***
Маленький шажок к своему счастью иногда может стать свободным падением в пропасть. Джису приходит в общежитие в совершенном непонимании происходящего вокруг. Мысли заняты бесконечными конспирациями и теориями, которые погружали её в пучину тотальной неуверенности всё больше и больше. Сердце странно болело той самой тревожностью, которую, как она думала, никогда не будет способна испытать. Конечно, сомневаться девушка привыкла всегда. Какие бы безрассудные действия она совершала, это всегда позже сопровождалось гноблением самой себя по разным причинам — сказанное было таким глупым, и наверняка теперь меня считают странной; то, что я сделала, было таким ужасным с моей стороны… И так далее, и пока мысли не станут разъедать мозги вместе с черепной коробкой. Джису тут же валится на свою кровать и распускает туго завязанный хвост. Волосы неровно стелятся по подушке, лицу и плечам, губы чуть подрагивают. Сделала и сейчас она что-то не так, раз Феликс ушёл так быстро? Или это из-за кинотеатра? Может, ему от чего-то неприятно? Или проблема совсем не в этом? Юна, соседка по комнате, оглядывает подругу с крайним любопытством, жуя ярко-красное яблоко на кровати. — Ты не поздоровалась даже, — облизывает губы она. — Онни? Джису томно выдыхает и вытаскивает из-под себя мягкую подушку, чтобы обнять ее и уткнуться носом в стену. Юна наклоняет голову в её сторону, теперь уже рассматривая спину. — Я не хочу об этом говорить, — пробормотала Чхве и засопела. — Что, свидание ужасно прошло? — ехидно улыбается подруга. Джису сворачивается комочком и обнимает подушку крепче. — Ну-у-у, такое же у всех бывает, онни! Чего ты стыдишься? — Да не в этом дело… — Что, Феликса что ли с языком поцеловала? Эта самая подушка теперь уже агрессивно прилетает в весёлую Юну. Джису обиженно дуется и скрещивает руки на груди, сдувая со лба непослушную нерасчёсанную прядь. — Молчи! — шикнула старшая. — Я только тебе это доверила, а ты решила, чтобы Йеджи-онни всё узнала? — Да всё-всё! — завертела руками Юна, вернув подушку на место. — Так что, поцеловала что ли, и ему не понравилось? Коли-и-ись! Джису замялась. Конечно, Шин понятное дело, что шутила, но то, что произошло в кинотеатре, а потом в холле… Это сбивало с толку. Это заставляло сердце странно покалывать. Будто что-то правда не так. — Вообще… это он меня, ну… — прикусила нижнюю губу Джису, за что поймала удивлённый взгляд. Та даже перестаёт яблоко жевать, откладывая на небольшой комодик. — Чё-ё-ё? Я сказала так, потому что… И что? И как оно? Ты поэтому такая угрюмая?.. — Ну… Мы смотрели кино, Ликс был достаточно зажат, отвечал односложно. Я решила разбавить это рассказом сюжета и моими впечатлениями, он долго на меня смотрел… А потом взял за щёки и поцеловал. Юна казалась очень увлечённой и крайне ошарашенной. Джису даже отвлеклась на её реакцию и перестала говорить. — Ну? Ну, что дальше? Говори, не молчи! — запрыгала на кровати младшая, и Чхве обняла себя за плечи. — Я немного замешкалась, потому что не ожидала. Ликс вдруг углубил поцелуй, я испугалась, потому что… до этого у меня не было опыта, но, похоже, у него тоже. И, вроде бы, это было хорошо… — …вроде бы? Джису сглотнула. — Он молчал… долго молчал, а потом чуть не заплакал. Шёл обратно вообще никакой, а потом вовсе убежал, ничего не объяснив… А вдруг я что-то не так сделала? А вдруг ему что-то не понравилось? Что тогда? Я же… как же я смогу от него отказаться, если столько всего чувствую… — Эй-эй, погоди, — остановила Джису Юна. — Ты хочешь сказать, что он убежал? Просто так? И ничего не предвещало?.. — Ну… вроде как нет, но… — Но? — Когда мы пришли в общежитие, мы застали, кажется, конфликт Чанбина и Минхо сонбэннимов… Я хотела побыстрее уйти, потому что это явно не то, что мы должны были видеть, но Феликс вдруг сам убежал. Я думала, что мы ещё немного пройдёмся, но, видимо, нет… Он выглядел очень уставшим и расстроенным целый день, но под конец как будто бы совсем раскис. Я очень хочу думать, что он просто утомился, что это не я во всём виновата… Юна опустила взгляд себе в ноги, молчала ещё несколько секунд, обдумывая. Это на самом деле было очень странно, потому что до этого подруга ни разу не жаловалась на их времяпровождение — кажется, они даже стали близки настолько, насколько ещё никогда не были. Но что сейчас? Когда что-то пошло не так? — Ты не пробовала сама его спрашивать об этом? — задала вопрос младшая. — Это на самом деле очень важно, онни. Если что-то произошло, и Ликса гложат сомнения насчёт чего-то, то ты должна сделать это. — Но я… Я не знаю, вдруг он вообще не хочет говорить об этом со мной… — Онни, — Юна подошла к подруге и схватила её за плечи, — послушай, это ведь не шутка. Феликс может пытаться делать вид, что всё в порядке, но внутри быть ещё неувереннее, чем ты. Вы в отношениях, а значит, что интересоваться друг другом — лучше для вас же. Джису выдохнула. Да, Шин была как всегда права. Джису бы взять бы от неё ту уверенность и целеустремлённость. Для девушки это как огромный, прочный барьер, который придётся рано или поздно сломать. И дело здесь не только в Феликсе — в её будущем сценическом обаянии и харизме. Чтобы стать любимицей публики и чьим-то будущим биасом. — И потом… — отпустила старшую Юна и опять села на кровать, взяв надкусанное пожелтевшее яблоко в руки. — Ты сказала про то, что он убежал после того, как вы столкнулись с сонбэ… — Ну да, но имеет ли это… — Может, это всё из-за конфликта с сонбэ? — вдруг сказала Юна, всполошившись. Джису нахмурилась и с недоверием оглядела её удивление. — Что ты так смотришь? Сама посуди, ты же говорила, что он с Чанбином-сонбэ работает, так? Что, если возникли конфликты на работе, они поссорились, и Феликс очень расстроился? — Слушай, но причём тут… Точно. Диалог в той забегаловке. «Но мне кажется, что в его же интересах никуда теперь не идти со мной. И в моих его не тянуть. Посмотри, какой он — молодо-ой, тала-антливый… Со столькими амбициями. Ещё много на своём жизненном пути найдёт. Вот — уже нашёл. А для меня в его мире места нет… Так же, как и для него в моём, вообще нисколько!.. Он просто выбрал изначально не ту дорогу, а сейчас пытается выплыть тем, что…» Но как это истолковать? Что это всё значило? «Он предпочёл тебя, Джису». Как это было понимать? Что значило то «предпочёл»? Джису встрепенулась и округлила глаза, снова взглянув на Юну. В зрачках бликом блеснуло наваждение. — Юна, может ли быть так, что из-за отношений со мной Феликс поссорился с сонбэ? — вдруг пролепетала она. — А были… предпосылки? — Когда мы ходили вместе ужинать, сонбэ напился и сказал, что Феликс предпочёл меня. Может ли быть так, что Феликс рассказал ему об этом, а сонбэ отреагировал негативно? Ну, потому что, по контракту же нам нельзя, и мы оба рискуем тем, что нас отстранят или тем более выгонят… Сонбэ пытался его переубедить? «Извиниться? За что? За то, что пытаюсь уберечь?» Это имело смысл. Теперь это имело какой-то смысл. Потому что Феликсу Чанбин был очень дорог, и Джису прекрасно об этом знала. Если ты теряешь дорогого человека, то это всегда очень больно. — Ну не знаю… — протянула Юна. — Это, конечно, имеет какой-то смысл, даже вроде логично… Но был бы он грустный из-за этого? Или же больше злой? Я думаю, что он был бы скорее зол тогда. — Все же по-разному реагируют на такое, нельзя точно сказать. — Я бы скорее поверила в то, что Феликс на самом деле влюблён в сонбэ, и нас конкретно всех наебали, в том числе и тебя тоже. Джису вдруг вспыхнула и снова кинула в сторону Юны подушку. На её лице было написано всё — непонимание, злость и полнейшее отторжение. — Хватит так говорить! Этого в принципе не может быть, Феликс же не такой! — Эй, а ты откуда знаешь, ты вообще у него ничего не спрашиваешь! — засмеялась Юна, кидая подушку обратно. — Будет вообще неудивительно, если Ликс реально на сонбэ запал! Это имеет смысл, потому что я уверена, что они друг другу и доверялись больше! — Ты вообще за меня?! — усмехнулась Джису и легко ударила несчастной подушкой подругу. Та, в свою очередь, взяла в руки свою, отбиваясь. — Хочешь побороться?! — Защищайся! Комната заполнилась смехом и ужимками. Конечно, для Джису это было всё огромной шуткой. Она перестала сомневаться в том, что нужно было узнать у Феликса подробнее, как он и что чувствует. Однако даже не стала принимать во внимание слова Юны. Даже не подозревала, насколько сильно они могут быть близки к истине.***
Спать хотелось просто невыносимо. Благо, это было субботнее утро, а значит вечером хотя бы как-нибудь выспаться получится. Наверно. Правда в том, что Феликс заснуть практически не мог последние дни — он ложился, долго смотрел в матрас и доски над собой, кутался в одеяло, ворочался. А потом всё это заканчивалось разборками в собственной голове и нескончаемыми слезами. Бороться с этим было просто невозможно. Просто потому что Феликс бесконечно скучал по тем временам, когда улыбался действительно искренне. Он появился на общих занятиях сегодня позже всех. В кой-то веке задремал под рассвет и совершенно забыл поставить будильник. Чонин почему-то, кстати, так его и не разбудил. Будто бы специально. Получать нагоняй от хореографа совершенно не хотелось, но, видимо, судьба решила сама, как ей нужно распоряжаться. Ноги сами оступаются, повторяя движения за всеми, руки не двигаются, глаза слипаются. Не хватает сил на буквально базовые взмахи и шаги. Конечно это не остаётся незамеченным. — Эй, Ли Феликс, ты меня локтём толкаешь! — вскрикнула недовольно трейни, стоящая рядом, и Ликса наконец встрясло. — Ох, прости, — потирает он глаза. Хореограф останавливает музыку и с крайним недовольством смотрит на провинившегося. Все тут же устремляют взгляды на Феликса и переговариваются, посмеиваясь. Сонливость никуда не исчезает так же, как и его мешки под глазами, которые он честно пытался замазать с утра. — Ли Феликс, тебе, может быть, нужно персональное внимание? — сложил он руки на груди. Феликс легко поклонился, сжав губы. — Извините, сонсэнним. — Ты видишь, что из-за тебя все снова задерживаются на обед? — продолжил хореограф. — Опоздал на занятия, да и вообще являешься через раз, как это называется? Ликс промолчал. — Или ты думаешь, что имеешь право не стараться, раз тебя досрочно допустили к дебюту? — Никак нет, сонсэнним, — по методичке ответил Феликс, опускаясь для поклона ещё сильнее. — Может быть, покажешь своё место в рейтинге? Или там действительно нечем хвастаться? Может, ты первый в танцах? В вокале? Может, ты больше всего набрал баллов в актёрском? Не думаешь, что тебя вообще допустили недостойно с твоими-то результатами? Некоторые даже умудрились поддакивать. Феликс прикусил нижнюю губу и сморщился. Краем глаза он заметил поодаль стоящего Ян Чонина — он с жалостью на него смотрел и странно отводил взгляд. Похоже, он видел его весьма неважное состояние. Проникся что ли? Ликсу как будто бы не всё равно. — Может быть ты уже возьмёшься за ум, и… — Доброе утро, можно к вам заглянуть? Хореограф хотел сказать что-то ещё, но его отвлёк высокий голос из дверного прохода. Трейни замешкались, некоторые довольно и счастливо заулыбались. Феликс застыл на месте, устало моргая глазами. — О, Ли Минхо, Вы к нам в такое время? — оторвался от жертвы мужчина и сложил руки перед собой в замок. Артист прошёл и всех поприветствовал. На его лице была изображена вполне яркая улыбка, хотя те, кто знают его лучше всего, в курсе того, как часто он может искренне улыбаться кому-то. Он не пренебрежителен к стажёрам, он достаточно точен, когда дело касается музыки и в особенности танцев, однако почти всегда натягивает улыбку с силой. Ликс часто это замечал. Именно когда Минхо повернулся к нему, на лице старшего расцвела некая обеспокоенность и особое внимание. Будто бы он специально пришёл сюда ради… — Да, пришёл посмотреть на тренировки. Слышал, тут кого-то из вас отчитывали, — поднял брови Хо и обвёл всех взглядом. — Кажется, я пришёл вовремя, чтобы сорвать Вам шоу, господин Пак. Хореограф натянуто посмеялся и отошёл от трейни. Феликс всё не спускал с артиста взгляда — Минхо выглядел бодрым и авторитетным. — Нет, у нас все очень талантливы и прекрасно справляются, — закивал хореограф. Минхо закатил глаза. — Да знаю я, знаю, я же сам учился у Вас, когда трейни был. Слушайте господина Пака внимательно, понятно? Он из вас таких легенд сделает, особенно некоторых, если они отвлекаться на ерунду не будут. Минхо снова посмотрел на Феликса. Конечно Ли знал, почему сюда пришёл, и слышал, как отчитывали конкретно этого парня. И выглядел он весьма не очень хорошо. Взволнованный, неспавший, вялый. Будто бы из него жизнь всю вытрясли этими тренировками и переживаниями. Интересно, насколько много в них таких сходств? Хо со стороны продолжал наблюдать. В целом, до обеда и так оставалось немного, так что и посмотреть за тренировкой получилось не так много. Феликс чувствовал себя крайне некомфортно и странно — когда рядом находится противоречивый для тебя артист, которым ты так долго восхищался и который был так близко с Чанбином, хочется скорее сбежать, чтобы он ничего не видел. Ликс всё ещё помнит, как позорно сбежал от Джису, когда увидел сонбэ вместе с Минхо. Это произошло не так давно, и Минхо, возможно, вообще не обратил на это внимание, но всё же… — На сегодня всё, обед, — в какой-то момент остановил тренировку хореограф, и Феликс наконец выдохнул. Сложно было оставаться в прежней форме, когда сил на это совсем нет. Нужно бы поесть и выпить кофе, чтобы совсем не раскиснуть дальше. Ещё индивидуальные занятия по вокалу и рэпу с репетитором, нужно было держаться молодцом. Поэтому Феликс быстрее пытается проскочить мимо Минхо, но, похоже, ничего не выходит. — Эй, Ли Феликс, постой-ка. Толпа голодных трейни рассосалась, и Хо подошёл к Ликсу ближе. Парень остановился и обернулся, потирая режущий глаз. — Что-то… что-то не так? — спросил он, сжавшись. Минхо осмотрел его с ног до головы ещё раз, приподняв брови, а затем осторожно похлопал по плечу. — Выглядишь так себе, — заключил честно тот. Так себе комплимент. Помнится, при первом знакомстве Минхо был весьма дружелюбен и добр, в отличие от сегодняшнего дня. Кажется, он был ещё страннее и загадочнее, чем Ликс себе когда-либо представлял. — Говорю как есть — хочу пообедать с тобой и кое-что обсудить. Составишь компанию Лино, которому не с кем сегодня покушать? Феликс вздрогнул и удивлённо округлил глаза. Сказать, что это можно было ожидать от артиста, — себя обмануть. — С Вами?.. — Ты здесь видишь кого-то ещё? Ликс подозрительно оглянулся, но всё же кивнул. Странное чувство — до этого парень ни разу не обедал с артистом такого уровня. Даже личные тренировки и разговоры по душам не сравнятся с обедом. В еде в Корее, вроде как, видели что-то важнее таких мелочей. Феликс понял это спустя некоторое время пребывания здесь. В кафетерии на них смотрели весьма странно — не каждый день увидишь трейни и популярного айдола, обедающими вместе. Со Чанбин не в счёт, он был ещё и продюсером, с ним полагалось. Но вот с Ли Минхо… Раньше Хо видели разве что с Чаном, и то совсем нечасто. А тут — вот тебе. — Чувствуешь чужие взгляды на себе? — усмехается Ли, когда подходит к буфету и заказывает необходимое. — Это странно… — Привыкай. С популярностью прочувствуешь, — пожимает плечами Хо. Феликс хотел сказать про заказ, но Минхо тут же его перебил: — Знаю, что кофе. В твои мешки под глазами скоро можно будет картошку пихать тоннами. Феликс смущенно отвел взгляд. — Возьмите американо, пожалуйста… Я отдам Вам деньги. — Ладно, как скажешь. Они присели в самый дальний угол. Феликс всё продолжал чувствовать эти краткие взгляды в их сторону и прочие телодвижения. Минхо уставился на него, бегая глазами то по созвездию веснушек на щеках, то по еле приглаженным блондинистым волосам, то по аккуратным чертам лица. Помнится, как они впервые познакомились, — ещё тогда его озабоченность в Чанбине сбивала с толку. Точнее, озабоченность была только у самого Бина, а у парня на первых порах — восхищение. Ли тоже начинал с этого. Неизвестно, насколько Феликс потерялся в лабиринтах разума и можно было ли его вытащить оттуда. Потому что Минхо вытащить оттуда не успели. — Вы сказали, что хотите со мной что-то обсудить… — замялся Ликс, отпивая айс-американо из стаканчика. Минхо кивнул. Феликс надеялся, что это не по поводу происшествия в холле. Он точно не помнил, как выглядел тогда, и поэтому боялся, что был слишком очевиден. И для Джису, и для Чанбина, и для самого Минхо. — Да, хотел, — кивнул Хо и начал есть свой рис. — Видел, что ты растерял своё прежнее упорство. Ну, или хотя бы его часть. — Не то, чтобы я растерял… — неловко почесал затылок Ликс. — Просто не выспался сегодня. — Уж я-то знаю, каково заниматься будучи не спавшим, не обманывайся. По тебе видно, что ты уже минимум неделю не высыпаешься. Посоветовать снотворное? — О, нет-нет! — завертел руками Феликс. — Это может мне только навредить… Мне просто нужно отдохнуть. Я последнее время много тренировался, и сейчас будто бы изжил себя, ха-ха… — Изжил себя? — поднял брови Минхо. Что-то напоминало. Пресловутое дежавю… — Ну да, — вздохнул Феликс. — Иногда хочется всё бросить… Будто это не имеет никакого смысла. Но потом вспоминаю… мечта, мечта… Это всё была моя мечта. Я обещал родителям, что исполню её. Как я могу вернуться домой, потратив их честно заработанные деньги, ни с чем? Минхо ещё долго на него смотрел. У него хотя бы есть родители, которые его поддерживают, уже хорошо. Правда живут они очень далеко отсюда, аж в Австралии, и Феликс вполне может попасть в отчаянное положение без должной поддержки. — А друзья у тебя как? — спросил айдол. — Хёнджин. Мы до сих пор с ним лучшие друзья. Хотя недавно мы ещё максимально были отделены тем, что он дебютировал, но сейчас достаточно близки. И Джису тоже… Джису, она… — Феликс замялся, вспоминая, как сильно может её ранить. Сам загнал себя в этот угол отчаяния, чего теперь жаловаться? — С ней тоже. Мы втроём были неразлучны и сейчас тесно связаны. У Феликса есть близкие друзья. Неизвестно, конечно, открывается ли он им и умеет ли вообще это делать, но факт того, что они у него есть, заставлял более-менее успокоиться. У Минхо же не было никого в самый трудный момент. Это то, что их отличало. — Мы с Джису часто занимались вместе. Я просто сейчас чувствую, что растерял хватку… Поэтому и пошёл на общие занятия. Я не хочу терять того, что наработал… Феликс снова потёр глаза и устало выдохнул. Минхо всё же видел, как сильно их судьбы были похожими, — мечты, стремления, переживания. Наверняка Феликс обеспокоен из-за Чанбина, ведь его взгляд тогда, в холле… Этого не забыть. Ли знал, что его нельзя подделать. — Я могу тебе дать несколько рекомендаций насчёт хореографии, — сказал вдруг Минхо. Феликс оторвался от американо. — Правда? Минхо-сонбэ, Вы уже мне столько раз помогали, я даже не знаю… — Да ладно, — махнул рукой Ли. — Я приглашаю. Тренировочный центр закроют сегодня раньше, и я на выходные всегда уезжаю в квартиру, так что можешь увидеть мои «хоромы». И Хёнджина, кстати, захватить с собой. Этот парень, помню, был весьма интересным. — Что Вы! — прикрыл рот рукой Ликс. — Да как я, в Вашу квартиру, это же Ваше личное пространство… — Брось, у меня там кошки есть, — пожал плечами Минхо. — Причём там у меня есть записи насчёт тренировок, когда я был трейни, и архивы на компьютере с тех времён, когда я бэкграунд-танцором был. Моё личное пространство всегда нарушают, так что я привык. Для Минхо конечно как для человека с расстройством было достаточно сложно пускать людей в свою квартиру, но, кажется, этот парень со своим другом не вызвал бы особых проблем. Тем более, когда ты хочешь узнать, что на самом деле происходит и как это можно это предотвратить. — Вы правда очень любезны, — сжал губы Феликс. — Я напишу об этом Хёнджину… — Круто. Значит встретимся в холле, поедем. Хёнджину, думаю, самому бы не помешало несколько советов получить. Было ли то, что затеял Минхо, правильным? Могло ли что-то пойти не так? Не попробуешь — не узнаешь. Ли и так многое терял, сейчас уже почти нечего. Тем более, что катастрофа повторяется, и Со Чанбин может навредить другим. Забота ли это о Феликсе? Или же о самом себе и своих переживаниях?***
Ручка аккуратно выводит буквы на чистых желтоватых листах блокнота, потому что Хёнджину нравится записывать лирику по старинке, вживую. Он может её прочувствовать и оценить потенциал. Слова кажутся одухотворёнными, если к ним подходишь с внимательностью, вдохновением и настоящими чувствами, которые нельзя подделать. По правде говоря, Хёнджин думал только о Джисоне, когда писал с ним песню. Поэтому и строки такие трепетные и родные, а их смысл понятен каждому. Хван ощущал уверенность в том, что делает, благодаря ему. Когда тот отворачивается к монитору компьютера, Джин смотрит на него украдкой, влюблённо улыбаясь, а затем снова берётся за лирику. Из-под пера могут выйти волшебные вещи, если Хван искренен в своих эмоциях. «Я так ненавижу эту безумную идею, Но я так хочу обнять тебя прямо сейчас, прости». — Эти строчки неплохие, — кончиком пальца дотрагивается до бумаги Джисон. — Запишешь всё сразу? Я могу обрезать инструментал, если тебе не хватит, или сам написать что-то. — Я думаю, посижу над ними ещё, — спокойно сказал Хёнджин. Лицо Хана снова оборачивается в сторону компьютера. Хван опирается щекой о руку и влюблённо вздыхает, слабо улыбаясь. Такой Джисон с немного заломленными бровями, сведёнными к переносице, с чуть покусанными губами и серьёзным выражением в карих глазах для Хёнджина неземной, желанный и безумно любимый. Сразу вспоминался тот вечер, когда кашляющий Хван нашёл себе место на освещённой синим цветом кухне «3RACHA». Тёплый чай, насморк и заботящийся в ответ Хан Джисон. Последний вообще был важным звеном — именно ему Хёнджин проникновенно говорил о том, как готов подставить плечо в трудной ситуации, и чуть не… Если бы Хван только мог проломить эту непреступную крепость внутри Джисона до самого конца… Тогда он точно доказал бы свои слова действиями. Заставил бы Хана поверить ему до самого конца. Наверно, дело было и в этом — Хёнджин почти ничего не сделал для того, чтобы мужчина мог ему довериться, — Джисон травмирован чем-то тяжёлым, и ему нужен тот, кто будет располагать к себе поступками. Хёнджин готов был на всё. Он ещё несколько дней назад принял свои чувства к нему, когда раздумывал насчёт произошедшего и пластиковом пакете с нужными ему лекарствами, висящем на дверной ручке их двери в комнату. — Ну как продвигается? — вдруг спрашивает Хан, но замечает, как Хёнджин пристально его рассматривает. Лицо его расслабленно — будто бы совсем его не волнует, что Джисон всё видит. — Хорошо. Я набрался вдохновения. Джисон краснеет и закатывает глаза. Затем зевает, потягиваясь. Устал. Спалось на самом деле трудно, особенно после того, что случилось. Хан постоянно думал об этом. Почему тогда застыл в моменте на месте, почему не сопротивлялся и только потом чуть было не словил приступ… Может быть дело в том, что сердце хотело, чтобы это случилось, но травмированный разум блокировал тело? Чёрт его вообще знает. — Так ты… будешь сегодня записывать? — отвлекается от темы Джисон. — Если что, всё уже готово. — Я всё ещё немного хриплю, — пожал плечами Хёнджин. — Врач сказал не напрягать связки в течение недели минимум. Пою под фанеру на выступлениях, зато быстрее восстанавливаюсь. Так что… отложим это, ладно? — Как скажешь. Джисон не многословен, но ему большего и не нужно. — Я уйду сегодня немного пораньше, меня Минхо-сонбэ к себе пригласил, — сказал Хёнджин, снова взявшись за ручку. Джисон удивлённо вскинул брови, а потом тут же нахмурился. — Минхо? Зачем? — тут же всполошился он. — Это плохая отмазка, если ты её придумал, чтобы улизнуть… Хёнджин улыбнулся. На лице Джисона было написано всё, что только можно было написать, — непонимание, некая злость и даже… ревность? Серьёзно, эти румяные надутые щёки вызывали только такие предположения. — А что? — В смысле «а что»? Я просто спросил, Минхо же к себе просто так никого не приглашает… С губ Хвана соскочила усмешка. Хан нахмурился ещё сильнее. — Что смешного вообще, эй?! В Джисоне взыграла некая неуверенность. Почему-то не хотелось, чтобы Хёнджин вообще к кому-то ездил домой, зачем ему вообще это нужно? Они с Ли Минхо вообще не общаются, да и сам он понятное дело какой… — Вы так завелись, сонбэ, — прыснул он. — Не волнуйтесь так, он меня с Феликсом пригласил, чтобы, якобы, «пару советов дать». Ну вот мне и интересно стало. Джисон покраснел пуще прежнего и отвернулся. — И не волновался я… Хёнджин снова начал писать, оставшись не в силах убрать с лица улыбку. Такой Джисон ему нравился ещё больше. Он вообще всего его любил и уважал, каждую его сторону, каждое сказанное слово и каждое переживание, которое Хван готов был разделить вместе. — Я ещё постараюсь найти вдохновение, дайте мне наушники, пожалуйста, — попросил Хёнджин и начал слушать инструментал. — Пойду передохну… — понуро сообщил Джисон, отклеиваясь от стула. — Как закончишь — позови. — Хорошо. Хёнджин работал ещё час. Постоянно зачёркивал, что-то бормотал под нос и писал заново. Работа кипела в его голове — хотелось оправдать доверие людей вокруг. Оправдать желание работать, но в то же время мысли были заполнены одним единственным человеком. Выкинуть их нельзя, поэтому Хван просто смирился и ужился с ними. Так намного легче. И любить кого-то — совершенно несложно, если чувства совсем не противоречивы. Все знали, что за них может грозить. Но Джин не желал этого бояться и избегать. Такой он человек — если и идёт к цели, то назад не оглядывается. Берёт от жизни всё. Когда перед глазами прекрасный Хан Джисон, невозможно сдаться. «Неважно, сколько я буду кричать тебе, Ты всё равно не знаешь, насколько красив». Это родилось под его пером в самом конце. Хёнджин был доволен этим. Неважно, что скажет общество, мемберы, компания, фанаты… Он будет бороться, чтобы его чувства признали все. Но прежде всего сам Джисон. Он устало снимает с себя джинсовку, потягивается, кладя наушники на стол. Игнорирует пришедшие уведомления из KakaoTalk, потому что от Чонина всё всегда можно проверить потом. Тот либо мемы присылает, либо фанкамы «3RACHA», которые Хван пропустил. — Сонбэ, я вроде бы… Хёнджин оборачивается на стуле и тут же теряет возможность говорить. — …закончил. Джисон, спящий прямо на диване сзади него. Очаровательный Хан Джисон, прикрывший свои удивительные карие глаза. И локоны его каштановых волос спадают ему на лоб, создавая образ домовёнка, да ещё и родного такого, что у Хёнджина сердце прыгает то вверх, то вниз. Руки так невинно сложены под щекой. Интересно, они затекают в таком положении, или для Хана так удобнее всего? А сопит он по-домашнему всегда вот так? Это зрелище Хёнджин и во снах не мечтал увидеть. — Наверно, Вы так устали… — говорит в пустоту Хёнджин, растрогано улыбаясь. Он подходит на цыпочках совсем тихо, всё ещё держа в руках свою джинсовку, а затем осторожно укрывает ей спящего Джисона. Тот даже носом чуть подёргивает, потому что во сне всегда холодно. Хёнджин садится на корточки и долго рассматривает его лицо. Родинка на мягкой щёчке, дрожащие ресницы, мешки под глазами — все изъяны, придуманные и навязанные обществом, в нём прекрасны. Джисон невероятный, и Хёнджин за это время слишком сильно к нему привязался. Слишком сильно полюбил. Хотел показать её хоть как-нибудь, чтобы Хан больше не избегал. Хван осторожно касается чужой щеки, нежно проводя по ней кончиками пальцев. Джисон не реагирует — спит правда крепко. Хёнджин позволяет себе эту мелочь, пока никто не видит, — потому что так правильно. Потому что для него это важно. — Что же такое внутри тебя, что ты так стопоришься и противишься моей заботе… — шепчет он, поджимая губы, и внутренности сворачивает. — Что же там держит настоящего Хан Джисона… Я хочу это узнать. Хочу быть для тебя не посторонним и называть тебя хёном. Чтобы это было только между нами. Ты достоин самого лучшего. Хёнджин останавливается и опускает руку обратно, вставая на ноги. Возможно, в этом было намного больше трудностей, чем думал Хван. Мало просто любить — дожидаться ответа ещё больнее, если ты не подготовлен. Любить кого-то травмированного судьбой — испытание даже для самых терпеливых. Но если ты любишь по-настоящему, то ты дождёшься в любом случае. Это для тебя совсем не испытание — это благословение. Хван собирает свои вещи и уходит быстро, оставляя в студии только лишь джинсовку. Но и её через несколько секунд с себя снимают — Джисон конечно же всё слышал. Куртка такая приятная наощупь. И внимание Хёнджина точно такое же. Когда же разум разрешит впустить Джина ближе?***
— Ну, что ж, добро пожаловать. Феликс с Хёнджином мнутся на одном месте, заставляя Минхо в ожидании топать ногой. Это предложение всё ещё казалось странным, да и вообще вся эта ситуация в целом. Они прежде всего — обычные трейни, когда-то фанатевшие по Ли Минхо как по успешному артисту и певцу, а теперь оба стоят на пороге его квартиры, потому что тот им… сам так предложил? Ещё в машине парни заметили, насколько же Хо обожает чистоту. Обивка кресел блестела при свете ночных фонарей, стекло — без единого пятнышка, руль отполирован до салонного состояния… Кажется, для Минхо действительно оставаться в своей зоне комфорта было очень важно, и неважно, чего это коснётся — общежития, его внешнего вида, автомобиля или собственной квартиры. Кстати о квартире… — Минхо-сонбэ, у Вас так… — пролепетал Хёнджин. — Чисто? — ответил за айдола Хо и закрыл за ними дверь. — Да, есть такое. Я убираюсь здесь раз в неделю. Парням открылся вид на коридор и далее идущий зал. Здесь пол был белый и плиточный, и под любым преломлением света не оказывалось ни одного развода. Так же и с паркетом далее — цвет его, видимо, особо не менялся с даты покрытия, потому что оставался насыщенным. Чёрная современная вешалка с ветвями как у дерева, специальное отделение для обуви и верхней одежды (конечно же разделенное), небольшие потолочные люстры и видневшиеся вдали панорамные окна, наполовину закрытые тёмно-синими занавесками. — Но Вы же обычно в общежитии живёте, — поднял брови Феликс, но вдруг ощутил у своей ноги слабое трение. Он опустил взгляд вниз и, оглядевшись, слабо улыбнулся. — Эти ребята умеют навести беспорядок, если родители оставляют их здесь, — ухмыльнулся Ли. Это были два кота. Рыженький и серый, пятнистый. Просто очаровательные и добродушные, раз вышли встречать незнакомых гостей. И конечно сразу же оставили следы на вычищенных плитках. Минхо цыкнул и сложил руки на груди. — Это же Дуни и Дори? — воскликнул Феликс. — Они самые. Суни остался у родителей пока что. Хёнджин опустился на корточки и осторожно погладил каждого. Коты вертелись вокруг его ног, обтирались о каждую выпуклость и приветственно мяукали, радостно отвечая на все ласки. — Сами Дуни и Дори меня признали, сонбэ! — улыбнулся Хван. — Они так ко всем, не кичись, — закатил глаза Минхо и прошёл вглубь квартиры. Феликс хотел ступить на пол, но тот его тут же остановил жестом руки. — Стой на месте! Я вам тапочки дам, давайте не будем… без тапочек в моём доме ходить. Ликс неуверенно кивнул и переглянулся с Хёнджином. Да, он слишком на этой чистоте помешан. Интересно, каков был его край? Феликсу казалось, что хождение по дому в тапочках — ещё цветочки по сравнению с тем, что может на самом деле сделать Минхо. Почему-то сразу вспоминается тот случай два года назад во время ужина в забегаловке. — Так, надевайте, и за мной. Они минули кухню, спрятанную за аркой, большой зал с голубым диваном, двумя типовыми креслами, плазменным телевизором и стоящим перед ним маленьким стеклянным книжным столиком, а затем оказались в немного тесноватом кабинете с компьютерным столом и целым архивом каких-то книжек, папок и альбомов с дисками. Феликс и Хёнджин удивлённо осмотрелись. — Здесь — все мои архивы с воспоминаниями, когда я ещё был бэкграунд-танцором. Неоцифрованные записи, фотоальбомы, подарки, которые мне дарили тогда… В общем, вся моя молодая жизнь. Наверно, это был бы самый настоящий рай для коллекционера — у Минхо всё было рассортировано по цвету и размеру, а самое главное, что здесь можно было найти всё, что угодно, только лишь зная последовательность. — Это с тех моментов, когда Вы были бэкграунд-танцором «BigBang» и «EXO»? — ахнул Хёнджин, проходясь пальцами по полочкам и корешкам книг и папок. — Да, — кивнул Минхо. — Хорошее время было… Я с ними в туры тогда ездил. Сначала с «BigBang», потом и «EXO» немного. Долго я работал там, пока не захотел развиваться самостоятельно. Вот, хочу поделиться с вами. Парни поставили к столу два дополнительных стула и сели по бокам от Минхо. Тот же включил компьютер, достал пару дисков и фотоальбомы. Феликс наблюдал внимательно — тот человек, которым он раньше так восхищался, сейчас делится с ними моментами, что не каждый может найти в интернете. А здесь всё как на ладони — счастливые улыбки на фотографиях, пикники, прогулки, а потом тренировки в поте лица перед сценой, на которой ты играешь чуть ли не последнюю роль. И ведь после этого тебя всё равно никто не знает — сколько ни старайся, всё равно приходит безысходность. Феликс знал, каково это — находиться в состоянии, когда всё, что ты делаешь, кажется совершенно неважным и бесполезным. — Вот здесь мы исполняли «Bang Bang Bang», — рассказывает Минхо, показывая на фотографию. — Я не слушал эту группу, кажется, — поджал губы Феликс. Хёнджин удивлённо вздохнул, выпучив глаза, будто бы услышал что-то запредельно неожиданное. — То есть как ты не слышал королей к-попа?! — воскликнул он. — Ликс, тебе точно нужно ознакомиться со вторым поколением получше. Ну и какой ты будущий айдол после этого?! — Я всю жизнь в Австралии прожил, — фыркнул Феликс. — Сонбэ, лучше скажите, где Вы сами на этой фотографии? Минхо ухмыльнулся и показал пальцем на молодого потного парнишку с растрёпанными волосами, кошачьим прищуром с большущими мешками под глазами, сеточными рукавами и безрукавкой. Он казался лёгким, будто бы пёрышко, застыл в позе хореографии во время припева, но словно двигался прямо на фотографии — такой юный и совсем ещё ничего не осознающий, но яркий и амбициозный. Даже на сцене со звёздами к-попа он был похож на чуть ли не самого главного танцора. — Это правда Вы? — охнул Ликс. — Вы так изменились… Если бы я увидел эту фотографию без контекста, я бы Вас совсем не узнал! — Сколько Вам тут лет вообще? — спросил Хёнджин. — Точно не помню, но это, кажется, был две тысячи двенадцатый, — посмотрел снова на фотографию Минхо, осторожно проводя по своим очертаниям пальцем, спрятанном в перчатке. — Уже тогда я задумывался пойти в трейни и бросить то, чем я занимался до этого так долго. Перед этим успел ещё с «EXO» в тур один раз съездить, а потом точно бросил. — А почему Вы от этого отказались? — с любопытством отозвался Феликс, следя за чужими реакциями. Минхо тяжело вздохнул и кратко улыбнулся. Он всё смотрел и смотрел на своё фото, ведь там от него было что-то такое, чего нет сейчас. Вспоминая о прошлом, Хо либо давил себя страданиями и болью, либо тосковал по временам, когда был отчасти счастлив. Другого не дано. — Ну как «почему»… — хмыкнул он. — Как бы объяснить точнее… В мыслях кавардак — грёзы и мечты разбавлялись образами в голове, которые становились для него в то время ключевыми. Чанбин, стоящий и ловящий снежинки у входа в агентство, был там самым главным. И их разговоры по душам были такими же важными и действительно нужными. — Когда-то один человек задал мне вопрос, от чего я могу быть счастлив… — глубоко начал Минхо, открывая пальцем собственное лицо на снимке и поглаживая по щеке как ребёнка. — Это было уже после того, как я ушёл из бэкграунд-танцев. Тогда я ответил, что был бы счастлив, если бы дебютировал. Я не хотел быть всю жизнь чьей-то подтанцовкой. Безумно постоянно оставаться в тени кого-то, когда ты можешь блистать сам. Минхо на секунду замолчал, заламывая брови. Эти воспоминания подобны тупому ножу, вспарывающему глотку. — Тогда тот человек сказал, что я прав и что он в меня верит. — Ты прав, — посмотрел вперёд Чанбин. — У тебя есть все шансы быть звездой, Ли Минхо. Когда я увидел тебя на шоукейсе, ты был действительно хорош. Я хотел сказать, что верю в тебя, Ли Минхо. Кто же знал тогда, что Хо оставят разгребать переживания и все ошибки самостоятельно? Кто же знал, что Минхо в итоге останется один, и все эти слова останутся пустым звуком в лабиринте воспоминаний… — Да, мне кажется, Вы очень даже правы, сонбэ! — воскликнул Хёнджин. — Именно поэтому ты что ли всё время лезешь в камеру больше всех? — убрал хмурое выражение лица и усмехнулся Минхо. Тот тут же покраснел. — Эй, я же не придумываю, я часто ваши шоу и клипы смотрю, а тебя ведь постоянно ставят в середину! — Вообще-то я над этим как раз работал, — скрестил парень руки на груди. — Я знаю, что каждому важно их время в песне! Феликс их почти не слушал. Он всё думал о словах Минхо — кажется, для него они оказались очень проникновенными. Странными, будто бы он где-то их уже слышал. Будто бы в сознании застряли те же самые вопросы и ответы, только он долго не мог их раскопать. — Тебя не зря взяли, Ёнбок-щи, — наконец слабо улыбается Чанбин. — Я верю в тебя. Ты всё быстро схватываешь. Я был бы… Был бы рад видеть тебя среди дебютирующих. Кажется, они с Ли Минхо были похожи очень сильно. С обоими так проникновенно говорил когда-то Со Чанбин. — Скажите, сонбэ, — внезапно сказал Феликс, подняв задумчивый взгляд, — а в итоге… Вы стали по-настоящему счастливым? Когда… достигли своей мечты? Минхо застыл и задержал дыхание. Его застали врасплох в самый неподходящий момент. Его мечты были не без фундамента. Желание блистать самостоятельно, стать чем-то большим. Амбиции сначала вытесняли рассудок, а потом сами обрушили на парня груз ответственности и заставили расхлёбывать. Родители отвернулись, доверие к людям было утрачено. Только лишь единственная улыбка не давала сойти с ума. Заставляла идти дальше. Не сдаваться. Проблема была лишь в том, что мечта Минхо перестала существовать без этого человека. Получается… счастье было вовсе не в желании стать айдолом? Всё, что Ли Минхо хотел, — быть любимым, потому что альтернативы не было. — Эй, Феликс, ну как можно такие вопросы вообще задавать? — толкнул его в плечо через спину Минхо Хёнджин. — На него даже самый заумный философ не ответил. Как можно вообще так точно трактовать счастье? Оно мимолётно — мы то веселимся, то грустим. Не бывает же единого настроения двадцать четыре на семь! Ли продолжал молчать. Да, ему лучше не отвечать на такие вопросы даже в своей голове. Сложно принять в себе тот факт, что ты был зависим от чьей-то заботы так, что без неё не мог дышать. А говорить об этом с людьми, которых почти не знаешь… Хо даже Чану не открывался, а они знакомы тучу лет уже. Для Минхо это слишком болезненно. — Так, давайте я лучше всё-таки Феликсу покажу выступление «BigBang» с того года! — отвлёкся от мыслей Хо и щёлкнул мышкой, чтобы монитор снова включился после спящего режима. — Его нет в интернете, тогда концерт не транслировался. Но мне специально подарили запись! Вы знаете, какой это раритет? — Я не верю, что сейчас буду смотреть такую версию выступления «BigBang», да ещё и дома у Ли Минхо! — хлопнул в ладоши Хёнджин и издал что-то, подобное писку. — Вот это честь! — Я и забыл, какая ты фанаточка, — усмехнулся Минхо, роясь на полках с дисками и книгами. Перебирал он долго, только вот найти нужное так и не смог. — Странно, оно же вроде тут было… — пробубнил Хо, как вдруг стукнул себя ладонью по лбу. — Наверно оно не здесь! Я вроде его на флешку когда-то перекидывал… Или нет, я точно не помню. Нужно сбегать ко мне в комнату, там вроде в моём комоде есть какая-то… — Нет-нет, оставайтесь тут, сонбэ! — остановил Хёнджин Минхо. — Феликс может сам её найти, а Вы поищите тут, так будет быстрее. Ликс хотел было возразить, но в раздумиях решил, что делать этого всё же не будет. Нужно было умыться и всё хорошенько обдумать. Особенно насчёт слов Минхо. — Я надеюсь, что ты ничего не сломаешь, — серьёзно сказал Минхо, не опуская руки от полки. — Моя комната сразу же после кухни, флешка должна быть в комоде рядом с кроватью. Если не найдёшь, сразу иди обратно, понятно? — Хорошо, — коротко ответил Ликс и тут же испарился. Минхо тяжело вздохнул и продолжил искать нужную ему запись на полках, пока Хёнджин долго и внимательно на него смотрел. Казалось, он сейчас просверлит в нём дыру. Только посмотрев в его глаза, можно было понять, что, кажется, он жаждет начать разговор. Причем, разговор далеко не на пустом месте. — Я знаю, что должен быть благодарен, это ты хочешь услышать? — сомкнул губы Минхо и раздражительно фыркнул. — Я ничего не хотел услышать, сонбэ, — хмыкнул Хёнджин. — Я просто сделал то, что считал нужным. Увидел, как Вы напряжённо смотрите на свою фотографию и явно не хотите продолжать разговор Феликса… — Да, ты отмазал меня, молодец, — холодно заключил старший. — Гордись, что ты такой проницательный… — Нет, я не проницательный, сонбэ. Я просто… ну, случайно услышал от Чана и Джисона то, как Вы были связаны с Чанбином-сонбэ, вот и решил, что Вам поможет мой отвлекающий манёвр. Я же был прав, да? Минхо вздрогнул и уставился в стену. Мышцы его лица то и дело подёргивались. Кажется, не такой ответ он собирался услышать. Значит, Хёнджин знает? И сколько он знает? Почему раньше молчал?.. Всевышние силы точно не любят Ли Минхо. — Ну и сколько ты слышал? — Немного, но достаточно, чтобы как-то проанализировать. — Молодец. Что мне теперь предлагаешь? — развернулся Хо. — Я своего прошлого не стыжусь. Оно у меня было, оно меня и ранило. Всё. Больше ничего. Об этом и пидиним в курсе. — Нет, сонбэ, я ничего… — сказал Хёнджин. — Я просто хотел попросить у Вас информацию взамен, раз Вашу случайно вот так услышал. Она для меня очень важна. Минхо раздраженно закатил глаза. Этот несносный мальчишка… Он слишком напористый. Всегда лезет туда, куда не надо, пока не узнает то, что нужно. Пока не добьётся своей цели сквозь кровь, пот и слёзы. Для айдола это хорошая черта, но для Хо это просто наказание. — Что ты хочешь узнать? — наконец спросил он, не выдержав давящей тишины. — Про Джисона хотел. Что произошло с ним в прошлом, Вы об этом в курсе? Я тоже хочу это знать, сонбэ. Минхо свёл брови к переносице, недоверительно окатив взглядом парня с ног до головы. Кажется, вопрос поставил его в некий ступор. Ещё и этого не хватало. — Зачем тебе информация о Джисоне? — спросил наводящий вопрос Хо. — Я вообще не думал, что ты как-то связан с ним. С чего вдруг? — Я просто люблю его. Хёнджин казался очень даже серьёзным, но Минхо лишь усмехнулся в сторону. Нашёл над чем шутить. Любовь и Хан Джисон? Бред. Неужели Джин думает, что старший и правда поверит в этот несуразный бред? — Не смеши меня, эй, — снова обернулся к полкам Хо, сосредотачиваясь на поиске. — Я знаю, какой ты характерный. Из тебя анекдоты даже в серьёзный момент так и льются. — Но я не лгу, я правда люблю Хан Джисона, — нахмурился тут же Хёнджин, чем и привлёк внимание Хо. Старший снова посмотрел на него. — Люблю его как сонбэ, старшего и как мужчину, что непонятного? Мне кажется, этого достаточно для того, чтобы я мог это узнать. Теперь на лице Минхо застыло удивление и крайнее ошеломление. — В каком смысле… Как ты вообще можешь говорить о таких вещах настолько уверенно? — опешил старший. — Ты вообще в курсе, во что могут вылиться твои чувства, если что-то пойдёт не так? — Да, я знаю. И я готов взять на себя ответственность за них. Просто я не боюсь признать то, что люблю этого человека. Как и Вы сейчас не боялись признать, что Ваше прошлое действительно было таким, какое есть. Для меня Хан Джисон — человек, которого я хочу защищать. Минхо усмехнулся. — Защищать… от кого, Хёнджин? Ты хоть знаешь, кого он на самом деле опасается? — сказал он, и Хван замолчал. — Знаешь, от кого он постоянно так прячется и почему так боится всего, что касается любви? Хёнджина бесило, что он ни о чём не был в курсе. Он всё же влюблённый, такой, какой есть. И если он не будет знать, с чем придётся бороться, чтобы сломать тот самый барьер, никогда не получится довести дело на донца. — Нет, сонбэ, не знаю, поэтому и прошу мне рассказать. Минхо хотел было что-то вымолвить наконец, но у Хёнджина в кармане штанов вовремя зазвенело уведомление на телефоне. Конечно же пришлось прерваться. Хван закатил глаза, Хо ещё раз усмехнулся и продолжил перебирать папки на полках. — Чёрт, это всё Чонин мне написывает… Честно, этот парень всегда писал невовремя и совсем не в тему! Когда-нибудь Хёнджин действительно его заблокирует, чтобы не слышать назойливый звук смс-сок по ночам. Ну что на этот раз прислал Ян такого, чтобы Хёнджин на это отвле… Глаза полезли на лоб и продолжали лезть по мере прочтения каждого нового сообщения от трейни. Под конец они, казалось, должны были оказаться в стратосфере, ибо удивление и ужас на лице Хёнджина описать по-другому было нельзя. Минхо обернулся, когда не услышал ничего, кроме оборвавшейся фразы: — Ну что, что там? Хёнджин испуганно взглянул на Минхо — в глазах взыграла паника. Хван был ошеломлён и расстроен настолько, что мог вымолвить только одно единственное слово. — Феликс… Ликс проходит по коридору практически на цыпочках — честно говоря, он примерно понимал, почему Минхо говорил строго. Может, он ему казался таким грязным? Или человек в уличной одежде в доме совсем недопустим? Думать об этом можно было долго, но флешка сама себя не найдёт. Феликс не заметил, как оказался в спальне. Хай-тек, большая кровать и те же самые панорамные окна с видом на ночной Сеул. Поистине восхитительная картина — живопись современности. Ликс кратко улыбнулся, но вдруг снова помрачнел. В связи с последними событиями маска а-ля «всё хорошо и будет только лучше» ему совсем не подходила. Совсем не была той самой, что спасала в трудные ситуации, — лишь подстёгивала других на понимание ситуации Феликса. В голове сразу всплывали слова Минхо. Значит, они похожи вот настолько. Сколько же ещё схожеств они узнают друг о друге? Неужели судьба? К чёрту вообще эту судьбу. Она Ликсу никогда не помогала. Парень видит белый комод у кровати — как раз то, что ему было нужно. Он поочерёдно открывает каждую из выдвижных полок. Чего здесь только не лежало — старые запутанные наушники, жвачки, презервативы (опустим это), смазка (и это тоже, Феликс правда думает, что Минхо вправе заниматься тем, чем хочет), пара новых носков… Именно здесь почему-то творился особенный хаос, не свойственный образу всей квартиры. Будто бы только здесь Минхо самый настоящий. — Так, где же здесь эта флешка… В первом ящичке не было, и во втором тоже. В основном бесполезный хлам, мусор, пыльная фотография в рамочке, полу-выпитая бутылка воды… Пыльная фотография в рамочке? Почему-то взгляд зацепился именно за неё. Странная, и лиц на ней из-за толстого слоя пыли не видно было. Будто бы её специально не хотели вытирать или просто боялись количества грязи. Но Феликс был не таким. Он хоть и знал, что чужие вещи брать нельзя, а особенно у чужого человека в доме, но любопытство взяло верх. Ликс осторожно берёт за писанное обрамление фотографию и сдувает с неё труху. Последний штрих был сделан рукавом — он ловко очистил двоих человек, стоящих в обнимку в парке. На фоне зелёные пушистые деревья, опустившие мохнатые ветви вниз, лето, зной… Парни такие счастливые и молодые — один в чёрной кепке и в лёгкой серой майке с надписью «Люби и учись на ошибках», а другой растрёпанный, но такой радостный, с милым кошачьим прищуром и нарисованным сердечком на щеке. И рука его на чужом плече смотрится так гармонично, что, кажется, они просто созданы друг для друга. Чанбин и Минхо. Вместе стоят в обнимку. Так близко, что дальше уже невозможно. Счастливые, любимые друг другом и настоящие. Почему-то Феликс так и знал. Кажется, они с Ли Минхо были похожи очень сильно. Оба ведь любили Со Чанбина и оказались брошенными на обочине как использованная вещь. Именно об этом ведь предупреждал Хо, правда? Феликс судорожно выдыхает — руки трясутся. Это слишком больно. Конечно, стоило догадаться ещё два года назад, почему Минхо и Чанбин ненавидят друг друга. Это просто двое чуть ли не сумасшедших бывших — один помешан на чистоте и выходит из себя при малейшем раздражителе, другой склонен к ненависти… ни за что? Он, наверно, и Минхо просто так возненавидел? Поэтому они расстались?.. Минхо не хотел, чтобы Феликс любил Чанбина. Потому что он знал, что тот может сделать ему, так что ли? — Эй, Ли Феликс, стоять на месте! Феликс вздрогнул, но так и не обернулся. Это был голос Хёнджина. Там слышались и чьи-то другие шаги — кажется, сам Минхо. Смотреть не хотелось. Хоть убей, но до конца стоять на одном месте, пока к нему не прирастёшь. Иначе никак. Глаза снова опускаются к фотографии, а потом всё расплывается от накопившихся слёз. Сердце так сильно болит. Ощущения отвратительные. Невозможно больше испытывать какие-либо чувства, они всё равно смешиваются в одну серую массу, которая доставляет лишь ломоту и резь во всём теле. Но вмиг Хёнджин сам его разворачивает, и Ликс способен увидеть эмоции на его лице — волнение, страх, горечь и безмерная тоска. Там же и Минхо — абсолютно такой же. Будто их обоих подменили. Будто бы это всё глубокий сон, из которого выбраться невозможно. Но именно это и делало его реальностью, как бы парадоксально не звучало. Хван, так бережливо осматривая парня, казался самым настоящим. Минхо заметил, что было у Феликса в руках. Сердце тут же замерло. Тут даже тупой догадается. Деваться больше некуда. — Фе… Феликс, золото ты моё, — дрогнул голос у Хёнджина, когда он начал говорить. — Как же ты так… Ну что же ты?.. Ликс не нашёл никаких слов. Он почти никогда не видел своего друга таким взволнованным, с обезумевшими глазами, с дрожащим голосом. Будто бы с Феликсом сейчас случилось что-то непоправимое. — Хён… — Чонин мне рассказал… Он рассказал, что слышал, как ты плакал по ночам, Феликс, истошно просил чему-то закончиться… — выдохнул Хёнджин, и зрачки Ликса тут же дёрнулись. То, чего он так боялся, стало в итоге явью. Удивительно. Очень страшно. Но в то же время безумно больно. Ликс так долго таил всё в себе, и теперь это невозможно было скрыть. Он всхлипывает, хватаясь за сердце. Друзья были так близко, как никогда раньше. Хотелось зарыться в Хёнджина, держать за руку Ли Минхо, дать всем эмоциям выйти наружу. Они садятся на кровать, и Феликс долго перебирает нужные слова в голове. Они все на языке вертятся, но проконтролировать их теперь невозможно. — С-сонбэ… — наконец обмолвился Феликс, обращая на Минхо сломленный взгляд. Хёнджин внимательно слушал со стороны, поглаживая мягкую ладонь своей. — Простите. Простите, пожалуйста, что я не верил Вашим предостережениям. Я так сильно увлёкся, я… Я перестал понимать себя… Но теперь я понимаю, что Вы чувствовали. Теперь я… — Успокойся, Феликс, — остановил поток мыслей Минхо жестом руки. Несмотря на всю эмоциональность, именно сейчас Хо попытался сохранить холодный рассудок, и это был практически первый опыт. — Скажи всё по порядку. Что случилось? Как это произошло? Ликс шмыгнул носом. Бурлящих внутри эмоций было слишком много, и они захлёстывали парня с головой. Больше не существовало тех барьеров — страх быть осуждённым, страх оказаться неправильно понятым. Всё это не имело никакого смысла, когда тебя спрашивают напрямую — говорят быть настоящим. Выплеснуть это всё. — Я так сильно полюбил… — всхлипнул он, чувствуя, как по щекам тут же потекли две горячие слезы — это была его ложь всем вокруг. — Кого? Минхо знал ответ с самого начала, смысла спрашивать не было. Он бы и не спросил, если бы не сочувствие к этому красному и заплаканному лицу. — Чанбина… Чанбина-сонбэ… Я так сильно полюбил, но он сказал, что ненавидит меня за это, сонбэ. Сказал, что не хочет меня видеть, что я был всего лишь… механизмом для его работы… И теперь я… Я, кажется, понял, что Вы чувствовали и почему меня предостерегали… От этого, да? От того, что меня так больно ранят?.. Но Хо знал немного не такой ответ. Оба парня оторопели. Конечно, Минхо ожидал от Феликса всё, что угодно, ведь догадывался, что тот на самом деле влюбился в Чанбина, но чтобы сам Со Чанбин сказал, что ненавидит за это… В какой дораме он находится? Что это за драматический сюжет? Что вообще было в голове у Чанбина, когда он это говорил?.. — Стой-стой, подожди… — вдруг очнулся и Хёнджин, завертев головой в попытках осознать сказанное. — То есть ты хочешь сказать, что ты… Стой, ты влюблён в Чанбина-сонбэ?! Ответом послужил новый плаксивый вздох. — Я до последнего думал, что это просто наша шутка… — на одном дыхании произнёс Хван, схватившись за голову, а потом снова встрепенулся: — Подожди, а как же Джису?.. Вы же встречаетесь, почему, если ты любишь другого?.. Феликс почувствовал, как лёгкие сдавило. Джису. Милая Джису, которой он врал. Которую он поцеловал и которую любил только лишь как лучшую подругу. Она не заслуживала этого всего. Она не заслужила такой любви. Ликс лишь больше залился слезами, утыкаясь в плечо Минхо. — Я так хотел избавиться от этого, что… что вовлёк Джису… — продолжил бормотать Феликс. — Я думал, что так быстрее забуду сонбэ… Но в итоге лишь только больше начал по нему скучать… Я так сильно скучаю по его словам поддержки, по комплиментам, по его улыбке… Я больше не могу заниматься тем, чем мне нравится, я хочу, чтобы он был рядом. Я не могу сосредоточиться на своей мечте, на том… на том, к чему стремился… Я просто хочу снова почувствовать, что он здесь… Рядом со мной… Минхо осторожно подвинулся и приобнял парня за плечи. Почему-то он странным образом понимал его, как никого другого. Практически те же чувства обуревали Минхо все эти шесть лет, правда носили совершенно иной характер. — То время помогало мне жить… Жить, не бояться делать то, что я хочу… Я ни в чём больше не уверен, я не хочу так больше существовать. Я не хочу, не хочу… Старший вдруг аккуратно отодвинул его от себя, попытавшись посмотреть в глаза — заплывшие от слёз, красные, такие разбитые. Но, кажется, что Минхо прекрасно понял, в чём было дело на самом деле. Что эти чувства, эта тоска и чувство одиночества и выеденного яйца не стоят. За ними стоит кое-что другое. Возможно, это только не было истиной для него самого. — Феликс, посмотри на меня. Ликс неуверенно последовал указаниям. — Ты же понимаешь… Что это просто зависимость? Зависимость. Комната погрузилась в тишину, прерываемую лишь всхлипами Феликса и его постоянным шмыганьем от заложенности носа. Даже Хёнджин опешил и посмотрел на Минхо как на дурака. Разве можно называть так чужие чувства, или Хо действительно такой холодный? — Ч-что? — Феликс, ты просто всё это время комплексовал и жаждал услышать похвалу. Чанбин был тем, кто был в то время так близко, как это возможно, и ты привык к этому. Но посмотри на себя — разве это того стоит? Ты не можешь без него дышать, но знаешь почему? Ликс не мог оторваться от его речи, кажется, теперь осознавая всё. Мог ли он закончить предложение сам? — Потому что я… — …только потому что ненавидишь себя. Ненавидишь свои недостатки, которым уделял время Чанбин. Ты поддавался похвале, потому что мнение других для тебя было важнее своего. Если ты полюбишь себя самостоятельно, то тебе больше не понадобится скучать по нему, ты же это понимаешь?.. В голове что-то щёлкнуло. Та мысль в день, когда Чанбин разорвал их дружеские отношения… «Всё это время он не был так убеждён в своих способностях, он просто верил Чанбину». Именно в этом была вся суть, — Ликс стал ненавидеть себя, как только Бин исчез из его жизни, как только зона комфорта была разрушена. Быть может, это и есть смысл — полюбить себя, ведь никто другой не сможет тебе в этом помочь в полной мере. Никто, кроме самого себя. Чанбин был лишь посредником, который стал потом чем-то родным, — но так жить было больше нельзя. Тосковать по человеку, дышать им и быть зависимым — самое ужасное, что Феликс мог бы делать в те дни, когда до презентации дебютного альбома остались считанные дни. Не нужно было заставлять Чанбина вернуться или полюбить в ответ. Ликсу просто нужно было полюбить самого себя. Именно когда он пришёл к этому заключению, сердце тотчас же сдавило под напором самой настоящей истины. Феликс заревел ещё сильнее, получая от хёнов поддержку и осторожные поглаживания по спине. Он наконец нашёл для себя тот самый свет в конце тоннеля, который теперь может вывести его из лабиринтов воспоминаний, и, возможно, сделает их снова такими же счастливыми.Рядом с тобой остаться я не смог, Поэтому я отпущу тебя. Уходи, убирайся прочь, Будто бы тебя и не было.