Песнь волчицы

~Нет, не пройти без ссор и без обид Путь дружбы - столь крутой, подчас неясный. То терном, то цветами он покрыт, Но коль прошли - всё было не напрасно. Не верится, что может человек Не пачкаясь предательством, злом едким Душой к душе, рукой в руке навек... Бывает так, хоть и бывает редко!~ *** Подготовка к походу стремительно приближалась к концу. Война с венграми зрела давно, и к решающему сражению начали готовиться тоже не вчера, просто до поры до времени это делалось тайно. В последний месяц подготовка просто очень ускорилась: султан не хотел допустить объединение войск противника с силами Скандерберга. Янычары особой султанской гвардии тренировались днем и ночью, чтобы вновь оправдать своё звание, и до сих пор отряд, вверенный Аслану, был лучшим. На нём самом, как на командире, лежала большая ответственность, поэтому все последние недели пребывания в Эдирне голова постоянно была забита всем тем, что необходимо сделать и за чем проследить. Когда наконец всё было сделано, времени на какой-либо отдых уже не осталось: султан приказал выдвигаться на следующее утро, на три дня раньше изначально указанного срока. Выкроив буквально пару часов, Аслан направился к заброшенному домику, уверенный, что застанет Долунай в её любимом музыкальном классе: в этом она не изменяла себе, по-прежнему всегда приходила туда, когда было грустно, и пела. Голос у неё — как у сирены из греческих мифов, пленяет и не отпускает, и Аслан честно признавался себе, что именно музыка и голос — первое, что ему по-настоящему понравилось в ней, задело какие-то струны души. Во всём остальном она казалась взбалмошной, грубоватой дикаркой, которая непредсказуемо творит всё, что вздумается, и поначалу это немного отталкивало — особенно на фоне уточненной и нежной Лале. Однако с первого дня встречи, когда самоотверженно вступилась за маленького мальчика-вора, Долунай всё же вызывала симпатию, а непростая история её жизни — сочувствие и желание подбодрить, несмотря на её хладнокровный, отстраненный и всегда немного растрепанный вид, острый язык, первоначальный недостаток образования и подчас обидные шутки. Своими затеями, некоторой эксцентричностью и природной неординарностью она внесла в их с Лале устоявшиеся будни во дворце легкий хаос, и продолжала его вносить всегда в их компанию, даже когда появился Влад. Особенно когда появился Влад. Лале была для Аслана самым первым другом в чужой стране, куда его привезли совсем маленьким, первым лучом света в череде несчастий, в темной и будто не ему принадлежащей жизни. Изящная и хрупкая — её всегда хотелось оберегать, защищать от чего-то. Талантливая, излучающая радость жизни, умная, расцветающая на глазах, всеобщая любимица — вовсе не было удивительным, что однажды она перестала быть в его глазах просто другом. О таких, как она, поют трубадуры и пишут романы, ради таких совершают подвиги, о таких мечтают всю жизнь. Гораздо удивительнее было то, что в какой-то неуловимый момент это первое трепетное чувство растаяло, растворилось, как приятный, но уже забытый сон, оставивший наутро лишь неясное приятное впечатление. Когда это произошло? Почему? Не было однозначного ответа. Просто однажды, сам тому удивившись, он не испытал ничего похожего на ревность, когда заметил, как Лале с Владом непреодолимо тянутся друг к другу — только беспокойство за друзей, которые стали одинаково дороги. Также не было определенного дня и часа, с которых Долунай и её диковатый характер стали притягивать, как магнитом, с которых именно с ней ему захотелось проводить всë свободное время, не считая тех общих прогулок, когда они неизменно собирались вчетвером. Когда этот ядовитый цветок отравил его кровь? Когда под колючим, непробиваемым льдом её красивых янтарных глаз он разглядел тщательно запертое пламя? Когда, спутав все мысли, она поселилась в его сердце, легко и непринужденно, словно законная хозяйка?.. Просто это случилось, и не так уж важно — когда именно. Важным в этом смысле, пожалуй, был лишь тот момент, когда к нему внезапно, будто удар пыльным мешком по затылку, в полной мере пришло осознание и её чувств, и своих собственных — напоминанием о том моменте с тех пор служит красная нить на левом запястье, которую он носит не снимая. Размышляя о том, как бы покрасивее преподнести возлюбленной новость о том, что уезжает на три дня раньше и, скорее всего, у них потом даже не будет больше времени попрощаться, он дошел до заброшенного домика, но на подходе, во дворике, где порой любила рисовать Лале, ждала неожиданность: кто-то явно ссорился. Приблизившись, Аслан с удивлением понял, что это Влад и Долунай. Пожалуй, за все годы их дружбы, ему ещё ни разу не доводилось видеть их ссору, поэтому, поддавшись любопытству, остался в тени и прислушался. — Нет, Влад, я по-прежнему не понимаю! Какого чёрта?! И не говори мне, что девушкам не пристало так ругаться, просто для твоей непоследовательности у меня приличных слов не находится! Допустим, сам план подстроить похищение, да ещё так, чтобы все подумали на врагов, ромеев, не столь уж плох, хотя и тут у меня найдется парочка весомых возражений. Я понимаю: тебе на руку вообще любой повод, чтобы османы отвлеклись на более важную проблему в лице Византии и немного позабыли о Валахии, пока ты будешь устанавливать там свои порядки. На политику мне все равно, хочешь ложное обвинение и уверен, что удастся сделать так, чтобы правду никто не узнал — пусть, верю, что у тебя с твоей предприимчивостью и стратегическим мышлением это получится. Но! Ты хоть понимаешь, как это всё будет выглядеть для самой Лале? Сначала ты, уж прости за осведомленность, убеждаешь её, что она тебе так дорога, целуешь, а только вернувшись и оправившись от ранения, заявляешь, что вы расстаетесь навсегда. Все это ты объясняешь непреодолимым влиянием обстоятельств, глубоким чувством к ней и нежеланием рушить её жизнь. Казалось бы, финита ля комедия, Лале бродит как призрак самой себя, ты недалеко от нее в этом ушел, но вроде как смирился, и вдруг, когда ей подобрали жениха — да, не самого лучшего! — ты выдаешь мне вот этот гениальный план на год вперед по её похищению с её же возможной свадьбы! Серьёзно, Влад?.. Поправь меня, если я где-то ошиблась, но по-моему ты сам себе противоречишь! — И что же, по-твоему, мне остается, если я случайно узнал, что наш мудрейший султан, который, казалось бы, любит свою племянницу, пообещал её, как какую-то безделушку, как военный трофей, своему сынку, если он просто должным образом проявит себя на предстоящей войне?! При том, что сам был свидетелем тому, что этот мерзкий выродок чуть было не сделал с Лале несколько лет назад! Изменился он, видите ли! Жаль, мы с Асланом тогда не завершили начатое — стоило бы! — Не напоминай, умоляю! И так до конца дней не забуду, какими дураками вы были. В остальном, тут я с тобой согласна, это решение султана — хуже не придумаешь. Шехзаде явно набрался ума, знаний, управленческого и прочего опыта, возможно, когда-нибудь он станет неплохим правителем, но как человек и возможный супруг приятнее он от этого не стал. Однако, справедливости ради, хочу заметить, что сама Лале верит в его изменения в лучшую сторону. Я даже видела пару раз, как они вполне непринужденно, почти тепло о чем-то беседовали… — Когда?! — Уже после осады Светиграда. Не думаю, конечно, что она простила его, но относиться стала лучше. — Грязь останется грязью, даже если её розой назовут. Для таких, как он, женщины — просто красивые вещи, которых можно иметь столько, сколько захочется, и использовать так, как захочется. Лале с ним либо будет всю жизнь глубоко несчастна, либо со временем превратится в одну из тех жестоких, изворотливых, беспринципных и пошлых женщин, каких полно в султанском гареме. Если бы султан подобрал ей в мужья достойного человека, я бы ещё мог смириться, но не в этом случае. Думал, ты поймешь. — К счастью или к сожалению, я понимаю, — Долунай устало вздохнула, растеряв боевой запал. — Но это не отменяет того, что твоя затея требует кучу времени, учета огромного количества деталей, и одна-единственная ошибка при этом может стоить жизней всем нам. Вы — мои друзья, вы бесконечно мне дороги, и, конечно, ради вашего счастья я готова и пойти на риск, и выложить все силы. Нет никакого сомнения, что и Аслан тоже. Но ты мог бы хотя бы для приличия сначала поинтересоваться, насколько я готова к таким «приключениям». Может, у меня были планы добиться освобождения, выйти замуж, родить троих детей и жить спокойно в красивом домике у моря, позабыв про дворцовые склоки и прочие подобные перипетии, которых уже сейчас хватило по горло?.. — Долунай… — Ладно, можешь не отвечать, это я так, к слову. Ответь мне вот на какой вопрос: а как же Раду?.. Мы что, все дружно его просто бросим здесь? У него ведь никого нет, кроме тебя… и меня. — Не глупи, ты и сама знаешь ответ на этот вопрос. И так будет очень трудно сбить с верного следа, когда похитим Лале. Конечно, когда-нибудь я найду способ забрать Раду отсюда, но до тех пор никак не получится сделать это без последствий, к которым Валахия пока не готова. Он по-прежнему останется для султана залогом, поводком на моей шее. А ты не сможешь остаться с ним просто потому, что будет очень странно, если госпожа бесследно исчезнет, предположительно, похищенная ромеями, а её служанка, с которой та находилась в одной карете, вернется во дворец, живая и здоровая. Кроме того, совсем не факт, что когда-нибудь тебе здесь дадут свободу, и тем более не факт, что позволят вам с Асланом быть вместе. Но однажды я заберу его отсюда, клянусь. — Какой же ты… забыла это новенькое словечко… манипулятор! Нехорошо давить на слабости друзей, которые тебе доверяют. Ну хорошо… Я согласна. Но Аслану свой гениальный план будешь излагать сам, надеюсь, он хотя бы побьет тебя за все те тревоги и бессонные ночи, которые нам всем предстоят. И Лале тоже! На её месте, я бы отреагировала совсем не поэтично. — Чем бы всё это не обернулось в итоге, я рад, что у всех нас есть хотя бы надежда на то, что мы вновь будем вместе. — Говорю же — манипулятор. — закатив глаза, Долунай вновь тяжело вздохнула и тепло обняла Влада на прощание. — Вам наверняка еще много всего предстоит сделать в последние дни перед отправкой. — Разве я не сказал тебе об этом? Султан решил отправляться раньше. А именно — завтра рано утром. — Что?! — Долунай чуть воздухом не поперхнулась, — Так, ладно… Может, этого даже следовало ожидать, но… — Мне и впрямь пора идти, хочу найти Лале, но если встречу Аслана, скажу, где ты. Скорее всего, у нас больше не будет возможности попрощаться. Никогда не смей больше думать, что я готов запросто рисковать вами, вы… очень дороги мне. Берегите себя. — И ты… Влад ушëл, а грустная, опустошенная этим разговором Долунай без сил упала на ближайшую скамейку. Аслан, сбитый с толку всем услышанным, хотел было тут же помчаться вслед за Владом, чтобы потребовать разъяснений, но опечаленный, усталый вид Долунай и мысль о том, что у них осталось не так много времени, заставила остановиться. Сейчас хотелось просто побыть с ней перед долгой разлукой, стереть с её лица печаль и неясные страхи, и дать ей уверенность в том, что всё будет хорошо, — даже если у него самого такой уверенности не было. *** Война с венграми завершилась в октябре того же 1448 года решающим сражением, вошедшим в историю как вторая битва на Косовом поле. Османы победили, и вскоре султан действительно с надлежащими почестями отправил Влада в Валахию, наводить порядок. Из писем Лале и Долунай узнали, что и Мехмед проявил недюжинное мужество, поэтому по возвращению Мурад, как и обещал сыну, собирается объявить об их с Лале помолвку, совместив её с празднествами по случаю победы. Так и произошло. Между тем, когда начались долгие подготовки к свадьбе, сами девушки начали готовиться к побегу, который должен выглядеть как похищение. Так прошло ещё полгода. До свадьбы — и, соответственно, «похищения» — оставался примерно месяц, поэтому Долунай, волнуясь, часто оставалась спать на диване в покоях госпожи, и однажды проснулась от её криков. Лале снились кошмары. Задыхаясь, она поведала подруге о своих странных видениях прошлого, о встрече с призраком погибшего жениха, и о самих отнюдь не впервые одолевающих её кошмарах. — Знаю, это всё звучит как бред, — стараясь выровнять сбитое дыхание, добавила султанша, — Но я уже не знаю, чему верить. Страшное предчувствие не оставляет меня, я чувствую, что если мы не поторопимся, с Владом случится что-то ужасное… Что-то страшнее самой смерти. Учитывая все те видения, я просто не могу игнорировать это предчувствие. Что нам делать, Долунай?.. Думаешь, я схожу с ума? — Прежде всего, давай успокоимся. Ничего страшного ещё не произошло. В принципе, у нас уже всё готово… Раз так, давай похитим тебя чуть раньше, всё равно осталось немного. И, кстати, если уж зашла речь о странностях, которым трудно дать логическое объяснение, у меня тоже найдется, что рассказать тебе на этот счет…