***
(Начало записи: 23:30) Вечер подарил мне удивительные открытия. Океан мыслей буквально выплескивается на бумагу. Ещё только днём я думал, что день будет ползти как змея по траве. И с некоторой стороны я готов был впасть в эту скукоту, если бы не определённые моменты. Знаете, бывают такие эпизоды в нашей жизни, когда не можешь вспомнить, как это случилось. Они случаются очень часто, особенно у таких, как я. Никак не могу вспомнить, как так резко наступил вечер? Вроде ещё несколько минут назад я говорил с Софи, убираясь в оранжерее под наблюдением мисс Шим, и вдруг я уже лежу у себя в комнате и разговариваю с Марлоном, а за окном темень. Возможно, я мысленно куда-то улетел или просто постепенно начал болеть Альцгеймером, но хоть убей, не помню как так быстро кончился день. Но всё же от рассуждений перейдём к изъяснениям. Пока все младшие курсы наслаждались выходными в городе, мы должны были выполнять наказания, поставленные нашим любимым директором. Нашей компании сказали чистить оранжерею интерната. Уборка включала в себя соскребание жвачки из-под столов, которые поналепляли лоботрясы из младших классов во время практических работ здесь, мытьё полов и ухаживание за растениями. Я б не назвал такую работу трудной, но всё же при рождении меня не наделили любовью к уборке. Особенно, любовью к тому, что меня принуждали делать. Сделали б так, что это было мне в кайф и я может быть бы стал этим заниматься активно. В детстве я вообще ничего не делал. У нас была горничная. Только потом, когда отец отправил меня сюда — мои руки познали, что такое настоящий труд. В оранжерее проносился запах чего-то химического, вперемешку с навозом. Не самый ужасный коктейль из запахов, но насморк за этот день у меня прошёл. Чтобы не запачкать последнюю хорошую одежду, я надел старую футболку от «Calvin Klein» и рваные джинсы. Какая разница в чём огород убирать? Эту одежду уже много кто хотел выкинуть или пустить на тряпки. Так хоть пусть тут свою службу сослужит. Выйдя из корпуса, я пошёл к месту нашей «весёлой» встречи. На улице было гнусно. Не очень холодно, но солнце так и не показывалось, и никого вокруг не было — одни собачьи следы, плевки, фантики. Где-то в уголках школьных скамеек выглядывали скуренные мордочки окурков. Из-за растаявшего снега все скамейки были совершенно сырые, отчего желание задержаться на улице упало ниже Марианского дна. Стало безумно тоскливо, даже дрожь пробирала. Но это скорее от ветра-проказника. Непохоже было, что скоро наступит тёплая весна, а за ней жаркое лето. Вообще на тот момент казалось, что больше ничего никогда не будет. Придя в оранжерею, меня уже ждала недовольная мисс Шим, поскольку я опоздал на полчаса, Клем, Вайолет, Соффи и Аасим. Остальных ребят запрягли убирать лазарет и весь медпункт в целом. Клементина явно тоже испытывает по отношению ко мне какую-то неловкость. Раньше, когда я пытался заговорить с ней, она так странно смотрела на меня и отворачивалась. Но после она сама стала ко мне подходить и даже предлагать мне какие-то идеи. Всё, что она говорила, я пытался либо удержать в голове, либо записать, поскольку её идеи были любопытны, а некоторые просто гениальны. — Знаешь, — говорила как-то она во время завтрака. — Можно придумать такой концепт для начала концерта. Вся сцена погружена во тьму. Аасим постепенно начинает своё соло, и с увеличением его скорости игры появляется и свет. Потом свет светит на тебя, играющего на синтезаторе, потом появляются гитаристы и…понеслось. Мы долго разговаривали за этим обсуждением. Даже смеялась, когда я рассказывал ей о своих видениях концерта. И впервые я видел, что она действительно была открыта всем. Если раньше создавалось ощущение, что её что-то сдерживает, то теперь она блистала как никогда. Весь диалог я уже не вспомню до словно, но помню, как сказал фразу: — Да хоть застрелиться можно от такого, — воскликнул радостно я. Клем внезапно смутилась. Меня это напрягло. Спросить, насчёт того, что я сказал неправильно — не успел. Мисс Шим разогнала нас. Клем отправили работать в другую часть оранжереи. Тогда я не особо сильно обратил внимание на её смущение, подумал, просто что-то брякнул не впопад. Как это обычно бывало. И принялся убираться и снова копаться в своих мыслях. Мои мысли, то и дело, прерывал Аасим. Он ходил по оранжерее, опрыскивая то один, то другой листочек. Я понимаю, что выполнять своё дело надо, и выполнять его правильно и верно тоже, но Ас выглядел лихорадочно возбуждённым, с каким-то сумрачным блеском в глазах и поджатыми губами. Словно после уборки оранжереи мисс Шим обещала его озолотить. Ну или на крайний случай, Руби. Но отблагодарить кое-чем другим. Но не буду соваться в дела личные. Хе, совать! Ну ладно. Продолжим! Орошив землю какими-то полезными химикатами (буэ), я принялся срезать засохшие листья и другие образовавшиеся сорняки. Состригать с разных кустков всякие жёлтые листочки и лишение корешки. Это ведь-то, о чём мечтает будущий музыкант?! Эх, это отвратительное чувство, когда ты свободен, а все остальные заняты. А ты никогда не привык быть на свободе один. Хочется поделиться радостью со всеми, но все уткнулись в свои дела. И тебе ничего не остаётся, ходить туда-сюда, превращаясь в перекати-поле. А вот, когда у тебя настаёт важный момент, от которого тебе ну никак нельзя отвлекаться. Тебе нужно сосредоточиться и убрать от себя все отвлекающие и раздражающие факторы. И, как назло, этим фактором являются все. Толпа вокруг галдит, кружит, в общем, страдает тем, что тебе тоже нравится. А ты, как дурак, погружён в то, что тебе на данный момент важно, но при общем веселье говоришь себе, что это тебе сейчас и, тем более, в будущем и в хер не упрётся. И пока в моей голове витал этот непонятный монолог в никуда, я не заметил, как ко мне подошла Софи. Улыбнувшись своей приятной, но таящей в себе ядовитость, улыбкой она протянула мне сигарету и предложила поговорить. Несмотря на то, что дым успокаивал меня, я чувствовал как футболка постепенно покрывается потом. Если бы кто-то из незнакомых мне людей заговорил с Софи, вы бы тоже волновались. Я с этой девушкой учусь, практически, всю жизнь. Я знаю, про что говорю. То она подкатывает ко мне, то наоборот серьёзно ведёт себя со мной, называя и считая меня главным раздолбаем во всём Интернате. Особенно с её-то президентским положением в параллели. Но сегодня с ней произошло такое, чего я никак не мог ожидать. Возможно, я поторопился, описывая в своих первых записях её как шлюху или распутную легкомысленную девушку. Так вот, про всё ранее написанное можно забыть. То, что она любвеобильна — это правда, но, чтобы она была нимфоманкой или кем-то ещё из ряда прочих неприятных слов для описания девушки — никогда. Хоть она и выбирает порой такие наряды, что не только все парни Интерната, но и все пенсионеры-педагоги начинают к ней липнуть. Она человек особого характера. О ней никогда нельзя точно сказать, что следует от неё ожидать, как и от её сестры. Она подобна сирене, за прекрасным голосом таится кровожадное и беспощадное существо. Когда я впервые попал сюда, из девочек именно Софи сразу захотела со мной дружить. Она всегда была доброй девочкой, хотела найти тех людей, которые будут для неё гномами, а она сама неумираемой Белоснежкой. Она и сейчас относится ко всем с добром и радостью, но у Софи есть одна отвратительная черта, о которой знала только наша компания. Её доброта лишь повод найти для себя нового раба. Не гнома, а именно подхалима, который сможет выполнять все её поручения. Вот и сейчас она запрягла, кого-то из младших классов на свою работу и пошла ко мне. Сейчас мне нисколько не хотелось с ней контактировать. вообще нисколько. Настроение и так было не особо хорошее, после того как ушла Клем, так ещё и это прицепилась. Просто сказать девушке «отвали» я не могу. Вот Гарсии бы сказал с удовольствием, даже по нескольку раз. Особенно другое слово на «о», которое тоже означает «отвали». — Что делаешь, Лу? Прямой, тупой вопрос. Если ты видишь, чем человек занимается, зачем ты спрашиваешь? Я что-то пробубнил невнятное, но она это проглотила. После достала зажигалку и закурила. Свою я закуривать не стал, а лишь спрятал в карман. — Курни, немного успокоит, — сказала она и присела на корточки вместе со мной. На ней была странная футболка "You my daddy!" и слишком короткие шорты. Уж больно лёгкая одежда для такой не жаркой поры. Видимо, весь наряд был нацелен только на моё внимание. Она прижалась ко мне грудью. Мне стало ужасно не по себе, когда она это сделала. Честное слово. Понимаю, что когда красивая девушка прижимается к тебе своими буферами, у тебя должен появится импульс, сначала в мозгу, потом во всем известной мышце. Но я ничего не испытывал. Наоборот — я только смутился и ничего не почувствовал. — Ты сегодня свободен после уборки? — как лиса спросила она. — У меня есть немного пива и немного травы. Могли бы покурить на крыше. Я стал немного нервничать, но решил взять ситуацию в свои руки. — Извини, но я сегодня пообещал с Клем поработать над нашей концертной программой. Как только я перестал чувствовать её сосок у спины, я понял, что мои слова задели её за живое. И немного успокоился. — Связываться с сумасшедшей — какая глупость! Того глядишь именно она и испортит ваш концерт. От этих слов, я случайно обрезал нормальный лист и, практически, задел один из цветков. Реакция не заставила себя долго ждать. Внезапно мне показалось, что в воздухе повис какой-то другой запах. Химикаты начали перемащиваться с ароматом опасности. Слова Соффи как огромный капкан, захлопнулся с таким звуком, что я лишился дара речи. От её слов моё сердце яростно заметалось из стороны в строну и с размаху врезалось в спину, сделав минутную остановку. Я весь напрягся. Позвоночник стал словно железный столб. — Софи, зачем ты так? Она нормальная, ты сама это знаешь. Уж если она признала мою красоту и влюбилась в меня, то пожалуйста, не стой на пути у высоких чувств. — А ты никогда не интересовался почему Клем оказалась здесь? Меня снова прошиб пот. — Нет и знать не хочу. Зачем ты сейчас затеяла весь этот разговор? — Я хочу тебя сберечь, Лу. Я узнала от Гарсии такое… — Ничего не хочу слышать. И только думал, что я поставлю точку в разговоре, как внезапно она стала делать добивание, естественно со своей коварной улыбкой. — Видно, сумасшедшая мозги тебе промыла знатно. В моей голове моментально созрел ответ. Настолько во мне кипела ярость. Я уже представил как говорю ей: «Клем — сумасшедшая и по любому испортит нам концерт. Это сто процентная правда! Но скажи мне: ты часто билась головой в детстве? Судя по твоей сестре, можно сказать, что вы это делали вместе и постоянно!» Но будучи интеллигентом и темпераментным человеком я спокойно ей ответил, несмотря на то, что я хотел вспыхнуть: — Я не знаю правда это или нет. И мне плевать говорят об этом все или нет. Я не сижу о людях поверхностно и уж тем более по слухам всяких идиотов. За всё время здесь она показала себя как настоящего друга, способного помочь каждому, не требуя ничего взамен. И она никогда не обсуждает людей за спиной. — А чего ты её защищаешь? — спросила Софи, видимо не желая отступать. — Ты в неё и в правду втюрился? Я думала тот поцелуй одна из твоих неудачных пьяных шуток. И ты никогда бы не стал думать о такой замарашке. Отец разве тебя не учил не связываться с такими отбросами как Клем. Терпеть больше не было смысла. — ПОШЛА НАХЕР! ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС НЕ ЗАМОЛЧИШЬ, ТО ТОЧНО ПОЛУЧИШЬ И МНЕ ПЛЕВАТЬ, ЧТО МИННИ СО МНОЙ СДЕЛАЕТ ПОСЛЕ, ЕСЛИ БОЛЬШЕ НЕ УВИДИТ ТВОЕГО АНГЕЛЬСКОГО ЛИЦА! Воцарилась пауза, которую не хотела прерывать даже мисс Шим. Она смотрела на меня, как на сумасшедшего. Наверное, ожидала, что будет дальше. Я глядел в коричневые, ничего не понимающие глаза Софи и понял, что оскорбить её мне не под силу. Она скрывала обиду, нацепив на себя маску тупизма. — Смотри, Лу, я тебя предупредила, — строго сказала она и удалилась в соседнюю часть оранжереи. Как только она ушла, я моментально скорчил рожу, изображавшую надменность Софи. Я ни с кем не контактировал до конца приборки. Настроение говорить пропало полностью. Закончил уборку, где-то часов в семь. И, будучи обозлённым не только на мир, но и на Софи, вышел из оранжереи сам не свой. Я не замечал всеобщей радости от вечерней прогулки. Несмотря на вечерний мороз, ребята, не уехавшие в город, спокойно гуляли и наслаждались воскресным вечером. И их было слишком много. Кто бегал из угла в угол, кто рисовал, кто читал, кто играл в футбол на замёрзшей площадке. Стараясь игнорировать всеобщее веселье и надеясь обрести покой, я сел на скамейку, совершенно позабыв, что она сырая. В основном обдумывал все произошедшее. Одного я не понимал — зачем Софи начала говорить про Клем в негативном ключе? Даже не понятно, переживает она за неё или просто хочет сделать её в моих глазах ниже. Зря конечно нагрубил Софи. Теперь дуться на меня будет. Ну а что я мог сделать? С детства ненавидел людей, которые обсуждают за спиной других, причём в негативном ключе. Особенно близких мне людей. Даже своих родителей я готов защитить от от чужих слов. Ладно, если я говорю о них плохо, но я это делаю не в крысу. Это МОИ родители, а остальные даже понятию не имеют кто они. Интересно, как там ма… Отвлёкся! Так вот. Я был готов рвать и метать за Клем, но в некотором смысле, меня заинтриговали слова Софи. А ведь действительно: почему мандаринка оказалась здесь? Учится она здесь лучше всех в нашем классе, психических отклонений у неё нет, да и по ней не скажешь, что она может кого-то убить или ограбить. И почему она не может отлипнуть от Гарсии. За ужином я так Клементину и не увидел. Сара сказала, что она осталась у себя. Решил пойти её поверить. Подошёл к её комнате, только хотел постучать, как услышал чей-то тихий, плачевный вой. Его можно было бы спутать с ветреной песней, но нет. Кто-то в комнате по-настоящему рыдал. Будучи любопытным, я естественно заглянул в замочную скважину, чтобы немного пролить света на эту тайну. И как же я был удивлён, когда узнал, что плакала на самом деле… Даже сейчас оставшись наедине с собой не могу толком написать… КЛЕМЕНТИНА! И только я захотел зайти в комнату, как что-то легкое огрело меня по голове. Но было это с таким хлопком, что показалось, будто моя голова треснула как скорлупа. — Ты что делаешь, извращенец?! Это была Сара. Вид у неё был…мягко говоря, как у недовольной совы. И только я начал сознаваться, как вдруг послышались тяжёлые шаги. Мисс Фолдридж. И девушка, которая только хотела меня испепелить, вдруг стала снова запуганной мышкой. Посмотрев на меня, она сразу скрылась в свою норку… То есть, в комнату. А я, дабы избежать занудства со стороны старой кошёлки, быстро побежал к себе. Но сейчас, находясь в безопасности, я понемногу начал анализировать ситуацию. Когда Сара меня обнаружила, плач прекратился. Почему Клем так стесняется своих слёз? Честно, никогда её не видел раньше плачущей. Может это из-за моих слов сегодня? Или ей Софи что-то наговорила не того? А вдруг она сильно ударилась во время уборки или прислали известие, что умер её близкий человек? В общем, цитируя классику музыки: «Откуда эти слёзы? Зачем они?» Спрошу у неё завтра, если будет возможность. А она появится. По-любому. Вообще даже стало интересно, почему люди так любят скрывать то, что у них на душе? Если бы каждый делился своими проблемами и каждый помогал из них выпутаться, глядишь, люди бы были людьми. А так они лишь сплошные ходячие мертвецы, не о чём, кроме своих проблем не задумывающихся. Было около одиннадцати, когда пришёл Марлон, а всё сидел за столом и продумывал текст одной песни. Разговор с Софи и этот тихий плач не выходили у меня из головы. Я все вспоминал этот листик, который со злости случайно отрезал, недовольную Сару, подумавшую, что я извращенец. Я старался представить себе, как мисс Шим или кто-нибудь из моих знакомых в интернате — хоть вертихвостка Софи или Годзилла Габриэль — издеваются над Клем или выставляют её в глазах общества сумасшедшей. Жуть! Пока шли мы раздумья, Марлон, не раздеваясь, мигом прыгнул на кровать и принял позу горизонта. Я тоже расправил себе и даже успел открыть две банки содовой. Одну сразу протянул Марлону. — Если старик узнает, что я занялся музыкой вместо учёбы — он меня убьёт, но я постараюсь держать в секрете как можно дольше, насколько это возможно. Да и не только это в секрете и не только от него. Я сразу подцепил эту мысль. Было довольно интересно услышать от такого человека как Марлон, что он может утаивать даже от меня. Он быстро выпил банку содовой, смял её, швырнул в сторону шкафа и улёгся на бок. По нему было видно, что он не особо сильно хотел вступать в диалог. По нему и его ленивому ответу, который немного заглушила подушка, можно было понять, что на разговор он не был настроен. Он и так сегодня хорошо потрудился, но не на пользу Интерната. Только по взъерошенным волосам и дыханью, я понял, куда он отдал свой пыл. Если раньше он выплескивал это на репетиции и усиленным урокам на гитаре, то сегодня ему в этом помогла Броди. Приняла всё в себя, так сказать. На этом пожалуй, закончу запись. Поскольку интересного не предвидится до завтрашнего рассвета. (Конец записи: 00:10)P.S.
Только выключил свет и закончил писать, как внезапно Марлон в полусне произнёс: — Знаешь, Лу. Вот выйдем в люди из этой шараги, создадим нормальную группу, где будет хорошее оборудование и глядишь, станем супер известными, как ты и хотел. Честно, я в это до сих пор не верю, но видя наше упорство, вера как-то сама приходит ко мне. И я точно знаю одно: как только мы отыграем свой первый крупный концерт, я обязательно сделаю ей предложение И через мгновенье он захрапел. А я теперь и вовсе не хочу ложиться спать. Я теперь, похоже, вообще не усну. Ну не сволочь, ли он после этого? Теперь к раздумьям о гурппе и Клем, добавилась личная жизнь Марлона! Зашибись! Даже стало интересно: какую хрень сегодня искал Марлон утром? Текст новой песни или кольцо для Броди?