Песнь волчицы

~Дыханье рвано сбилось с ритма, Огонь в груди, в глазах, в крови… Ласкают нежно, режут бритвой Терзанья страсти и любви. Мы растворяемся бесследно, Теряем разум добровольно. Уж стёрлась грань давно, наверно, Между «я счастлива» - «мне больно». Быть может, хочется покоя, Но мотыльком лечу к огню… Тобой напьюсь, как алкоголем, В тебе, как щепка, я сгорю…~ *** Три месяца ожидания и разлуки превратились в растянувшееся на вечность испытание воли и духа. Лале написала портрет, о котором просил её дядя, и море, о котором просила её Нурай; Долунай, помимо основных обязанностей служанки султанши, официально стала калфой, и с тех пор помогала Шахи-хатун вести счета гарема. Из-за этого ей пришлось налаживать общение с девушками из гарема и со всем дворцовым штатом, внимательно следить за малейшим изменением жизни дворца, поэтому — будто мало было печалей — до неё доходили слухи, что, возможно, после похода на Светиград планируется более тяжелая война с венграми. Пару раз приходили коротенькие весточки из похода от Аслана или Влада, которые подруги перечитывали по нескольку раз. Тогда, тоскуя, они и решились поделиться друг с другом сердечными тайнами. Когда о своей влюбленности в Аслана рассказала Долунай, Лале немного удивилась, но вместе с тем у нее было лицо священника, который только что обвенчал молодоженов. Её нисколько не смутило даже то, что подруга намекала на вероятную безответность своих чувств, настолько была поглощена самим открытием. Между тем Долунай, в свою очередь, вовсе не удивилась откровениям Лале о чувствах к Владу и об осознании абсолютной безвыходности в их истории. Они подолгу обсуждали всё это, строя самые разные предположения о будущем, и каждый день молились о здравии и скором возвращении своих друзей. В середине августа до них дошла долгожданная весть, что осада, хоть и сопровождающаяся большими потерями с обеих сторон, закончилась победой османов, а войско уже возвращается, и Влад с Асланом — в том числе. Зная, что до их возвращения остались считанные дни, Долунай не находила себе места от предвкушения, поэтому старалась как можно больше занимать свои дни трудами и заботами, чтобы унять это волнение. Так прошел очередной день, однако, не почувствовав ожидаемой усталости, Долунай глубокой ночью, когда Лале уже уснула, никак не могла последовать её примеру, поэтому, захватив лук и стрелы, отправилась на пустующий в это время суток тренировочный полигон. Ночная мгла, разгоняемая лишь светом полной луны и далеких факелов, не смущала стрелка: это была одна из тех самых странных способностей Долунай, которые проявились с самого детства и особенно ярко в полнолуние — она потрясающе видела в темноте. Со скоростью, которой могли бы позавидовать многие султанские лучники, она пускала в мишень одну стрелу за другой, сосредоточено и метко, вслушиваясь в короткий смертельный свист и, как настоящий музыкант, сплетая из него пронзительную мелодию боя. Из состояния полной погруженности её вырвало ненавязчивое ощущение чьего-то взгляда; резко развернувшись, девушка так и замерла с возведенным луком, увидев стоящего неподалеку Аслана. — Пожалуй, тебе самой уже пора давать уроки стрельбы, а то я не уверен, что все султанские лучники столь же метко стреляют в такой темноте. Секунду девушка ошарашенно смотрела на него, нисколько не ожидая его появления прямо в этот момент и опять недоумевая, как ему удалось абсолютно бесшумно подобраться к ней так близко, хотя обычно она слышит чужие шаги чуть ли не за версту; но когда пришло, наконец, осознание, она выронила лук из ослабевших ладоней и с радостным возгласом бросилась на шею Аслану. А он, улыбнувшись, вдруг подхватил её и покружил, отчего девушка счастливо засмеялась, ощущая себя в его сильных руках легкой-легкой, как перышко. — Как… Вы только что вернулись, да? — взяв себя в руки, спросила она. — Да, буквально пару часов назад, — кивнул Аслан, — Думал, увижу вас уже только утром. Не спалось, решил размяться с мечом, а тут амазонка сошла со страниц легенд. — Гордись, сам учил, — вновь рассмеялась Долунай, ощущая, как в груди пушистым котенком поселилось счастье; затем в её взгляде мелькнуло беспокойство и девушка чуть отступила на шаг, разглядывая вернувшегося воина. — Скажи только честно, ты не был ранен? Аслан посерьезнел. — Я — нет, а вот Влад… К счастью, сейчас уже всё хорошо. Он в лазарете, но рана уже затягивается. Если бы ещё этот упрямец согласился ехать в повозке с другими тяжело раненными, а не в строю на коне, то был бы сейчас почти здоров. Но он всё равно неплохо себя чувствует и идет на поправку. Долунай слегка побледнела, но тут же справилась с собой. — Ладно, думаю, так поздно не стоит его навещать, утром. Но почему вы не написали нам с Лале об этом?! Мы ведь каждый день места себе не находили от беспокойства… — Вот именно поэтому и не писали. Не тревожься, говорю же, уже всё обошлось, — он запрещенным приемом сгреб её обратно в объятия. Долунай явно хотела сказать что-то ещё по этому поводу, но сдалась и покорно, доверчиво уткнулась ему в плечо, вновь всецело отдаваясь счастью встречи. Если Аслан говорит, что опасность позади — значит, так и есть. Лале убедить в этом было гораздо сложнее, когда утром Долунай ей всё рассказала. Совершенно не заботясь о том, что подумают об этом другие, испуганная султанша помчалась в лазарет, позабыв даже о друзьях, что шли вместе с ней. Такие всеобъемлющие тревога и любовь были на её лице, что Долунай просто потеряла дар речи. Влад был чуть бледнее обычного и выглядел немного болезненно, но в целом чувствовал себя нормально, заживление шло хорошо, и сейчас ему требовался лишь отдых под наблюдением лекаря. Друзья постоянно навещали его, а вот Лале вовсе почти не покидала лазарета, игнорируя и чужие косые взгляды, и осторожные увещевания подруги. Это вызывало подозрения, при том, что во дворце даже у стен есть уши, а о том, как друзья близки, и так многим известно. На исходе недели, когда Влад уже окончательно встал на ноги, а Лале немного образумилась, Долунай благодаря Аслану убедилась, что действительно уже давно планируется новый, более долгий и тяжелый поход. Устав от постоянных переживаний, девушка решила на время просто позабыть обо всех тревогах, не думать о будущем, и с радостью согласилась, когда Аслан, кое-как найдя немного времени во время подготовки к этой новой войне, пригласил Долунай на совместную конную прогулку подальше от дворца, в султанские охотничьи угодья. Густые леса Эдирне радовали охотников обилием разнообразной дичи, поэтому охота была одним из любимых султанских развлечений, активным отдыхом; имелся охотничий домик и проторенные тропинки. Долунай неплохо знала дорогу до этого охотничьего домика, поэтому с хитрой улыбкой предложила ехать до него наперегонки. Вызов был принят. Ловя губами ветер, девушка на сумасшедшей скорости с задором без конца подгоняла быстроногого коня, который, впрочем, привык к её запросам и мчался быстрее мысли. Увы, этого оказалось недостаточно: Гедже, как и её всадник, была гораздо выносливее, а дорога — довольно долгой, поэтому Аслан победил. — Так нечестно, — капризно пробурчала девушка, когда они спустились к озеру, чтобы напоить немного уставших лошадей. Озеро, теплое теперь, в конце лета, и чистое, как слеза, было со всех сторон окружено лесом и кустарником, скрытое от чужих глаз и уютное в своей первозданной красоте для тех, кто его находил. — Да нет, все очень даже честно, — Аслан шутливо щелкнул её по недовольно вздернутому носику, за что заработал взгляд, исполненный возмущения. — Так что теперь ты должна мне желание. — И чего пожелаете, повелитель? — в той же ироничной манере вскинула красиво очерченные брови, подводя коня так близко к воде, что сама «утонула» по щиколотку. Задумчивая пауза вынудила с любопытством обернуться, и Долунай вздрогнула, увидев, что Аслан оказался совсем близко, на расстоянии пары шагов, а в его глазах помимо веселых искорок появился какой-то хищный интерес. — Ты всегда заплетаешь косу, — внезапно ловким игривым движением поймал кончик её косы. — Уже пару лет точно не видел твои волосы распущенными. Можно? Долунай сама не поняла, почему именно этот выбор желания так безбожно её смутил. Сама она зачастую давала парням гораздо более сложные задания, когда обыгрывала их в карты, поэтому, закусив губу в попытке успокоить своё бешеное сердцебиение, кивнула. Небеса тому свидетели — она и предположить не могла, что такое простое действие, как роспуск причёски, можно превратить во что-то мало поддающееся описанию, до мурашек по всему телу и ярко алеющих щёк. Когда волосы, наконец, упали свободной шелковой волной на плечи и спину, а атласная лента так и осталась в руках Аслана, стоящая вполоборота Долунай не осмелилась ни поднять взгляд, ни тем более обернуться, словно вдруг стала простушкой-скромницей, тепличным цветочком, а не девушкой с довольно тяжелым жизненным опытом позади. Вместо этого она опустилась дальше в озеро, почти по пояс: жара стояла неимоверная, хотелось умыться после дороги и остудить своë пылающее лицо. Прохлада воды вернула ей некоторую ясность мысли, а вместе с нею вернулось игривое настроение и появилось коварное желание отомстить Аслану за то, что ему так просто удалось столь заметно её смутить. Умывшись, она вновь наклонилась к воде и с резким разворотом со всей силы создала руками внушительную волну, метко и с ног до головы окатившую не ожидавшего нападения Аслана, который, не любя воду, остановился у берега. Гедже, которую слегка задело брызгами, недовольно ударила копытами, создавая круги на возмущенной глади озера, и отошла от хозяина, а довольная своей шалостью Долунай от души расхохоталась, наблюдая, как Аслан забавно отфыркивается. — Значит, так, да? — опасно прищурив яркие зеленые глаза, многообещающе улыбнулся он. — Сама напросилась. Следующие несколько минут творилось форменное безобразие, в ходе которого Долунай пыталась сбежать и вместе с тем отбиваться брызгами. Лошади с явным недоумением поглядывали на своих хозяев, которые смеялись, как дети, и оба промокли до нитки, оказавшись в воде уже почти по горло. Наконец, выбившись из сил, девушка решила перестать сбегать и пойти ва-банк — «потопить» своего преследователя. Со всей возможной в воде скоростью она резко развернулась и буквально напрыгнула на него, пытаясь подавить собственным весом, но то ли веса для этого не хватило, то ли маневр был слишком предсказуемым, однако Аслан поймал её за талию, а она инстинктивно крепко вцепилась в его плечи, чтобы уже самой не оказаться под водой. Теперь их разделяли жалкие миллиметры, а теплая вода показалась ледяной на контрасте их раскаленных тел. Близко, так близко, что горячее дыхание обжигало губы, и, проследив путь капельки, соскользнувшей по скуле с рыжей пряди, Долунай замерла, разучившись дышать, когда вновь утонула в изумрудном мареве его потемневших глаз. Неизвестно, кто из них преодолел разделявшие их миллиметры — кажется, оба одновременно — и горячий поцелуй забрал у неё остатки воздуха, заменяя собой необходимый кислород. Жар становился нестерпимым, вмиг опустевшая голова нещадно закружилась, и, не осознавая своих действий, девушка обняла ногами свою единственную устойчивую опору, оплела всем телом, как хотелось; осмелев, слегка царапнула могучую шею у затылка, запуская пальцы в мокрые рыжие волосы, и целовала, как будто не в первый, а в последний раз. Против всех законов природы, они оба как греческий огонь горели в воде, горели неугасимо. Страсть и нежность, сумасшедшее притяжение в каждом прикосновении. Они будто заново узнавали друг друга в этом первом поцелуе, одновременно осторожно и нетерпеливо, и только лесная тишина да синева небес были тому свидетелями. *** Вернувшись в гарем едва ли не пьяной от счастья, Долунай никак не ожидала застать свою госпожу в слезах. — Что случилось? — обеспокоенно спросила она, присев рядом. Мгновение Лале совершенно потерянно смотрела на неё заплаканными глазами, будто не решаясь сказать, но, глубоко вдохнув в попытке успокоиться, всё же заговорила: — Влад. Он сказал, что… что после предстоящего похода мы, скорее всего, больше никогда с ним не увидимся. Он намерен сделать всё так, чтобы после решающей битвы с венграми дядя отпустил его в Валахию, отдал ему его законный престол. Ему предстоит поиск предателей, убивших отца и брата, долгие годы борьбы с обнаглевшим боярством, раздирающим княжество, и… с захватчиками. Османы для него враги, и нам никуда не деться от того, что я — мусульманка, племянница османского султана, а он - европеец, христианин и вассал. И… я проявила неосторожность, проводя столь много времени с ним в лазарете… Дядя прекрасно относится к Владу, но запретил ему даже думать обо мне в каком-то ином ключе, кроме дружеского, зато пообещал, что с почестями, подобающими господарю, отправит его в Валахию, если Влад вновь проявит в битвах отвагу. Мало того, что он уезжает на тяжелую войну… Он больше никогда ко мне не вернется, Долунай. Ко всем нам, троим. Никогда…