Полет вертишейки

      Проснувшись, Тонкс решила, что вытащить ее из кровати сможет только пожарная сирена — одеяло было слишком мягким, голова приятно утопала в подушке, от простыни тонко пахло порошком и сиреневой отдушкой…       Она не замечала усталости всю прошлую неделю, полностью погруженная в расследование, а теперь подумала, что тело срослось с уютным коконом кровати и не позволит даже мускулом пошевелить, чтобы его покинуть.       Но на кухне тихонько зашумела кофемашина, перемалывая зерна, и маленький кофейный маньяк внутри Тонкс встрепенулся. Желание получить чашку приличного, горячего, предсказуемо-черного кофе победило.       Тонкс одним резким движением откинула одеяло и спрыгнула с кровати. Под длинную футболку с эмблемой летнего фестиваля в Хогсмиде тут же пробрался коварный сквозняк, заставив поежиться и допустить малодушную мысль о возвращении обратно. Но звук с кухни манил почище русалочьих песен. В куче одежды рядом с кроватью нашлись старые спортивные шорты, которые она надевала лишь раз, когда Пенни в прошлом году решила заняться йогой. Тонкс пригладила рукой растрепанные после сна волосы и, напоследок бросив на кровать обещающий скорую встречу взгляд, отправилась на кухню.       Пенни в своем любимом домашнем кимоно колдовала над столешницей — острый нож в ее пальцах без жалости порхал над горкой сочной темной травы.       — Здорово, солнышко!       Подруга обернулась с виноватой улыбкой.       — Доброе утро. Я разбудила тебя? Прости, не хотела.       — Ничего страшного, — пожала плечами Тонкс, взобравшись на высокий стул. — Я услышала призывный звук кофемолки и прилетела на него мотыльком… постой, а где кофе?       Она разочарованно наблюдала за тем, как Пенни переливает из чаши блендера в стакан что-то светло-зеленое, что густотой напоминало Оборотное зелье.       — О, я временно отказалась от кофеина, — пояснила Пенни и украсила жуткое зелье в стакане веточкой мяты. — Будешь? Это зеленый смузи. Тут шпинат, и…       — Фу, нет.       Отвращение на лице Тонкс было таким красочным, что Пенни рассмеялась.       — Хорошо, кофе так кофе.       Она легко взмахнула волшебной палочкой, и в комнате вновь поднялся гул — на этот раз именно тот, что нужно, сопровождаемый густым горьковатым ароматом перемолотых зерен. Тонкс с наслаждением повела носом.       Вчера, когда она вместе с наставниками вернулась в штаб-квартиру, чтобы составить план расследования на следующую неделю, Вилберфорс, очевидно, решил, что чаша его терпения переполнена, и отказывался наливать им что-то отличное от холодного, забытого на столе на двое суток черного кофе. Сириус объяснил это тем, что переутомленные мозги не в состоянии сформулировать желания настолько четко, чтобы машина их поняла. Пришлось давиться выданной жижей — кафетерий в такой поздний час уже не работал. Тем приятнее было начать утро выходного дня с ароматной кружки домашнего кофе по рецепту Пенни Хейвуд — приправленного медом и корицей.       — О-о-о, спасибо, — с упоением протянула руки Тонкс, принимая божественный нектар, — ты гений, Пенни! Не то чтобы ты об этом не знала…       Подруга улыбнулась, но в обычно солнечной улыбке словно не хватало пары лучиков. Они дружили достаточно долго, чтобы такие мелкие сигналы не проходили мимо, поэтому после первого обжигающего, бодрящего глотка Тонкс как бы невзначай спросила:       — Как дела? А то я с головой ушла в свою работу, только про нее и говорила последнюю неделю, и совсем забыла, что ты тоже устраиваешься на новом месте! Как поживает старая-добрая гильдия Зельеваров? Потрошите лягушек в тесном кругу? Развешиваете гирлянды из сушеных крыльев летучих мышей? — она шутливо поиграла бровями.       Пенни фыркнула, но как-то без энтузиазма. Она покачивала стакан с жутким травяным пойлом, задумчиво наблюдая, как тягучая жижа скользит по стенкам, и как будто подбирала слова.       — Если честно, — наконец произнесла она, — это не совсем то, чего я ожидала.       Тонкс поставила кружку на стол, приготовившись слушать. Еще совсем недавно она, завидуя подругам, и сама подумывала о том, что ожидания оказались далеки от реальной жизни аврората, так что подобные сомнения были ей знакомы.       Заметив пристальный взгляд, Пенни встрепенулась и легко, рассыпчато рассмеялась.       — Только не подумай, что я жалуюсь — ни в коем случае! Я прекрасно осознаю, как мне повезло. За мое место была такая борьба! Если бы его нужно было выигрывать в дуэли, у меня не было бы и шанса — просто затоптали бы. Но… когда ты не знаешь, чего ждать, стажировка представляется чем-то вроде невероятного приключения. Я думала, что буду участвовать в разработке новых зелий и править существующие рецепты, а на деле… — она тяжело вздохнула. — Я целыми днями только и делаю, что варю Зелье красоты, прыщевыводитель и снадобье «Простоблеск» в неимоверных количествах. Одно и то же, день за днем… понимаешь?       — Еще как, — искренне заверила ее Тонкс.       Пенни никогда не производила впечатление человека, страдающего от рутины, как, например, Тулип или сама Тонкс, но это вовсе не означало, что ей придется по душе механическая варка зелий, с которыми она походя справлялась еще на третьем курсе!       — А ты говорила об этом своему наставнику? — спросила Тонкс. — Разве он не может подобрать для тебя задания поинтереснее?       Неожиданно Пенни раздраженно закатила глаза — совершенно не характерное ей движение — и дернула уголком рта:       — Мистер Будре считает, что мне не стоит находиться рядом с особо ядовитыми реагентами и тяжелыми котлами — мол, я еще юная девушка, а опасные и сложные зелья могут повлиять на мое здоровье.       Тонкс от негодования даже подпрыгнула на месте.       — Да он просто старый козел!       Пенни рассеянно пожала плечами: сама она никогда, даже в мыслях, не позволила бы себе так грубо отозваться о наставнике. Порой Тонкс казалось, что ей бы не помешало выпустить наружу темную сторону — если не для того, чтобы постоять за себя, то хотя бы просто, чтобы не копить негативные эмоции.       Но это тогда была бы не Пенни Хейвуд. Пенни Хейвуд — не девушка, а летний солнечный луч в тонкой прелестной оболочке, и солнечные лучи никогда и никого не называют «козлами», даже если очень-очень хотят.       Поэтому вместо такой, весьма точной, по мнению Тонкс, характеристики, она сказала лишь:       — Кажется, некоторыми кумирами лучше восхищаться издалека, чтобы уберечь себя от разочарований.       И залпом выпила витаминный смузи, который наверняка уже нагрелся в ладонях до состояния теплой овсянки.       Тонкс сочувственно скривилась, наблюдая за тем, как подругу передернуло.       — Гадость? — спросила она, заранее зная ответ.       — Мерлин великий, что это за… ой, да ну его, налью себе кофе!       Казалось бы, план на воскресенье выстроился сам собой: Пенни явно нужно было отвлечься от скучных рабочих будней, а Тонкс не отказалась бы развеяться в приятной компании, так что уже предвкушала, как они пойдут куда-нибудь вдвоем. На танцы, или, может, в кино. Можно сходить в бар и развлечь Пенни сложными по составу коктейлями — если уж ей не удается экспериментировать в зельеварческой лаборатории, на помощь всегда придут старые-добрые виски, джин и вермут! А заодно можно наверстать пропущенные за время насыщенных дней дружеские беседы.       Но если Пенни приходилось сбиваться с ног в поисках работы, Тонкс та находила сама.       — Я могу отказаться, — не совсем твердо сказала она, сминая в руках пергамент, исписанный крупным округлым почерком Джеймса Поттера.       Пенни, которая уже почти собралась для прогулки и сейчас застыла посреди гостиной в очаровательном атласном платье и с бисерной сумочкой наперевес, махнула рукой с мягким смешком.       — Брось, я же вижу, тебе хочется пойти. Было бы нечестно лишать тебя интересной работы лишь потому, что мне с ней не слишком-то повезло.       Вот поэтому она и была лучшей на свете подругой.       Тонкс звонко чмокнула ее в обе щеки и, даже не подумав переодеться во что-то более строгое и подходящее случаю, прямо из гостиной аппарировала по указанному адресу.

***

      Увидев ее, Джеймс Поттер пораженно присвистнул, но тут же спохватился:       — Мне нельзя так делать, правда? — задумчиво почесал он подбородок. — Я твой наставник, это вроде как нарушение деловой этики?       Тонкс нервно одернула край слишком открытого шелкового топа, хотя причиной этого была не реакция Джеймса, а всего лишь жуткий холод, о котором она как-то не подумала.       — Я напишу на тебя заявление в отдел кадров, — угрюмо бросила она, переминаясь с ноги на ногу, чтобы хоть немного согреться. — Скажу, что ты мало того, что вызвал меня на работу в выходной, так еще и начал делать неуместные намеки.       — О нет, ты разрушишь мою жизнь! Представь, какой будет скандал? Меня лишат работы, и жена со мной разведется — а у нас двое детей! И если насчет Гарри я не сомневаюсь, он справится, то Сириусу без меня и дня не прожить! Вот, держи, пока сосульками не покрылась.       Джеймс стянул с себя аврорскую укороченную мантию, оставшись только в разноцветном толстом свитере грубой вязки — что-то дрогнуло в груди, когда Тонкс подумала, что его мог связать Римус Люпин — и накинул ей на плечи. Тут же стало гораздо теплее.       — Спасибо, — кутаясь, улыбнулась Тонкс. — Кстати, а где он? Сириус?       Джеймс жестом пригласил ее следовать за собой и направился вниз по широкой мощеной улочке, по обеим сторонам которой росли ухоженные декоративные деревья, с помощью магии цветущие даже сейчас.       Кленовая аллея, на которой они находились, была торговым кварталом, не столь известным, как Косой переулок, в основном потому, что на ней располагались магазины, недоступные для кошельков большинства волшебников. Любимое место покупок для старинных чистокровных семей, презирающих многолюдный гомон и хаос Косого переулка, Кленовая аллея была, словно в противовес своему конкуренту, удивительно прямой и аккуратной, так, что с первого взгляда становилось понятно — ни одна травинка здесь не растет без пристального надзора. Фасады магазинов с сияющими большими витринами были выкрашены однотонными приглушенными красками, создавая впечатление не настоящей улицы, а тщательно продуманных кукольных декораций. Красиво и приятно для глаз, но как-то… пусто.       — Мы подумали, что разумнее всего разделиться. Это сэкономит всем время и, наверное, будет эффективнее.       Они остановились перед строгим белым фасадом одного из зданий — в витрине у него в изысканных позах застыли манекены в мантиях, которых не увидишь на улице каждый день: из переливающегося тончайшего шелка, со сложными многослойными вышивками, бусинами, бахромой и кружевами. Латунная табличка рядом с двустворчатой дверью нежно-лилового оттенка гласила: «Ателье мадам Синель».       Тонкс перевела на Джеймса вопросительный взгляд.       — Здесь работает Мария Гринграсс, — пояснил он.       — Подруга Полетты?       — Да. Видишь ли, мы хотим опросить ее ближайших подруг, поэтому Сириус отправился очаровывать Энид МакМиллан, а мы с тобой…       — А я не помешаю тебе очаровывать Марию?       Джеймс фыркнул и смущенно растрепал непослушные волосы на макушке.       — Я не так в этом хорош, как Сириус — практики было маловато. Я за всю свою жизнь, пожалуй, пытался очаровать только Лили, — голос его смягчился, как случалось всегда при упоминании имени жены, а на щеках проступил румянец. — И, честно говоря, не уверен, что это сработало. По-моему, она просто сжалилась надо мной в конце концов. Тонкс улыбнулась. На ее неискушенный взгляд, очарования в Джеймсе Поттере было предостаточно, но произнести это вслух было бы… нарушением деловой этики, так?       — Ага, а я могла бы помешать Сириусу очаровать Энид? — спросила она вместо этого. Джеймс кивнул.       — Кроме того, присутствие ровесницы может помочь разговорить Марию.       — Проверим.       — Почему сегодня? — спросила Тонкс, пока они поднимались на вымощенное гранитными плитками крыльцо. — В выходной?       — В понедельник мадам Синель вместе с несколькими помощниками, включая и Марию Гринграсс, отбывает в Париж на… на что-то, — Джеймс нахмурил брови, силясь вспомнить. — Модный показ, или прет-а-порте — в общем, что-то крайне модное. Лили говорила мне, но я забыл.       В светлой изысканной приемной их встретила молодая красивая ведьмочка с кожей цвета карамели и копной темных мелких кудряшек. Она улыбнулась тщательно отрепетированной приветливой улыбкой, которая правда, дрогнула, стоило Джеймсу достать удостоверение.       — Мы хотели бы поговорить с Марией Гринграсс.       — Одну минуту.       Еще одна улыбка — безукоризненно-отстраненная — и девушка повернулась спиной, быстро набросала что-то на клочке бумаги, отправив его в полет взмахом палочки, после чего вновь обратила на них внимание.       — Следуйте за мной, пожалуйста.       Тонкс не могла не сравнить это место с магазином мадам Малкин в Косом переулке — каменным строением в стиле Тюдор с потемневшей от времени медной вывеской над дверью, тесным, заполненным вешалками с мантиями и освещенным свечами из-за недостатка естественного освещения. Здесь же их провели по бесконечным коридорам — белым и безликим, чтобы не отвлекать ни крупицы внимания от развешанных по стенам ярких эскизов с разнообразными мантиями, столь же элегантными и изысканными, как представленные в витрине.       Мимо них проходили сотрудники ателье, все как один миловидные и одетые с иголочки — они смеряли посетителей подозрительными взглядами, как будто сразу же узнавали в них чужаков, далеких от мира моды. Тонкс неуверенно поправила воротник чужой мантии. Она-то до этого не сомневалась, что выглядит стильно!       Видно, до уровня, которого требовала мадам Синель, она не дотягивала.       Это стало совершенно очевидно, когда девушка-помощница привела их в просторное, залитое солнцем из частично стеклянного потолка помещение, заполненное тканями, манекенами и самими модельерами с веером булавок в зубах. Вокруг них, словно опасные птицы, порхали ножницы и иглы, перекраивая, отмеряя и подшивая. Глаза разбегались при виде небрежно скрепленных отрезов ткани, невесомыми складками стекающих на пол, и нарядов, какие можно представить себе лишь на министерских балах и торжественных приемах в богатейших из домов.       Тонкс в поисках поддержки взглянула на Джеймса, но тот определенно чувствовал себя в своей тарелке, даже несмотря на цветастый свитер, притягивающий насмешливые взгляды.       Одна из девушек, необычайно высокая, отложила в сторону папку с бумагами, над которой работали, и направилась к ним. Марию Гринграсс Тонкс узнала сразу, хотя со времен обучения в Хогвартсе — или со времен, когда была сделана фотография с Полеттой — девушка отрастила волосы, теперь спадавшие на плечи тяжелой густой волной, и перекрасила их в жемчужный светлый оттенок. На тонком длинном носу сидели очки в прозрачной оправе, украшенной кристаллами. Тугое платье-футляр надежно сковывало худую фигуру, а сочетающаяся верхняя мантия была перекинута через спинку стула у одного из чертежных столов.       Мария была ровесницей Полетты, но из-за выбранного стиля и строгого выражения лица выглядела несколько старше. Даже Тонкс на ее фоне казалась девчонкой.       Она не поздоровалась, хотя точно знала, что пришли именно к ней — кому же еще писала записку девушка на входе?       — Мисс Гринграсс? — Джеймс улыбнулся, но это была не обычная широкая улыбка, а нечто более сдержанное, почти высокомерное. — Аврор Поттер, стажер Тонкс. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов…       — Да-да, конечно. Вы не против, если мы перейдем в более тихое место? — сухо перебила его девушка, быстро оглянувшись.       Все сотрудники ателье, хоть и продолжали активно изображать работу, на самом деле навострили уши.       Джеймс кивнул.       — Я и сам хотел об этом попросить.       Они прошли в маленькую комнатку для отдыха, где Мария устроилась на обтянутом голубым велюром диванчике, откинув за спину ухоженные волосы. Она чувствовала себя хозяйкой положения, это было видно, и воспринимала их исключительно как досадную помеху, отвлекающую от по-настоящему важных дел.       — Вы хотели спросить о Полетте, так ведь? Я читала газеты.       — Мы соболезнуем вашей утрате, — произнес Джеймс душевным тоном.       Мария дернула верхней губой и отвела взгляд.       — Это… — на миг она потеряла свой непробиваемый вид и показалась сбитой с толку, — впрочем, наверное, уместно? Просто… мы с Полли давно не общались. С самого выпуска из школы, вроде. Но до этого-то она была моей лучшей подругой, а это считается даже годы спустя… или нет? — она робко улыбнулась.       Тонкс не знала, как к ней относится. Мария была типичной дочерью чистокровного семейства — элегантная, воспитанная, образованная и хладнокровная. Правила поведения такие дети впитывали с самого рождения, но, скорее всего, ни один частный репетитор не рассказывал ей, как полагается вести себя, когда авроры приходят поговорить о твоей убитой школьной подруге.       Голубые глаза Марии скользнули по Тонкс.       — Я вас знаю, — сказала она, склонив набок голову. — Вы учились на два года старше, играли в квиддич за Хаффлпафф. Мне нравится ваш топ. Очень стильный.       Тонкс кивнула, не в силах выдавить ни слова — горло как будто сковало.       — Я едва ли могу вам чем-нибудь помочь, — продолжила Мария блеклым тоном, — потому что, как уже сказала, ничего не знаю о ее жизни в последние годы…       — Почему так вышло? — спросил Джеймс. — Вы поссорились?       В руках у него уже лежал раскрытым неизменный блокнот, а перо летало над бумагой, расписывая чернила.       Мария пожала плечами.       — Нет, не думаю. Мы подружились где-то на втором курсе, когда нас троих — меня, Полли, Энид — отправили на одну и ту же отработку за какой-то пустяковый проступок. Мы разговорились, выяснили, что любим одинаковые комиксы и ненавидим сладости с лакрицей. А что еще нужно двенадцатилеткам, чтобы поверить в дружбу до гроба? — она внезапно осеклась и выдохнула тихий, нервный смешок. — Простите, глупое… выражение.       Тонкс заметила в углу комнаты небольшой стол со всем необходимым для приготовления чая и решила, что им всем не помешает расслабляющий горячий напиток. Джеймс, разгадав ее намерение, согласно кивнул. Дальнейшую часть разговора она слушала, пока заваривала в тонких фарфоровых чашках крепкий эрл грей.       — И что изменилось?       — Ну, в семнадцать лет мы уже не такие, как в двенадцать, так? У нас стало больше интересов, и, как оказалось, они уже не так хорошо совпадали, а еще на старших курсах в ваши отношения с друзьями так или иначе вмешивается личная жизнь. Энид стала встречаться с Эйданом Маклаггеном на пятом курсе, и проводила с ним все свободное время, поэтому в тот период мы с Полли были почти неразлучны. Наверное, это было самое лучшее время в нашей дружбе, — послышался тихий вздох. — Но летом после пятого курса Полли уехала к родственникам во Францию и заболела… точно не помню, чем. Обсыпным лишаем? Чем-то очень неприятным, в общем. А когда мы встретились первого сентября в Хогвартс-экспрессе, она как будто была другой.       Тонкс поставила перед девушкой на столик чашку с ароматным чаем. Мария встревоженно моргнула — настолько погрузилась в собственные воспоминания, что совершенно не заметила, как Тонкс оставила их с Джеймсом.       Опомнившись, она поблагодарила за чай и принялась греть ладони о белый фарфор.       — Что вы имеете в виду? — аккуратно вернул ее к разговору Джеймс, а потом с улыбкой протянул руки за своей чашкой. — Благодарю, Тонкс.       Мария задумалась.       — Ну, она стала одеваться по-другому — полюбила винтажные блузы с кружевами, вплетала ленты в волосы, носила длинные юбки — ходила везде бледная, с мечтательным пустым взглядом, прям героиня «Очарованных встреч». И вечерами предпочитала не проводить время со мной в гостиной, а гулять по окрестностям в одиночестве, если погода позволяла.       — Вас это обижало? — спросила Тонкс.       Она могла представить, что чувствовала Гринграсс: на шестом курсе Тулип как-то ударилась в учебу и на целый год забросила совместные розыгрыши и шутки, вместо этого похоронив себя под грудой книг в библиотеке, и это становилось причиной таких громких скандалов между ними, что дело как-то даже дошло до драки. Когда ты подросток, и все твои эмоции выкручены на максимум, можно любую мелочь в поведении друга посчитать смертельным предательством. А уж равнодушие с его стороны воспринимается и вовсе как последняя подлость.       Мария, наверное, думала точно так же, потому что мягко хмыкнула.       — Разумеется. Я болезненно переживала потерю Энид и думать, что Полли тоже бросила меня, да еще и не ради мальчишки, а просто так, как будто я недостаточно хороша, чтобы быть ее подругой… — она покачала головой. — А потом в конце осени она и вовсе начала встречаться с Уинслоу Трэверсом, и это просто взбесило меня!       — Уинслоу… Трэверс? — наигранно уточнил Джеймс. Перо порхало над блокнотом как колибри.       — Да, хотя едва ли вам это имя поможет. С Уинслоу Полетта не разговаривала примерно столько же, сколько и со мной.       Тонкс медленно сделала глоток чая: не хотелось бы по неосторожности опрокинуть чашку и сбить Гринграсс с рассказа.       — Вообще-то, — взгляд Марии ненадолго уперся в висевшую на стене волшебную картину с черно-белым графическим изображением девушки за столиком кафе, — в тот раз, когда Полли сообщила мне, что рассталась с Уинслоу, мы и говорили в последний раз. И, если подумать, это был весьма странный разговор…       Между идеальной формы бровями пролегла тонкая морщинка, когда она нахмурилась.       — Я никогда раньше об этом не задумывалась. В тот день был финальный матч по квиддичу, вроде бы Рейвенкло играли с Гриффиндором, и вечером, разумеется, на каждом факультете была своя небольшая вечеринка, даже у нас в подземельях. У меня не было настроения — Энид упорхнула к Маклаггену, он был вратарем у Рейвенкло, а Полли, как обычно, потерялась где-то. Одной идти на вечеринку не хотелось, так что я вернулась в комнату, чтобы послушать пластинки и… ну, чем обычно девчонки занимаются в одиночестве? Перебрала одежду, сделала макияж…       Она бросила на Тонкс быстрый взгляд, и та подбадривающе кивнула. Интересно, об этом говорил Джеймс? Марии было проще говорить с кем-то близким по возрасту, потому что это казалось просто обменом сплетнями с подружкой, а не официальным допросом? Надо же, Тонкс никогда не задумывалась о такой детали.       — Полли пришла около одиннадцати. В это время вечеринка в гостиной шла полным ходом — Слагхорн всегда снисходительно закрывал глаза на веселье после отбоя — и в комнате все еще никого не было. Сначала я подумала, что случилось что-то страшное — на Полли просто лица не было… — Мария, полностью погрузившись в воспоминания, начала прикусывать кончик большого пальца, — Я усадила ее на кровать, принесла воды… у нее тряслись руки, когда она взяла стакан. А когда я спросила ее, что произошло, она просто рассмеялась и сказала, что, кажется, рассталась с Уинслоу. Помню, меня это тогда так сильно удивило! И то, что они расстались, и то, что ее это так выбило из колеи. Понимаете, они были такими… нормальными? Вот у Энид с Эйданом ни дня не проходило без скандалов, жуткой ревности, взаимных обид. Даже попытка отравить — и та была! В общем, все прелести первых подростковых отношений. А Полли с Уинслоу… — она покачала головой, — они были той самой парочкой, на счет которой ни у кого не было сомнений. Все, даже не слизеринцы, были уверены, что они обручатся сразу же после выпуска. Представить, что они разойдутся? Легче поверить, что Черное озеро вскипит.       — Но… она сказала вам, из-за чего они расстались? — спросила Тонкс.       Она мельком взглянула на Джеймса: он расслабленно облокотился на спинку дивана и лишь изредка следил за тем, что строчит в блокноте перо. Похоже, наставник передал бразды правления ей.       Мария пожала плечами.       — В том-то и дело, что нет! Ничего определенного, только повторяла, что их отношениям конец, а когда я сама начала строить догадки, ну, что он изменил, или что-то в этом роде — она расхохоталась сквозь слезы. Как чокнутая! В конце концов мне даже пришлось отвесить ей пощечину, чтобы привести в чувство. Форменная истерика, вот что это было. Совершенно не похоже на Полли.       — Что было дальше?       — На следующий день она ушла на занятия еще до того, как все проснулись, и после никогда не упоминала о произошедшем. Она вообще… перестала со мной говорить.       Тонкс опешила.       — А вы, что же… даже не попытались выяснить, почему?       Мария бросила на нее мрачный взгляд исподлобья. Вспомнив о своем происхождении, она выпрямилась, отняла от лица руку — на большом пальце от постоянных покусываний выступила капелька крови — и гордо вскинула подбородок.       — Мы никогда не навязываемся, если видим, что наше общество нежелательно.       Интересно, кто подразумевался под этим «мы» — «мы, слизеринцы» или «мы, чистокровные»?       — И больше вы не разговаривали?       Гринграсс сердито мотнула головой.       — Говорю же, нет. Так что вам лучше поговорить с Энид. Она не застала нервный срыв Полетты, поэтому, видимо, — она горько усмехнулась, — они по-прежнему дружили и после школы.       — А вы? — уточнила Тонкс. — Вы дружите с Энид?       — Мы видимся на семейных сборищах несколько раз в год — ее тетка замужем за моим кузеном. Я не слишком рвусь с ней говорить — у меня мало общих тем с заурядной продавщицей в хогсмидском музыкальном магазине, — в ядовитом голосе звучал целый спектр чувств — разочарование, негодование, детская обида…       Ясно. Что ж, такое бывает, особенно в школьных компаниях. Когда в группе друзей одного из них вдруг как будто отстраняют от остальных, задвигают на задний план, это неизбежно задевает уязвленную гордость. Мария была слишком чистокровной — не зря же ее семья вписана в «Священные двадцать восемь»! — чтобы молча проглотить обиду или же спросить в открытую, поэтому решила воспользоваться печально известной, но от того не менее популярной тактикой «это не вы меня оставили, это я от вас отвернулась».       Дверь комнаты осторожно приоткрылась. В проеме робко показалась голова нервного парня с художественно всклокоченной шевелюрой.       — Прошу прощения, — вполголоса пробормотал он. — Мария, мы не можем найти твои эскизы на завтрашнюю церемонию открытия… мадам Синель рвет и мечет.       — Одну секунду, Мигель, — ответила Гринграсс и обратила на них вопросительный взгляд. — Мы ведь уже закончили, так?       Тонкс снова скосила глаза на Джеймса, который едва заметно кивнул. Он выглядел задумчивым, перечитывая написанное в блокноте.       Мария не стала дожидаться ответа: отставила чашку с едва пригубленным чаем на столик и, встав, принялась с особой тщательностью расправлять складки на платье. Невероятным образом сейчас ее юный возраст стал очевиднее, как будто с нее спало действие маскировочного зелья. Все — движения, мимика, привычки — говорило о неуверенности, старательно скрытой под слоями строгого макияжа и элегантных безликих платьев. Она, по сути, совсем девчонка, которая узнала о смерти школьной подруги…       Жалеет ли она сейчас, что не успела разобраться в том, что между ними произошло? Думает ли о том, что все могло сложиться иначе?       — У меня есть последний вопрос, — вдруг озарило Тонкс.       Мария замерла. Она как будто не знала, стоит ли ей остаться на ногах или вернуться на диван.       — Вы не знаете, среди друзей Полетты был кто-нибудь с инициалами «Д.К.»?       — У нее не слишком много друзей было, — покачала головой Мария. — И… нет, вроде никого похожего. С нами учился Доминик Кэрроу, но он не общался с Полеттой — он вообще девчонок на дух не переносил. А кроме него… нет, не могу припомнить.       Когда они вышли из ателье на свежий воздух, Джеймс с удовольствием втянул носом аромат цветущего жасмина и откинул назад голову. Наверное, будь он магловским детективом, сейчас бы достал из кармана сигарету, со вкусом ее прикурил бы и произнес что-то вроде «н-да, ну и задачка!».       Но Джеймс не был маглом, не курил и не выражался как герой сериала.       — Ни черта не узнали, — рассмеялся он.       — Ну почему же? Теперь мы точно знаем, что ее бывшим был Трэверс.       — Это ничего не даст, Мария права. Они давно расстались, и Уинслоу Трэверс не живет в Англии — то же самое сообщили нам и Розье. Я проверил информацию после возвращения — несколько лет назад Трэверс уехал из страны после того, как его мать умерла, свалившись пьяной с лестнице в их доме. Отец в Азкабане. Сам он, насколько я знаю, работает сейчас в немецком Министерстве, и на родину возвращаться не планирует. Что ж, надеюсь, хотя бы охота Сириуса прошла успешнее…       Но этим надеждам не суждено было оправдаться. Сириуса они нашли выходящим из кабинета Скримджера со смятой газетой в руке, и настроение у него было отнюдь не солнечное.       — Скитер продолжает свои нападки на Тупик, — рыкнул он, с отвращением швырнув газету. — Я просил Скримджера поторопиться с официальным заявлением для прессы, но он тянет низзла за хвост — видите ли, желает дождаться отчета экспертов!       — А что говорит Эбби? — Джеймс уселся в свое кресло и закинул ноги на стол.       — Что она могла бы предоставить отчет хоть сегодня, но не станет, потому что это выходной день, и она в гробу видела вспоминать про нас, когда ее ждут вино, сыр и сплетни с подружкой.       — Справедливо. Что ж, до завтра катастрофы не случится, надеюсь. Тем более, что Римус предупрежден. А как прошло с Энид?       — Никак, — и без того мрачное лицо Сириуса потемнело еще больше. — Только зря утром из постели вылез.       Он забрал со стола свою кружку с «Крестным отцом» и направился к Вилберфорсу.       — Мне проще было бы разговорить грифона у кабинета директора — она, как увидела удостоверение, тут же умолкла, как будто под Силенцио.       — Серье-е-езно?       — Заткнись, Сохатый, — вопреки словам, уголки губ у Сириуса поползли вверх.       — Неужели девчонки больше не клюют на твою мордашку, а? Как думаешь, это старость, или…              — Сохатый!       Тонкс не выдержав, расхохоталась.       — О, и ты туда же, — закатил глаза Сириус и поднес к губам кружку, чтобы скрыть, что и сам улыбается.       Он сделал первый глоток, но тут же, растерянно моргнув, задумчиво посмотрел на черную бликующую поверхность кофе, от которого, надо сказать, на весь кабинет стоял невероятно аппетитный аромат. Улыбка пропала, выражение лица стало скорее ошарашенным.       — В чем дело, Бродяга? — с хитрой улыбкой спросил Джеймс. — Старина Вилли выдал тебе эспрессо со вкусом разочарования?       Сириус встрепенулся, поднял взгляд и улыбнулся.       Правда, Тонкс эта улыбка показалась несколько натянутой. Но уже через мгновение Сириус продолжил шутливую перепалку с другом, а потом они договорились, что Энид просто потеряла дар речи от красоты Блэка, и на том и порешили.       Когда Тонкс вернулась домой, было еще не слишком поздно, и она хотела предложить Пенни хотя бы прогуляться, но дверь в комнату подруги уже была закрыта, а свет потушен.