***
— Итак, смотри, — на пальцах объяснял Хёнджин Феликсу, стоя в туалете рядом с гримёрной. Провести Ликса сюда составило для Хвана немного усилий, правда менеджера приходилось долго уговаривать на эту авантюру. СМИ были буквально повсюду, фанаты рвались посмотреть на выступление трио, а бойбэнд Хёнджина был достаточно популярен для того, чтобы их заметили те же самые владельцы фансайтов. Ликс был немного напуган и сомневался в своих силах и уверенности, однако же старался вникнуть в слова Хёнджина. — Сейчас ты будешь держаться около меня и менеджера Кима. Ребята ещё не в курсе, что ты здесь, так что, если что, помягче им объясни ситуацию. Главное не отрывайся от Кима, ладно? Он тут единственный, кто может тебя защитить перед охраной, а если ты отстанешь, то тебе реально не выжить, усёк? — Усёк, — кивнул Феликс и поморщился. — Я так и не понял, зачем ты сюда так рвался? — вздохнул Хван, ощупав свой покрытый толстым слоем тоналки лоб. — Ладно, если бы это был я, я два года назад был той ещё фанаточкой рачи, готов был реально на концерт нелегально пробраться в качестве разносчика токпокки, но ты то? Ты всегда меня за это упрекал, так нечестно… Неужели вступил в наш лагерь 4Stay? — М-м-м… Возможно? — пожал плечами Ликс и неловко улыбнулся. Хёнджин закатил глаза. — Тебя не понять. Вот за что мне это всё? — рыкнул тот, взмахнув длинными каштановыми волосами. — Вот зачем я пошёл на это? Меня Гониль убьёт, если узнает, что я на это согласился… Я только сейчас понял, насколько всё это глупо! Не мог что ли посмотреть дома запись? — Живое выступление — совсем другое! — Да я не сомневаюсь, — ухмыльнулся Хёнджин. — Небось, это всё из-за твоего «любимого сонбэ». Мамой клянусь, если окажется, что ты просто по нему сохнешь и хочешь увидеть, как он на сцене волну делает, то я тебя прикончу. Я не готов жертвовать репутацией группы ради твоей задницы, которая внезапно стала гейской. Феликс запнулся и покраснел, тут же выпрямившись по струнке и сжав губы в тонкую ниточку. — Ч-что ты такое вообще говоришь?! — вспыхнул он после небольшой паузы, отчего тот тут же расхохотался. — А разве не ты постоянно о нём так сладко лепечешь? «Ой-ой, сонбэ такой заботливый и внимательный! Мы пообедали вместе! Мы поработали вместе! Мы посрали вместе! Какой же он чудесный! Ах, я так им восхищаюсь, готов ради него на всё, даже трусы и носки стирать буду!». Ха-ха-ха-ха! — З-замолчи! — взвизгнул Феликс сконфуженно и ударил друга в плечо ладошкой. — А я что, не прав что ли? — гоготнул айдол, шипя от ушиба. — Ты не мог на него дома наяривать, лежа под одеялком? Боишься, что тебя Чонин спалит? А, или ты пришёл за острыми ощущениями, чтобы потом после концерта передёрнуть на мышцы Чанбина-сонбэ? Ну, тут сложно не передёрнуть, правда, можешь не стыдиться! — Д-да не хотел я ни на кого передёргивать, хватит болтать всякую ересь, это не смешно!.. Ли застыл на одном месте, и Хёнджин мог бы поклясться, что сейчас увидел разгорающийся демонический огонь у него в глазах от непонимания, стыда и злости. Вены на его виске вздулись, после чего Хван тут же умолк. Испытывать нервы друга в данной ситуации было так себе. Станет совсем неловко, если они подерутся прямо в туалете для персонала. — Да ладно, я шучу, ты чего так взъелся? — сбавил тон айдол и сделал шаг назад. — Сделай лицо попроще… Ты до этого нормально на мои шутки реагировал, я думал, ты привык, что я иногда жёстко прохожусь… Ну, хотя это было не так уж и жёстко. Что случилось? Феликс промолчал. Мышцы его лица ещё немного подёргивались от почему-то внезапно накатившей ярости, и Ликс невольно опустил голову, будто бы прячась от такого взволнованного взгляда Хёнджина. И правда, что только что произошло? Почему он так отреагировал на простые подколы? — Может, я за живое задел? Извини, если оскорбил твою гетеро-задницу, хотя это и не было оскорблением, — шикнул в сторону Хёнджин. — Скучный ты какой-то стал, даже ответку кинуть мне нормальную не можешь… Тебе напомнить, что, если тебе двадцать, ты не должен становиться сразу старым пердуном без чувства юмора? — Я не то, чтобы… Ладно, проехали, — отвёл взгляд Феликс и помялся на месте. — Нам разве не пора идти? — Точно, я совсем с тобой завозился, — тут же поправил свой туго сидящий пиджак на талии Хёнджин и с наигранной обиженностью отвернулся. — Если мы не поторопимся, то твой план навернётся. Дверь в служебный туалет открылась, и оба парня немного испуганно взглянули на неё. Но ничего, там всего лишь стоял менеджер Ким. — Вы долго. Давайте быстрее, — указал на выход он головой, и друзья тут же закивали. — Хёнджин, если твоя затея не получится так, как надо, то я серьезно сдам тебя с потрохами. Я ещё не готов своей работой жертвовать. Под стыдливые объяснения на этот счёт Хёнджина все трое вышли из холодного помещения в коридор, где их уже ждали участники «1XH», среди которых Феликс в лицо знал всех, однако мельком перекидывался парой слов только с Джуёном и Гонилем. Ликс сразу же неловко отошёл за спину Хёнджина и старался лишний раз не попадаться на глаза участникам, которые то и дело на него оглядывались, но думали, что он тут просто тусуется рядом с другом. Завитки коридоров пугали Феликса, ведь чем дальше, тем более запретно для него было здание. Где-то внутри уже был зал, слышны возгласы фанатов, уже готовых услышать первое исполнение нового трека, и до Ликса наконец дошло, что он собирался делать. Пробираться куда-то без билета — прямой путь в бездну. Если об этом узнает начальство, то все его два года упорных тренировок пройдут впустую, тем более, что ему только совсем недавно разрешили дебютировать. Разве для него не самым главным было сейчас усердно тренироваться, а не ходить на концерты? Но ведь это не чей-то там концерт. Это его сонбэнним. Это тот, кого он бесконечно уважает, тот, кого парень буквально ставит в пример. Старший, что всегда готов прийти ему на помощь и никогда не откажет в трудной ситуации. Поддержит. Хотелось тоже поддержать в ответ. Неважно, что, возможно, поддержка стажёра Чанбину не нужна вовсе, совсем неважно. Феликсу просто хватит того факта, что он был в этой толпе или за толпой и кричал слова восхищения. Услышит, не услышит — плевать. Сердце безумно стучало при осознании, что ты один из тех фанатов, один из тех, кто способен придать уверенности своими возгласами. Ликсу не хотелось думать, что это за чувство эйфории при мысли, как он будет следить за сонбэннимом на сцене. Возможно, это чувство настолько безумное, что о нем и заикаться было стыдно. Но оно лишь у парня в голове и глубоко в сердце, это нельзя было объяснить. Проходя мимо ещё одних дверей гримёрок и несколькими, ведущими прямо за кулисы (группа узнавала их, так как до этого часто выступала здесь), Феликс заметил, как Хёнджин как-то совсем очевидно пялится на них, а затем тут же останавливается. Все лишь пошли дальше, не обращая внимания на отставшего айдола, и лишь один Ли окликнул его: — Хён? Ты идёшь? Хёнджин отпрянул и с каким-то странным возбуждением в глазах озирнулся на друга. — Я? — переспросил он и встряхнулся. — Слушай, идите пока без меня, я потом подскочу. Хочу… пожелать Джисону-сонбэ удачи перед выступлением. — Ты хочешь бросить меня вместе с мемберами и менеджером? — испуганно глотнул воздуха в лёгкие Феликс, оглянувшись. — А что, если что-то пойдёт не так? — Сам виноват, что со мной сюда припёрся, — пожал плечами Хёнджин. — Хён, ты такой мерзкий! — поджал губы трейни и скрестил руки на груди. — Я быстро, не волнуйся, ничего с тобой не случится, — махнул рукой айдол и схватился за ручку двери. — Держись с менеджером и всё. Не ссы, иначе потом для тебя новое прозвище придумаю, не отвяжешься. Феликс хотел был возразить, но пришлось повиноваться и быстрее последовать за остальными, чтобы не оторваться и не потеряться вовсе. Хёнджин же ещё несколько секунд смотрел на удаляющиеся по коридору фигуры, а затем принялся уже за свои заботы.***
Хорошо прочищенное зеркало немного отсвечивало лампой на потолке и странно било в глаза, заставляя поморщиться. Джисон стоял напротив и осматривал свое немного продолговатое лицо с пухлыми щёчками, на которое сейчас нанесли тонну макияжа, чтобы хотя бы скрыть мешки под глазами и отёчность. Хан мало спал в последнее время, да и вообще практически не жил. Почему-то стресса из-за камбэка и рутинных дел стало ещё больше, и он заполнял мужчину до самых краёв. Может, дело было в том, что он почти что не отдыхал и замотал себя до смерти работой, а может в том, что боялся снова пережить неожиданный приступ. Джисон забыл про свою гипервентиляцию уже давно. На самом деле, проходив к психотерапевту и хорошенько проработав свои проблемы несколько лет назад, он думал, что всё это уже закончилось, хотя его предупреждали об этом ещё много раз. Парень осторожно оттягивает свою левую щёку, вглядываясь в отражение, и глубоко вздыхает. Этот макияж точно убивал всю его индивидуальность. Ему это не нравилось. Это вообще всё вокруг сейчас не нравилось. — Ты в норме? В отражении зеркала появляется мягко улыбающийся Чан, который кладёт свою ладонь на плечо Джисона, заставляя его вздрогнуть. Хан качнул головой в сторону и отпустил щёку. — Да. — Точно? Вижу, как ты взволнован, — Добрые глаза хёна располагают к себе и поневоле заставляют расслабиться. Бан сам по себе излучал вокруг себя комфорт и спокойствие, и Хан слабо улыбается ему в ответ. — Боишься выступать? — Хён, сцена — мой второй дом, — бравируя, тут же ответил Джисон, но его явно выдавал немного дрожащий голос. — Я вообще ничего не боюсь, это ты у меня поддержки сейчас ищешь! — Не изменяешь себе, Хан-и, — потрепал легко по макушке младшего Крис. — Рад, что всё в порядке. Точно не чувствуешь напряжение? Я взял с собой пару пакетов, если что, просто попроси, если надо… Джисон поморщился. — Хён, это было всего раз, а ты уже устроил из этого трагедию, — поджал губы парень. — Помоги лучше Бинни-хёну, его там туалет наверно засосал, он слишком долго там торчит. Чан промолчал две секунды, кивнув, а затем осторожно обнял Джисона за плечи так, чтобы тот потонул в нём. Джисон не сопротивлялся — ему это было как никогда нужно. То, как хён его обнимал, заставляло все негативные моменты испариться из разума хотя бы ненадолго. Это было лучше всякой терапии, Чан — безопасное место, где можно было и отдохнуть, и успокоиться, и выплакаться. Но Хан улыбается куда-то ему в белую майку, не плачет. Ему это и не нужно. — Ты знаешь, где меня найти. Если что, обязательно говори, — отмыкает наконец Чан и теребит Джисона за щёчку. — Эй, ну хватит! Я твоя чаги что ли? — отпрыгнул тут же Джисон. — У меня тоналка растечётся из-за тебя. Вызволяй давай Чанбина-хёна из туалета и пошли. — Ладно, как скажешь, — ещё один раз улыбнулся Крис так, что на одной щеке проявилась ямочка, а затем развернулся и вышел из главной комнаты гримёрной. Улыбка Джисона тут же исчезла. Ему правда было непросто, но лишний раз напрягать лидера — себя же топить. Лучше лишний раз промолчать, выступить и забыть обо всех, отсыпаясь в общежитии, а ещё лучше в квартире. Давно он туда уже не заглядывал, пора бы проведать то местечко. Правда до сих пор… Джисон ни разу не спал в одиночестве. Хан глубоко вздыхает. В гримёрке очень душно, дышать буквально нечем. Это место давило своими стенами на парня, напрягало, и тот, нехотя, попятился к двери. Лучше уж подышать свежим воздухом в коридоре, нежели отсиживаться здесь и подыхать в жаре и в навязчивых мыслях о прошлом и будущем. С этим решением Хан разворачивается и с силой дергает за ручку, однако тот же застывает на одном месте. Прямо перед ним тут же откачивается назад стоящий у двери всё это время Хёнджин, по привычке поправляя растрепавшиеся волосы после этого, и с удивлением пялится на старшего. Хан глотает все возможные слова, которые он мог бы сказать в этой ситуации, если бы обладал должной уверенностью, и долго молчит. Опять страшно. Чёрт, и ведь только Хёнджин вызывал такие странные эмоции внутри, только Джин напоминал ему о тех ужасных временах, которые пришлось пережить Джисону. И только от него сейчас безумно кружится голова. И сердце стучит. Хёнджин одет сегодня в белый, четко обхватывающий его грациозную талию пиджак, его каштановые длинные волосы завязаны ленточкой на затылке, а оставленные пряди на лбу свисают и попадают парню прямо в глаза. Джисон снова ловит себя на мысли, что у младшего слишком красивые пальцы в момент, когда он поправляет ими волосы и освобождает от них лоб. Весь Хван фигурный, не от мира сего. Но в то же время для Хана пугающий, неизведанный и обжигающий. Он не доверяет ему. Он его боится. Джисон боится сквозь стучащее сердце, сквозь восхищение от внешности айдола, сквозь свою безумную симпатию к нему и его чертовому пиджаку и тонкой талии. — О, сонбэ! Я похоже вовремя, — улыбнулся Хёнджин, встав по струночке прямо, и Джисон попытался поймать взглядом его темную родинку. Но нет, сегодня замазали полностью. — Вы ещё не на сцене… Я боялся, что опоздал. Джисон молчит. Не произносит ни слова, просто ошарашенно смотрит на айдола и пытается понять, что вообще сейчас происходит. — Хотел пожелать Вам удачи! — продолжает Хёнджин, несмотря на паузу. — Хотя, думаю, Вам моя удача особо и не нужна, но просто хочу сказать, чтобы Вы выложились на полную! Я буду смотреть вместе с группой и тихо фанатеть, как раньше. По секрету Вам скажу, Вы всегда были моим биасом из рачи. У меня даже постеры с Вами остались, ха-ха-ха! Джисон молчит. Сжимает губы, его лицо немного подрагивает, и ноги еле держат на одном месте. Смесь странных, до этого правда знакомых эмоций снова обуревали его. Он знал, что это за чувство. И он знал, почему боится Хёнджина прямо сейчас. — Сонбэ? — наконец перестал болтать куда-то в пустоту Хван, заметив наконец, как Джисон не двигается и смотрит на него, не отрываясь. Будто бы завис. Будто бы превратился в утонченную скульптуру из музея. — Вы в порядке? Или я слишком загнул с биасом? Ну уж извините, это правда. Джисон молчал. А Хёнджин разгорался изнутри, был таким из себя светлым, лучистым и весёлым. Прямо как… О боже мой. Почему такой тёплый, безумно красивый и талантливый айдол ему напомнил именно о том отвратительном человеке? Почему Хан вспоминает именно те моменты, хотя у Джина явно нет в голове ничего такого? И Джисон хотел бы перестать, разглядеть в парне что-то другое, перестать думать о прошлом и задуматься о будущем. Но здесь лишь он со своими навязчивыми мыслями и ничего не понимающий Хёнджин. Здесь лишь его страх. Джисон боится не Хван Хёнджина, а своего неутешительного, страшного прошлого. — Вы… Вы в порядке? — подходит парень немного ближе, теперь уже взволнованно всматриваясь в зажатые черты лица старшего. А Хан пятится назад. «Не прикасайся. Не прикасайся, умоляю». «Почему сейчас? Почему это не проявилось раньше?» Джисон боится этих изящных рук. Боится тонкой талии Хёнджина, боится его чертового белого пиджака, приковывающего внимание. Боится длинной серёжки в ухе, карих глубоких глаз напротив, белой ленточки в волосах и спадающих на лоб прядей. Боится отсутствия родинки на двойном веке из-за тоналки. Боится этих шипов, которые протыкали его сердце насквозь и доставляли боль. Он не доверяет Хван Хёнджину, хотя хотел бы больше жизни. Хан уходит от прикосновений, которые раньше любил. Хан уходит от бесхозного, ничего не значащего флирта между ними. Джисон хочет повернуть время вспять, чтобы все те воспоминания снова исчезли. Чтобы Хёнджин никогда больше не подставил ему красный зонтик с нежной, говорящей самой за себя улыбкой. — Джисон-сонбэ, Вы… Ха-ха, Вы меня игнорируете? — неожиданно вставил между реплик айдол, и Хан чуть не задохнулся. «Надо уходить», — подумал продюсер про себя, вслепую хватаясь за ручку и пытаясь закрыть дверь, но это было бы настолько грубо и невежественно. Хёнджин же ничего не сделал ему. Это всего лишь паранойя Джисона, его недоверие к окружающим и страх повторения событий прошлого. Боже, хоть бы сейчас обстоятельства сложились так, чтобы Хван просто испарился в воздухе, будто бы его и не было здесь… — Чёрт подери тебя, Хёнджин! По коридору эхом раздался мужской басистый голос, и Хван вздрогнул, поворачиваясь в сторону. На него агрессивно шагал менеджер Ким, что-то бурча себе под нос, и Хёнджин невольно сжался на одном месте. Джисон же поблагодарил небеса за щедрый подарок, ибо сейчас он мог спокойно улизнуть, так и не сказав ни слова. — О-о-о, менеджер-ним! — неуверенно поднял руки Хёнджин и неловко улыбнулся. — Какими Вы судьба-а-ами? — Я тебе покажу «какими судьбами», — схватил Ким айдола за плечо, и тот взвизгнул. — Мы тебя все значит ждем, а ты тут болтаешься по коридорам? — Он перевёл взгляд на ошарашенного Джисона и поклонился. — Ещё и сонбэннимов своих отвлекаешь. Боже, что мне с тобой делать? Ты ходячее недоразумение! Хёнджин несколько секунд смотрит на Хана, прежде чем менеджер уводит его за локоть. В его глазах смесь непонимания, отрицания, разочарования. Он хочет знать, в чём причина странных действий Джисона, почему он ему не отвечает, почему перестал подшучивать и заигрывать, как это было раньше. Хвану хочется, чтобы всё было как раньше, а Хан хочет избавиться от наваждений в голове. — Джисон? Ты чего там стоишь? — вдруг звучит голос за спиной, и Хан закрывает дверь. Бан Чан и Чанбин стоят напротив, немного взволнованно глядят на коллегу, и тот сдавленно улыбается. — Пошёл проветриться. Вот, вернулся. Нам уже пора, да? — Да, через пять минут выходим на сцену, — кивает Чан и как-то двусмысленно глядит на Чанбина. Тот немного взбудоражен, перебирает собственные пальцы и оглядывается по сторонам. Они все сейчас взвинчены. — Хорошо, — сухо кидает в сторону Джисон. И снова подходит к зеркалу, чтобы оттянуть себя за щеку.***
Феликс пугается, когда менеджер говорит, что ему нужно разыскать пропавшего Хёнджина. Тот уже достаточно долго не появлялся, а ведь никто ждать здесь не собирался. Ликс пугается, потому что остаётся наедине с людьми, которые его толком не знают, да и он не знает их. А ведь им интересно, почему незнакомый человек стоит здесь и чего-то определенно ждёт. Да ещё так нетерпеливо топчется на месте, кусает нижнюю губу постоянно и оглядывается в коридор, высматривая знакомые лица. Однако никого, зато безумное напряжение и невероятная духота. Ликс чувствует сверлящий взгляд макнэ — Джуёна — на себе и невольно морщится. Они знали друг друга, до этого много раз пересекались и были трейни, да и Хёнджин много раз про него рассказывал, только вот общались не шибко много ни во время совместных тренировок, ни во время обеда. А сейчас остаться наедине было неловко. Ли хотел было что-то сказать, но получалось только глупо хлопать ртом как рыба и продолжать витать в облаках. Парни по очереди начали оглядываться на бесхозного паренька по сторону от них. Пара участников что-то шептали на ухо лидеру Гонилю, и тот щурился на Феликса с подозрением и неким недопониманием. Однако же, первым заговорил, как ни странно, Джуён, осторожно тронув трейни за плечо: — Эй, Феликс? Извини, что так резко, но… А что ты здесь с нами делаешь? Ли, наверно, слишком громко сглотнул и сделал небольшой шажок в сторону поодаль от руки, да так, что теперь привлёк внимание всех. По спине прошёл лёгкий холодок. Ну и как сформулировать правильно эту постыдную причину, чтобы никто не подумал, что Феликс сумасшедший? Ну, или просто безумный сасэн-фанат? — Я? — наконец переспросил Ликс, прочистив горло. Если бы он напрягся, то наверняка бы услышал треск сверчков где-то в углу, настолько гробовая последовала тишина после того, как Ли дал о себе знать. — Нам просто Хёнджин ничего не сказал, — после паузы вступил в диалог и Гониль, наклонив голову. Другие парни дружно закивали. — Ну… Как бы сказать, я, ну… — замешкался трейни, перебирая угол своей серой толстовки пальцами. — Фанат 3RACHA-сонбэ, да? — лукаво улыбнулся Джуён, и Феликс закашлялся от неожиданности. — Боже-е, ну так и скажи, что захотел на концерт, чего стесняться? Кто из нас здесь не был трейни и не хотел халявно пробраться посмотреть выступление? Феликс озирнулся на группу. Те не казались особо страшными сейчас, наоборот — похоже, подшучивали над испуганным Ли и пытались его подбодрить. — Я вообще так и думал, что ты здесь по этой причине. Ты думаешь, мы не пытались, ха-ха? — послышалось от участника с блондинистыми волосами. — Не у всех получается, а тебе повезло, вы с Хёнджином-хёном вроде как друзьяшки, да? — Ты только за всех не говори, я не пытался, — скрестил руки на груди недовольно Гониль, и получил на себя несколько пар недовольных глаз. — Ой, хён, лучше бы ты молчал, — закатил глаза блондин и улыбнулся смущенному Феликсу. — Не бойся, это он просто притворяется. Нам всем хочется набраться опыта от старших, не стыдись. Мы тебя прикроем. — Только потом с тебя должок, — усмехнулся Джуён, и все тут же захихикали. А Ликс вместе с ними. Почему-то стало намного легче. Парни казались дружелюбными и сплоченными, хотя дебютировали всего год назад. Видно было, что между ними достаточно крепкие, семейные отношения. — Спасибо вам большое, Джуён, Гониль, э-э-э… — именно здесь Феликс запнулся, потому что понял, что совершенно не знает остальных. То есть, он знал их и каждый день видел раньше на групповых занятиях, но запомнить так и не смог. — Выучишь наши имена потом тогда, — ухмыльнулся блондин и машинально пересчитал всех по головам. — Гониль-хён, Джуён, Джисок, Сынмин-и, Хёнджун-и, собственно я, Чонсу, и Хёнджин, который исчез по неизвестным нам обстоятельствам. — Вот же несносный, куда его снова занесло? — недовольно протянул Гониль, высматривая время на наручных часах. — Чёрт его… — Он сказал мне, что хотел пожелать Джисону-сонбэ удачи перед выступлениями, — неловко отозвался Феликс в ответ на громкие размышления лидера. — А-а-ах вот оно что! — хлопнул в ладоши Джуён. — Опять Джисон-сонбэ. Хёнджин о нём почти не замолкает в последнее время. Кажись, он достаточно близко с ним общается, чтобы вот так лично желать удачи. — Насколько близко? — приподнял брови удивленный Феликс. — Это мы у тебя хотели спросить. Это ты его лучший друг, а не мы. Мы конечно должны быть близки как семья, но Хёнджин определенно доверяет, видимо, тебе больше, чем нам. Определённо. Феликс замолчал и поник головой. Джин и правда был его лучшим другом, одним из самых близких людей рядом (ведь даже участники группы, которые вели себя как семья, не были настолько близки с ним), однако тот такие вещи ему ни разу не рассказывал. Интересно, насколько сильно Хван и Ликс были плотны между собой, чтобы делиться более глубокими вещами о личной жизни? Готов ли был Хёнджин рассказывать о его взаимоотношениях и конфликтах с кем-то, помимо мемберов? Готов ли Феликс перестать так странно реагировать на шутки Хёнджина насчёт сонбэннима и быть честным? Только вот… Как быть честным с лучшим другом, если ты не можешь быть честным с самим же собой? Что Феликс чувствует? Как он характеризует свои последние эмоции, направленные к определённому человеку? И как Хёнджин характеризует свои? Можно ли довериться друг другу насчёт… Чувств к кому-то? Феликс не успел додумать ничего, хотя, кажется, шёл в правильном направлении: его логическую цепочку прервал противный скрип открывающихся дверей и охранник на входе с наушником в ухе и достаточно мощным, отлично сложенным телом. Ликс достаточно испугался для того, чтобы обматерить себя за такой отвратительный план. Менеджер не на месте. И Хёнджина нет. Здесь только мемберы группы, которых он едва знает. Как им сейчас быть? Как оправдываться? — Вам следует зайти, — прозвучал басистый голос из дверного проёма. Парни оглядели друг друга, и Гониль кивнул остальным. Феликс же оставался позади, сверлил пол своими карими глазами и шаркал за остальными, надеясь, что его план прокатит. И вот, кажется, Ликс почти у цели, осталось пройти лишь порог, однако мускулистая рука остановила его перед ней, заставив судорожно выдохнуть и спрятать свое лицо подальше от позора. Мемберы остановились тоже, вопросительно уставившись на данную картину. — А Вы кто? Вы как сюда попали? Феликс проглотил все свои остатки уверенности. Он молчал, и стыд съедал его с ног до головы прямо в этот момент. Всё пропало. Ноги стали ватными и подкосились, веснушчатое лицо теперь похоже на спелый помидор, и даже мемберы замешкались. Но не Джуён. Краем глаза трейни увидел, что парень тронул охранника прямо за его мускулы на руке и достаточно уверенно, по-актерски улыбнулся. — Он менеджер-стажёр, какие-то проблемы? Без единой дрожи в голосе, без сучка и задоринки. Феликс успел уронить сердце в пятки и с неприкрытым удивлением уставился на Джуёна, будто тот совершил невероятный подвиг. Остальные тоже немного удивились, но похоже театральные навыки у вокалиста явно улучшились. — Менеджер-стажёр, говорите? — с недоверием переспросил охранник. — А где же его документы, бейджик, Ваше расписание? — Ой, Вы совсем динозавр, мистер! — похлопал себя по груди Джуён. — Сейчас все хранится в ин-тер-не-те! Кто бумажками пользуется, скажите мне? — Ну, так покажите этот Ваш интернет, — грозно уставился на Феликса мужчина, сверля его взглядом. Ликс нервно заморгал, дрожащей рукой вытягивая телефон из кармана, однако тут же попытался взять себя в руки. Он пришёл сюда не для того, чтобы опозориться и резко провалиться. Феликс набрал в лёгкие побольше воздуха, теперь немного смелее взглянув на уже побледневшего Джуёна от своего вранья, и показал экран телефона. — Как же так? Похоже, связи здесь нет, — своим необычным бархатистым басом неожиданно заговорил Феликс и пожал плечами. Он был сейчас уверен, что даже охранник испугался такого поворота, когда такой миловидный, утончённый паренёк заговорил настолько глубоким голосом. — Пропустите уже нас, скоро начнётся выступление, а Вы нас задерживаете. У нас по расписанию ещё тренировка с хореографом, нужно уложиться в график. После того, как все прошли вглубь, выполнив миссию, мемберы дружно захлопали выпрямившемуся Феликсу. Тот явно смог вжиться в роль, которую дал ему Джуён, и гордился собой. Отряхнувшись, Ликс наконец выдохнул. Да уж, пришлось хорошенько постараться для того, чтобы пробраться сюда, однако он смог и без Хёнджина и менеджера. Ну, не без помощи участников группы. — Феликс, это было круто! — воскликнул немного тише Чонсу, похлопав того по плечу. — То, как вы с Джуёном его провели, было прекрасно. — Я не ожидал, что у тебя настолько низкий голос, — взбудораженно откликнулся и Джуён. — Я думал, что сейчас всё провалится, и нам тоже влетит, но то, как ты подключился и напугал его… Просто супер. Теперь ты заслужил пойти в первые ряды и посмотреть, что так хотел. Ты же, наверно, знаешь, ради чего сюда пришёл? Феликс потупился. Точно, он и забыл с какой целью находился здесь. Чтобы услышать, как прямо сейчас затихает весь зал, а затем начинают визжать фанаты. Всё помещение опускается во тьму, и лишь сцена освещается разными цветами. Чёрт, выступление уже начинается, а Ликс стоит не на месте, не подготовился морально, да и вообще растерял тот настрой, с которым пришёл. Он чертыхнулся и огляделся по сторонам. Мемберы вопросительно на него уставились и указывали на толпу около сцены. Ликсу нужно было протиснуться туда, и он понял это с первого раза. Кивнув парням под звонкие хлопки, Феликс оглядел уже подготовленную сцену и огромную камеру с оператором посередине и тут же пустился бежать в скопление фанатов. До него до сих пор слабо доходило, ради кого он пришёл сюда, почему проделал такой «опасный путь». Феликс просто чувствовал, что должен посмотреть сегодня это выступление вживую, будто это могло помочь ему выжить, дать понять, что на самом деле значат все изменения чувств и поведения. Он ориентировался на своё стучащее сердце, когда прорывался сквозь недовольную толпу во время того, как на сцене рассеивались сизые клубы дыма и послышался уже знакомый бит, который так долго играл у него и у других фанатов в ушах. Феликс хотел ближе, он хотел настолько, чтобы можно было почувствовать эту атмосферу целиком и полностью. Кто-то ругался на него сбоку, когда парень расталкивал всех вокруг себя руками, но все эти крики сливались в единый белый шум, и только единственная мелодия оставалась главной. Феликс поднимает большие ошалевшие глаза наверх и застывает, потому что на сцене, на диване посередине расположились они. И он. Возгласы фанатов душат со всех сторон, и Ликс даже не замечает, как тот охранник всё давно понял и начал рыскать по рядам, когда в зал вошёл настоящий менеджер и Хёнджин, ибо трейни знает, что здесь его точно не найдут. Феликсу это неважно, он смотрит и зацикливается только на одном. 3RACHA кричат фанатам приветственные слова, машут руками, и первым вступает Бан Чан. Феликс внимает с искреннем восхищением, с непреодолимым разгорающемся фанатством в груди, но, как бы не пытался, смотрит лишь на одного. Чанбин сидит на длинном диване с краю и притворяется, что спит по задумке выступления, когда Джисон и Чан берут всё в свои руки. Кажется, они оба как будто родились на сцене, ведь от них излучались безумная харизма и профессионализм. Но даже если так, Феликс всё равно с затаённым дыханием смотрит на своего сонбэннима дольше, чем на кого-либо ещё. Из разума тут же пропадают все воспоминания о том, как он здесь оказался, что ради этого сделал. Ликс дышит рвано и сбито, не может утихомирить своё бушующее сердце и моментально краснеет. Партия Чанбина начинается слишком быстро, и Феликс хотел бы закричать так громко, как только возможно, чтобы вокруг все затихли. Он видит его теперь в полный рост, окидывает голодным взглядом с ног до головы и сглатывает распирающий горло ком. Голос сонбэннима скрипучий и хриплый, ложится на слух резко, заставляет вздрагивать при малейшем повышении тона и клокочет внутренности. Боже мой, эта чёртова белая рубашка, расстёгнутая на одну пуговицу и открывающая вид ключицам, этот пиджак с тремя серебряными пуговицами, режущими глаза, этот плотно облегающий талию ремень, сминающий и так уже мятую рубашку, эта броская звенящая цепь на бедре, которая чуть ли не отстукивала в такт его движениям. Чанбин стоит прямо на диване, а потом… О господи. Боже мой, он оттягивает свой немного незатянутый красный галстук — последнюю деталь, которую замечает Феликс, а затем перестаёт ощущать реальность перед собой. Здесь только Чанбин и он. Чанбин, Феликс и все их совместные воспоминания. Вот Чанбин подал ему руку в зале общежития. Вот отрабатывает хореографию вместе. Вот говорит с ним, шагая по коридору. Вот стоит в студии звукозаписи и записывает так и не вышедший трек. Вот накрывает руку трейни своей, когда тот дотрагивается до чужой тетради. Вот они смотрят на первый снег вместе. Вот фотографируются. Вот Феликс даёт ему обещание. Вот тренируется до потери сознания, и Чанбин всегда ему помогает. Поддерживает. Говорит, что Феликс красивый. Гладит по плечам. Называет белой лилией и соглашается пообедать вместе. Корректирует написанные строчки и придаёт им жизни своим вмешательством. Чанбин придаёт Феликсу жизни своим вмешательством. И всё время Ликс глядит на него по-особенному. Он меняет свою внешность, перекрашивается, делает для него обед и прорывается незаконно на концерт. Только ради Со Чанбина, своего сонбэннима. Другой причины ему было не нужно. В глазах Феликса прыгают звёздочки и сердечки, челюсть рефлекторно приоткрывается, когда Чанбин спрыгивает с софы и двигается в такт минусовки, прикусывая губу. Его ладонь, покрытая толстыми выпирающими венками, съезжает по смятой рубашке и этому чертовому галстучку на паховую область и задерживается на ней, мизинцем как бы невзначай задевая серебряную цепочку, и трейни задыхается. Ему жарко от этой странной, развратной позы сонбэннима, и он позорно сдаётся. Сердце стучит и отбивается пульсацией в висках так, что капли пота на лбу с дрожью скатываются на кончик носа. Феликс сейчас… Как же стыдно. Он позорно вошёл в раж и не сдержал себя. Сдался, понимая на самом деле, что значили и слова Хёнджина, и слова Джуёна. «Ты же, наверно, знаешь, ради чего сюда пришёл?» «Я пришёл ради сонбэннима», — пронеслось в голове у Феликса, и он растаял, возбудившись до предела из-за переполняющих чувств.***
Феликс не отвечает на чужие вопросы вокруг себя и убегает после окончания выступления сразу же. Мысли были до исступления примитивными и несвязными, да и страх быть пойманным и охраной, сонбэннимами был сильнее, чем что-либо ещё. Ликс едет домой на такси, не осмеливаясь ответить на звонки Хёнджина и зайти на фансайт 3RACHA'и. Он явно не хотел даже вспоминать о прошедшем дне хотя бы сейчас, а особенно смотреть на фотографии с Comeback Stage. Ему хочется вообще отключить интернет полностью, лишь бы потом ему не попадались напоминания о тех неожиданных, неправильных эмоций. Разум Ликса чётко давал понять, что давно осознал, что это были за эмоции. И это ведь далеко не то смущающее восхищение, восторг и чувство долга. У Феликса сердце билось не от этого. Ничего подобного к другим сонбэннимам он не испытывал ни разу, как бы не пытался. Никто не был похож на Со Чанбина. Никто не был Со Чанбином. Феликс добрёл до общежития в состоянии небытия, еле нащупывая в сумке через плечо пропуск, чувствовал, как перед глазами всё отвратительно плыло. Ликс подумал было, что у него внезапно началась тахикардия, но сам прекрасно понимал, что на самом деле все причины лежали на поверхности. Но сейчас… сейчас явно нужно было побыть в тишине и хорошенько всё обдумать. Решить, что делать дальше и как мириться со всей новой информацией. Ключ в дверь, как ни странно, не входил. Видимо, это Чонин закрылся изнутри. — О, Феликс-хён, привет, — впустил его после нескольких быстрых лёгких ударов по двери Ян, приглашая войти. — А почему тебя не было на общих занятиях по вокалу сегодня? Ты в первый раз прогулял, да? Феликс промолчал, лишь прошёл в свою комнату и кинул сумку куда-то на пол. Чонин же назойливо следовал за ним вприпрыжку, и Ли очень сильно захотел на него наорать. Но как можно было сделать такое, если этот мальчишка даже ничего не сделал? Феликсу правда не хотелось лишний раз чувствовать мерзость и отвращение к самому себе, поэтому он просто продолжал держать дистанцию, машинально перекладывая телефон из сумки в карман своих джинс. Чонин что-то несвязно болтал, и Ликс не понимал ни слова, даже если бы постарался. Мысли стягивало до сих пор в тугой клубок и распутать их было крайне трудно. —… Мы все вместе сегодня смотрели выступление сонбэ в прямом эфире! — вдруг неожиданно пронеслось сзади Феликса, и он тут же повернулся обратно. Внизу живота странно стянуло. Он снова вспомнил всё в мельчайших деталях и затаил дыхание. — Они такие крутые! Ты смотрел? Обязательно посмотри, там ещё и фотографии выставили. Чан и Чанбин на них особенно круто получились, я думаю, что у них бы стоило поучиться такой же экспрессивности, и… — Я… пойду в душ, — ощупал свой карман со смартфоном Феликс, не узнавая интонацию собственного голоса. Дрожащий, ошарашенный и хрипловатый, с ноткой отчаяния и чувства вины. — Мне нужно передохнуть… — Э-э-э… Хорошо, тогда я после тебя пойду, — нахмурился Чонин, так и не получив ответа на свой долгий монолог, а затем лишь проводил взглядом стыдливо убегающего в ванную хёна. Феликс тяжело дышал, схватившись за сердце. Он не выдерживает; любопытство растёт и пересиливает остатки критического мышления, когда Ликс пальцами хватает скользкий телефон из кармана, быстро включает его и судорожно набирает адрес этого чертового фансайта. Искать долго не приходится, фотографии располагались прямо на главной странице и явно его дразнили. Сначала были только Бан Чан и Джисон, но они перестали интересовать Ли ещё час назад, и глаза рвано бегают в поисках знакомого лица. Вот оно. Господи. Блядский красный галстучек в полосочку, повисший под блядским воротником белой рубашки — единственное, что так интересовало Феликса. А ещё выражение лица сонбэннима, когда тот читает рэп. Чертова серьга в ухе, которую Ликс там не заметил, цепь, змеёй огибающая шею и оставшаяся за кадром на бедре. Феликсу пришлось ее додумать самостоятельно, а из-за этого начали всплывать и другие интересные ракурсы. Как, например, его язык, проходящий вязкой слюной по нижней пухлой губе. Как его рука, съезжающая по рубашке вниз. Как Чанбин буквально трахает воздух, схватившись ладонью за пах. Феликс машинально облизнулся сам и прикусил губу. Телефон с открытой фотографией немного подрагивал, и Ликс испуганно опустил карий, голодный взгляд вниз. Какой же позор. Хёнджин был во всём прав, когда подшучивал над ним. Феликс до усрачки влюблён. Да что там влюблён, он помешан на своем сонбэнниме. Об этом сейчас ему буквально твердили натянутая ткань чёрных джинсов, прикушенная фаланга указательного пальца левой руки и расфокусированный, распалённый взгляд. Он думал о нём и возбудился. Феликс сейчас возбудился от мыслей о Чанбине. — Б-блять… — наконец срывается надрывно с его раскрасневшихся губ, и Ликс сползает спиной по холодной кафельной стене на пол. — Жесть… Боже, как же это… Парень судорожно стягивает с себя верхнюю одежду, кидая куда-то в сторону и явно не заботясь о том, что с ней будет дальше, глядит немного испуганно на мокрое пятнышко от предэякулята на боксерах и выдыхает. Феликсу плакать хочется от переизбытка всего сразу, от мыслей о том, какие грехи он сейчас совершает, но желание сильнее этого. Желание узнать себя лучше. Понять то, что происходит на самом деле. Почему именно сонбэнним вызвал у него такую сильную реакцию. Ликс больше ни слова не произносит. Снимает с себя и боксёры, кидая их в кучу уличной одежды, заходит в душевую кабинку, закрывая за собой двери, будто бы огородившись от всего мира и спасая самого себя от позора. Он встаёт под горячие струи воды, осмелившись наконец взглянуть на проблему, возникшую меж его бедёр, и выдает что-то вроде отчаянного всхлипа. Член стоял как каменный, а Феликсу волнительно, страшно дрочить сейчас. Потому что он не понимает, каким же нужно быть конченным извращугой, чтобы возбудиться от выступления старшего коллеги. Каким нужно быть испорченным, чтобы вообще влюбиться в сонбэннима, который мало того, что был мужчиной, так и вообще превосходил его по возрасту во много раз. Феликс неуверенно садится на холодный пол кабинки, разводя ноги в стороны, дабы было удобнее, еще несколько секунд сомневается, а затем, когда перед глазами снова всплывает образ Чанбина, напрягается и всё же обхватывает возбужденный орган ладонью, снова прикусив фалангу пальца на левой руке, прикрывая глаза и переставая здраво мыслить. Рука движется хаотично и быстро, и вся душевая сжимается до состояния вакуума от жарких вздохов и стонов парня, — вот настолько ему сейчас не хватало воздуха. Они получаются глубокими и томными; голова даже от предположения, насколько он развратно выглядит сейчас, работать перестаёт. Феликс старается не зацикливаться на понятиях морали, когда представляет вместо собственной нежной ладони большую, шершавую, принадлежащую сонбэнниму, и от этого стонет только громче, запрокидывая голову назад и звонко стукаясь о стенку. Но Феликса это не заботит. В мыслях крутится какая-то каша из шутливых высказываний Хёнджина и воспоминаний от хриплого, рассыпчатого голоса Чанбина, заставляя то морщиться, то вдыхать тяжёлые остатки воздуха из-за горячей воды, распаляющей тело, в безумном удовольствии. «Или ты пришёл за острыми ощущениями, чтобы потом после концерта передёрнуть на мышцы Чанбина-сонбэ?» — Б-боже!.. — Феликса дергает от осознания, что Хёнджин буквально предсказал его будущее, и в голове появляется туго сложенная мысль. Он знал, зачем туда шёл с самого начала. И это распаляет его ещё сильнее. Ликс падает мокрой щекой на стенку рядом с собой, продолжая безрассудно трахать свою же ладонь, натирая ее чуть ли не до мозолей, а затем смачивая горячей водой, чтобы уменьшить трение. Большой палец на секунду останавливается у розовой головки, осторожно освобождает ее полностью от крайней плоти и поглаживает уретру, из которой сочится естественная смазка вязкими каплями. Феликс размазывает ее по всей длине, несмотря на то, что всё его «произведение искусства» смывается водой, а затем продолжает надрачивать, теперь уже подмахивая бедрами вверх. Феликсу ни разу не доводилось не то, чтобы мастурбировать на парней — даже влюбляться. Это был странный, первый опыт, и понимая, что во время этого ты наконец принимаешь свои чувства, — особенно безумно. Это сейчас он просто плохо соображает и не находит в этом теперь ничего страшного, рассеиваясь в удовольствии, а на трезвую голову он и посметь подумать не смог бы о подобной ситуации. Покрасневшая грудь от горячего пара тяжело вздымается с каждым новым движением по половому органу, и Феликс неожиданно для себя опускает на одну из бусинок сосков пальцы, зажимая её между ними и буквально выкрикивая от стрельнувшего заряда электричества рассеивающееся по кабинке имя. — Ч-Чанбин! — бездумно слетает с его уст, когда голова идёт кругом. Рука безумно затекла, но Ликса это вообще не останавливало, лишь наоборот подстёгивало к получению звонкого оргазма. В паху всё тотчас стянулось, и Феликс сжал сосок между пальцами сильнее, потирая его и наращивая темп. Намокшие светлые пряди волос прилипают ко лбу, попадают в глаза, когда на них выступают слёзы, но Ликсу хорошо. Он видит перед собой ласкового, внимательного Чанбина, который сейчас сам трет его набухший сосок и мастурбирует, и улыбается сквозь рваное дыхание. Феликсу не нужно понимать, что это невзаправду. Ему было достаточно только мысли о том, что его сонбэнним безумно прекрасный и сексуальный, и он его безумно любит, и именно она заставляет Ли измученно и одновременно блаженно кончить себе в ладонь с застывшем имени на губах. Проходит примерно полминуты. Феликс бездумно размазывает своё семя по обмякшему члену, лениво прикрывая и снова открывая глаза, пока осознание медленно приходит и заставляет его наконец вздрогнуть. Ликс прикрывает рот ладонью, предварительно очистив ее водой от спермы, и сжимается подобно испуганному котёнку. Сердце так же громко стучит и выбивает парня из колеи. Он ощупывает свою грудь в поисках ответа, и наконец произносит его вслух, рассыпаясь на части: — Мне нравится Чанбин-сонбэ… И более ему ничего не нужно.