***
— Подскажи, что мне делать? — Фирузе слонялась по комнате в одну сторону, а затем в противоположную, нервно теребя руками подол своего роскошного серебристого платья. — Я тебе говорила — меньше появляйся на глазах Хюррем Султан. Она уничтожит тебя, — произнесла наложница, а также подруга Фирузе. — Пусть попробует, — злобно прошипела Фирузе, продумывая свой коварный план, по устранению соперницы, — Я заберу у неё ночь Четверга, тогда и посмотрим, кто кого. — Да, что мне с тобой говорить, всё равно сделаешь по-своему, — махнув рукой протароторила собеседница Фирузе и вышла из покоев фаворитки Падишаха.***
Тем временем Хассеки Хюррем шла на встречу к Ибрагиму Паше, не зная чего ожидать, от этого "свидания". Девушка чувствовала себя неважно, время от времени появлялись головокружения и головная боль. Скорее всего из-за переизбытка чувств и бессонных ночей. Достойной, неторопливой походкой, девушка прошла мимо гарема, а затем свернула в длинный коридор, который вёл к покоям Паши. Дойдя до комнаты, девушка глубоко вздохнула и постучала в дверь. Дождавшись ответа, Хюррем зашла внутрь. — Госпожа, — с улыбкой поприветствовал её Визирь. — Паша́, — произнесла девушка, скрыв свои чувства и страхи поглубже от любопытных глаз своего врага номер один. Ибрагим Паша́ уж точно не упустит момент подколоть возлюбленную своего друга и Господина. — Проходи, не бойся, — сказал Ибрагим, внимательно разглядывая девушку с ног до головы, пытаясь понять её настроение. — А кто сказал, что я боюсь? — удивлённо произнесла Хассеки. Она прошла в комнату и села за стол напротив Ибрагима, который держал перед собой открытую книгу. — Кого вы пытаетесь обмануть, Госпожа? — засмеялся Паша́, а через минуту стал серьёзным. В его глазах не было насмешки или гнева, наоборот его взгляд был встревоженный и с неким сочувствием. — Для чего вы меня сюда позвали, Ибрагим Паша́? — перешла на деловой тон Хассеки. Хюррем Султан была ненавистна эта игра слов. А если быть честной, для всяких там игр и для "бесед по душам" со своим врагом, у девушки абсолютно не было настроения. Хюррем хотела как можно скорее оказаться в своих покоях, лечь на огромную роскошную кровать и забыть обо всём, что так тревожит её сущность и просто выплакаться до изнеможения. — Госпожа, я позвал сюда вас не для того, чтобы насмехаться над вами, — Ибрагим смотрел прямо в глаза возлюбленной его друга. — Интересно, а для чего же? — Хюррем начала волноваться, с каждой минутой её настроение падало всё ниже и ниже. — Я хочу поддержать вас. — Поддержать? — засмеялась рыжеволосая, — Ибрагим Паша́, вы ли это? Или же передо мной сидит ваша улучшенная версия? — истерически смеялась Хассеки. — Хюррем! — неожиданно Ибрагим встал со своего места и подошёл к девушке сзади, положив свои ладони на плечи Хассеки. — Что вы себе позволяете? — воскликнула Госпожа и, откинув руки Визиря, встала, грозно глядя на мужчину. — Я хочу помочь. Смотри здесь нет Повелителя, — на этих словах Хюррем плотно сжала губы, чтобы не произнести какую-нибудь колкость. — Здесь нет посторонних глаз. Я вижу как вы сдерживаетесь, чтобы не разрыдаться перед своим злейший врагом, — продолжил Ибрагим, он смотрел в глаза девушки и мог поклясться, что на мгновение он разглядел слёзы и боль, которые пробудило в его груди новое непонятное для него чувство. — А что же случилось с Махидевран? Я напомню вам, если вы забыли, она — ваш союзник, мой враг номер два. Или это ловушка? — Хюррем отступила пару шагов назад и, не отворачиваясь от Визиря, медленно направилась к двери. — Это не ловушка, здесь никого нет, — произнёс Паша́, наблюдая за девушкой. — Знаете, Ибрагим, возможно в другой жизни я бы вам поверила, но не сейчас, — сказала девушка и вышла в коридор, оставив мужчину смотреть туда, где, несколько мгновений назад, стояла Хюррем. — Чёрт, — зарычал мужчина, проклиная, Махидевран, а за одно и себя... За то, что поверил бывшей фаворитке Султана, представляясь сейчас в своих глазах никчёмным и слабым. Ибрагим Паша́, может быть, в начале, возненавидел рабыню Александру за её неконтролируемый характер и вспыльчивость, но, со временем, она даже начала симпатизировать ему. Каждый день наблюдая за рыжеволосой дьяволицей, он замечал то, как она растёт, поднимаясь все выше в глазах служанок и Повелителя. Это была не очередная "Махидевран". И Паша́ это видел, восхищаясь Хюррем. Было время, когда девушку затянула война за внимание Повелителя, но осознав свою значимость, она сошла с пути мести и уверенно шла к своим целям. Великий Визирь Ибрагим Паша́ очень сильно сожалел о том дне, когда поставил её перед выбором, потому что именно тогда он понял, что Хюррем Султан действительно любит Повелителя и ради него готова на всё. Именно тот злополучный день ещё больше разжёг огонь вражды между ними. И, чтобы он не пытался делать, говорить, Хюррем не обращала на него никакого внимания. Между "притворными" врагами существовали лишь словесные перепалки, пустые угрозы, но, ничего из сказанного, Паша даже и не думал воплощать. Почему? Где-то в глубине души он знал ответ, но не хотел признавать причину своего поведения, по отношению к Хюррем Султан. Ведь тогда, реальность была бы совсем иной, возможно, намного печальней, чем сейчас... Хотя... А кто его знает? — Господи, Хюррем, ты ведь не настолько глупая, как думает Махидевран... Почему ты не видишь изменений во мне? — в пустоту прошептал Паша́. Глубоко вздохнув, он отправился в покои Повелителя, где тот составлял план их очередного похода.***
— Повелитель, — Паша́ зашёл в покои Султана. — Ибрагим, рад, что ты здесь. Твоя мысль пришлась бы кстати. Я почти окончил составление плана нашего похода. Даст Аллах, мы выйдем победителями в этой войне, — с улыбкой сказал Сулейман, сидя за своим столом. — Повелитель, я не думаю, что вы нуждаетесь в моём мнении, — вежливо сказал Паша́. — Ибрагим, никогда не сомневайся в своём положении. Ты очень много вкладываешь в наше государство. Как там Хатидже? — Она в порядке. Сегодня вечером Валиде Султан устраивает праздник, она готовится. Повелитель, я бы хотел с вами кое-что обсудить. — Что-то в Гареме произошло? — тут же начал Сулейман, опасаясь новостей. В последнее время в Гареме творился бардак. Время от времени Султан думал над тем, чтобы взять Гарем под свой контроль, раз уж его Матушка с этим не справляется, но он и сам был погружен в дела государства, а это означало, что времени на Гарем у него особо нет. — Нет, Повелитель. Я бы хотел обсудить с вами Хюррем Султан. Вашу жену, — произнёс Паша́ выделив интонацией последние слова. — Что опять натворила Хюррем? — строго произнёс Султан. — Я бы сказал, Хюррем Султан вовсе ничего не делала, что меня и беспокоит. Девушка практически не выходит из своих покоев, но, тем не менее, в срок разрешает дела Гарема, которые ей предоставляет Валиде. Но что-то в её поведении меня беспокоит. — сказал Паша́ наблюдая за реакцией Падишаха. — Не думаю, что в твои обязанности входил замечать изменения в поведении моих подчинённых или рабынь, Ибрагим. Она ясно дала понять свою точку зрения, изложив позицию в письме, — хладнокровно изрёк Султан. — Я понял, Повелитель, — ответил Паша́ и, подойдя ближе к Султану, посмотрел на карту похода. Но все мысли Ибрагима Паши были заняты Хассеки Хюррем Султан. Его особенно волновал вопрос, что за письмо отправила Султанша к Повелителю. Было ли это письмо от её руки? Или же её кто-то подставил? Он бы не стал Великим Визирем, если бы не имел зоркий взгляд. Он практически безошибочно замечал детальные изменения в подчинённых Султана, а изменения в поведении Хюррем Султан он замечал сразу, как только видел её.
***
Все готовились к вечеру, рабыни и служанки были рады предстоящему торжеству. Валиде редко устраивала праздники, а сама Хюррем слишком много за последнее время дарила подарки рабыням, то ткани для их нарядов, то украшения. Особенно, в последнее время, Госпожа радовала наложниц своим каждодневным присутствием в Гареме. Не смотря на то, что в последнее время её практически не было видно, не считая того, как она проходила мимо Гарема в хамам или к своим сыновьям и единственной дочери. Хюррем была в своих покоях, служащие одевали её в знаменитое красное платье, но, в последнюю минуту, девушка передумала и решила одеть золотистое платье. Хюррем приказала сделать локоны без закалывания волос и украшений. Султанша одела обычные простые серьги с камнями и тонкое колье с сердечками в которых были стрелы. Такое простое украшения только добавляло ей естественной, Ангельской красоты, подчёркивая все идеальные черты её лица. — Спасибо Эсма, я чувствую себя намного лучше, — улыбнулась Хюррем, но улыбка всё никак не достигала её глаз. Голубые, с тёмным оттенком, глаза Хассеки были наполнены печалью и не пролитыми слезами. — Прошу, Госпожа, — застенчиво ответила девушка. — Нам пора, — Хюррем встала возле зеркала, посмотрела на себя и улыбнулась чуть шире. Сердце девушки било какую-то непонятную ей тревогу, но сама Хассеки привыкла к этому чувству. Оно каждый раз, каждую секунду жило в её груди и девушка просто—напросто научилась игнорировать это чувство. Поэтому, подняв высоко голову, она направилась в Гарем. Все девушки сидели на подушках на самом возвышенном подъёме, на диване сидели и Валиде с Хатидже, и Махидевран с Гюльфем. Хюррем глубоко вздохнула и направилась к ним, по пути приветствуя рабынь. — Хюррем, милая, проходи, — сказала радостно Валиде, когда заметила Хюррем в новом наряде. — Спасибо. Валиде, Хатидже, Махидевран, — сказала возлюбленная Султана и поклонилась. Валиде восторженно смотрела на рыжеволосую девушку. — Как ты, Хюррем? — тут же спросила её Хатидже. — Благодарю, я в порядке, — ответила девушка, наблюдая за реакцией Махидевран. Ну, а мы, как знаем, Махидевран отвернулась, плотно сжав губы, чтобы не нарваться на ещё большие проблемы. — Валиде, спасибо вам за этот праздник. Давно мы так не сидели и не веселились, — подала голос Махидевран, спрятав свою ненависть куда поглубже, но, по-прежнему, очень сильно желая задеть чувства Хюррем. "Ну, а как же, Махи, твоя б воля, ты бы каждый вечер устраивала такие праздники" — грустно думала Хюррем, гадая о том, что сейчас делает Повелитель её сердца. Взглядом Хюррем искала только одну девушку, но, не найдя её в Гареме, она поняла, что, возможно, Фирузе в покоях Падишаха, что безвозвратно испортило и без того ужасное настроение. — Госпожа, почему вы без настроения? — спросила Гюльфем у Хассеки, чтобы поднять настроение своей Махидевран Султан. Хатидже и Валиде с укором в глазах посмотрели на служанку. — Я что-то сегодня себя плохо чувствую, — сказала Хюррем, первое, что пришло на ум. — Гюльфем, мы здесь для того, чтобы развеяться, а не обсуждать личные проблемы каждого, присутствующего здесь, — строго сказала Хатидже, получив от матери одобрительный кивок головы. — Дорогу! Султан Сулейман Хазретлери! — закричал Сюмбюль Ага. Все встали и поклонились. Сулейман прошёл к подъёму, приветствуя свою мать и сестру, в упор игнорируя Хюррем. Хотя, краем глаз, пытался на неё взглянуть. "Странно, а где тогда Фирузе?" — подумала Хюррем. Ведь, будь она в покоях Повелителя, Сулейман бы не пришёл к ним на праздник. Опустив глаза на свои руки, Хюррем пыталась сдержать слёзы, которые так и рвались наружу, а боль в груди разрывала её сердце на части. Пока в Гареме был праздник и вся Династия развлекалась, Фирузе, не теряя времени направилась к своему подельнику, предоставляя ему план на сегодняшний вечер, ссылаясь на то, что её никто, ни в чём не заподозрит. Слишком наивная, невнимательная персидская девушка не учла один факт: на празднике практически все заметили её отсутствие и думали, что она в покоях Падишаха. Но как только сам Султан Сулейман объявился на празднике, все начали гадать, где же Фирузе. Неужели она сделала ошибку и сейчас получает своё наказание или же она в темнице, или.... — Я, пожалуй, пойду в свои покои. Прошу меня простить, — еле слышно произнесла Хюррем, когда Сулейман сел между сестрой и матерью. — Тебе снова плохо? Может вызвать врача? — не на шутку забеспокоилась Валиде, заметив болезненно бледное лицо девушки и красные глаза, которые практически налились кровью, будто все капилляры в её глазах решили лопнуть разом. — Валиде, спасибо за беспокойство, но всё в порядке, — сказала Хюррем, пытаясь не смотреть на Сулеймана. Хюррем чувствовала его взгляд на себе и не хотела показывать того, насколько она была сломленной. Ведь тогда он беспрекословно выгонит её из дворца. Вместе или нет, она была рада тому, что могла видеть его каждый день, хоть и ненавидела то, каким далёким он был от неё. — Отдохни, — сказала Хатидже ударив незаметно брата в бок от чего Сулейман пришёл в себя. — Хюррем, с тобой действительно всё хорошо? — подал свой голос Сулейман и был разочарован тем, что его жена даже не посмотрела на него. — Всё в порядке, Повелитель. — А я бы так не сказал... Для чего тогда нужно было писать мне письмо? — не выдержал Султан, чем поверг всех в шок и саму же Хассеки. — О чём ты? Какое письмо? — удивилась Валиде. — Это не ваше дело. Я спрашиваю её, — произнёс Падишах, не отрывая свой острый и сосредоточенный взгляд от Хюррем. — Простите, мой Повелитель, но я не понимаю, о каком письме вы говорите, — всё ещё не поднимая глаз сказала Хассеки. Музыка остановилась, все наблюдали за происходящим, затаив дыхание. — Как? Ты не помнишь? — удивлённо спросил Сулейман и тут же начал обдумывать другие варианты. Неужели он был настолько слеп? Если письмо было не руки Хюррем, тогда от чьей оно руки? Кто посмел совершить такое? — Я всё помню, но не о письме, которого я не писала. Простите, — разочарованно сказала Хюррем, поклонилась и, на ватных ногах, спустилась вниз, резко остановившись посреди Гарема. POV Хюррем "Письмо? Письмо? Какое письмо он имеет ввиду?" — думала я, когда стояла напротив членов Династии. Я не могла поднять взгляд и посмотреть на Сулеймана. Сделав это, я провалюсь сквозь землю и просто умру. Как же мне больно от того, как он смотрит на меня. Я больше ничего не в силах сделать. Но почему Валиде и Хатидже так ко мне относятся, почему? Почему вдруг такие все добрые стали? И тут я слышу его голос. Такой родной голос, мелодия любви для моего сердца. Только голос этот был стальной, холодный, он вернул меня в реальность. Поэтому, я ответила на него, не поднимая глаз. Но что за письмо? Он поверил мне, что я не знаю ничего о письме? Вряд-ли. С этими мыслями, я поклонилась и спустилась с подъёма, чувствуя как слеза за слезой катятся по моим щекам. Ноги словно ватные, мне казалось я бегу, а на самом деле я шла, шла, очень медленно. Боже на меня все смотрят.... Какой позор. Голова кругом, дышать всё труднее и труднее... Не могу дышать... Аллах, спаси меня, прошу... Глубокий вдох, выдох.... Разве любовь может быть позором? Я так не думаю. Так почему я стесняюсь, почему прячу свои чувства? Почему? Словно во мне разожгли костёр я подняла высоко голову и посмотрела на подъём, где сидела Династия Османов и Повелитель моего сердца. В глазах Валиде и Хатидже, я увидела сочувствие, боль? Словно они знали, что я испытываю, но на Сулеймана я не обращала внимание. Я боялась увидеть его ненависть, презрение, нелюбовь. Рабыни, они видят меня? Всё равно... Разве любовь это позор? Подумала я и хотела сделать шаг, но.... — Хюррем! Хюррем! Нет! — услышала я отчаянный крик Сулеймана. "Что случилось? Почему он кричит? Его сердце оттаяло ото льда?" — пронеслась мысль в моей голове. "Это он? Мой любящий Сулейман?" — это была моя последняя мысль перед тем, как мои внутренности пронзила безумная боль. Я не могла сделать вдох или выдох, где-то неподалёку я слышала крики, но отчётливо слышала только Сулеймана, а затем его теплые нежные руки... то, как они подняли меня и куда-то уложили. Последнее, что я видела — встревоженные лица Валиде и Хатидже Султан. И последние слова моего Сулеймана: — Я люблю тебя Хюррем, только тебя, не уходи, не оставляй меня.... — Почему? Почему сейчас, Сулейман? — прошептала я. Я пыталась смотреть на него, но мои глаза предательски закрывались, будто из моего тела выкачивали жизнь. — Зовите лекаря, сейчас же, — кричала Хатидже, когда мать Сулеймана держала меня за руку и что-то бессвязно шептала. — Тише, Тише, молчи, скоро всё пройдёт, обещаю, — отчаянно нашёптывал мой Султан, а на его глазах выступили слёзы. — Я в порядке, в порядке, — кричала я и пыталась встать, но меня придерживали, не давали подняться, будто никто не слышал мой крик... или его не было вообще? — Кровь? — Сулейман хотел стереть свои слёзы. Он поднял свою руку и я увидела кровь. — Чья кровь? — снова прошептала я и отключилась на руках своего возлюбленного.