Томас Карлейль.
***
Этот вечер начинался подозрительно прелестно, если отбросить и хотя бы на несколько часов забыть нестандартное поведение Попова. Антон подозревал, что у альфы скорее всего начало гона, из-за чего он был не в силах контролировать свою агрессию, но вины с него не снимал. «Я не его собственность. Я не его игрушка. Он такой глупый, но такой забавный. Кажется, я питаю опасную слабость» Антон хоть и был омегой, но для его натуры было неприемлемым, если бы кто-то стал относится к нему как к вещи, которую можно присвоить себе или выбросить, наигравшись. Глубоко закрытая совесть в недрах души не простила бы Антону такого обращения с собой. Потому он счёл нужным не продолжать диалог с альфой в таком настроении, а просто напросто уйти. Но каждый уход от насущной проблемы делает эту проблему либо ещё насущнее либо повлечёт за собой ещё три таких, из которых не будет выхода даже если повесить светящуюся табличку с убегающим человечком. Шастун вполне себе мог себя с ним сравнить. Внезапно, бокал с вином звякнул где-то совсем рядом и омега даже вздрогнул, инстинктивно сводя ноги под столом и широко распахивая изумрудные глаза. К нему будто бы в миг вернулись слух и обоняние, он вынырнул из своих мыслей, которые потопили его в трясине своего тягучего болота. Он снова ощущал себя в людном помещении, где велись светские разговоры, выливаясь в монотонный, но между тем, тихий гул, среди которого невозможно было вычислить хоть один единственный диалог. Запах костра, будто бы где-то здесь, совсем рядом разожгли небольшой огонь для отдыха, дабы усесться вокруг тлеющих угольков и подышать теплом, открыться природе и вечернему свету. Омега медленно поднял взгляд, натыкаясь не на бездонную голубизну, которая пугала и заманивала своей тишью, а на обычные карие глаза с длинными, чёрными ресницами, которые чуть по-доброму сверкали и отражали в себе свечи, стоящие по краям столика и тихо горящие, словно маленькие факелы. Шастун мельком оглядел место, куда привёл его Максим. Тихий с приглушённым светом небольшой ресторанчик, за столами которого, сидели парочки и попивали шампанское или вино. Он взглянул на бокалы, упираясь взглядом в бордовую жидкость, которая еле заметно подрагивала от, понесшегося вихрем мимо, официанта. — О чём задумался? — Максим отпил и поставил осторожно хрусталь на салфетку, смотря на шатена с каким-то восхищением или больше любопытством. Этот человек не вызвал каких-то неординарных эмоций, будь то радость, восхищение или желание. Даже сильный запах костра не влек омегу как к партнёру, что было довольно странно. Его флегматичное состояние немного пугало, но Антон лишь улыбнулся краешком рта, стараясь прогнать все мысли обо всем. «Скорее о ком» — Нет, нет, я… — Антон обвёл глазами стол, замечая, что сервировали его явно не умельцы. Двух салфеток недоставало, а нож лежал не по правилам этикета. Это привело в чувство, наконец, вырывая шатена из этого странного транса. — …вспомнил, что совсем не взял денег, ведь не планировал поход в ресторан… — Антош, не нужно. — Альфа протянул руку, накрывая ей тыльную сторону ладони шатена. Она не была больше руки омеги, но выглядела увереннее и усеяна множеством проступающих через кожу вен. — Сегодня я угощаю тебя. Шастун почувствовал что-то тлеющее внизу живота. Оно чуть трепыхалось, будто бы лёгкий ветерок колышет его край и вроде бы раздражает, но в тоже время и успокаивает своим нежным дуновением. Что поделать, он был падок на решительность альф. Мягко улыбнувшись, приподняв при этом снова только уголки губ, Антон очаровательно смутился, прикрывая свои зелёные глаза. Совсем женская натура проснулась сейчас в нём и желала насытиться этим вечером полностью. Антону повезло: он имел более женственные черты лица и движения рук, нежели некоторые омеги. Это придавало ему настоящую красоту и делало омегу слишком вкусным перед альфой, который стал бы разговаривать с ним. Шастун знал это и откровенно пользовался этим преимуществом. Телефон в кармане завибрировал и Антон вновь вздрогнул, переводя виноватый взгляд на Максима. Шатен подумал, что если он не перестанет вздрагивать от любых шорохов, хорошим эта встреча вряд ли закончится. Виновато улыбнувшись, он принял вызов, делая все это нарочито медленно и плавно, будто бы его окутала какая-то нега, которая разморила его на ярко-палящем солнце. — Да? Привет… — Антон не мог отойти, но если бы была первая возможность, он бы тут же ею воспользовался, ведь альфа, сидящий напротив, беспрерывно сверлил его своими темными глазами. — Что? — Светлые брови нахмурились и на лбу образовались мелкие складки. Антон не понимал, что говорит ему собеседник на том конце провода. — В смысле? Кто? — Он даже немного подскочил на месте от испытываемых эмоций, которые плескались через край, но выдавать их никак было нельзя. — Нет, ещё раз, я ничего не понял. — Он вмиг сменил тон, который стал каким-то решительно-холодным, с точной уверенностью и готовностью. — Ладно… Переведя взгляд на своего сегодняшнего спутника, он завис на несколько секунд, раздумывая над тем, что же ему теперь делать. А потом его растерянность сменилась четкой уверенностью и холодной решительностью, когда омега подумал о, возможно, чьей-то решающейся судьбе. — Что-то случилось? — Шастун кивнул. — Это очень важно? — Снова кивок и Максим вздохнул, одним глотком допивая остатки вина в бокале. — Я провожу. Антон уже ехал в такси, бессовестно бросив Максима ужинать в гордом одиночестве. Совесть его мучала и кусала ровно до того момента, пока не пришло сообщение с адресом, на который предстояло приехать. Теперь появился другой способ для собственной муки и щекотки нервов - геолокация была непонятна ровно также, как и слова Димки по телефону. Друг редко звонил ему в двенадцатом часу и кричал что-то несвязное в трубку, а потому, решив мыслить разумно, омега просто направился по указаниям Позова. Неясное чувство тревоги настигло его как только он сел в машину. Что-то не давало ему покоя и это было точно не приоткрытое окно или неудобное сидение. Мир сузился в разы, оставаясь только сейчас, в эту минуту, в этой машине, в окнах которой пролетали ночные фонари, сливаясь в одну белую полосу, от которой больно щипало глаза. Омега отвернулся. Он почувствовал, что тревога уже затмила его разум, ведь он неосознанно впивался пальцами в свои коленки, пытаясь, наверное, их раздавить. Мотнув головой, Антон рассудил для себя, что сейчас он должен быть максимально собран и холоден ко всем окружающим его факторам и чувствам. Сейчас ощущения - главный его враг, он прекрасно понимал это. Подъезжая, шатен заметил небольшую толпу прямо на тротуаре и несколько машин, одна из которых являлась скорой помощью. Машина мигала разными огнями, тем самым, освещая местность своим, наводящим какую-то странную паникую, светом. Шастун зажмурился, но, даже сквозь плотно закрытые веки, видел этот ужасающий свет. И снова эта, сидевшая смирно, а теперь выскочившая наружу, тревожность накрыла его своим тёмным обожженным крылом. Она щекотала ему живот, вселяя туда странное непонятное чувство, которое мешало, мешало здраво мыслить, мешало нормально дышать. Антон вылез из такси, стараясь вспомнить какую-то заедающую песню, чтобы петь ее в голове и заглушить текстом этот чертов, мигающий перед глазами, свет и панику. Что-то определённо ужасное случилось, ведь люди, стоящие на тротуаре, и несколько машин разных служб не стали бы приезжать просто так, верно? По мере его приближения к месту скопления людей, стали слышны голоса и среди них он различил Стаса, Волю и Димку, которые что-то кричали, видимо, Серёже, которого он заметил первым. Монотонный гул из знакомых ноток голоса чуть успокоил омегу, но его подрагивающие руки выдавали чувства шатена с головой. — Серёж? — Хвостатый тут же повернулся, добродушно улыбаясь зеленоглазому и хватая его за руку, но не отпуская. Он удерживал шатена на месте, не давая сдвинуться или повернуться. — Что? Ты чег… — Матвиенко строго смотрел на омегу, ближе притягивая к себе за схваченное запястье. — Антон, ты чего тут делаешь? — Дима позвонил… — Вот же… скотина. — Серёжа метнул убийственный взгляд в сторону Поза, недовольно поджав губы. — Ладно. Ты тогда это… не волнуйся. Все хорошо. — Почему-то альфа подглядывал за спину Антону и тот попытался обернуться, но его схватили за вторую руку. — Нет, нет. Ты смотри на меня, мы ведь разговаривали, правильно? — Серёж, что происходит? — Шастун прекрасно чувствовал неладное и в коктейль из паники, тревожности и нервозности прибавилось раздражение. — Да не тяни ты меня! — Тише! — Альфа серьезно нахмурился, но его добрые глаза говорили о том, что Матвиенко совсем не злится. Ему сейчас было не до злости. — Вот ты… О! Станислав Владимирович, а вы уже закончили разговаривать? — Сережа говорил с кем-то за спиной Шастуна и тот чувствовал чужое присутствие практически позвоночником. — Да. Я все обсудил, они не дали никаких вещественных показаний или аргументов. — Шатен снова дёрнулся в руках Матвиенко и привлёк к себе внимание. — Антон. Здравствуй. — Шеминов поравнялся с хвостатым и сдержанно кивнул омеге. — Как ты себя чувствуешь? Ты что-то бледный… — Все со мной нормально!!! — Взбесился юноша, снова дергаясь и в этот раз вырывая из цепкой хватки Матвиенко свои запястья, которые покраснели и даже чуть жгли нежную кожу. — Потрудитесь объяснить мне, коллеги, что тут происходит? Как только запястья отпустили, он развернулся, смотря туда, куда так странно поглядывал Серёжа и обнаружил там машину скорой помощи, дверь которой, закрывалась. Антон был с детства очень сообразительным мальчиком, ведь за каждую разгаданную загадку или прочитанную страницу получал похвалу или конфету. Разгадывать загадки или сращивать в своей голове сложные задачки приходилось, ведь иначе сладкого было бы не видать. Сейчас перспективы в виде шоколадки или доброго словца не предоставлялось, но шатен по привычке думал и смекал, обводя серьёзным, задумчивым взглядом всех присутствующих. «Серёжа, Стас, Димка… ругается с кем-то. Воля смеётся, ничего удивительного… А где Арсений?» Альфа. Будто куда-то в солнечное сплетение прилетело что-то тяжёлое и осталось там, из-за чего ноги начали подкашиваться. Где Арсений? Где альфа с дурящим запахом коньяка и орехов? Где этот высокий брюнет с пронзительными голубыми глазами? Почему он не чувствует его? Шастун вновь повернулся к коллегам, смотря на них как в первый раз. — Где Попов? — Они переглянулись и Серёжа было снова потянулся к руке омеги, но тот успел ее отдернуть, продолжая бешено смотреть на альф. — Отвечайте. Его дыхание сейчас замедлилось, будто бы он медленно умирал, останавливая свои органы по отдельности. Но отчаянный и неимоверно быстрый стук собственного сердца где-то в горле, в ушах и запястьях не мог обмануть Антона в том, что он действительно испугался. — Уже все хорошо. — Серёжа попытался улыбнуться омеге, но заметив бушующий океан эмоций, оставил это дело. — Пулевое ранение при попытке задержания нападавшего на него спецназовца. — Стас заметил отрывающий рот шатена и тут же торопливо добавил. — Но пуля не прошла насквозь, просто немного зацепила. Царапина, переживет. Шастун видимо слишком долго хлопал своими большими глазами и молчал, а потому Матвиенко заговорил: — Так, Антош, пойди посиди в машине. Ты и вправду какой-то бледный… — Он легонько подтолкнул его в спину, подводя к машине Стаса. — Пить хочешь? Воды тебе принести? — Нет… Спасибо, со мной все хорошо. Но чужая рука надавила на костлявое плечо и мальчишка плюхнулся на заднее сидение машины, слыша глухой хлопок двери… Образовалась тишина, которая отрезала его от шумного мира снаружи, вне авто, и он закрыл глаза, откидываясь на спинку. «Отлично. Альфу подстрелили. Прелесть. Просто прелесть» Этот факт плавал где-то на поверхности затуманенного сознания и отдавал всему опорно-двигательному аппарату Шастуна команду «Вольно!», ведь по-другому он не мог объяснить свою внезапную слабость в ногах и руках и побледневшее лицо. «Уже все хорошо» Слова Серёжи вертелись в голове у омеги, но его рокочущая тревога пела ему серенады о плохом исходе. Шастун почувствовал, что глаза начало щипать. «Слёзы?» Он вытер одну, потом вторую. Мальчик испугался за альфу, он правда боится, ему действительно страшно. Ожидание неясного было хуже всего что могло было быть. Это чувство, когда впереди неизвестность, которая летит прямиком на тебя и очень скоро заключит в свои холодные объятия, было отвратнее всех чувств на свете. Светловолосый ощутил, что стало вмиг холодно, хоть и в машине была нормальная температура, омега начал дрожать. «Эмоциональный придурок. Тряпка! Давай, плачь и трясись, больше ты ничего не можешь» Он подтянул ноги к груди, обхватывая их руками, и, закутавшись в капюшон, принялся медленно подкачиваться из стороны в сторону, стараясь успокоить себя. Приглушённый гул снаружи машины был словно какая-то наизусть заученная мелодия, лившаяся равномерно и тягуче плавно. Мальчишка почувствовал какую-то сильную тоску и жалость сначала к альфе, которому досталось несладко и конец для которого неизвестен, потом к окружающим, ведь они подорвались, приехав и оставив свои дела, сейчас волнуются за него, а затем и к самому себе, к своей гадкой беспомощности, ощущая как горячие слёзы снова потекли по прохладным щекам, капая на сидение авто. Очнулся он уже когда перед ним была не темнота его же сложённых рук, а чья-то кофта. Тишина исчезла и на её место пришёл лёгкий гул автомобиля и тихий бубнеж где-то рядом. Антон медленно раскрыл глаза. Ему уже не было холодно и тоска отступила, вернув на ее место какое-то особое тепло и приятный запах, который окутал его в свой плен. Он сидел на чём-то намного мягче сидения и… слышал чужой стук сердца. Омега поднял голову и его глаза распахнулись в удивлении. Арсений Сергеевич говорил о чём-то с Серёжей, который сидел рядом и держал ноги Шастуна, а брюнет, на котором сидел Антон, легко и крепко придерживал его за талию. Антона обдало жаром, а затем резко волной вины. — Арсений Сергеевич, что вы?! — Воскликнул он, ерзая на коленках. — Вам же нельзя, вы же… Вы… Вы что? Дайте слезу. — Попов повернулся и строгие голубые глаза уставились прямо на лицо Антона. «Как близко» — Малыш, ты весом с Дюймовочку. — Шастун, кажется, дёрнулся от такого обращения. — Мне ни капли не тяжело, сиди спокойно, пожалуйста. — В довершение своих слов он по-удобнее перехватил руку на талии мальчишки, легонько, но уверенно придерживая её. — Но вы же… — Антон перевёл взгляд чуть вбок и, наткнувшись на злой прищур Матвиенко, заткнулся. Смешанные чувства овладели им и он не мог разобрать каждое из них, чувствуя сразу все. От облегчения, что альфа живой и, вроде, здоровый хотелось заныть и расплакаться. Второе он уже выполнял, ведь слёзы непроизвольно, медленно покатились хрустальными шарами по гладкой коже. — Малыш? — Арсений поднял зеленоглазого за подбородок, рассматривая мокрые дорожки. — Что ты делаешь здесь? Почему ты не на свидании? Антон сморгнул очередную слезу и всерьёз задумался над тем, как он будет теперь смотреть на голубоглазого без этих ебучих слез, которые не желают останавливаться даже просьбами. Мальчишка тяжело вздохнул, опускаясь ухом на чужую горячую грудь и вновь находя им сердце, которое билось в умеренном темпе. Омега прикрыл глаза, вдыхая уже такой полюбившийся запах коньяка. — Потому что я здесь. Рядом с вами. — Шатен опустил взгляд и наткнулся им на место ранения. Он осторожно накрыл рукой бок Попова, чувствуя, как по телу прошла холодная волна липкого страха и волнения. Кофта брюнета чуть задралась и обнажила бинт, которым перевязали рану. Шастун постарался вложить в это движение всю свою силу, что у него была, дабы отдать ее, чтобы мужчина вылечился. Будто бы он был большим пушистым котом, который ложился на своего человека, когда чувствовал неладное и вылечивал все раны и болезни лишь одним мурчанием. — Спасибо. — Тихо прилетело почти на ухо и шатен ощутил чужой нос в своих мягких волосах. Воздух втягивали и выдыхали, а затем снова втягивали и снова выдыхали. Это щекотало, но Антон больше плавился под этими движениями, чуть ли не расползаясь по всей машине лужицей. Альфе будто бы нравилось держать мальчишку на своих руках, и злой прищур Матвиенко говорил омеге только о том, что лучше не спорить и сидеть смирно. «Что же? Я ему не противен? В чем дело? Нужно поговорить с Серёжей» Ответом на вопросы послужило ещё одно лёгкое касание его головы. Шастун бессовестно улыбался, скрывая свою улыбку в теплой груди, от которой шёл этот властный, хищный и сильный, но такой безопасный и надёжный запах, наполнивший до упора все рецепторы и, кажется, весь организм омеги изнутри. Правым ухом он ощущал равномерный стук сердца и важнее этого сейчас не было ничего. Зелёные глаза распахнулись и он с четкой внимательностью слушал стук, боясь пропустить хоть один. «Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук…» Словно заворожённый ребёнок, смотрящий на ёлочные шары и огоньки на елке, которые переплетались друг с другом, горя так ярко и обворожительно, что он не мог отвести глаз, чувствуя себя, словно в сказке. Елки с игрушками не было, но лицо шатена сильно не отличалось от того ребёнка, который ждёт чуда в новогоднюю ночь. Антон прижался к тёплой груди сильнее, чтобы слышать сердцебиение отчётливее, но брюнет расценил его движения по-другому. — Сереж, отбери у Павла Алексеевича мое пальто, пожалуйста. Матвиенко потянулся к передним сидениям и ловким движением выдернул из хватки Паши вещь альфы, показывая тому средний палец. Воля, коего спокойствие соизволили потревожить, злобно зыркнул на хвостатого и повернулся назад, пытаясь устроиться поудобнее. Антон не успел сообразить, как его накрыли огромной тёплой вещью, которая буквально укутала Антона своим теплом и уютом. Шатен вздёрнул голову наверх, смотря своими большими глазами на альфу, который старательно укрывал хрупкое тело, а затем перевёл взгляд на омегу. — Спи. Зеленоглазому не было холодно, ведь под боком находилось большое и тёплое тело альфы, но и дополнительного подогревания он был совсем не против, ведь вечно слабый и замерзающий организм омеги сейчас молча пищал от радости. Глаза стало тяжело держать открытыми, они будто бы наполнились песком и омега закрыл их, оставаясь в прежнем положении, с задранной к лицу альфы, головой. Запах коньяка дурманил разум и пьянил, но эта нетрезвость была приятно-сладкой негой, которая разливалась по всему телу и будто бы убаюкивала. Где-то на подкорке уплывающего сознания до него доносились какие-то звуки и голоса, которые тут же рассеивались и не задерживались в его, заплывшем дымкой дремоты, разуме. Его посетила пьяная мысль о том, что беспокоится должен был он, ведь пострадал альфа, но когда его чуть подбросило на очередной ямке, а тёплые руки бережно сжали талию, дабы Антон не соскользнул или не проснулся, все думы пропали. Белый лист и странные образы почему-то с запахом коньяка и орехов стали появляться в его сознании, вводя омегу в смуту, но для него она была приемлемой.