себе кожу вместе с этим запахом. К концу «принятия душа» у омеги началась настоящая истерика. Слёзы не переставали литься, а руки, уставшие тереть молочную кожу, теперь покраснели и дрожали. Он сел прямо на пол в душевой кабине и задрал голову вверх, подставляя лицо под тёплые струи воды. Вода смыла соленые слёзы с пунцовых щёк, забрала раздражение и разморила уставшего Шастуна. Вода имеет какое-то лечебное свойство: успокаивающее и зализывающее открытые раны, словно стачивая камень на берегу моря. Она замажет проблемы и загладит все неудачи, вода - источник другой жизни, портал в другой мир, где все спокойно. Стало немного лучше: руки тряслись меньше, а слёзы все реже и реже стекали по молодому лицу. Омега выбрался из ванной, понимая, что заполнил запахом лишь помещение, но сам все также пах проклятым коньяком с орехами. Резонно решив, что все варианты он перепробовал, шатен отправился спать, стараясь успокоить в себе скребущееся, отвратительное чувство. Сейчас же, вспомнив свои прошедшие, невыносимые вечер и ночь, где-то в груди, в районе солнечного сплетения, защекотало и неприятно зарокотало от чего омега поморщился. Перед ним на краю стола сидел тот самый объект его волнений прошедшего времени и ни о чём не подозревал. Антону стало капельку обидно, что брюнет вот так поступил с ним, бросив на произвол судьбы в злорадном клубе, но вместе с этой обидой пришла и трезвость ума: в том, что вчера произошло, виноват только Антон, ведь альфа лишь защитил его от, действительно повисшей над ним, угрозы. «Какой черт тебя потащил туда вообще? Лучше бы дома сидел и чай пил» Антон может и остался бы пить какой-нибудь молочный улун, но после тяжёлого дня он был вынужден попытаться расслабиться, но в итоге сделал лишь хуже. Он вернулся в реальность только когда в кабинете воцарилась тишина и все почему-то повернулись в его сторону. Светлые брови взлетели вверх и шатен непонимающе забегал глазами по лицам. — Антон, я зову тебя. — Стас нахмурился, а потом подвинулся к Арсению, что-то сказав ему. — Подойди, пожалуйста. Шастун встал с уютного кресла, обходя брюнета и становясь напротив Шеминова. — Извините. Что вы хотели? Антон если бы мог, готов был съежится под этим страшным взглядом, но сейчас на него смотрели не только карие глаза на выкате, но и строгие, изучающие его, голубые. А потому, важно было сохранять или напущенный позитив или ледяное спокойствие. Прибегнул он к первому и широко улыбнулся, не отрывая глаз от Стаса. — Я хотел поговорить с тобой лично, но тут как раз рядом Арсений, пусть тоже послушает. — Говорил он достаточно тихо, из-за чего коллеги их не слушали, переговариваясь между собой. — Послушай, Антон… Мы с тобой не знакомы лично, да и не общались совсем почти, кроме рабочих моментов, но мне кажется ты очень даже хороший человек, который способен мыслить своими прекрасными мозгами. — Антону не понравилось такое начало и в груди что-то заскребло, а зубы сами собой стиснулись. Боковым зрением он заметил, как брюнет встал со стола, ровняясь со Стасом. — Так вот, Арсений - это бывший профессиональный следователь, который имеет большой опыт за плечами и годы практики. А ты совершенно не относишься к следовательской работе и мне не нравится, что Попов втягивает тебя в дело, которое совсем не касается тебя. — Шастун ощутил как нос предательски закололо, а перед глазами появилась прозрачная пелена. Зубы стиснулись ещё сильнее, но первая слеза уже покатилась по щеке. — Уж не знаю он ли это или, может, ты сам, но уясни, пожалуйста, лезть туда, где ты не смыслишь абсолютно ничего - тупейшее из тупейших. — Лицо зеленоглазого смотрелось со стороны сейчас сумасшедше: широкая улыбка и несколько слезинок, скатывающиеся из пустых глаз, в которых не было ничего, кроме злости. Чувства смешались в адский омут и так норовили выплескаться из этого раскалённого котла. Обида на себя, на альфу, злость, тяга к чужому телу, которое так рядом, усталость от почти бессонной ночи, раздражающая до трясущихся рук кепка Стаса - всё вскипело внутри молодого организма. Этот вихрь из чувств, настигший его так не во время, оглушил шатена. Он не слышал дальнейших реплик Шеминова, видя лишь шевеление чужих губ и ничего более. Словно все звуки, запахи в этот миг пропали и осталось у него лишь зрение, с помощью которого, он видел, как Стас что-то говорит ему, а Арсений продолжает стоять рядом, не сводя с него глаз. Антон не смел отводить взгляда от шефа, но силуэт альфы, стоящий совсем близко, будто бы до боли мозолил ему глаза, так, что они действительно начали чесаться. «Я бросил бы все и всех лишь бы отдать свою помощь, видя как человек страдает. Ты стоишь и легко смотришь на меня. Твоя душа, моя душа - понятия несовместимые. Но противоположности, увы, притягиваются» Ему хватило сил не повернуть головы и посмотреть в ответ, через пелену проклятых слёз, в строгие голубые ареолы. Он чувствовал сейчас, будто окатившую его из ведра ледяной водой, досаду. Омеги слишком слабы эмоционально, слишком слабы физически, слишком слабы психологически, слишком слабы… Шастуну было не жаль себя, ему было обидно за свою природу, которая была слишком слаба для выживания в одиночку в этом мире. Она требовала рядом с собой альфу, который всегда будет отдавать половину себя для полноценной жизни своего омеги. Антону сейчас был жизненно необходим он, тот, кто способен защитить, дать опору и поддержу, отдать половину себя, оторвать, вырвать кусок сердца и создать одно единое целое из другого. Он твёрдо решил, что начнёт поиски очень скоро. Присутствуя в своей туманности, омега пару раз кивнул самому себе, краем глаза замечая, что Стас так и не прекратил свою словесную тираду, и, развернувшись на пятках, вышел вон из кабинета, а затем и из секретарской…