Лицо врага: Окно второе

      Мама одновременно плакала и смеялась, чуть истерично, почему-то очень горько.       — Ты с ума сошёл…       — Всё для тебя, дорогая.       А он так давно не шутил, оказывается. Я ни разу не замечала даже слабой улыбки на его лице — с тех пор, как умерла мама.       Помолчали. Мама затихла.       Потом вдруг полушёпотом спросила:       — Я серьёзно.       — Я не мог иначе, — ответил отчим. — Правда.       Я проснулась с ужасной горечью на душе. Хотелось поскорее всё это забыть. Горечь смешивалась со стыдом, забыть, забыть, забыть.       Но — во сне я была счастлива. Оспорить это не получалось. И, если бы я осталась там, во сне, я бы продолжала быть счастливой. Во всём плохом была виновата лишь только реальность.       Вере снились живые родители. Тоже.       Мы поняли, почему все случайные путники оставались здесь. Узнали, вернее. Но и поняли тоже. В библиотеке видений мы встретили молодого человека, который всё же соизволил нам объяснить. Нам снились так называемые осколочные сны. В них мы видели то, что будет, если Осколки соберутся в Целое. Во снах мы обязательно должны были быть счастливы. Там виделось разное, ведь никто не знает, что там, в будущем. Даже Осколки не знают. Поэтому во снах было много-много вариантов. Много-много вариантов счастья — выбирай, какой захочется. Целое божественное могло воскресить маму. Могло примирить меня с отчимом. Могло воскресить родителей Веры. И всех оборотней, пострадавших от репрессий. Могло сделать так, чтобы Тиоссанири-эль и его семья перестали быть князьями, чтобы они стали обычными альвами, чтобы они помирились — я слышала, он рассказывал это Теану Мирковичу.       Все местные жители в это верили. Все местные жители готовы были делать всё, чтобы это светлое будущее наконец наступило. Все местные жители очень много спали, и их нельзя было будить. То есть, ничего плохого за побудку с тобой бы не сделали, ведь в Городе Снов не было никаких законов и никакого правительства, но на нарушителя посмотрели бы странно. И, возможно, в чём-нибудь бы отказали. Здесь вообще заботились о том, чтобы окружающие достаточно выспались и увидели побольше счастливых снов. Вчера после нашей безобразной драки в библиотеке к нам вскоре подошли и сказали, что пора бы уже идти спать, «чтобы достаточно наполниться божественной благодатью». Ну да, люди дерутся, ссорятся, убивают друг друга не от большого счастья — значит, счастья надо дать побольше. Мы вчера решили не спорить и пошли в отведённый нам домик. И спать.       Вот только после пробуждения я себя счастливой не чувствовала. Во сне — да, очень, но после осталась только ужасная горечь. Никакого счастья. У Веры тоже. Она вновь загорелась жаждой мести. Последние несколько дней она вообще с новой силой начала мечтать о мести. Но сейчас уже не моему отчиму, а сразу уж царю Волоту и всей тайной службе и страже, но мечтала она вяло и спокойно. А тут, проснувшись, она прямо-таки закипела жаждой помчаться и всех убить. Останавливало её от возвращения назад и повторения, простите боги, за Хелей только то, что мы понятия не имели, как вернуться. Ну и ещё то, что здесь можно было добыть весьма полезную для её мести информацию. Поэтому она потащила меня листать свитки даже раньше, чем Юлий Сердвеевич и его товарищи вообще ою этом вспомнили. Читали мы всё ещё об отчиме.       — Вер, — сказала я, отрываясь от скучного и противного текста о его детстве, — а, получается, пока мы путешествовали с Яней, мы тоже осколочные сны видели?       — Получается, да, — кивнула она. — Меня другое интересует. Сколько там этих Осколков, если они видят про каждого по нескольку раз за год жизни? У нас, вон, про одного твоего отчима у нас вот такая вот гора, а он один и ещё не старый.       — Много, — сказал какой-то парень, оторвавшись от какого-то своего свитка. — Тысяч десять.       — Сколько?!       — Много.       — Тогда понятно, — ошарашенно ответила Вера.       — Я Серхо Сиатальмо, — представился он.       Я его вспомнила. Это он вчера нам на вопрос про сны ответил.       — Хелена Белозёрная.       — Верислава Воронова. А у вас есть фамилия. Вы тоже недавно сюда попали?       — Нет, живу здесь с детства. Фамилию мы просто помним. Я подумал, что если вы из-за Волной Границы, то вам будет легче, если вы будете знать мою фамилию. Ну, спокойнее, — смущённо сказал он.       Я подавила улыбку.       — Да, спасибо, нам так действительно спокойнее, — заверила его Вера.       — Хорошо, — улыбнулся он. — Я тогда, пожалуй, не буду вам мешать. Если вам помочь в чём-то надо будет, обращайтесь.       — Спасибо.       Следующим видением мне попалось кое-что более интересное.       Слава осторожно постучал в высокую массивную дверь, чувствуя себя последним идиотом и самым несчастным человеком в Богоси. Два его напарника чувствовали себя не меньшими идиотами, но всё же не такими несчастными — они были младше и по званию, и по возрасту, а потому могли просто стоять за его спиной и только делать всё, что он скажет. Молчать, ни за что не отвечать и умереть хоть немного, но позже.       Дверь открыла старая-престарая служанка, маленькая, сгорбленная и разваливающаяся на ходу. Никакой тебе охраны, никаких тебе дворецких, как будто и не замок одного из великих родов.       — Вам чего? — спросила бабка, не утруждая себя даже приличиями, не говоря уже о попытках походить на вышколенную прислугу аристократов.       — Старший лейтенант царской службы безопасности Олеслав Горев, — представился он. — Проживающий по этому адресу Хорогов Неяндр Веяславович обвиняется в государственной измене и подготовке покушения на Его Царское Величество.       Сказал. Выдохнул, успокоил дрожащие руки и колени. Сообразил, что не достал удостоверение. Потом сообразил, что мог всего этого и не говорить — тайная служба не обязана, обязана только стража. Потом сообразил, что ляпнул, наверное, что-то не то. Потом сообразил, как по-идиотски это всё только что прозвучало.       О да, конечно, так и надо говорить, когда стоишь у входа в огромный замок, пришёл за правителем волости, который когда-то ещё и был генералом твоей родимой царской службы безопасности.       Кроме него, к счастью, это заметила одна только бабка. Усмехнулась, покачала головой.       — Арестовывать? Ну, пошли, арестуете.       Они пошли за бабкой. Вернее, потащились — она шла так медленно, что хотелось ругаться, бегать кругами и даже пнуть её под зад. Что с ними Хорогов сделает за невежливость с его прислугой? Ну, кроме того, что он с ними сделает просто так. Да и… мало ли какие бабки в Рогатом замке? Слава магом не был. И понимал, что защищаться мечом от магических тварей — не всегда хорошая идея. Он представил на миг, что эта бабка на самом деле давно мертва, что она — неудачный эксперимент сумасшедшего некроманта, оставленный в качестве прислуги, потому что выкидывать жалко, и почувствовал, как у него зашевелились волосы. Проверить эти жуткие предположения не представлялось возможным и уж тем более не хотелось.       Тащились они, как выяснилось, в башню, причём в ту самую, рогатую — главную башню замка, которая наверху расходилась и превращалась в две, издалека выглядящие изогнутыми. Дойдя до этого места, Олеслав с удивлением выяснил, что посередине, между «рогами», была ритуальная площадка с самым настоящим алтарём. Хороговы — род древний и издревле склонный к некромантии, смерти, тёмной магии, и замок у них такой же. И снова вдруг представилось, как древние некроманты, а может, и вполне современный Неяндр Хорогов, проводят на этой площадке между башнями кровавый ритуал с десятками жертв, и в этом ритуале силы столько, что в тёмное полуночное небо бьёт столб света, а со всех окрестных кладбищ поднимаются мертвецы, со всех окрестных лесов собирается нечисть, и вся эта армия, не знающая ни боли, ни страха, ни усталости, идёт на Золотицу, и город навеки перестаёт существовать. Но, нет, это, конечно же, просто бред и больная фантазия, если бы Хорогов хотел, он бы давно уже что-то такое сделал. Только вот… не захочет ли он сейчас?       Бабка повела их в левый «рог», завела на самый верх. Там оказались неожиданно просторные помещения — что-то вроде лаборатории из трёх комнат, и маленький кабинет, в котором и встретил их Хорогов.       Он выглядел странно — совсем обычным человеком, усталым, спокойным, вполне адекватным. Олеслав не знал, что он ожидал увидеть, но точно не это. Точно не… человека, наверное.       — Доброе утро, — спокойно, почти безразлично поздоровался он, смотря не на них, а куда-то сквозь.       — Д-доброе… — Голос против воли задрожал. — Царская служба безопасности, старший лейтенант Горев. — Представиться получилось увереннее. — Вы… арестованы?       Голос сорвался.       — Хм. — Хорогов наконец-то посмотрел на своих гостей. — Маги?       Слава побелел.       Их сейчас принесут в жертву, да? Или нет, маги ему нужны как материал для опытов, а обычные люди — как корм для его мертвецов, да? Для нечисти? Их сожрёт ещё какой-нибудь эксперимент, например, огромный оборотень?...       — Н-нет… Никто из нас.       — Ясно. Давно в тайной службе?       — Два года.       Арестовывать генерала Хорогова послали тех, кто точно не служил под его началом, не воевал в гражданскую войну, никогда его не видел и не знает, каким он был человеком и каким он был генералом. Кто точно не будет испытывать к нему уважение, только страх. Возможно, презрение. Да и послали их не арестовывать. Посмотреть, что Хорогов с ними сделает, их послали. И всем показать. Против него не хватало доказательств. Тайная служба не ищет причин для ареста, если не хочет их искать. Но это не тот случай, когда они не нужны. В этом случае всем тем, кто смотрел на него как на героя, кто его на самом деле уважал, кто готов был за ним идти, кто, возможно, не до конца верил в его безумие, нужно было показать, что тут уже смотреть больше не на что. Тайный советник не хотел лишний раз смущать преданные ему умы.       Ну а им, как и Хорогову, естественно, никакого выбора. Либо он арестован, либо они мертвы, либо они возвращаются ни с чем и предатели. Но разве он будет делать этот выбор? Зачем ему?       — А до этого — стража?       — Да, стража.       Зачем он задаёт эти вопросы?       Хочет завести разговор, узнать что-то важное, и решил начать с чего-то невинного? Старший лейтенант Олеслав Горев — всего лишь старший лейтенант Олеслав Горе — не знал даже, в чём Неяндра Хорогова обвиняют. Он знал лишь что-то расплывчатое про измену и участие в недавнем покушении на царя, да и всё на этом.       — Сочувствую, — сказал Хорогов.       Что?       — Простите…       — Сочувствую, — повторил он. — На будущее: будьте увереннее. Даже если вам однажды придётся арестовывать царя, вы не должны спрашивать у него разрешения.       Ну да, конечно. Вряд ли сам генерал Хорогов спрашивал разрешения у царя Веденея. Было бы глупо это делать, когда за тобой армия, в зале — отряд, с тобой маги, и маги неслабые, а ты должен просто покрасоваться перед народом, когда всё уже решено.       Так, нет… Что он только что сказал?!       — Вы полагаете, мне когда-либо придётся арестовывать царя?       — Будьте увереннее.       Слава решил, что не станет даже задумываться о том, что он имел в виду.       — Хорошо, — сказал он. — Вы арестованы.       Всё равно прозвучало блёкло и глупо. Глупо из-за сложившейся ситуации.       — Так лучше, — скупо похвалил Хорогов.       Больше он ничего не сказал.       Несчастный парень понял, что ничего не понял, что совсем не может вот так просто достать наручники. Он совсем перестал понимать, что ему делать. Ведь не может же Хорогов, ужасающий некромант, бывший генерал, долгое время почти управлявший тайной службой (а ведь даже ходили слухи, что он и есть тайный советник), вот так просто согласиться и отправиться в тюрьму?       — Так… — неуверенно начал Слава, мечтая провалиться сквозь землю. — Вы арестованы?       Хорогов рассмеялся, кажется, даже искренне. Его взгляд потеплел, пусть и совсем чуть-чуть.       — Ладно, — сказал он. — Давайте за чаем обсудим вашу дальнейшую судьбу. Я так понимаю, вас сюда послали по личной инициативе госпожи Хейгорёвой, которую она если с кем-то и обсуждала, то только с внутренним контролем, но никак не с советни… — он осёкся, — ком. Или не знаете?       — Никак нет. — Если он что-то и понял, так это то, что в замке у Неяндра Хорогова лучше слушаться Неяндра Хорогова. — Это был приказ Его Царского Величества.       — Ещё лучше. — Понять, что значил этот недовольный тон, не представлялось возможным.       Всё та же бабка, только почему-то уже в другом платье, принесла поднос с чайником и чашками. Под дверью, что ли, подслушивала?       А может, и правда мёртвая, управляется издалека.       Посмеялась, отдала Вере.       Вера смеяться не стала.       — Получается, ему теперь тоже придётся бегать от тайной службы.       — Зачем? — не поняла я. — Рогатый замок неприступен.       — Вы что-то нашли? — спросил подошедший Тиоссанири.       Вера дала ему свиток. Он прочитал. Тоже посмеялся.       — Боюсь, если мы пригласим в Отряды Будущего Неяндра Хорогова, меня не поймёт не только Юлий, — сказал он.       — Больно нужны ему ваши Отряды Будущего, — отозвалась Вера.       — Девушки, у нас в Отрядах Будущего есть не только Юлий. Я вас прекрасно понимаю, мне самому было очень неприятно вчера, но это всё же единичный случай.       — Но кто-то вчера упомянул, что Юлий Сердвеевич возглавляет Отряды Будущего, — напомнила я.       — Мы поднимем вопрос о его снятии и смене главы.       — Вопрос — это ещё не всё, — сказала я.       — Именно, — подтвердила Вера. — Но я имела в виду, что Неяндр Веяславович самодостаточен. Если так подумать, то Рогатый замок действительно очень хорошо защищён, да и вся волость — тоже. В тайной службе это понимают — иначе бы послали не двух идиотов, а отряд для его захвата, Хеля права. Может, даже армию сразу. Ну, я думаю, её и пошлют, но попозже. И никакие Отряды ему не нужны, он и сам может защититься.       — Нельзя же только защищаться. А чтобы нападать, нужны союзники.       — Я что-то не поняла, вы же только что объяснили, что не хотите сотрудничать с Неяндром Веяславовичем, — нахмурилась Вера.       — Ну…       — Что вы тут обсуждаете? — хмуро спросил подошедший Марторогов.       — Неяндра Веяславовича Хорогова и его сотрудничество с Отрядами Будущего, — ядовито ответила Вера.       — Что?       — Успокойся, — сказал Тиоссанири. — Вот это прочитай.       Юлий отошёл в сторону, читая, а к нам подошёл Теан Миркович.       — Не смотрите на него так, — сказал он. — Его тоже можно понять. Я не знаю подробностей, но это Неяндр Хорогов подписал смертные приговоры почти для всей его семья.       — А кто на всю его семью написал доносы? — недовольно спросила я.       — Но это не повод обрекать тебя на смерть, — сердито сказал Тиоссанири-эль, и я была проигнорирована.       — Думаю, он тоже знал, что Вера меня не убьёт.       — Извините, что я так поступила, — чуть смущённо, но ни разу не виновато сказала она.       — Я понимаю. Вы не могли поступить иначе.       Она кивнула.       — Знаете, — всё-таки сказала я, — ему сначала стоит поискать тех, кто написал на них на всех доносы. Волостные княжеские семьи тайная служба просто так не хватала.       — Я всё ещё здесь, — зло заявил Юлий, подходя обратно к нам. — Хватит говорить обо мне в третьем лице. И, если уж вам так нравится обсуждать мои личные проблемы, то я знаю, кто написал все доносы. Но я пока что не могу её убить.       — Ну вот и работайте в этом направлении, а не на Хелю наезжайте. Её тогда наверняка ещё и на свете не было.       — Так, хватит, — вмешался Тиоссанири. — Мы все пришли сюда работать в направлении свержения царя, так что давайте этим и займёмся.       Он был прав, так что мы продолжили читать, кидая друг на друга злобные взгляды.       Я прочитала несколько видений про отчима в гражданскую войну, где он то деревни и города сжигал, то обсуждал, какие сжигать дальше, то просто своими делами занимался (все эти вещи читать было одинаково неприятно), а потом Ксатей Кереньевич протянул мне свиток.       — Это к делу не относится, но я считаю, что вам нужно это видеть.       Лестницы в замке крутые и тёмные, узкие-узкие. Винтовые, конечно. По ним бегать нельзя, по ним можно только медленно, осторожно идти.       Идти. Медленно. Сейчас?! Эти лестницы просто выбешивали. Выбешивало всё: козлина Неяндр, его любовница малахольная, его звание, его должность, его замок, его поведение… лестницы были лишь каплей в море.       Он. Ей. Отказал.       Ах, как же! У него уже есть женщина! Он ей верен! Он собирается жениться! Да ни один мужчина, ни один не смел ей такое сказать! Да бабёнка его бледная как поганка, худая как нищенка — что она, способна с нею сравниться, что ли? С нею, с прекраснейшей из женщин при дворе, с царской фавориткой?       Злоба требовала выхода. Злоба требовала побежать, стукнуть кулаком об стенку, стукнуть кулаком кого-то, что-нибудь, что-нибудь сделать. Но никого вокруг не было, биться об стенку было бы больно, а бегать мешала треклятая лестница.       Она, кипя внутри от бешенства, дошла до третьего этажа, и в дверном проёме возникла светлая фигура.       — Вы не останетесь на ужин, госпожа Хейгорёва?       Бледная поганка, худющая нищенка, безродная девка… А смотрит как! Как будто вообще ничего не понимает! И одновременно — как будто бы видит насквозь.       Аления даже не сообразила, как это произошло. Руки будто бы сами схватили Надею за плечи, развернули, толкнули вниз.       Чем она лучше?       Надея даже не вскрикнула. Просто упала и осталась лежать. Неподвижно. Её светлые-светлые волосы, собранные даже не в причёску, а в простую до неприличия косу, стали будто бы наливаться алым. Аления подошла, посмотрела: тут уже ничем не помочь. Хотелось ещё пройтись, поломать каблучками её тонкие косточки, но разум уже возобладал над эмоциями, и она понимала, что нельзя оставлять следов. Так-то не видно, помог ли ей кто-то, или же нет. Так-то она и сама могла так упасть.       А сама Аления… если что, то она спускалась по другой лестнице, всё равно в замке их четыре. Вот прямо сейчас пойдёт на другую, чтобы никто её случайно не увидел внизу.       …А я всю жизнь думала, что мама упала сама. И отчим тоже так думал. И эта женщина к нам приходила, выражала свои соболезнования — мне маленькой её слова тогда показались грубыми, и я сказала об этом отчиму, а он мне ответил, что Хейгорёва всегда такая, не стоит обращать на неё внимания.       А эта женщина была права — отчим не стал искать никаких убийц, даже если кого-то и подозревал, то потом не стал никого искать, а если и искал, то я этого не видела. Зато он перестроил все лестницы замка. Ползамка перестроил, если точнее. Я тогда об этом не думала, но заметила, конечно же, что всё изменилось. Я тогда в школе была, и приехала на всё готовое.       Тогда он поднял мамин труп и женился на ней. И стал моим отчимом по закону. И стал первым, кого я почти возненавидела.       …Почему я думаю обо всём этом, если я только что узнала о том, что мою маму на самом деле убили?       — Хель, не пугай меня, что там?       Вера помахала рукой у меня перед глазами, и я обнаружила, что пялюсь в одну точку.       — Оказывается, мою маму убила та женщина.       — Какая?       Она протянула руку, и я сообразила, что могу просто дать ей свиток, а не пересказывать всё это неожиданно дрожащим голосом.       — Вы не знали? — с сочувствием в голосе спросил Ксатей Кереньевич.       Откуда бы?       Я помотала головой.       — Та жирная сука из тайной службы? — переспросила Вера, прочитав. — Какая же она всё-таки мразь… Ты как?       — Я нормально, — тихо ответила я.       — Тогда можно я её съем, когда мы её сможем достать? Она упитанная такая, сочная наверняка…       Меня слегка замутило, когда я это представила, но я стоически кивнула. Но уточнила:       — А мы её достанем?       — Конечно. Для начала мы покажем это Неяндру Веяславовичу. Он точно достанет. А если мы не сможем до него добраться, то посотрудничаем — а ради такого я даже готова посотрудничать — с какими-нибудь, например, Отрядами Будущего. Или с каким-нибудь Новым Престолом. Кто тебе больше нравится?       Я хотела сказать, что никто и что мы лучше сами попробуем, но меня опередил Ксатей Кереньевич.       — А кстати… Если вы, Юлий Секрдвеевич, возглавляете эти ваши Отряды Будущего, то что вы делаете в Новом Престоле? Или я что-то неправильно понял?       — Это долгая история, — поморщился Юлий. — И я вам докладываться не подписывался.       — Да нужны нам больно ваши доклады, — сказала Вера. — И вообще, может, хватит трепаться?       — Действительно, хватит, — согласился Теан Миркович.       Юлий Сердвеевич промолчал. Почему-то.       Мы продолжили читать.       — Ну? Вам всё ещё не скучно одному? — Госпожа Марская изящно отвернулась от окна, поправила выбившуюся из причёски угольно-чёрную прядь. Неяндр проводил её руку взглядом и тут же отвернулся, чувствую непонятный стыд. Она заметила и усмехнулась.       Она ни на мгновение не могла спрятать издёвку.       — Я не один. Я с женой, — спокойно, с лёгкой улыбкой ответил он.       Ещё лет пять назад она не обошлась бы без колкости и на это.       — Но Хелена опять не приехала.       Ещё лет пять назад он отправился бы Хелену искать. Ещё три — страдал бы от этого факта.       — Ну и что? Не её это место.       Прошелестело платье, бисер простучал о подоконник — Мирея Марская отошла от окна. В комнате как будто стало светлее, хотя тёмная тень и до этого ничего не загораживала. Когда она выйдет за дверь, станет легче дышать. Когда она перенесётся обратно в столицу, Неяндр наконец сможет выдохнуть спокойно.       Только он хотел бы задохнуться. Да и прекрасно знал, что уж ему-то нечего бояться.       — А чьё же?       — Смерти.       Мирея хмыкнула.       — И что?       — Хеля её не любит. Она её… совсем не понимает.       Неяндру не надо было смотреть на её лицо, чтобы почувствовать пустую, но всех ужасающую улыбку. Казалось, выражение её лица проступало даже на складках подола платья. Чёрная ткань, чёрные бусины, чёрный бисер, серебряные нити — самое то, чтобы так улыбаться. Чтобы на неправильную красоту бледного лица можно было даже не смотреть.       — Вы любите её?       — Безусловно. Она ведь всё, что… нет, неважно. Вы сомневаетесь? Зачем вы…       Абсолютно беззвучно, как и полагается такого уровня магу, госпожа Марская просто исчезла. Лишь чёрный дым ненадолго заколыхался под несуществующим ветром, а потом развеялся бесследно. Хорогов замолк и направил взгляд в одну точку. На жену.       Белозёрная подняла голову, положила иголку с ниткой. Посмотрела, как всегда, блестящими мёртвыми глазами и тихо сказала:       — Это она попыталась выжечь Волота. Ценой своей жизни. Однако, жива.       Безумно улыбнулась, опустила голову и больше не взялась за шитьё.       Мирея Марская любой удар хорошо умела сделать смертельным.       Это видение первым нашёл Беловейский. Пустил по кругу. Я сначала не поняла, что такого. Лишь рассердилась на Мирею Марскую за то, что она тоже издевается над телом моей мамы. На Хелю я уже рассердиться не могла, да и мы уже знали, что отчим её нашёл. Особого смысла показывать это всем не было.       А потом ко мне подошёл Серхо Сиатальмо и легко тронул за плечо.       — Мне кажется, вы ищете что-то об этом. — сказал он, протягивая мне свиток. — Не спрашивайте, пожалуйста, почему я так решил.       — А ты что умеешь? — спросил Волот у генерала Марской. — Что ты можешь в мирное время?       Та фыркнула.       — Что я умею кроме того, что воевать? Умею убивать. Казнить умею. Палачами командовать. Искать жертв для себя и для них.       Все засмеялись. Лишь некоторые отвернулись, боясь, что Марская может заметить жалость у них в глазах. Один царь не смеялся и не жалел её. Он думал. А после лицо его приобрело торжественное выражение.       — Хорошо, — сказал он. ¬— Ты будешь убивать, казнить и командовать палачами. Любому царю нужна тайная стража. Забирай себе всех шпионов, заговорщиков, мятежников, — это теперь твои жертвы. Делай с ними что хочешь, лишь бы моя власть была нерушима. Дави их во младенчестве, в материнских утробах, в отцовском семени. Выбери себе из стражи и армии верных людей, допроси пленных тайнюков об их секретах, создай нам новую тайную стражу… назовём её службой, чтобы люди, слыша её название, не вспоминали о тайной страже царя Веденея.       — Благодарю вас, Ваше Величество, — сказала она церемонно и отстранённо.       — Отлично, — ответил царь. ¬— Но если захочешь попробовать себя ещё в каком-либо занятии, то приди и скажи мне об этом.       — Благодарю вас, Ваше Величество.       Жалость в глазах теперь прятали многие. И поэтому лишь некоторым могло показаться, что царь смотрел на неё с надеждой.       Лишь Алении Хейгорёвой не было дела до жалости и надежды.       — Но, Ваше Величество, — сказала она, зло сузив глаза. Царь же выглядел так, как будто пытается что-то вспомнить. — Я ведь уже это сделала. Я три дня назад предоставила вам отчёт. Я сразу знала, что вам понадобится тайная стража, я начала работать над этим ещё на войне, вы знаете об этом, и…       — Отлично, — перебил её царь. — Заберёшь свой отчёт, передашь госпоже Марской. Мирея, воспользуешься её наработками.       — Да, Ваше Величество.       — Но, Ваше Величество…       — Негоже тебе, дуре, тайной стражей командовать. Ну… ладно, будешь в ней генералом. Мирея, найдёшь, где ей генеральствовать, ясно?       — Да, Ваше Величество.       Аления зло выдохнула. Но — злилась она только на Мирею Марскую. В её взгляде на царя господствовало смирение.       Видение, принесённое Серхо, прочитали все, и все очень удивились.       — Она же в столице месяцами не появляется, — сказал Юлий Сердвеевич.       — Заметь, её назначили сразу после окончания вашей гражданской. Получается, она возглавляет тайную службу с самого начала? Почти с момента создания?       — Ну да… Её создала, получается, Хейгорёва, а потом возглавила Марская. Но сейчас она… ну, может, ей потом захотелось «попробовать себя в чём-то другом», вот она и пошла работать у себя в институте, — сказал Теан Миркович.       — А кто тогда сейчас тайную службу возглавляет?       — Хороший вопрос.       — Ставлю на Косова.       — Может, поищем видения про Марскую? — предложила Вера.       — Давайте, — согласился Тиоссанири.