[10.07.21 // ДЕБЮТ] «Новая женская группа «JYP Ent.» ITZY с песней «DALLA DALLA» бьёт рекорды: их дебютный клип набрал рекордное количество просмотров за двадцать четыре часа».
[+294] [-10] Их дебют потрясающий! Я никогда не думала, что когда-нибудь начну стэнить группу JYP… [+235] [-9] Каждая из участниц безумно талантливая, они большие молодцы! И, кажется, я влюбилась в Йеджи ㅠㅠ [+284] [-6] Я, черт возьми, уже люблю их ㅠㅠ. Хореография такая крутая! Сначала у них серьезные лица, затем они улыбаются в одно и тоже же время… Я умираю!!! ㅠㅠ [+15] [-248] Очередные флопы от JYP? Даже проверять не стану… [+357] [-18] Мне так нравятся выражения лиц Юны и Лии! Они все такие талантливые, а ещё хорошо танцуют… Когда я увидела их танцы, я подумала, что они будут плохо петь, потому что хореография сложная. Но они отлично справляются вживую! Это так круто… ㅠㅠ Феликс очень нервничал. На самом деле, многое из того, что его так волновало, теперь вылезало наружу. Прошло много времени с того момента, когда он последний раз видел Джису и разговаривал с ней. Многое произошло в последние месяцы — он усердно тренировался, медленно готовился к собственному дебюту, когда уже начинали объявлять участниц «ITZY», и появлялись первые фанаты. Рядом с ним всегда был Чанбин — поддерживал, помогал и любил. Делал то, что было нужным, и Феликс ценил это больше всего на свете. Хёнджин держался с ним рядом тоже. Их дружба не заканчивалась на встречах в тренировочном центре — в моменты, когда у парня были окна в расписаниях, они могли пойти поесть в кафетерий и поболтать о наболевшем. Иногда даже брали с собой Джуёна или Чонсу — вместе было веселее. Месяц назад у них был камбэк, и Хёнджин был слишком занят для того, чтобы уделить время Ликсу. Но всё же Феликс ценил то, что его лучший друг мог ему дать. Возможно, если бы он был немного смелее, он бы смог решить всё с Джису. Но это не так просто, как кажется на первый взгляд. Страх быть отвергнутым и навсегда оставленным, ведь Чхве Джису для него была одним из самых важных и родных людей. Феликс поступил с ней ужасно. Ему не было никакого оправдания, и Джису сделала правильно, что перестала на какое-то время общаться. А вдруг это не продлится «какое-то время»? Что, если Чхве больше никогда с Ликсом не заговорит?.. С того момента прошло достаточно времени, почти что четыре месяца. Это было примерно столько же, сколько они встречались. Но за это время ни Феликс, ни Джису не захотели решить проблемы. Пересекаясь в коридорах тренировочного центра, они могли лишь посмотреть друг на друга, а затем разойтись, словно и не встречались. Феликс задумчиво отпил айс-американо из пластикового стаканчика и отставил его в сторону, тяжело вздохнув. Солнце почти что соприкоснулось с горизонтом, на что Ликс обратил внимание — оно светилось сквозь пёстрые кроны деревьев ярко-красным в перемешку с желтоватыми оттенками, растопыривая свои лучики словно пальцы на ладошках. Это могло лишь только больше погрузить в раздумья, если бы не отвлёкший голос справа. — Просто симпатяшка, но совсем не очаровашка, другая по сравнению с другими детьми, dda-dda-la, dda-dda-la! — пропел на одном дыхании он, и Феликс вздрогнул, обернувшись. Это был Хёнджин. — Ты чего так пугаешься? Я весь день пою дебютку «ITZY», она с языка не сходит! Феликс выдохнул, когда Хёнджин присел напротив него и осмотрелся. В кафетерии, где сидел парень, почти никого не было, поэтому и тишина преследовала Ликса, пока не пришёл громкий Джин. — Да, у них прекрасная песня получилась… — протянул Феликс. — Я в реальном времени смотрел, не шучу! Я не такой, как ты. Я всё ещё помню, как ты пропустил наш с пацанами дебют, и посмотрел клип спустя неделю! Я своих друзей всегда поддерживаю… Мог бы тебе отомстить, но как, если ты мой друг, а? — Хёнджин хмыкнул и встряхнул блондинистыми волосами. — Так что ладно, и твой дебют буду в прямом эфире смотреть. — Я их дебют тоже в реальном времени смотрел, — серо кивнул в ответ Феликс. — Они молодцы. Так хорошо постарались… — Bad, bad, I'm sorry I'm bad, I'm just the way I am… — снова пробурчал себе под нос слова из песни Хёнджин и сделал вид, что покрылся мурашками. — Я серьёзно, она прилипла ко мне! Феликс не ответил. К нему прилипли, к сожалению, не слова песни. Бесконечные потоки мыслей, которые не собирались заканчиваться. И Хёнджин увидел это — он был достаточно проницательным для того, чтобы видеть состояние друга за километр. — А ты чего здесь один сидишь…? — издалека начал Хван, наклонив голову и опустившись на стол, чтобы заглянуть в задумчивое лицо Феликса. — Какой-то ты вялый. Что случилось, Ликс? — Весь день думаю о Джису, — вздохнул Ликс, облокачиваясь на спинку стула. Хёнджин охнул. — Я бы хотел её поздравить, но я чувствую, что видеть она меня вряд ли теперь захочет. — И, получается, ты себя так весь день загоняешь? — нахмурился старший. — Ликс, ну это же не дело. Джису же не совсем такой монстр, чтобы тебя отшивать и прогонять, тем более, если мы дружили два года… Хотя твой поступок и правда дерьмо, она имеет полное право. — Спасибо за поддержку, блин. Феликс упал лицом в ладони и протяжно завыл. Осознание ситуации было самым хреновым. Прошло уже чёрт знает сколько дней с момента разрыва с Джису и воссоединения с Чанбином, но Ликс всё ещё боится просто спросить, может ли Чхве попробовать простить. Да, он тот ещё трус, но и его можно понять. Когда ты виноват в чём-то, нужно быть готовым понести наказание. — Ну подожди, смотри. — Хёнджин устроился поудобнее и оторвал руки от лица Феликса, взяв их в свои. Парень заострил внимание на его кольце изумрудного цвета и тяжело вздохнул. — В любом случае, тебе нужно знать, какой она позиции придерживается. По секрету тебе скажу, что пару месяцев назад мы общались, и она говорила о том, что ей нужно больше времени. С тех пор, конечно, могло что угодно измениться… — Я не выдержу, если мы перестанем общаться! — отчаянно протянул Ликс. — Как мне тогда быть? Мы были друзьями столько времени, и всё разрушится из-за меня… Ты был прав, хён, зря я тебя не послушал… — Так, слушай. Во-первых, я знаю, что я прав, — не упустил возможности похвалить себя Хёнджин, но потом снова изменился в лице. — А во-вторых, вы уже и так не общаетесь хуй знает сколько. Однако ты же не знаешь, хочет ли она этого сейчас. Может, она тоже боится подойти? Ты, извини, тоже себя зарекомендовал не очень хорошо… — А если она не хочет общаться со мной? — Значит ты должен уважать её выбор. Как джентльмен, как человек, который признаёт свою вину, как мужчина. — Хван усмехнулся. — Ну, с мужчиной я, конечно, перестарался, но ты суть понял. Феликс снова опустил голову, но Хёнджин схватил его за щёки и заставил на него посмотреть. Губы Ликса оказались смешно надуты, и Джин не мог не хихикнуть, наблюдая за выражением его лица. — Выше нос, матрос, — прыснул Хван, и Феликс тоже не мог пропустить усмешки. — Может, пойдём найдём её сейчас? Поздравим вместе, посидим как в старые-добрые. Не думаю, что она прогонит тебя, если рядом буду я, так же? Ликс сжевал улыбку. Он не готов был встретиться с Джису сейчас — для этого, как он считал, нужно было долго себя морально подготавливать. Но сегодня был самый удачный день — вчера Джису дебютировала, а уже сегодня их песня побила рекорд по самому просматриваемому дебютному клипу за сутки. Это на самом деле дорогого стоило. Чхве наверняка хочет в этот день услышать поздравления, хочет видеть рядом с собой тех людей, с которыми провела так много времени во время предебюта. Как Феликс может пожертвовать этим из-за своего страха? — Ну давай же, — улыбнулся Хёнджин. — Я буду рядом, если что. Стану посредником между вами, как там говорится… Я в нейтралитете, во! Ну так что? — Я не знаю, но… — Вот, твоё «но» уже о чём-то говорит! — показал большой палец вверх Джин, а затем полез в карман за телефоном, чтобы набрать номер. Феликс распахнул глаза и вдруг полез к нему через весь стол. — Эй, ты что, ей звонить собрался?! — Ну да. Узнать, где она, — отвернулся Хван, приложив к уху телефон. — А ты думаешь, что я гадалка? Могу по магическому шару угадать, где Джису? Вообще, у меня есть один знакомый, продавец сувениров, очень близкий кстати, и он мне напоминает иногда… О, алло? Привет, Джису-щи-и-и! Феликс замер и сглотнул, присаживаясь обратно. Ему казалось, что он успел покрыться красными пятнами от волнения и стыда. — Да-да, красотка! Поздравлять сейчас не буду, по телефону некультурно. — Хёнджин заулыбался. — Не льсти мне, эй. Я знаю, что я очень умный и добрый… Эй, не говори так громко, что ничего такого не сказала, ты подрываешь мою репутацию! Даже несмотря на напряжение, Феликс не мог не улыбнуться. Конечно, их отношения были всегда в таком духе. Очень напоминало о прошлом… — Так вот. Хочешь, чтобы я тебя нормально поздравил? — спросил Хёнджин, опираясь рукой о стол. — Ты сейчас в тренировочном?.. М-м-м… О, ты в танцевальном зале? — Он вдруг охнул. — Как это одна?! Ты меня сейчас вынуждаешь к тебе прибежать, ну держись. Слушай мои шаги за дверью, обязательно! Он выключил телефон и снова посмотрел на немного взволнованного Феликса. — Ты глянь, она одна в такой праздник отсиживается после стэйджа своего! — всплеснул руками Хёнджин. — Пошли быстрее, будем её веселить, давай. В следующую минуту Хван уже тянул парня за запястье по направлению к тренировочному залу на третьем этаже. У Феликса кровь в венах буквально вскипела — он на ходу придумывал, что говорить, пытался предугадать как положительные, так и отрицательные ответы, но в голове всё перемешалось. Было ужасно волнительно и страшно. Ликс хотел отказаться, но когда до дверей оставалось несколько шагов, пути назад не было. Хёнджин с особой для себя горячностью распахнул двери и запел: — Не измеряй меня по своим стандартам, мне нравится быть собой, я ни на кого не похожа, dda-dda-la, dda-dda-la! Джису, сидящая на скамейке у зеркала, испуганно озирнулась на парня и вдруг рассмеялась. Тут и Феликс не мог не усмехнуться — в этот раз Хёнджин сфальшивил так, что чуть ли окна не затряслись. — Слушай, ваша песня — вот такая! — Джин показал большой парень вверх и ослепительно улыбнулся. — Она с самого утра у меня заела, я не могу отвязаться серьёзно! — Больше не пой, — съязвила Джису в ответ, поднявшись со скамейки. — Лучше не позорь мой парт. — Как ты так можешь говорить, эй! Я в прямом эфире смотрел ваш дебют, ты знаешь, как я старался в расписание уложиться и не опоздать? — Возьми с полки пирожок, — усмехнулась девушка, подойдя ближе и отряхнув плечи Хёнджина. — Что тебя, целовать теперь за это? — Фу, ни за что! — отвернулся Хван и демонстративно изобразил рвотный рефлекс. — Не хочу с тобой целоваться, у меня для этого есть Хан Джисон. Побереги себя для кого-нибудь другого… — Эй, я уже один раз так нашла дру… Наконец, заглянув за чужое плечо, Джису увидела стоящего позади Феликса. Он стоял немного неловко и отрешённо, будто бы третий лишний. Казалось, он был маленькой овечкой, загнанной в угол — коротко испуганно взглянул на неё, сцепил руки в замок и сжал губы, поймав себя на мысли, что ему действительно стыдно что-либо говорить. Чхве открыла рот, но ни слова не сказала. Её сейчас будто молотом огрели, и вся уверенность тут же пропала. Как можно было даже подумать о том, что сегодня здесь появится Ли Феликс? Она стояла на одном месте достаточно, чтобы Хёнджин наконец заметил, что происходит. — Эй, чего вы застыли? Нет, я конечно понимаю, что сегодня очень красив и всё такое… — Хёнджин встряхнул своими блондинистыми волосами, и Джису, наконец найдя в себе силы, толкнула его в плечо. — Кто тебе такое сказа-а-ал? — протянула Чхве. — Уж кто-кто, а именно ты в проходе застыл!.. Джису вдруг снова перевела немного неловкий взгляд на Феликса. Он взглянул на неё из-под своей тёмной чёлки ещё раз, будто пытался установить невидимый контакт. Это было похоже на то, что он говорил с ней без слов. И Чхве очень проницательная. За всё это время она научилась хорошо читать людей насквозь. — Вы оба проходите. Посидим вместе на полу? Ликс тяжело выдохнул. Если уж Джису не прогнала его с самого начала, то, возможно, всё не так страшно. Феликс благодарен ей уже за это. За то, что не отвергла, не отвернулась. Не найдётся поступка добрее, чем этот. Он ужасно любит Джису за её открытость и милосердие, ведь даже после того, что случилось, она всё равно смотрит на Феликса почти так же. Они втроём садятся у ближайшего зеркала, и Джису подаёт Хёнджину бутылку воды по его просьбе. Ликс видит её через друга — она улыбается, не стесняется. Чхве изменилась за эти месяцы: стала сильнее, умнее и увереннее в себе. Эти качества дорогого стоили. — Ёмаё, у меня мурашки прошли по телу, — скривился Хёнджин и драматично вжал голову в плечи. — Ностальгия-то какая! Я вдруг почувствовал, что мне снова девятнадцать… — Да, ты уже старый, — согласилась Джису, за что получила свою бутылку обратно. — Это было не так давно, два года быстро пролетели. — Ну всё равно… Мы же всё время сидели в этом зале, правда? Мне на секунду показалось, что и запах тот же… Такой сладенький, медовый! Феликс задумчиво посмотрел на окошко, открытое на проветривание. Летом в Корее бывает очень жарко, поэтому вечерняя прохлада пронизывает помещение до самого последнего потайного уголка. В этом месте произошло столько потрясений, что Ликс не сможет их пересчитать по пальцам: их первая встреча с Джису, первая танцевальная практика, вечера тренировок втроём, а ещё то, когда Чанбин первый раз его отверг. Конечно, это было из разряда плохих воспоминаний, но это тоже было событием, которое перевернуло его жизнь с ног на голову. Во все эти дни было так же прохладно, как в сегодняшний. В зале осталось прежним всё: ремонт и окошко, ламинатный пол и зеркала, скамейки и большая колонка… Изменились только люди. Они втроём повзрослели и приобрели неоценимый опыт. — Если честно, лично я чувствовал только запах твоего пота тогда, — усмехнулся вдруг Феликс, и Хёнджин нахмурился. Джису прыснула в кулак. — Ну что? Это тоже что-то особенное, согласись, хён! Чхве, сидящая рядом, звонко рассмеялась. — Почему вы сегодня против меня, эй? — обиженно всплеснул руками парень. — Я сейчас вообще… уйду и всё! Пришёл, блин, чтобы поздравить, а меня забуллили… Вы за одно, да? — Да, мы устроили против тебя заговор, — ехидно подметила Джису. — Мне же делать больше нечего, кроме как козни строить против тебя. — Хён, ну мы же любя, — заулыбался Феликс и взял его под руку, положив голову на плечо и устроившись поудобнее. Хёнджин хотел отвертеться, однако Ликс впился намертво. — Ты такой смешной, когда обижаешься, хён! Джин фыркнул, но не смог не улыбнуться. Ему было хорошо, ему было комфортно. Давно он уже не чувствовал себя по-настоящему в кругу семьи. Его семьёй всё это время были эти двое — Джису и Феликс дарили ему улыбки в самые трудные моменты стажировки, и благодаря им Хёнджин смог держаться молодцом. Ликса он любил безмерно. Так же, как любил Джису, поэтому так волновался и пытался помочь, когда случился раскол. Он хотел, чтобы счастливы были все. Именно тогда он будет счастлив сам. Чхве тоже не упустила момента и прилипла к Хёнджину, приобняв. — Эх вы, мои младшие… — протянул Хёнджин, растрепав волосы Феликса, а затем легко дёрнув Джису за её длинный хвостик. Послышалось недовольное шипение, но оно вызывало только умиротворение. — Только от вас и Хан Джисона я готов терпеть этот буллинг… Но вы такие дурачки, оба, прям вообще! — Кто, я и Хан Джисон? — нахмурился Феликс. — Ты так про моего Хани-хёна не говори! — толкнул его от себя Хёнджин. — Вы с Джису дурачки. Я слишком много за вас волновался. Настолько много, что не успел оглянуться, как Джису дебютировала, а ты, Феликс, уже стоишь на очереди. И я так счастлив, вы не представляете. Чхве сжевала улыбку и вдруг посмотрела на Ликса. Они соприкоснулись взглядами уже второй раз — все красные, счастливы и довольные. Будто время обернулось вспять. Но теперь это новые воспоминания, и Джису бы принять их сейчас. Как раз вовремя, пока Ликс смотрит на неё. Она улыбается ему. И это так тепло. — Так, я начал сопли жевать, это нехорошо, — завертел вдруг головой Хёнджин, а потом поднялся на ноги. — Вы вот как хотите, а я на колонке включаю песню твою, Джису, понятно? — Эй, да ты чего! — Ничего, она снова у меня в голове крутится! Хёнджин быстро подключает телефон к колонке, а затем на всю комнату раздаётся яркий инструментал с дерзкими голосами. Джису смеётся, но с пола не встаёт — лишь облокачивается на стену и выдыхает. Феликс ещё долго смотрит на неё, пытаясь понять, что значила та улыбка, а потом придвигается к ней и долго молчит, смотря на то, как смешно двигаются конечности Хвана под песню. — People look at me, and they tell me…~ Да, для Джису Хёнджин, поющий партию Рюджин, — апогей комедии. Феликсу тоже смешно до ужаса, но его, вообще-то, интересует Чхве, причём целый день интересует. Ему сложно найти слова, чтобы заговорить, пока Хван дрыгается под музыку. Но очень хочется, правда. Узнать, как всё есть на самом деле, могут ли они продолжать общаться. Чхве смеётся так звонко и заливисто, что Феликс верит в то, что с ней всё хорошо. Но ему до сих пор стыдно, даже несмотря на то, что практически всё встало на свои места. Всё решает тот момент, когда Джису вдруг начинает с ним говорить: — Эй, Ликс, ты должен снять его на камеру, это будет отличным компроматом! — Она хлопает в ладоши, будто нет ничего такого в том, что они снова говорят, но Феликсу всё ещё непонятно, всё ещё страшно. — Джису… — вдруг говорит он как можно громче, потому что музыка орёт ужасно, и он не слышит даже себя. Девушка оборачивается, затаив дыхание. — Так что, ты достанешь камеру? — Всё… в порядке? Чхве не знает, что ответить. Она тоже много раз избегала этот разговор, она знала, что им будет трудно. Но в глазах Ликса неуверенность и вина, он всё ещё ждёт, что Джису даст ответ. Она его прекрасно знает, но что-то ей мешало это сделать. Возможно, расписание. А возможно, подсознательный страх перед неизвестностью. — Ты про… — протянула Чхве. — Да, я хотел бы… Хотел бы поставить хоть какую-нибудь точку. Прошу, поговори со мной. Джису тяжело вздохнула. Пока песня находилась на середине, у неё оставалось совсем немного времени. Ей нужно говорить быстрее, нужно дать ответ. Хотя бы какой-то. Тревога опустилась на плечи лёгкой дымкой, обволакивая тело, и Чхве опустила голову вниз, выдохнув. — Знаешь, я действительно много об этом думала, — придвинулась она поближе и прошептала ему на ухо. Феликс почувствовал её сбитое дыхание. — Я не знала, как найти силы тебя простить, Ликс. Потому что мне было очень больно, понимаешь? Очень… Феликс коротко кивнул, и его губы скривились в неровную линию. Разговор очевидно вёл к чему-то не очень хорошему для них обоих, и парень прекрасно мог понять, почему это происходит. Однако сердце болит так сильно, что музыка душит, а ком встаёт поперёк горла. — Но ты всё ещё мне очень дорог. Феликс вздрогнул. Будто от пробежавших по телу мурашек волосы на затылке дыбом встали, а заслезившиеся глаза не давали разглядеть черты лица девушки. На фоне Хёнджин снова заорал припев. Говорить в такой обстановке неловко, но выходить за пределы зала не хочется. Они оба буквально приросли к полу, говоря друг с другом. Феликс ждал окончания песни, окончания мысли, которые приведут их к концу начала. — Как друг. Я тебя очень люблю как друга, Ликс, — призналась Джису, положив ему руку на плечо. — То, как ты поступил, было ужасно. Но я хочу дать шанс тебе как другу. Мы были всё это время так близки, что я стала полагаться на тебя и Хёнджина больше, чем на себя. То, что мы расстались, сделало меня сильнее. Хоть мы и никогда не будем встречаться, я хочу продолжать дружить. — Это значит… — выдохнул Феликс, шмыгнув. — Я хочу попробовать простить тебя. Начнём заново, Ликс? Это было похоже на гору, упавшую с плеч. Феликс почувствовал это — облегчение. Он мог простить себя после того, как это сделает Джису. И сейчас она улыбалась ему, она проявила себя как милосердного человека, доброго душой и телом. Ликс не знал, чем это заслужил, но он был благодарен. Безумно благодарен. — Я обещаю… Я обещаю, я больше тебя не подведу, Джи, — всхлипнул он, тут же вытирая слёзы с глаз. — Я больше не сделаю тебе больно, правда. Я буду тебе самым лучшим другом. Возможно, где-то в глубине Джису было всё ещё немного больно. Даже несмотря на то, что она так цеплялась за парней, к Ликсу она что-то чувствовала. Это немного кипело внутри, но так было лучше. Чхве чувствовала себя счастливее, чем когда-либо. Крепкая дружба стала для неё намного важнее, чем романтический интерес, ведь увереннее всего она чувствовала, когда самый близкий приятель готов подставить плечо и защитить. Больше боли не будет. Джису приобнимает Феликса за плечо, прижимаясь, и Ликс гладит её по волосам. Хёнджин включает ещё одну песню из альбома, продолжая не обращать внимание на них, но им спокойно и весело. Наконец всё закончилось, наконец всё встало на свои места. — Я слышала, что вы с сонбэ сошлись, — в какой-то момент отрывается от него Джису и ехидно улыбается. — А ты говорил, что он ненавидит тебя. — Это было недопонимание, — почесал затылок он. — В любом случае… — Я хочу тебе кое-что отдать. Феликс молкнет, когда Чхве дотягивается до рюкзака и вытаскивает из него белое полотенце. Немного твёрдое наощупь после стирки, зато оставшееся почти что в прежнем состоянии после того, как Джису получила его на руки. Ликс охает — он вспоминает, как в самую первую встречу одолжил его девушке. — Это твоё. Именно с того момента я почувствовала, что мы станем ближе, чем кто-либо. — Джису отдаёт его Феликсу в руки. — Теперь возвращаю. Как долг за то, что я много переосмыслила благодаря тебе, Ликс. Феликс улыбается ей в ответ. — Взаимно. В этот момент двери в зал открываются, и все трое смотрят на проход. Из-за косяка выглядывают четыре девушки — участницы «ITZY», которые куда-то отошли и оставили Джису одну. Было удивительно услышать в такой поздний час песни из своего альбома на полную громкость. Хёнджин делает громкость потише и широко улыбается, видя, как удивлённо девушки смотрят на них. — А я смотрю, у вас тут весело, — усмехается Йеджи, показывая пальцем на старшего. — Хёнджин-оппа, ты решил стримить наш новый альбом? — Слушай, ну оно того точно стоит! — смахивает пот со лба Хван. — Я вчера так обслушался вашей заглавкой, я ничего более крутого ещё за этот год не слышал! Шин Юна изумлённо посмотрела на сидящих на полу Джису и Феликса. Кажется, теперь все девушки убедились в том, что они помирились. И Чхве теперь улыбается — так, как никогда не улыбалась до этого. — Джису, а чего ты здесь сидишь? — спросила Йеджи, приподняв брови. — Бери Феликса и Хёнджина, и пойдёмте все вместе в ресторанчик. Отметим дебют наш, давайте! — Хорошая идея, мы все за, правда? — воскликнул Хёнджин и посмотрел на ребят. Как они могли отказаться? Это ведь не только празднование дебюта Джису. Это момент воссоединения трёх самых близких друзей со времён трейни, которые, даже несмотря на последовательные дебютирования, смогли остаться близкими и самыми родными друг другу людьми.***
Морской, свежий воздух обжигал лёгкие Минхо. Он любил Инчхон с самого детства — хоть рождество они с родителями толком не отмечали, зато часто ездили к морю, к родственникам. Пока Хо восстанавливался и отложил свой камбэк на какое-то время, мать с отцом снова решили свозить его сюда. Их компания больше не казалась Ли противной — он стал чаще улыбаться и шутить, хотя и был иногда задумчив. Он выглядывает в затемнённое окно машины: пёстрые макушки деревьев, редкие тёмно-зелёные шапки елей, а за ограждениями берега, ведущие к морю. Сегодня погода далеко не солнечная, однако дождя не ожидалось. Витки сероватых облаков комкались в небе и плыли по направлению к самому горизонту. Умиротворение, странное ощущение покоя природы, однако что-то всё равно оставалось не тем, каким-то тревожным. Сейчас, когда машина везёт его по гористой местности к старому домику, мысли снова спутываются в тугой клубок воспоминаний. Минхо общался здесь с бабушкой, когда она была ещё жива. Всё было по-другому. Тогда и котов не было, которые сейчас едут рядом с ним в переносках. Хо легко улыбается, когда слышит их протяжное мяуканье. Очаровательно. Вещи приходится оставить в своей комнате. Суни, Дуни и Дори осваиваются на новом месте, шагая лапками по деревянному полу, и Минхо смотрит на место, где он будет спать. Кровати здесь не было, лишь завёрнутый тюфяк и одеяло с подушкой. Несмотря на тучи, сегодня тепло, значит прохлада ночью Хо не достанет. — Что, нравится вам? — опускается на корточки Хо и гладит Суни по голове. Он радостно лижет его пальцы и бодается, чтобы приветственно обтереться. — Да, здесь хорошо. Минхо встаёт и задумчиво подходит к окну, заглядывая в сад. Прямо через несколько домиков уже видно небольшой пляж. Вообще-то, он не является общественным пространством — сюда раньше приходили дети, когда начинались августовские каникулы, но сейчас для этого было рано. Даже на расстоянии видно, как берег тихо пустует, а барашки на море показываются на тёмно-синей глади. Он переводит взгляд на свои руки — последние ранки успели зажить, оставляя совсем невидимые для посторонних глаз шрамы. На некоторых из них всё ещё наклеены пластыри, которые Хо постепенно, день за днём отрывал. Шрамы были и на сердце — Минхо не знал, как долго ещё они будут заживать, чтобы оставить его в покое. Несколько дней назад Минхо чуть не словил паническую атаку ночью. Ему казалось, что он снова совсем один, что никто не может ему помочь. Именно тогда на помощь пришёл Чан, который ответил на звонок. Последнее время он стал для Минхо кем-то намного больше, чем просто коллега и знакомый. Только вот его заледеневшее сердце не могло позволить открыться полностью, чем и калечило. Телефон внезапно зазвенел от уведомления, отрывая парня от раздумий. Минхо вздрагивает и вытаскивает его из кармана, чтобы проверить мессенджер. Вспомни его, а он тут как тут. «Видел твои фото в инстаграме». «Хорошо тебе провести выходные на море^^» — Хо-о-о, можешь помочь на кухне? — слышится мамин голос с кухни, и Минхо оборачивается. — Мне нужно купить специи, сходишь в магазин? Минхо успевает написать лишь одно сообщение, прежде чем убегает из комнаты к родителям. — Сейчас, иду! «Спасибо, хён. Тебе того же». Знал бы сейчас Минхо, как счастлив был Чан получить это сообщение, сидя в студии. Даже несмотря на то, что их общение заметно улучшилось, Крис радовался как ребёнок каждой из смс-ок, приходящих от Хо. Невозможно было иначе, ведь Минхо ему был как брат или даже сын. Тот, о ком Чан заботился. Значит и сдвиги в их отношениях Крис воспринимал серьёзно. Он сидит в душном помещении за компьютером, потому что кондиционер перестал работать, вытирает лоснившуюся кожу лба от пота, но всё ещё улыбается. Сейчас бы на море отдохнуть вместо работы. Джисон с Хёнджином сегодня над чем-то работали с утра, однако быстро ретировались на улицу. Чего уж говорить о Чанбине и Феликсе — они, как ни странно, тоже решили провести выходные на берегу инчхонских пляжей. «Заслужили отдых», — думает про себя Чан. Это он предложил им развеяться у моря. Обычно, пляж — это самое красивое место для свиданий. Ни одна романтическая дорама не обойдётся без эпизода с морем. Неважно, каким — инчхонским, канвондонским или пусанским. Наверно, поддержку Крис мог проявлять только так. Он хочет что-то ещё написать Минхо, прежде чем взяться за работу, но ему мешает звонок. Пидиним обычно не звонил, если на то не было повода — видимо, что-то важное. — Здравствуйте, пидиним, — здоровается Чан, придерживая трубку плечом, а сам открывает программу на компьютере. — Привет, Чан. Звоню насчёт контракта, — сразу слышится на конце провода, и Крис меняется в лице. — Помнишь, мы говорили об этом ещё, когда ты приходил с Чанбином? Тот самый день, когда Джисон отдал тетрадь Феликсу. Именно тогда Пак Джинён вызывал Чана и Бина к секретарю, чтобы обсудить продление контракта, который заканчивался уже в середине августа. Именно тогда их положение было настолько напряжено, что Крис действительно думал о том, чтобы разорвать контракт «3RACHA», и попросил Джисона не идти с ними. Они с Чанбином сошлись на том, чтобы подумать и принять решение позже. До истечения срока оставалось совсем немного. Всего месяц, и «3RACHA» перестанет существовать. — Помню, — монотонно проговорил Чан. — Я думаю, что нам нужно… немного больше времени, чтобы взвесить все «за» и «против». — Чан, — серьёзно повторил пидиним, заставив мужчину напрячься. — Ты же в курсе, что времени думать почти не осталось? Может, у вас есть какие-то претензии к контракту? По-моему, секретарь должен был уточнить, что если вы продлите контракт, то он будет уже не на восемь лет, а на шесть. Есть какие-то причины не оставаться трио ещё шесть лет? — Дело не в этом, — вздохнул Чан. — Это, в общем-то… Наши личные пути развития, поймите правильно. Я должен убедиться, что парни будут согласны провести вместе ещё шесть лет. Они могут сейчас думать одно, а потом… — Да, я понял, о чём ты, Чан, — прозвучало на конце трубки. — Пожалуйста, обговорите всё ещё раз, и решим уже на следующей неделе. Если всё пройдёт гладко, то продлим контракт задним числом. Поверьте, если я потеряю таких артистов и продюсеров, то действительно буду растроен! Крис посмеялся, отодвигаясь от стола и подцепляя телефон рукой, чтобы не уронить. — Хорошо, пидиним. Мы дадим Вам точный ответ на следующей неделе. Когда Чан отключился, на сердце остался неприятный осадок. Он прекрасно помнил, что сказал Чанбин в день, когда они выясняли отношения в парке. «Больше я никого не буду бросать, только потому этого хочет контракт или ты. Я уж лучше пожертвую карьерой и «3RACHA», от которой остались одни ошмётки». Нужен ли был Бину этот контракт по-настоящему, если всё, чем он был поглощён, был Феликс? Он прекрасно дал понять — если нет Ликса, то нет ни музыки, ни вдохновения. Чан не знал, что ему выбрать в этой ситуации. Хоть они и помирились, хоть и остались близкими друг ко другу людьми, Бин был в праве сделать решение самостоятельно. Больше Крис не мог его контролировать, больше не мог дёргать за ниточки, будто Чанбин — его марионетка, подчиняющаяся правилами. Чан ещё поговорит об этом с парнями. А пока что оставалось только работать дальше и лишь изредка думать о том, что будет дальше.***
Морской воздух чувствовался даже на станции аэроэкспресса. Феликс вдохнул его полной грудью и расплылся в счастливой улыбке. Это напоминало о лучших днях его подростковой жизни, которую он провёл около моря. Ощущать эту атмосферу заново — самое приятное, что когда-либо доводилось Ликсу пробовать. А ещё он рад тому, что приятно проведёт время со своим парнем. Чанбин с удовольствием делает пару снимков на свой фотоаппарат, а затем оборачивается к Феликсу, тепло улыбаясь и наклоняя голову. — Мы даже к морю не вышли, а ты уже довольный, — посмеялся он и быстро сфотографировал парня, пока тот был в неведении. — Я просто скучал по этой атмосфере, — ответил Ликс и широко улыбнулся в камеру. — Давай-давай, фотографируй, хён! Хочу, чтобы мы запомнили этот день. Они идут за руку, не обращая внимания на людей, идущих в неизвестном направлении. Непонятно, куда и им идти сейчас. Никаких комнат в отелях они не снимали, да и плана на экскурсии у них не было. Зато эмоции были невероятно захватывающими. Большие небоскрёбы смешивались с маленькими домиками, расположенными прямо у моря. В этой местности можно потеряться достаточно легко. Конечно, так бы и случилось с Феликсом, если бы Чанбин раньше никогда не бывал в Инчхоне. Но это, конечно, было далеко не так. На самом деле, пару раз сюда он гонял вместе с одним человеком, который так же сильно любил море. Но сейчас Чанбин совершенно не хотел об этом думать — здесь Феликс, а значит всё хорошо. Ликс предпочитал гулять там, где нет много людей. Тем же выше риск того, что кто-то их узнает. Они бродили между маленьких жилых трущоб, восторгаясь высотками где-то вдали, и могли долго-долго болтать. Вдоль узких улочек растёт очень много пушистых деревьев и тёмных елей, а ограждения не давали пройти дальше, к морю. Чанбин фотографировал Феликса везде: напротив каждого домика и ёлочки, рядом со скамейками и с мороженым в руках. Он видел его как самую красивую модель, но знал, что Ликс намного красивее любой из них. — Дорога идёт в гору… Не думаешь, что пора передохнуть? — выдохнул Бин, стирая пот со лба. — Жарко очень… — Хён, ничего страшного! Потом спустимся к морю, и жарко не будет, — жизнерадостно воскликнул Феликс и снова потянул Чанбина за собой. — Смотри, какие тучи. Значит, сегодня будет немного штормить! Ликс хватает его за тёплую руку, улыбаясь, и тянет за собой, пока Чанбин не может сдержать улыбки, но всё равно демонстративно дуется. За прошедшее время их отношения стали только крепче. Они доверяли друг другу всё, они помогали и любили, пока это было возможно. Ценили каждую минуту, проведённую вместе. В какой-то момент дорожка наконец привела их к пустому пляжу. Он был совсем небольшой, скорее как небольшой залив с небольшой холмистой местностью и крупными камнями, ведущими к причалу. Под ногами шуршит и проседает песок — Феликс так счастлив, что даже прыгает и хочет, чтобы в кроссовки засыпалось как можно больше. Неважно, что белые носочки станут грязными — это то, что он любил. То, что олицетворяло его детство. Бело-голубые барашки редели на водной глади, сталкиваясь между собой, и образовывали волны, разбивающиеся о камни и песок. А там, на боковых сторонах, виднелись высокие небоскрёбы, контрастирующие со спокойным берегом. Чем сильнее становился ветер, растрёпывающий мягкие волосы парней, тем сильнее и больше становились волны. — Море сегодня спокойное… Как же это хорошо! — вдохнул чистого воздуха Феликс и расплылся в улыбке. — Господи, я так скучал по запаху моря… Это невероятно! Чанбин, стоящий рядом, тут же сделал снимок. Там, на экранчике фотоаппарата, сразу же появилась тёмная макушка и счастливое, веснушчатое личико. Если смотреть на него долго, то можно услышать тёплый, низкий тембр голоса Феликса. — Ты так любишь море? — спросил его Бин, обернувшись к водной глади. Глаза немного резало из-за порывов ветра, и мужчина тут же опустил голову вниз. — Я же рос в Сиднее, — кивнул Феликс и подошёл чуть ближе к концу берега. — Море — это мой второй дом. Моя родина. Я очень соскучился по солёному запаху за то время, которое пробыл в Корее. — Точно… Я иногда забываю про это, извини, — неловко почесал затылок Чанбин и тоже сделал два шага вперёд. — Даже несмотря на то, что это другое море, я всё равно могу почувствовать здесь дух Австралии… — Ты привёз его с собой, разве не так? Феликс хихикнул, и ветер снова растрепал его чёрные волосы, которые он постоянно поправлял рукой. — Разве что, своим акцентом, — сказал он и состроил невозмутимое выражение лица, когда заговорил с ярко-выраженным австралийским акцентом: — G'day, mate! — Да, я знаю, что это означает! Возможно, даже во мне есть частичка австралийского духа… — задумчиво пробормотал Чанбин. — Я же уже восемь лет живу рядом с австралийцем. Чани-хён однажды привозил из Австралии веджимайт. Я ничего хуже в своей жизни не ел… — Эй, не говори так про веджимайт! — толкнул его в плечо Феликс и надул щёки. — Ты оскорбляешь мою родину! — Но это невозможно есть, я серьёзно! Я пробовал его и с маслом есть, и просто так, и с хлебом… Оно напоминает самый отвратительный суп с мясом, который я когда-либо пробовал. А Чану нравится, он один всю банку за неделю съел, я серьёзно! — Какой кошмар, ты задел меня за живое, хён… — отвернулся Ликс и вскинул брови. — Не говори такие вещи, пока я рядом с тобой! Нам нужно расстаться с этого момента. — Ну и пожалуйста, встречаться с любителем веджимайта странно, — фыркнул Чанбин, но не мог не расплыться в улыбке. — …только, если этот любитель не научит меня правильно чувствовать его. У Ликса в глазах заблестели звёздочки, и он повернулся к хёну. Чанбин готов был делать всё, чтобы стать с Феликсом ещё ближе, чего бы ему это не стоило. Особенно, если путь к его сердцу — это отвратительная австралийская паста. Бин потерпит её, лишь бы Феликс был счастлив. Парень довольно обнял его и прижался ближе. Ветер обдавал чувствительную кожу, заставляя их покрываться мурашками. Феликс любил эти моменты — когда существует лишь он и его любимый хён. Самые счастливые моменты. Воспоминания, которые Ликс будет долго хранить в своей голове. Когда хён интересуется им, его страной и культурой этой страны, когда хочет стать ближе. — Я бы очень хотел, чтобы мы побывали с тобой в Сиднее, хён, — прошептал Феликс, нежась в чужих объятиях и наслаждаясь тем, как старший гладит его по спине. — Я бы показал тебе достопримечательности, мы бы сходили на море… — Как-нибудь обязательно съездим, я обещаю, — кивнул Чанбин. — Мне самому очень интересно посмотреть, как ты жил до того, как приехал в Корею. — А ещё я обязательно познакомлю тебя с родителями! Чанбин удивлённо приподнял брови, и его лицо смешно вытянулось. Он отпрянул от чужого тела и взглянул в чужие глаза — они были такими же весёлыми и блестящими, но в них играли отблески серьёзности намерений. На самом деле, в Корее знакомство с родителями — это очень важный шаг в отношениях. И Бин явно воспринял это близко к сердцу. — Ты хочешь представить меня своим родителям? — тыкнул пальцем себе в грудь Чанбин и потерял дар речи. — Я… Это… — Ну конечно! — хлопнул два раза в ладоши Феликс. — Я ещё не говорил маме, что нашёл пару. Когда я смогу ей об этом рассказать, она будет счастлива! Я думаю, и отец тоже, и сестрёнки… Старший очень долго молчал, а затем снова взглянул на горизонт. Безмолвное, лазурное море живо, дышит смятённой любовью. Оно кажется таким спокойным и одновременно отдаёт тревогой. Чанбину слышать эти слова так тепло и хорошо, что глаза сами собой слезятся. Это всё из-за того, что он Феликса до безумия любит — всё, что связано с ним, для Бина являлось самым дорогим. Он был бы счастлив познакомиться с госпожой Ли, назвать её мамой, а ещё познакомиться с его сёстрами, чтобы попытаться втереться в доверие. Это такие сладкие мечты о семейной жизни. О том, что они с Феликсом будут всегда вместе. Но оттого море и кажется неспокойным. Что это всего лишь сладкие мечты и, возможно, реальность окажется более жестокой, чем они думают. — Что-то… не так? — заглянул ему в глаза Феликс, и Чанбин тут же завертел головой, отгоняя негативные мысли. — Хён, я сказал что-то не то? — Нет, я… Я просто счастлив, что ты тоже думаешь о нашем будущем так. Правда счастлив. — Ты не волнуйся только! — улыбнулся Ликс. — В Австралии хорошо относятся к однополым парам. И мои мама с папой всегда меня поддерживали, так что не будут против. Если я помогу тебе с английским, ты даже можешь получить гражданство, и если зайдёт речь о браке… Ох, это я что-то уже не туда пошёл, правда? — Феликс неловко посмеялся. — Но всё равно. Я очень хочу, чтобы ты познакомился с моими родителями. Я полностью уверен в том, что они примут тебя, хён! — Я бы… тоже хотел познакомить тебя с моими родителями когда-нибудь, — задумчиво ответил Чанбин. — О, правда? Это замечательно! — Правда… не знаю, когда я смогу это сделать. Если они когда-нибудь захотят снова меня видеть. Если когда-нибудь ответят на звонок. Улыбка Феликса потускнела. Море сразу же забурлило, и волны немного сильнее поднялись над камнями, ударяясь об их острые углы. Он только мог погладить мужчину по плечу, понимающе кивая. — А когда вы последний раз общались? — спросил в какой-то момент Ликс. — Наверно, в году так в две тысячи пятнадцатом. После того, как мы с Минхо расстались. — Чанбин отвёл взгляд. — Тогда мама взяла трубку, и я высказал ей всё, что тогда думал. Видимо, ей это очень не понравилось, раз больше никогда она её не брала. Я, разве что, мог отправлять сообщения или оставлять их на голосовой почте. Последний раз, вот, пытался дозвониться в рождество. Ожидаемо никто не взял. — Я думаю, когда-нибудь они всё-таки смирятся, хён, — мягко прижался к его плечу Феликс и обнял за руку. — Смирятся, обещаю. И ты меня тоже им представишь. Хочу произвести на твою семью хорошее впечатление, хён. — Даже если произведёшь плохое, я всё равно от тебя не откажусь. Пусть говорят, что хотят. Ты для меня сейчас на самом первом месте, Бок-и. На первом месте. Это правда. Поэтому он готов пожертвовать собой ради Феликса, во что бы то ни стало. Чанбин прекрасно понимает, что их мечты так и останутся мечтами и никогда не сбудутся. Знакомства семей, поездка в Австралию, звонок от родителей и брак… Какой в этом был смысл? Всё это перечёркивалось контрактом, который в один момент даст о себе знать. Когда-нибудь Бину нужно будет уйти, когда-нибудь он принесёт себя в жертву. Поэтому, в отличие от Феликса, Чанбину море кажется таким неспокойным. Но сейчас Ликс мечтательный и такой яркий, что разрушать все надежды Бин не смеет. Они встречаются уже почти четыре месяца, а влюблён Чанбин в него два года с лишним. Феликс, возможно, немного меньше, но Бин никогда не сомневался в его чувствах. Он имеет право думать о большем. Они взрослые люди, хоть и разница целых шесть лет. Феликс практически зрелый парень с зарождающейся карьерой, который хочет в будущем завести семью и устроить себе жизнь с счастливым будущем. Сейчас он представляет его с Чанбином. Возможно, потом Бина в нём не окажется, но они — те, кто сейчас живёт действительно тем «одним днём». И Чанбин наслаждается каждым как последним. Они долго молчат, прижимаясь друг ко другу, смотрят вдаль — туда, где проходит линия горизонта. Это похоже на ту самую грань, которую они вместе пересекли и оказались на другом берегу. Пропасть, из которой Феликс вытащил его. Значит, что пути назад уже не было. — Хён, а хочешь почувствовать дух Австралии сейчас вместе со мной? — вдруг разорвал тишину Ликс, отпрянув от руки. — А так можно сделать? — поднял брови Чанбин, отойдя от томных раздумий. — Давай я покажу, — улыбнулся Феликс и дал ему свою ладонь. — Возьми меня за руку, вот так. И закрой глаза. Попробуй вдохнуть полной грудью и представить причал. Надеюсь, что у меня осталось хотя бы чуть-чуть той ауры. Чанбин поджал губы и сделал всё, как просил Ликс. Тёплая рука ощущалась покалывающим чувством в кончиках пальцев. Бин медленно прикрыл глаза и вдохнул побольше морского воздуха в грудь. Он солоноватый, немного пряный, и от него нос немного раздражён. Но Чанбин чувствует рядом с собой размеренное дыхание Феликса — когда он здесь, мужчина действительно пытается представить хотя бы что-то отдалённо похожее на причал в Австралии. Но вместо этого перед глазами Феликс. Их будущее вместе. То, как они стали счастливой семьёй, как держатся за руки и целуются где-то у берега моря Сиднея. Как завели собаку, как пишут вместе самобытную музыку, как проводят вместе ночи и засыпают в объятиях друг друга. А ещё как прилетают в Корею зимой ради того, чтобы увидеть первый снег, который связал их сердца красной нитью. И это так больно. Потому что грёзы останутся грёзами. Чанбин открывает глаза первым, когда чувствует, что плачет. Феликс всё ещё глубоко дышит, держа его за руку, и сквозь затуманенный взгляд старший пытается убедиться, что Ликс ещё здесь. Что он никуда не исчез. Солёные слёзы будто капли в неспокойном море. Они высыхают из-за порывов ветра, но нижняя губа Чанбина всё так же дрожит. Ему правда очень больно. Он чувствует, как не хочет его терять. Никогда-никогда. Оставаться жить в этих мечтах, думать о чёртовой собаке, о причалах Сиднея, о знакомстве с родителями и первом снеге. Но только никогда не расставаться. — Ну как, хён? Что чувствуешь? — спрашивает Ликс, не открывая глаз. «Я чувствую, что не выдержу, если это когда-нибудь закончится», — звучит в его голове, и Бин думает, что действительно готов написать тысячи од, посвящённых ему, лишь бы никогда не терять. Грустить нужно потом. Сейчас они вместе, стоят рядом, держась за руки. Феликс настоящий, он не исчезнет сейчас. И пока они вместе, Чанбин должен создать самые прекрасные воспоминания, чтобы они остались с ними навсегда, даже когда всё закончится. Он осторожно вытирает свободной рукой слёзы с глаз, тяжело выдыхая. В момент, когда Ликс хмурится, замечая, что хён не проводит «ритуал» вместе с ним, Чанбин ловко находит момент и хватает Феликса, поднимая в воздух. Так, как делал это ещё в танцевальном зале — теперь, конечно, имея право на большее. — Хён, да ты чего?! — засмеялся Ликс, и его веснушки засветились. Он обнял его за шею, чтобы не упасть, и отдался этим порывистым объятиям. — Эй, отпусти меня! — Ни за что! Не отпущу, ещё чего! — захохотал в ответ Бин. Его слова стали иметь совершенно иное значение — он не знал, насколько иронично они звучали, но сейчас Чанбин и правда не хотел его никуда отпускать. Ветер снова растрепал их волосы и рубашки, море захлестнуло каменисто-песчаный волнами. Когда хватка начала теряться, Чанбин поцеловал его. Даже несмотря на то, что этот поцелуй должен был означать любовь и заботу, Бин наполнил его горечью и своими переживаниями. Потому что не хотелось жить реальностью, не хотелось соблюдать контракт. Он целовал его словно в последний раз. Горячо и порывисто, близко и интимно. Так, что волны разбушевались, а тучи сгустились сильнее. Будто сама природа грустила вместе с ним. Бин не зря думал, что море беспокоилось о чём-то. Минхо задумчиво шёл по тротуару с фиолетовым пластиковым пакетом в руках. Казалось, будто сейчас пойдёт дождь, несмотря на хорошие прогнозы. Парень часто вытягивал руку, чтобы почувствовать капли, но ни одной так и не упало. Сейчас дома его ждёт мама, чтобы приготовить вкусный ужин, и Хо, как примерный сын, купил специи в магазине. А ещё в его руках пестрили только-только собранные ромашки. Минхо думал о том, чтобы подарить их матери и поставить в вазу на стол. Последние дни Хо чувствовал себя нужным и важным, спустя столько переживаний и страданий. Теперь они действительно стали похожи на идеальную семью. Помогали друг другу с бытом, с проблемами и коллизиями, почти не ссорились и улыбались по-настоящему. Действительно по-настоящему, не так, как это было раньше. А вечером они конечно пойдут гулять к морю, наслаждаясь ночным бризом, может быть сходят купить какого-нибудь фаст-фуда или просто сфотографируются у местных достопримечательностей. То, что раньше казалось Хо невозможным, сейчас стало частью его жизни. Он чувствует, как вибрирует телефон от уведомлений и останавливается, чтобы достать его. Из-за занятых рук это не так-то просто сделать — ромашки так и норовят вылететь из рук, а пакет — упасть на дорожку, ведущую к пляжу. Минхо что-то щебечет себе под нос, прежде чем сдаётся. Наверно, стоит прочитать все сообщения, когда он придёт домой. — Чан, надеюсь, что ты не заспамишь мне всю личку… Воздух здесь такой чистый. Хо вздыхает полной грудью и оборачивается в сторону пляжа: здесь и камни, о которые бьётся морская вода, и чистый песок… …и две мужских фигуры, узнаваемые с первого взгляда. Минхо будто перестаёт дышать. Он видит то, что не должен был увидеть никогда. То, как Чанбин и Феликс держатся за руки. Откуда они здесь, что тут забыли, почему именно в день, когда Хо приехал сюда с родителями? Это какое-то издевательство, или сама вселенная не хотела, чтобы парень когда-нибудь стал счастливым?.. Ромашки валятся на землю, и лепестки отпадают, тоскливо улетая куда-то из-за ветра. У Минхо болит сердце. Он видит, как Чанбин оборачивается к Феликсу и долго-долго смотрит на него с нечитаемыми эмоциями на лице. А потом вдруг улыбается и подхватывает его на руки, крутя в воздухе и громко смеясь. Хо прекрасно понимал, что в какой-то момент они всё же сойдутся. Ликс явно не был тем, кто стал бы долго себя сдерживать, если всё взаимно. Знал, что и Чанбин не поведёт себя ответственно. Прекрасно всё понимал, но всё равно не мог перестать это чувствовать. То ли это ревность, то ли обида, то ли нескончаемая тоска. Минхо помнил, как они с Бином тоже ездили сюда на море, как проводили время в парке развлечений, как были вместе. Но теперь вместе с Чанбином только Феликс. А для Минхо здесь места нет. К чёрту это всё. Почему Минхо всё ещё не может забыть? Почему до сих пор, как бы не пытался, не может прекратить ломаться, как только видит этих двоих? Он ведь сотни раз замечал, как они шушукаются, пока никто не видит, как ходят всё время вместе, хотя Феликс уверял, что принял решение его разлюбить. — Ч-чёрт… — треснул его голос, когда к горлу подкатил ком. Чанбин поцеловал его. Чанбин сейчас целовал Феликса, он дарил ему мнимые надежды на то, что у них всё будет хорошо. А потом он бросит. Так же, как бросил Минхо. Феликс не знает, что его ждёт, когда всё закончится. Совсем не понимает, куда могут привести его непонятные чувства Бина. Минхо чувствует, как его распирает несправедливость. Они счастливы так же, как Минхо и Бин были раньше счастливы. Сердце так жмёт от этого — он не хочет, чтобы кто-то был так же счастлив. Им будто бы воспользовались, чтобы потом «научиться на ошибках». Словно Хо — разменная монета. Наверно, это даже хуже, чем чувство ревности. Он не знает, что творит. Его рука медленно тянется к карману, чтобы достать телефон. Хо не обращает ни малейшего внимания на непрочитанные сообщения и пропущенные звонки — палец нажимает на иконку камеры, и он увеличивает изображение, чтобы снять их поцелуй крупным планом. Минхо стал тем, кого так сильно ненавидел. Он не знает, зачем ему эти фотографии нужны, кому он собирался их показывать. Просто думает, что они ему пригодятся. Когда-нибудь. Он думает только о себе — о том, как много страдал, через что прошёл, прежде чем стало хотя бы чуточку легче. Чанбин даже не извинился, даже не думал о том, каково было Хо. И сейчас в голову не приходило ничего лучше глупой мести, о которой Минхо, скорее всего, будет жалеть. Но не сейчас. Он глядит на них своими стеклянными, наполненными горечью глазами, а затем разворачивается и идёт по направлению к дому. Теперь не хотелось ни идти гулять вечером, ни есть с родителями за одним столом, ни отвечать Чану. Минхо ещё возьмёт своё. Во всяком случае, так он думал сам.***
Только во вторник вечером он находит в себе силы снова явиться на работу, чтобы забрать папки у Чана. Весь понедельник Минхо пролежал дома, сославшись на здоровье и плохое самочувствие. На самом деле, его очень сильно съедала совесть за то, что он сделал. Парень даже не мог галерею открыть, чтобы что-то проверить — как только на глаза попадаются фотографии с поцелуем, хочется разбить телефон в дребезги. И зачем он их сделал? Ради чего? Почему злопамятство сжирало его с головой каждый раз, когда он смотрел на чужое счастье? Неужели изломленной душе могло стать спокойно, только когда Чанбин перестанет быть счастливым с кем-то? Жажда мести настолько перекрыла Хо кислород, что ему потребовался целый день, чтобы как-то её утихомирить. Он не отвечал на звонки и сообщения, долго плакал, бился в истерике и даже несколько раз принимал седативные. Каждый раз, как только чувства становились чуть тише, Минхо хватало лишь минуты, чтобы снова заплакать. Невозможно было даже секунды просидеть спокойно, не занимаясь самокопанием. Эмоции перемешались в вязкую, противную кашу, которую теперь нельзя было назвать ничем, кроме выгорания. Но прогуливать работу слишком долго нельзя. Минхо всё равно пришлось выйти, хоть и на несколько минут, чтобы просто забрать документы и что-то обговорить с Чаном. Хорошо, что он вообще явился. Мог и остаться дома, взяв очередной больничный. Однако Чана Хо нигде не находит. Странно было зайти в студию, где обычно работали «3RACHA», но никого так и не найти. К Минхо даже закрадывались мысли, что Чан ушёл раньше, однако о его присутствии кричала сумка с вещами и невыключенный компьютер. Он осмотрелся в поисках нужной папки, чтобы, возможно, уйти, даже не встретив Чана, но в итоге остался ни с чем. Минхо устало протирает лицо ладонями и ощупывает мешки под глазами. Апатия всё никак не отпускала. Он не знает, как будет работать дальше, судя по своему нестабильному состоянию, но сначала стоило разобраться с проблемой, которая встала перед ним сейчас. — Чан, ну какого чёрта ты всегда носишь мои вещи с собой… — выдохнул себе под нос Минхо, вставая с пола. — Где мне тебя искать… Хо отряхнулся и уже собрался выйти из студии, как тут дверь распахнул его менеджер. На самом деле, с ним сегодня парень встречаться не планировал, но судьба, видимо, заготовила ему неожиданный сюрприз. И, судя по ошарашенному лицу мужчины, это было больше, чем понятно. — Сокхван-хён? — удивлённо поднял брови Минхо. — Хён, ты не подумай, я просто сегодня был не в состоянии… — Я как раз тебя искал, Минхо, — выдохнул он и схватился за чужое плечо. — Тебя искал пидиним. Там и Чан тоже. Кажется… это что-то правда важное. Личный разговор… Хо понятия не имел, о чём хотел с ним говорить Пак Джинён. Возможно, это было что-то насчёт контракта или расписания Минхо в последние дни — он этого не знал. Тем более Чан написал бы, если что-то пошло не так. Он всегда ему писал о таком. Сегодня же случилось что-то совершенно непонятное — внештатная ситуация, которая могла привести к катастрофе. На входе в кабинет менеджер несколько раз похлопывает Минхо по плечу, будто там его ждёт что-то ужасное. Хо с нерешительностью заходит в кабинет секретаря, но там нет привычной девушки в очках, которая постоянно что-то печатает в своём ноутбуке. За столом действительно сидит пидиним, а рядом с ним стоит Чан — чем-то смущённый, отрешённый и прячущий глаза куда-то в угол. Когда Минхо оказывается в их поле зрения, старший вздрагивает и приоткрывает губы в немом слоге, однако не издаёт ни звука. Пак Джинён встаёт с насиженного места и прерывает Чана, которому, кажется, вообще не давали сегодня права голоса. — Добрый вечер, Минхо, — кивнул ему пидиним, и Минхо глубоко поклонился, хмурясь. — Не бойся, я сегодня буду не о тебе говорить. Я просто вчера… попросил Чана позвать тебя за папками, потому что знаю, что по пустякам ты не приходишь. — Да что Вы, пидиним, я бы всё равно… — завертел головой Хо, но сглотнул, когда Крис вдруг странно поник головой. — В общем, это… всё равно неважно. Тогда почему меня позвали? — О, этот разговор… Он немного личный. Это касается только тех, кто близок к тому, что произошло восемь лет назад. Минхо заметно побледнел. Вот, почему менеджер не был в курсе и почему Чан подозрительно молчит. На самом деле, про это Хо говорить ужасно не хотел, однако, кажется, выбора ему не предоставляли так же, как Крису. — Восемь лет назад… — пробормотал парень, сжимая губы. Его руки заметно трясутся, но Чан не может помочь сейчас. — Насчёт… чего именно? — Не волнуйся, здесь, как ни странно, тоже не о тебе речь. Просто ситуации похожи, и я подумал, что ты что-то знаешь. Пак Джинён улыбался странно, будто пытался расположить к себе, но нервничал и тревожился. — Видишь ли, я изначально хотел обговорить это с нашим Чан-и, но он ничего не знает. Я понимаю, как последнее время он работает, тут сложно… уследить. — Минхо поклялся, что заметил, какой недовольный взгляд пидиним кинул на сжавшегося лидера. — Так что решил спросить у тебя, потому что ты в курсе, как всё это происходит. — Я Вас не понимаю, пидиним, — честно признался Минхо, практически теряясь в словах. Пак Джинён долго молчал, высматривая у него что-то на лице, но затем подозвал к себе рукой. Хо нерешительно сделал несколько шагов вперёд и оказался рядом с мужчиной напротив компьютера. Пидиниму потребовалось буквально пары кликов, чтобы открыть видео с камер наблюдений, а там всё как на ладони. Чанбин и Феликс вместе. Сначала в кафетерии, потом в танцевальном зале, у входа в здание тренировок и общежития. И везде вместе, странно себя ведут, постоянно высматривают камеры. Словно что-то понимают, словно пытаются что-то… утаить. У Минхо встал ком поперёк горла. — Видишь ли… Всё началось с того, что мне пожаловалась сотрудница нашего кафетерия. Не знаю, с какой целью она так горячо рассказывала про это, но, видимо, держала какую-то обиду. Не в этом суть. — Пак Джинён снова повернулся к Хо и оцепил его холодным взглядом. — Она рассказала, что Чанбин и Ли Феликс — стажёр, который готовится к дебюту сейчас — «развязно себя ведут». Ну я и решил проверить, попросил записи с камер. Вроде бы ничего особенного, но уж подозрительно они себя как-то ведут, не думаешь? Минхо оступился. Он не знал, что ему думать, как отвечать. Ему приходилось быть в ситуации, когда его сдавали с потрохами. Теперь, когда он стоял на месте стукача, становилось тяжелее дышать, как и здраво мыслить. Одна сторона говорила ему о том, чтобы не ставить Феликса в то же положение, в котором был Хо, а другая наставляла совершить долгожданную «месть». Было ли это местью? — Причём… причём тут я? — ломаным голосом проскрипел Минхо, не отрывая взгляда от застывшей картинки, где Чанбин осознанно смотрел в камеру. Он будто прожигал глазами именно Минхо. — Да, пидиним. Не заставляйте Хо задумываться о таком, ему сейчас… — наконец подал голос молчаливый Чан, но тут же оказался прерванным. Будто мнение его больше никто не учитывал. — Нет-нет, не подумай, — мрачно улыбнулся Пак Джинён, — я просто хотел поговорить с тобой как с человеком, который был, возможно, на их месте. Ты же знаешь всё про это, правильно? Может, ты что-то видел сам, например… Можешь дать и мне какую-то информацию, чтобы мы разобрались с этим? Хо оказался в ситуации, когда любой шаг в какую-либо сторону обернётся для него крахом. Он прекрасно понимал, что хочет от него выведать директор, но в то же время видел, как Чан отрицательно качает головой, прося не выдавать. Крис не выдал, Крис остался молчать. Даже несмотря на то, что ситуации были похожи, люди в ней поменялись стороной. Крайним оказался Минхо, и теперь он никак не мог избежать своей участи. В горле пересохло. Он не знал, какой выбор станет для него самым благоприятным. Но взгляд, который сверлил его с экрана монитора, не давал сосредоточиться. Весь прошлый день Хо провёл за тем, чтобы утихомирить эти неправильные, противоречивые чувства. Он разделился на две части: одна из них хотела помочь Феликсу, другая — разрушить его счастье, потому что с Минхо когда-то поступили несправедливо. Хо перестал быть тем, кем он был раньше. Он вырос поломанным судьбой, бесконечно страдающим. Даже несмотря на то, что ему доводилось помогать Феликсу, выслушивать его, давать советы Хёнджину, ситуация с Чанбином пересиливала всё. Ничего из того доброго Минхо по первому впечатлению в зале тренировок не осталось. Только остатки гнили и бесконечного чувства одиночества, которое не давало себя заполнить людьми, готовыми протянуть ему руку помощи. Минхо не понимал, поступает ли он правильно. В момент, когда чувство ненависти и презрения захлёстывает его с головой, Хо смотрит на изображение Чанбина, а не на Чана. И это становится для него проклятьем. — Да. Знаете, у меня кое-что для Вас найдётся.