сонбэ, я танцую для тебя

      Мы все иногда хотим мечтать, несмотря на преграды.       Думаем, что всё вечно, но иногда судьба считает иначе — никто не может пообещать о том, что будет с человеком навсегда. Конечно, слова можно воспринимать как угодно — верить, радоваться или грустить. Но ты не можешь отвечать за то, как повернётся твоя жизнь на следующий день. Не можешь обещать, что твои чувства со временем не угаснут, что будешь всегда рядом, что отношения с любимым человеком продлятся до самой старости.       Иногда жить в грёзах не так уж и плохо. Мечтать, расти, учиться и двигаться по течению, принимая удары судьбы, но всё равно не отказываться от надежд. Чанбин привык жить в мечтах, как и Феликс. Разница, наверно, в том, что Бин прекрасно понимал их сущность.       Оттого, что ты больше веришь в свои желания и грёзы, реальностью они не становятся.       — Хён, хён, я заказал нам куриных лапок! — захлопал в ладоши Феликс, прыжками перемещаясь в спальню. — Поешь вместе со мной?       — Только если они острые, — улыбнулся Чанбин, растрёпывая свои мокрые волосы после душа.       Они сняли на одну ночь маленький домик в Инчхоне. Часы пролетели незаметно, и парни не успели на самую последнюю электричку в Сеул. Конечно, опоздать на работу в понедельник не хотелось, но всяко лучше, чтобы пешком ковылять целых шестьдесят километров. За окном уже совсем стемнело, а стрелочка часов показывала на пресловутые десять часов вечера.       — Хён, ты же знаешь, я острое не ем, — фыркнул Ликс, потягиваясь так, что его футболка немного задралась. Они оба были в одних боксёрах, потому что сменной одежды не оказалось под рукой, так что пришлось довольствоваться тем, что есть.       — Ну-у-у, какой в них смысл, если они не острые? — Чанбин похлопал его по плечу. — Давай мне телефон, я сейчас закажу ещё. Придётся тебя учить кушать острое.       — Я соглашусь, только если ты попробуешь со мной веджимайт как-нибудь!       — Ещё чего, эту гадость?       — Эй, ты обещал, что ради меня любую противную пасту попробуешь!       — Так ты признал, что она противная? — засмеялся Чанбин, тем самым раззадорив парня ещё сильнее. Он насупился и покрылся красными пятнами, словно болел ветрянкой.       — Хён!       В тот же момент Бин успел выхватить из чужих рук телефон и отбежать в сторону, чтобы тот его не поймал. Феликс опешил, громко охнув от такой наглости, и попытался вернуть смартфон обратно. Однако Чанбин ловко перебросил его в другую руку и отошёл, чтобы разблокировать, залезть в приложение и заказать ещё лапок, на этот раз острых.       — Эй, верни! Ну хён! — визжал Ликс под хохот Бина, который тем временем купил ещё фаст-фуда, а затем залез в галерею.       — Та-а-ак… Лапки есть, теперь посмотрим фотки нашего Боки-Боки… — гоготнул он, пытаясь увернуться от прыжков Ликса. — Надеюсь найти у тебя парочку неудачных сэлок!       — Нет-нет-нет, не смотри!       Чанбин, хихикая себе под нос, вдруг вбежал в ванную и захлопнул за собой дверь. Феликс охнул и испуганно застучал по ней, чтобы он открыл, но, видимо, у Бина были совершенно другие планы. Щёки Ликса густо покраснели, и губы сами собой сжались в тонкую ниточку. Он мог поклясться, что запотел так, что ему теперь надо принять душ ещё один раз.       — Эй, открой! Что ты пытаешься там найти? — крикнул младший. — А вдруг там мои голые фотки, знаешь как мне стыдно будет!       — А чего я там не видел? — раздался голос за дверью, и Феликс залился краской ещё сильнее.       — Фотки — это другое! — завертел головой Ликс и навалился на дверь. — А вдруг там ракурс неудачный? Хё-ё-ён, ну это не смешно, открой!       — Ты в любом ракурсе самый красивый, знаешь? — гоготнул Чанбин. — В любом случае, если…       Вдруг в доме повисло молчание. Прерывалось оно только, разве что, смущённым хныканьем Феликса себе под нос, но это скоро исчезло. Ликс удивлённо вскинул брови, ведь предложение Бин не договорил, зато замолчал так, будто у него на ровном месте приступ случился. Парень прислонил ухо к косяку и напряжённо поджал губы.       — Эй, хён? — взволнованно подал голос он. — Ты почему замолчал? Неужели нашёл уродскую фотку?.. Боже, я говорил, что не надо смотреть!       Ещё несколько секунд он стоял в неведении, не получая никакого ответа. В какой-то момент Феликс даже испугался, что с Чанбином и правда что-то случилось, но буквально сразу же услышал щелчок замочка — дверь с тихим скрипом приоткрылась, и на пороге в ванную с телефоном в руках стоял старший. Феликс посмотрел на него с крайним беспокойством — Бин тоже был немного покрасневший и чем-то изумлённый.       — Ну что? Что мне надо теперь попытаться стереть из памяти? — разочарованно выдохнул Ликс, но Чанбин легко повертел головой.       — Я просто… Это фото.       Ликс поравнялся с ним и с любопытством заглянул в чужой смартфон. Тогда и у него сердце совершило кульбит — там, на ярком экране, ютилась та самая фотография восемнадцатого года. Где у Феликса короткие каштановые волосы, пухлые щёки с румянцем от холода, а ещё улыбка до самых ушей, потому что выпал снег. А немного позади заглядывает в камеру Чанбин, приобнимая за плечо.       Воспоминания, которые остались в самом сердце. И мечты и надежды в них те же самые — живые, яркие и самые искренние.       — Я думал, оно уже давно утерялось, — выдохнул Чанбин и приподнял уголки губ. — Значит, ты его не удалил…       — С чего бы я его удалил? — спросил Феликс, улыбнувшись, и положил подбородок на чужое плечо. Он ни на секунду не отрывал взгляда от снимка.       — Просто подумал, что оно исчезло с твоими прежними проблемами и переживаниями. Не знаю, почему я так посчитал. Наверно потому, что тогда ты сказал, как «достигнешь цели ради меня».       Феликс умиротворённо хмыкнул и протянул руку вперёд, чтобы пальцем огладить через экран изображённого Чанбина. Прошёлся по щеке, немного по волосам, а затем издал тихий смешок.       — Да, то обещание в прошлом, — согласился он, — но это фото — часть моей истории любви. К тебе, хён. То время, когда я впервые посчитал тебя близким человеком. И я захотел быть для тебя таким же.       Бин затаил дыхание. Тихий голос Ликса, говорящий ему на ухо, был словно парное топлёное молоко. Он повернул к нему голову и мягко поцеловал в горячую щёку.       — Ты и был, — ответил Чанбин. Феликс удивлённо взглянул на него. — В тот день я понял, что никогда больше не смогу посмотреть на тебя, как на остальных, Хэнбокки.       Тепло, разливающееся по всему телу, окутало их с головой. Помнится, как когда-то Минхо говорил, чтобы Бин не давал ему надежд на то, что у них всё получится. Чанбину больно признавать, что он не может поверить в это до сих пор. Что всё закончится, что время не стоит на месте и несёт их с собой к логическому концу. Бин понятия не имел, где будет этот конец, но он готов был дарить любовь Феликсу, пока не станет поздно.       Ведь это правда. Чанбин не мог смотреть на него, как на остальных. Не мог не любить, не мог не дарить Ликсу счастье и самые дорогие сердцу воспоминания.       — Хочу распечатать её, — улыбнулся Ликс прямо Бину в губы. — Хочу, чтобы это фото осталось со мной навсегда.       — Навсегда, — кивнул Чанбин, болезненно хмыкая.       Как жаль, что ничего не бывает «навсегда».       Феликс прислоняется губами к чужим и нежно сминает их, пока Чанбин выключает телефон и поворачивается, чтобы огладить щёку и переместить ладонь на талию. Ликс безумно податливый, а особенно, когда они оба после душа. Тянется вперёд, настойчиво желая, чтобы Чанбин взял инициативу на себя, и тот берёт. Они осторожно перемещаются в спальню, один раз сталкиваясь с косяком двери и хихикая, но вскоре оказываясь на кровати.       Бин осторожно укладывает Ликса, не отрываясь от нежного поцелуя, нависает сверху и дышит немного сбито. Он слышит, как Феликс ёрзает под ним — теперь он всегда был более напористый, ведь с любимым человеком ему было комфортно. Его руки ложатся поверх чужой футболки, поддевают концы, играясь с Чанбином. Но и тот не мог не ответить — вдруг запустил ладонь под одежду и коснулся чувствительной кожи, заставляя Ликса выгнуться дугой.       Страсть, чувства и эмоции — то, что удерживало их на хлипком мостике между очередными сторонами. То, что не давало Феликсу наконец увидеть под собой пропасть, а Бину — не сделать шаг и не провалиться снова.       — Х-хён… — басисто выдохнул Ликс, когда Чанбин огладил его возбуждение сквозь боксёры. — Мы же ждём куриные лапки…       — Ещё не поздно отменить заказ?       Феликс хихикнул. Ему совсем не хотелось есть — разве что, съесть Со Чанбина было бы хорошей идеей. Особенно, когда им никто не мешает в этом домике. Когда Ликс успешно отказывается от настоящей еды, его руки обвивают чужую шею, а глаза чутко смотрят в чужие. В них Ликс видел вселенную.       — Я люблю тебя, — прошептал он почти неслышно, но Чанбин уловил суть и ответил Феликсу тёплым поцелуем.       — Я тебя больше, ты это знаешь, — улыбнулся он ему в губы.       — А я тебя ещё больше.       Чанбин отдался этому моменту — когда мутные окна домика тихо потрескивают от ночного ветра снаружи, когда старая настольная лампа изредка мигает, а дешёвый матрас прогибается и поскрипывает, потому что Феликс забирается ближе к изголовью кровати. Но Бину ничего из этого не было важно и нужно. Последнее, что у него осталось, — это Ли Феликс. Самое дорогое сокровище во вселенной, которое он поклялся защищать ценой всего того, что у него было. И это было его реальностью — жестокой и беспощадной.

***

      В среду днём происходит то, что являлось для Бина той самой реальностью, в которую он так не верил. Но перед этим их ждало счастливое утро в предвкушением обычного рутинного дня, в конце которого они пойдут поужинать вместе, а потом долго-долго будут сидеть в танцевальном зале и разговаривать, пока стрела часов не покажет на десятку.       Феликс этим утром отправляет мужчине пару сообщений с селфи, а затем собирается в тренировочный центр. Чонин, видимо, ушёл пораньше, и это дало парню возможность спокойно принять душ без всяких интриг и ожиданий, собраться и даже пожевать перед уходом купленные в магазине яичные роллы.       Однако сначала его путь лежал далеко не в тренировочный корпус. Ещё вчера, направляясь в общежитие, парень заметил фотосалон, расположенный недалеко от работы. В его груди клокотало желание распечатать те самые двухгодовалые снимки ещё с выходных, но теперь Феликс нашёл время, чтобы сделать это. Приходится немного задержаться — очередь была достаточно большой, так что Ликс терпеливо ждал, поглядывая на часы в телефоне.       Вышел он оттуда уже с тремя одинаковыми снимками в конверте. Один, конечно, он отдаст Чанбину, другой поставит в рамку у себя, а третий припасёт на случай, если какой-нибудь повредится.       Феликс глубоко вздохнул и осмотрелся — погода сегодня с утра была прекрасная. Летнее тепло с самого начала дня всегда отдавало лёгкими воспоминаниями об Австралии, и парень любил каждый момент, когда мог это ощутить. Облака медленно плыли по небу, оставляя после себя лёгкую дымку, люди бежали на работу или в школу, пёстрые, яркие листики на деревьях колыхались на ветру. Немного сонное состояние лишь усиливало чувствительность — Ликсу казалось, что он ощущает природу всем телом и душой.       Он ещё раз заглядывает в телефон, проверяя мессенджер: ответа на его смс-ки не последовало, хотя Чанбин их прочёл. Обычно такого никогда не было, но Феликс мог понять: его парень — работяга, от любимого дела отвлекаться не любит. Он даже в какой-то мере прекрасно понимал это чувство — когда кто-то пытался говорить с ним во время танцев, раздражения было не отнимать.       Феликс ещё раз перечитывает написанное:       «Хён, иду на работу!»       «Я тут хотел сделать небольшой подарочек… ㅋㅋㅋ»       «Тебе очень понравится, обещаю!!!»       «Фотография».       «Жди жди жди ~~~»       Хотя, всё же, осадок от игнорирования оставался. Мог бы хотя бы точку черкануть.       Но ничего не могло испортить сегодняшнее настроение Феликса. Как же было хорошо помириться с подругой, снова работать в привычном режиме и любить кого-то, быть любимым в ответ!       Это должен был быть обычный день. Ведь… так?       Феликс приходит в здание тренировок к полдвенадцати. Он сегодня хорошо опоздал, стоило бы хотя бы предупредить учителя по актёрскому мастерству. Пришлось надеяться на то, что Чонин отмажет, — а по-другому и не получалось. Почти обед — значит, с Чанбином они встретятся как раз в это время. Он пишет старшему ещё одно сообщение, а затем отправляется искать свободную комнату, чтобы размяться перед следующим общим занятием.       Проходит час. Обед прошёл в кафетерии, но никакого Чанбина Феликс так и не увидел. Ко всему прочему добавилось, что тот даже смс-ки читать перестал, и это было совсем на него не похоже. Это заставило младшего насторожиться, однако он старался сохранять позитивный настрой. Завидев за кассой знакомую смугленькую девушку в фартучке из персонала кафе, Ликс с воодушевлением подошёл к ней.       — Извините… — протянул он, прикусывая от неловкости нижнюю губу. Она подняла на него невозмутимый взгляд и, казалось, в нём промелькнуло что-то недоброе.       — Заказывать будете? — фыркнула она себе под нос, искоса посматривая на парня, будто он в чём-то провинился.       — Нет, скажите… А сюда не заходил поесть Со Чанбин? Мы просто договорились, что встретимся, вот я и спросил…       Нужно было видеть, как изменилось выражение лица этой девушки. Её смуглый оттенок кожи приобрёл неожиданно красный отблеск, а глаза загорелись огнём. Сотрудница, кажется, долго брезговала говорить, и только потом усмехнулась прямо в испуганное лицо Феликса:       — О, я думаю, что он в хорошем месте сейчас.       Ликс сдвинул брови к переносице, непонимающе опуская глаза вниз. Конечно, ему не было совсем понятно, как ранее кокетливое поведение девушки по отношению к нему сменилось презрением и показушной ревностью, но такая формулировка напугала Феликса не на шутку.       — Ч-что? — переспросил он, наклоняя голову.       — Если не будете заказывать, не отвлекайте меня, пожалуйста, — снова изменилась в лице сотрудница и сгорбилась над кассовым аппаратом. — И очередь не задерживайте.       Этот короткий диалог оставил в парне ощутимый тревожный осадок. Он понятия не имел, что происходит, потому что теперь и отсутствие ответа Чанбина казалось странным. Феликс даже потерял аппетит и решил ничего не заказывать — ушёл из кафетерия сразу же. Он, забрав свои вещи из малого зала на первом этаже, решил сразу же найти хотя бы кого-то из «3RACHA».       Кто-то в коридоре, кажется, окликнул его, но Ликс не обратил внимание. Скорее всего, это был один из трейни, однако его это мало волновало. Сердце почему-то странно, тревожно стучало, пока ноги то и дело подкашивались. Парень распахивает дверь почти сразу же, как только подходит к ней, и тут же матерится себе под нос — студия тоже пуста.       Взгляд падает на стол с оборудованием — на нём лежит знакомый смартфон марки «Samsung» с белым, полупрозрачным чехлом. Феликс знает, что трогать чужие вещи не очень хорошо, но всё же решается взять его, чтобы найти хоть какую-то зацепку. Это же не просто так, правда? Ликс вселенную умоляет, конечно, чтобы все его странные догадки оказались ложными, но в это верится всё меньше и меньше.       Смс-ки Ликса действительно оказались непрочитанными. Последний звонок был совершён час назад. Чанбин разговаривал с Чаном на протяжении пяти с лишним минут, после чего старший отправил лишь два сообщения, не получив ответа от Бина:       «Всё будет хорошо».       «Я всегда на твоей стороне».       У Феликса закололо под сердцем. Что-то случилось. Что-то определённо случилось, и Ликсу ужасно страшно, что это действительно что-то плохое. Он сглатывает накопившуюся слюну и смахивает холодный пот. Связаться с Чанбином сейчас практически невозможно, и единственное, что сейчас волнует Феликса, — то, чтобы это не было что-то, имеющее отношение к ним.       Пожалуйста. Только не это. Только не так.       Ликс делает три глубоких вдоха, чтобы успокоиться, а затем на ватных ногах выходит из студии, забирая с собой чужой телефон. Легче всего спросить знакомых, которые, возможно, видели сегодня Бина. Он бежит на второй этаж, цепляясь за стафф и трейни, но никто не был в курсе. Как будто «3RACHA» испарились, исчезли, будто их и не было.       Чертовщина. Бин побросал все свои вещи, не отвечал на сообщения, да и персонал нигде его не видел. Феликс почти отчаялся, почти снова стал себя накручивать, но всё решает зазвеневший телефон в кармане. Правда, телефон далеко не Ликса.       — Алло?.. — нерешительно басит парень в трубку, дрожащими пальцами принимая вызов.       — Чанбин, ты где? Ты ещё едешь? Поторопись, пожалуйста, здесь уже и Чан, и Джисон, и Минхо тоже… — затараторил на конце провода заметно трясущийся голос менеджера «3RACHA».       Феликс затаил дыхание и молчал, прислоняя телефон к уху сильнее, будто пытался ухватиться за каждое слово, которое дало бы ему что-то понять.       — Это кошмар, ты не представляешь, что происходило… Не знаю, рассказывал ли тебе Чан вчера, пидиним как с цепи сорвался! И не только он, я ещё ни разу не видел Хон Джисана таким злым, наверно, последние шесть лет точно… Чан принимает на себя все удары всё утро, видимо, вчерашнего им не хватило… Чёрт, ты сейчас очень нужен, Чанбин.       Ликс тяжело выдохнул. Что-то определённо происходило, но он точно не знал, как и что. Размытые формулировки не давали чёткой картины, и Феликса только больше трясло от осознания, что, возможно, всё даже серьёзнее, чем он думал.       — Пидиним требует и Ли Феликса тоже… — вдруг прозвучало на конце трубки. — Чан сказал, чтобы мы постарались пока уладить без него, а уже потом… Надеюсь, что ты не брал его с собой. Он не должен повторить участь Минхо.       «Он не должен повторить участь Минхо».       У Феликса сердце валится в пятки. Дышать всё труднее, стоять практически невыносимо и больно. Глаза предательски слезятся, нагоняя на парня истерику, которую он, как только мог, сдерживал. Но это всё равно не помогало. День стал похож на сущий кошмар. Ликс до последнего не верил, что он когда-нибудь станет реальностью.       — Алло? Чанбин? Со Чанбин, ты здесь? — не переставал говорить менеджер, когда Феликс наконец нашёл в себе силы ответить.       — Где Вы? Куда должен был поехать хён?       Уже через несколько минут Феликс несётся к обочине и ловит самое первое попавшееся такси. Главное здание «JYP Ent.» находилось не так далеко от тренировочного корпуса, однако терять время было нельзя. Ликс ощущает, как голова кружится, как он теряет равновесие, но держится изо всех сил. Сейчас не время вдаваться в крайности. Они хотели решить что-то без Феликса. Чанбин не хотел его в это вовлекать.       Стало понятно, что произошло и какую участь мог повторить Ликс. Но от этого лишь морально тяжелее это вывезти.       Ликс представлял давление в любом его проявлении. Представлял последствия, представлял то, что будет дальше. Но он понятия не имел, как сейчас держится Чанбин. Сможет ли Феликс теперь утешающе обнять его? Сможет ли поцеловать как раньше? Сможет ли вообще увидеть в той обстановке, которую называют романтичной и интимной?       А что это значит для самого Бина?..       — Спасибо, что подвезли, — напоследок выдавливает из себя Ликс перед тем, как вылезти из машины. Теперь в чёрной футболке под белой рубашкой ему становилось то леденяще холодно, то невыносимо жарко. Волнение поднималось комом в горле — Феликс даже перестал быть уверен в том, что сможет о чём-то говорить.       Он бежит по ступенькам наверх, выбиваясь из сил, не успевает себя подготовить на ходу. Проходит минута, прежде чем Феликс оказывается прямо по коридору в кабинет пидинима. У самой двери его нервно ждёт менеджер «3RACHA», который, кажется, очень сильно перепугался из-за поднятой Ликсом трубки. Он то и дело топал ногой, прикусывал нижнюю губу, а когда наконец увидел Феликса, выпрямился по струнке и затаил дыхание.       — Л-Ли Феликс… — выдохнул он, но как только увидел выражение лица младшего, замолчал.       — Почему мне никто ничего не сказал? — холодно прошептал парень. — Почему? Почему это происходит и почему я не…       Феликс перестал говорить, когда услышал голос за дверью. Кажется, это был тон недовольного пидинима, скрежет зубов и постепенный переход на крики. Ликс сглотнул — ему стало ещё страшнее, чем было прежде. Однако пути назад не было — он прекрасно догадывался, что сейчас получит и как может обернуться дело. Конечно, далеко не в их сторону, но трусить нельзя.       — Неважно, — сказал Ликс и взялся за ручку двери. Его пальцы заметно тряслись. — Я всё равно нужен там.       И он нажал на неё.       — Ты называешь это ответственностью?! — бросил что-то на стол пидиним. — Я, кажется, ещё шесть лет назад услышал, что «такого больше никогда не повторится». И что теперь? Здесь полный кабинет свидетелей, Чанбин, и ты думаешь, что…       В комнате стоит тишина, когда Феликс буквально врывается туда и тяжело дышит. Из коридора дует лёгкий ветерок, мешающий сосредоточиться, но сильнее тут только Ликс. Его губы дрожат, глаза рвано бегают по помещению цепляясь за всколоченного Чана у окна, за прислонившегося к стене Джисона, который прикрывал рот ладонью, за пидинима и Хон Джисана, чуть ли не потемневших от злости, за Минхо, холодно и безэмоционально наблюдающим за процессом.       И за Чанбина, который поворачивается к Феликсу и тут же меняется в лице с тягостного выражения до полного отчаяния и испуга.       Сердце пропускает удар. Это выглядит ещё ужаснее, чем Ликс предполагал.       — Что ты здесь делаешь?..       Это всё, что Чанбин мог сейчас сказать. И у Феликса это вызвало целую бурю эмоций. Несправедливость, тоска, чувство вины и подавленность. Минхо взглянул на него, подавляя в себе всё то же самое. Почему-то только сейчас он увидел на его месте себя.       — А вот и второй виновник, которого вы пытались отмазать, — цыкнул Хон Джисан, закатывая глаза, но Ликсу словно перекрыли кислород и возможность слышать кого-либо, кроме себя.       Он быстро подходит к своему хёну и толкает его в плечо, практически взрываясь:       — Что я здесь делаю?! Я пришёл, потому что это наша проблема, хён! — Ликс выдохнул, пытаясь сосредоточиться. — Ты думал, что можешь брать на себя ответственность сам? Хён, я не бесхребетный, я не могу отсиживаться где-то, пока тебя грузят за нас обоих!       — Ты не должен был, — завертел головой Чанбин, хватая того за плечи. — Я обещал тебе, помнишь? Я возьму ответственность за всё.       — Но ты не можешь это делать без меня, понятно?       — Перестаньте разводить драму в моём кабинете, — отчеканил пидиним, из-за чего обоим пришлось замолчать. Феликс ещё ни разу не видел его таким.       Чан хотел что-то, кажется, сказать, однако слова противно вязли во рту. Он не знал, как мог защитить сейчас тех, кто был ему так дорог. Со вчерашнего дня, когда Минхо сдал Чанбина и Феликса, он ничего не понимал. Мог только поддержать Чанбина морально, убедить Джисона в том, что всё будет хорошо. Но, кажется, ничего не помогало — Хан чуть ли не плакал, то и дело зажмуриваясь, и Бин казался беспомощным напротив пидинима.       Чего уж говорить о Минхо. Он выглядел неживым, совершенно не таким, каким Чан его запоминал последние месяцы. И Крис хотел бы понять, зачем Хо это сделал.       — Ли Феликс-то прав, — усмехнулся Хон Джисан. — Нарушил-то контракт он, а не Со Чанбин.       Продюсер повернулся к старшим и заморгал так, будто не был в курсе. Феликс вздрогнул и опустил руки.       — Что вы так смотрите, будто ничего не знаете? — поднял брови Джисан. — У Со Чанбина контракт позволяет быть в отношениях после трёх лет от дебюта. А трейни, вроде Ли Феликса, это противопоказано. Так что глупо было скрывать от него нашу встречу, если получит своё наказание он.       Ком подкатил к горлу, не давал здраво мыслить. Феликс почувствовал, будто перед ним всё то плывёт, то собирается заново. Это невозможно вытерпеть. Словно тысячи иголок вонзаются в тело — если бы не Бин, придерживающий его за плечо, Ликс бы, наверно, повалился на пол.       — Стоит ли вообще говорить про то, что виноват здесь каждый из вас? — быстро определил Пак Джинён. — Что каждый из вас и будет виноват в том, что Ли Феликс сейчас потеряет возможность дебютировать?       Чанбин затаил дыхание и посмотрел на Феликса. Он, кажется, почти не двигался, смотря в одну точку. Позже взгляд старшего упал на Минхо, стоящего в стороне. В его глазах не было, похоже, ничего человечного, но у Бина просто не осталось сил винить его в чём-то. Он сам знал, почему всё это произошло.       — П-погодите… — вдруг завертел головой Ликс. — Откуда? Откуда Вы узнали про то, что мы встречаемся? Почему?..       Теперь уже подключился и Хон Джисан, наклоняясь к ноутбуку, а затем разворачивая его в сторону Феликса. И тогда уже Ликс увидел их.       Фотографии.       Кажется, в глазах Минхо наконец-то что-то дрогнуло. В момент, когда Ликс непонимающе уставился в экран, не веря увиденному, он почувствовал, как сердце треснуло и замерло. Давящее чувство, как будто Хо подставил того, кто считал его другом, кто когда-то ему доверился, когда-то просил совета.       — Хорошо, что Минхо не стал молчать, — сказал вдруг Хон. — Если бы не он и не камеры видеонаблюдения, то никто из нас так бы и не узнал, возможно. Не знаю, конечно, как Минхо эти фото нашёл, но они очень нам помогли.       Это сделал Ли Минхо. Их сдал Ли Минхо.       В ушах зазвенело от шока. Феликс медленно повернулся к нему, и его веки заболели от того, как глаза увеличились и стали походить на две огромных тарелки. В них было всё: от непонимания и отчаяния до безнадёжности и ноток злости.       Ликс вспомнил, как первый раз встретил его вживую. Добрый, честный и заботливый, он помог Хёнджину и Феликсу подняться, когда они упали, разговаривал с ними. Помогал Феликсу с хореографией, приглашал к себе домой и выслушивал тирады о том, как Ликс страдает от невзаимной любви. Он дал ему совет, который полностью изменил жизнь Ли от начала и до конца — любить себя, и тогда тебя полюбит кто-то другой.             Ли Минхо для Феликса был тем, кому можно было доверять. Стоило лишь начать встречаться с Чанбином, и всё хорошее в Хо испарилось. Он больше не был тем, кто когда-то помог, не был загадочным сонбэ, о котором Ликс знает пару личных вещей.       Удивительно, как когда-то Феликс получил этот совет от Минхо — человека, который ни разу им не воспользовался. Видимо, помощь была нужна уже далеко не трейни.       В момент, когда Хо прочитал всё это в его глазах, он переместил взгляд на губы, которые вдруг начали двигаться, чтобы сложиться в какую-то фразу.       Зрачки парня сузились, когда он смог это прочесть.       «За что Вы так со мной?»       — Ли Феликс, возможно, ты не был в курсе того, что будет, если ты вступишь в отношения? — спросил пидиним, прервав молчание. — Ты плохо читал контракт, который подписывал? Или Чанбин не смог тебе объяснить, что произойдёт? А знаешь, что происходит с такими, как ты?       Хон Джисан надменно усмехнулся и показал рукой на Ли Минхо, стоящего поодаль. Он вздрогнул и посмотрел на пидинима. Его ладони, сложенные за спиной, задрожали, и пальцы впились ногтями в кожу.       — Может, Со Чанбин рассказывал тебе о том, что случилось с Минхо? — спросил он наклонив голову.       В этот момент как будто пробудились ото сна Чан и Джисон. Старший затаил дыхание и сжал зубы, смотря то на Пак Джинёна, то на Хон Джисана, то на Хо.       — Пидиним, пожалуйста, можно я… — хотел вставить слово Чан, но получил лишь гневный взгляд.       — А тебе, Бан Чан, лучше вообще помалкивать, — прошипел Пак Джинён. Ещё ни разу на лидера он никогда не ругался настолько сильно, как сейчас. — Ты прекрасно знал, что происходит, и ты покрывал их вместе со всеми. Уж от тебя я этого точно не ожидал. Ты зарекомендовал себя как ответственный человек, на которого можно положиться, но в итоге снова подставил компанию.       — Вы неправы, — внезапно прервал директора Крис. — Я никогда бы не смог назвать себя ответственным человеком, если бы пошёл против Чанбина. Он — прежде всего моя семья, я не могу сдать его Вам, только потому что Вы мой начальник. Это называется ответственностью — то, что я не даю в обиду родных людей.       — Оставьте свои эмоции при себе, Бан Чан, — впился в него взглядом Хон Джисан. — Вы не в том положении, чтобы говорить такие глупости в своё оправдание. Вы обязаны были поддерживать гармонию между вами…       — Если Вы считаете это глупостью, то я буду бороться за то, чтобы Вы перестали так считать, — решительно сказал Крис. Все уставились на него, будто он сошёл с ума. — Пока я следовал Вашим наставлениям, я эту гармонию только рушил. Больше я никогда не пойду против людей, которые мне дороги. Особенно, если это касается их личного счастья.       Минхо долго смотрел на своего хёна. Он больше не был тем строгим человеком, подчинявшимся системе и индустрии. Это была личность, готовая защищать тех, кто слабее, бороться за них, всегда быть на их стороне, какие бы преграды впереди не попадались. И поведение Чана сегодня вызвало в нём ещё больше отголосков вины.       — Этот контракт только вредил отношениям между нами, — с отчаянием и неожиданной для себя горячностью произнёс Крис. — И если дело в нём, то я…       — Чан-хён.       Все замолчали, когда имя старшего слетело с уст Чанбина. Он поднял голову — в его глазах застыли заметные слёзы, которые он пытался подавить. Бин хотел быть сильным, хотел защитить их отношения сам. В этом заключалось его новое «я» — больше трусом и подлецом мужчина быть не собирался.       Феликс оглянулся на него и прошептал что-то невнятное, словно пытался остановить, но Бин лишь улыбнулся и погладил его по плечу. Чанбин знал, что ему нужно было сделать. Всё, как он когда-то обещал. Всё, что у них осталось.       — Ёнбок может говорить что угодно, — легко махнул рукой старший, чуть-чуть закашлявшись. — Может говорить, что тоже причастен к этому, что любил меня сильнее и так далее. Но я беру вину и ответственность на себя, потому что я обещал.       В этот момент вздрогнул и Минхо, чувствуя, как сердце проваливается в пятки. Он не верил своим ушам, да настолько, что нижние веки стали мокрыми от слёз.       Со Чанбин его не бросил, как Минхо. Со Чанбин не бросил Феликса, как он думал.       Он взял ответственность за их отношения, и это стало точкой невозврата. Минхо так долго стремился доказать всем, какой Чанбин подлый и гадкий, что не успел заметить, как сильно он изменился. Как поменялись его взгляды на жизнь, его любовь и характер, его отношение к другим людям и к самому себе.       Хо так долго ненавидел Чанбина, забыл, как сам говорил, что когда-то он точно так же запутался в себе. Разница была лишь в том, что Бин выпутаться смог, а Минхо остался привязанным к прошлому.       — Ты разве не в курсе, что Ли Феликс в любом случае… — возразил пидиним, но Чанбин завертел головой.       — Я знаю. Я знаю, что Вы хотите отстранить его от дебюта, в худшем случае выгнать. — Бин почувствовал, как в горле пересохло. — Но я взял ответственность за эти отношения. Я был инициатором, значит всё должно быть на мне. И я не позволю Феликсу потерять свою мечту только из-за меня, что бы Вы не говорили.       — И что ты предлагаешь? — изогнул бровь пидиним. — Какова гарантия, что ты больше не заставишь трейни нарушать контракты, Чанбин? Твой лимит доверия был исчерпан ещё шесть лет назад, но я, глупец, поверил, что ты больше не совершишь тех же ошибок. Но в итоге всё зря, как я могу тебе верить?       Чан сглотнул и переглянулся с Джисоном. Ликс не осмеливался повернуть голову куда-либо — смотрел в пол и пытался восстановить дыхание. В этот момент Бин чуть сильнее сжал его плечо и судорожно выдохнул, будто о чём-то предупреждал. И это предупреждение было одно из того, что у них осталось.       — Мы говорили с Вами о продлении контракта «3RACHA», правильно? Я готов не продлять его. Я разорву его, если это нужно, чтобы Феликс дебютировал.       В кабинете повисло грузное, тяжёлое молчание.       Минхо чуть ли не потерял самообладание, когда услышал то, что сказал Чанбин. Джисон охнул и ошарашенно потупился на Чана. Тот, кажется, знал, к чему всё шло, поэтому лишь выдохнул и скривился. Самая непредсказуемая реакция была у Феликса — он прекрасно помнил, как об этом говорил Бин, лёжа в кровати и отвечая на вопросы, но никогда не думал, что услышит эти слова в реальности, прямо перед директором.       Ноги подкосились, и он практически вис на Чанбине, пытаясь ухватиться за остатки здравого рассудка. Это не могло случиться. Только не так, только не сейчас. Только не в момент, когда Ликс рушится на осколки, и всё, что у него остаётся, это отрицать и плакать.       — Что? — нахмурился Хон Джисан, прервав наконец тишину.       — О чём ты вообще, я не… — начал было Пак Джинён, но Чанбин прервал.       — Вам больше не нужен сотрудник, которому нельзя доверять. Если это так, то я готов уйти, только, прошу, не увольняйте Чана с Джисоном, а в особенности Феликса. Это всё, что я хочу. Я не могу работать без него, я не могу писать без него ни стихов, ни музыки, ни лирики. Если Вы уволите Феликса, тогда в моей работе больше не будет никакого смысла. У него есть все амбиции, данные, навыки и харизма — он будет намного лучше, чем я, и на сцене он обязательно засияет ярче всех. Уберите лучше меня, пожалуйста. Я больше не могу врать самому себе.       Ещё какое-то время в комнате стояло молчание. Пидинимы странно переглянулись между собой, как будто договаривались о чём-то, не говоря ни слова. Только через полминуты заговорил Пак Джинён:       — Пусть в кабинете останутся только «3RACHA». Все остальные — выйдите.       — Х-хён… — только и мог вымолвить Ликс, пытаясь сдержать слёзы. Чанбин лишь кратко ему улыбнулся.       — Всё хорошо. Всё будет хорошо, я всё улажу. Обещаю. Ты не потеряешь своей мечты, ты прекрасно дал мне понять, что для тебя сейчас важнее, и я это понимаю. Подожди немного, ладно? Я обязательно расскажу тебе всё.       Минхо вышел самый первый. Он не мог выдержать этой идиллии, не мог выдержать реальности, которая давила на его плечи. Феликс ещё минуту стоял на одном месте. Он боялся оставить Чанбина здесь, когда их отношения рушатся по кирпичику. Ликс должен был ему верить, но страх, поселившийся в его сердце, не давал ему даже шанса на надежду.       Чанбин видел это в его глазах. Он обещал, что будет дарить любовь до самого конца, и он дарил. Он обещал взять ответственность, и он взял. Прекрасно осознавал, что слова «навсегда» для них не существует, по крайней мере сейчас. И их сердца, сплетённые между собой, хотели продлить это удовольствие, продлить чувства, к которым так привыкли.       Его губы скривились в неровной линии. Чанбин хотел этого не меньше Феликса, но не мог нарушить обещание. Не мог лишить Ликса той мечты, которую он выбрал на первое место.       — Иди. Всё будет хорошо, — ещё раз сказал Бин, мягко погладив по волосам. — Я никуда не пропаду. Я буду здесь.       Чан, наблюдающий за этим, невольно отвернулся и всхлипнул. Невыносимо. История повторялась, однако в совершенно другом ключе. К нему в голову закралась мысль о том, что он Бином безумно гордится. Словно всё то, что он испытывает сейчас с Ликсом, было несправедливым. И, к сожалению, это была та самая горькая правда.       — Не пропадёшь? — переспросил Феликс и ужаснулся тому, как сильно охрип его голос.       — Не пропаду. Я обещаю, Бок-и.       Кажется, у парня не осталось ни одной причины, чтобы не поверить хёну.       Он выходит из кабинета на дрожащих ногах и ощущает, как перед глазами всё расплывается. Его может придержать лишь менеджер, который, кажется, что-то невнятно забормотал, но сквозь шум в ушах Феликс ничего не услышал. Всё, о чём он думал, — Со Чанбин.       Все тёплые воспоминания пронеслись в голове старой киноплёнкой. Как два года назад они вместе обедали, как Бин изредка помогал с хореографией, как они медленно работали над дебютом, как Ликс в первый раз признался в любви, поцеловал и получил отказ. А потом прочитал стихи в коричневой тетрадке с желтоватыми страницами и поцеловал второй раз. Их свидания под вишнёвыми деревьями, их первый раз в квартире, их каждый день, проведённый вместе…       Разговор у моря, который сфотографировал Ли Минхо.       Ли Минхо.       — Ли Минхо… — ледяным тоном отрезал внезапно Феликс, а затем оторвал от себя руки менеджера и сорвался с места.       Он не должен был далеко уйти. Минхо не должен был уйти просто так. Добродушный и вежливый на первый взгляд Ли Минхо сдал их с потрохами, ничуть не раскаявшись.       Феликс бежит вперёд, не оглядываясь назад, пересекает пару коридоров, чуть ли не снося сотрудников на поворотах, затем прыгает по ступенькам вниз и наконец видит знакомую макушку, которая пытается скрыться в пролётах. Проходит одна секунда, прежде чем Ликс буквально налетает на парня, разворачивая на сто восемьдесят градусов и хватая за воротник рубашки, чтобы прижать к стене.       Только сейчас он может увидеть застывшие дорожки слёз на его щеках и покрасневшие губы, которые Минхо искусал за те несколько минут, за которые попытался спрятаться.       — Это ты нас сдал! Ты, Ли Минхо, ты нас сдал, и ещё рыдаешь?! — грозно взревел Феликс не своим голосом, тыча пальцем в Хо. Он даже отбросил манеры — сейчас было не до них. — Что, что я сделал тебе такого?! За что ты так со мной?!       Лино трясся всем телом и молчал, рвано дыша. Голова стала невыносимо тяжёлой, когда он видел перед собой это веснушчатое лицо, перекошенное страданиями и тягостью реальности. Он перестал понимать сам себя: что делает, зачем делает, с какой целью… В какой-то момент Минхо даже забыл про то, как они с Феликсом раньше были похожи.       Ничего общего между ними не осталось. Кажется, Хо наконец разглядел явные отличия, которых раньше никогда не видел.       — Ты сам… Ты сам давал мне советы! Я верил тебе и твоим словам, я даже сочувствовал тебе, когда узнал, что ты пережил! — взорвался парень, и из его глаз брызнули слёзы, заставившие опустить голову вниз и потерять смысл сказанного. — Я… Я даже… Я столько переосмыслил благодаря тебе… Вам… Но Вы…       — Ты думал, что мы похожи, д-да? — горько усмехнулся Минхо, не замечая, как ломается собственный голос. — Я тоже так думал. Как ты думал, что мы в одной лодке. Но это не так.       — Какой это имеет смысл? — поднял покрасневшие глаза Феликс. — Когда я находился в той же ситуации, в которой находились Вы…       — Ты никогда не находился в той же ситуации! — Голос Минхо снова стал практически безжизненным. — Потому что ты всегда был в разы сильнее меня… Ты всегда превосходил меня по выдержке, ты всегда находил выход… Использовал советы, которые тебе дают…       Минхо вдруг закашлялся и прекратил говорить на какое-то время. Сердце намертво сдавило, и он издал звук, похожий на болезненный стон. Ему стало невозможно представить ситуацию хуже, чем эта. Когда ты признаёшь, что бесхребетный и слабый, когда понимаешь, сколько наломал дров из-за своих проблем, когда ломаешь всё вокруг и ничего не можешь сделать.       Когда ты стал тем, кого так сильно ненавидел.       — Почему тогда Вы не могли сделать того же, что делал я? Почему Вы говорите об этом, но не делаете, почему?       — Потому что у меня нет никого и ничего! — выдавил из себя Лино. — У меня нет друзей, как у тебя, у меня нет того обаяния, а ещё меня никто не защищал! Никто не защитил меня, когда я был на твоём месте шесть лет назад!       Феликс замолчал. Хватка на рубашке совсем немного ослабла. Он не понимал, что сейчас происходит, только видел перед собой красное, измученное лицо в слезах, чувствовал трясущееся тело, которое норовило скатиться по стене вниз, если его отпустят.       — Никто не взял ответственность за отношения, никто не сказал, что всё будет хорошо… Никто не пришёл, когда я нуждался в этом… — продолжал бормотать себе под нос Минхо. — Я считал его подонком и я думал, что он не будет заступаться за тебя… Я думал, что он покажет себя прежнего, я не мог видеть его счастливым… Но, оказывается, меня не любили так сильно, как тебя, чтобы спросить моё мнение.       Вот в чём было их различие. Минхо оказался вариантом, который станет чьим-то опытом и до которого никому не будет никакого дела. Пока он не попытался умереть, родители плевать на него хотели, пока он не обнажил свои шрамы шесть лет назад, Чану тоже было всё равно. Он остался один совершенно не вовремя для себя, и это стало проклятьем, которое обрекло его на скитания и ненависть к себе.       А когда ненавидишь себя, не можешь вытерпеть того, что кто-то умеет любить.       — Знаешь, как я тебе завидовал? Насколько я хотел оказаться на твоём месте, Ли Феликс… — перешёл на хриплый шёпот Хо, подняв на него глаза. — Как бы я хотел оказаться не промежуточным звеном, которым воспользуются. Как бы я хотел, чтобы меня любили и защищали, как тебя.       Феликс не мог сказать ни слова. Кажется, всё, что он хотел вывалить на Хо, застряло комом поперёк горла — парень не мог оставить столько ненависти на плечах человека, который больше не выдержит ни грамма страданий.       Тираду прервали шаги по ступенькам: парни обернулись к перилам и увидели Со Чанбина с распахнутыми глазами и красными щеками от быстрого бега. Минхо сжался у стены лишь сильнее, пытаясь отвернуться, но так и не смог. Бин быстро преодолел расстояние между ними и осторожно коснулся плеча Феликса.       — Пожалуйста, отпусти его, Бок-и.       — Он… Хён, он… — начал Феликс, но оказался прерванным.       — Отпусти. Прошу, пожалуйста.       Минхо невольно скривился. Он не мог слышать ни этих прозвищ, не мог видеть их обеспокоенных взглядов. Феликс и Чанбин встали ему поперёк горла, практически перекрывая путь к кислороду. Хо не мог дышать, когда видел их вместе. Не мог поверить в это.       — Пусть держит. Если хочет — пусть задушит, имеет право, — вступил в диалог Минхо, помрачнев. — Что? Вперёд, ненавидьте меня, потому что не сможете ненавидеть сильнее, чем я ненавижу сам себя.       Чанбин взглянул на него, полный сострадания и вины. Минхо не мог это вытерпеть — словно ничего не произошло, словно время остановилось. Он уже не знал, чего хотел на самом деле: увидеть на его лице ненависть, боль, обнажить его сущность шестилетнего возраста или понять, насколько сильно его прошлая любовь изменилась.       Минхо почувствовал себя здесь самым главным подонком. И от этого было тяжелее всего.       — Хо, — выдохнул Бин, заставляя обоих парней вздрогнуть. По телу Лино прошли мурашки. — Пойдём поговорим. Теперь как взрослые люди, пожалуйста.       Он будто жил в надутом мыльном пузыре, не догадываясь, как постепенно менялись люди вокруг. Лишь Минхо среди всех них остался прежним. Он даже и не пытался что-то сделать, отдавая себя всего страданиям и боли. Питался ими, и в итоге поплатился практически полностью сгнившей душой.       Но, в конце концов, это должно было закончиться.       Поэтому Минхо кивает, заставляя Феликса нахмуриться и повернуться к Чанбину.       — Всё будет нормально, Бок-и. Ты сам говорил, что мне нужно это сделать, — успокоил его Бин. — Я обязательно расскажу тебе всё. Пойди сейчас к Чану-хёну, узнай, каким будет твоё расписание на следующую неделю.       Хо так и понял. Что Феликса никто не отстранит, что всё обойдётся для них обоих. Сейчас, когда он идёт с Чанбином в свободный открытый кабинет и закрывается там, сил на большее не остаётся. Ноги предательски дрожат — с момента, когда они переспали, Минхо больше с Бином ни разу не общался.       Это так тяжело. Смотреть на то, как кожа старшего побледнела, как лицо перестало что-либо выражать, как усталость поглотила их обоих. Минхо прислоняется к деревянному столу и поправляет мятый воротник рубашки. Дышать после слёз всё ещё трудно, но он пытается преодолеть.       Из открытого окна подул лёгкий ветерок. Чанбин наконец поднял на Минхо свои безжизненные глаза, и после этого они приобрели оттенок горечи.       — Я знаю, что ты спросишь, — безэмоционально произнёс Хо. — Я сдал вас, потому что не мог видеть тебя счастливым. Но в итоге… всё обернулось не так, как я думал.       — Я не виню тебя.       Хо грустно усмехнулся.       — Не винишь? — поднял брови он. — Не ври себе. Ты знаешь, что виноват я. Что если бы не я…       — …это вскрылось бы по-другому, — закончил за него Бин. — В конце концов, мы бы всё равно не смогли быть вместе до самого конца. Это когда-нибудь произошло бы.       — Вот так ты бережёшь любовь, да? Ждёшь, когда всё закончится?       — Нет. Просто я знаю, что никогда не смогу убежать от реальности. — Чанбин выпрямился и на секунду потерял мысль, сталкиваясь с чужим взглядом. Минхо смотрел на него пронзительно и устало.       — И в чём разница? — спросил Хо, шмыгая носом. — Как это отменяет тот факт…       — Разница в том… — прервал его Бин, — что я больше не живу так, как раньше. Если бы я не осознавал, что наша жизнь сложится именно так, то сейчас бы повторилось то же самое. Но я так не хочу, понимаешь? Я больше не могу делать кому-то больно, Хо, это невыносимо. Это сравнимо с тем, как ты бьёшь сам себя в живот.       — Ты думаешь, что избежал этих ошибок? — Минхо вдруг повысил тон. — Ты уже её совершил, когда бросил меня. Думаешь, смог научиться на этом? Я был для тебя всего лишь промежуточным вариантом. Черновиком, на котором можно исписать ручку и выбросить, правда? Так ведь, да?       Чанбин затаил дыхание. Минхо зажмурился и проматерился себе под нос. Было очень больно говорить об этом снова, особенно после того, как взвалил всё на Феликса. Он держался изо всех сил — хватался за столешницу, пытался устоять на ногах и привести себя в чувства, но всё без толку. Как будто он бомба замедленного действия — ты не знаешь, когда она взорвётся, и от этого страшнее всего.       — Ты не был для меня запасным вариантом, — ответил Чанбин, сделав шаг вперёд. В его глазах застыли слёзы. — Никогда не был. Шесть лет назад я не думал о том, чтобы тебя бросить, Хо.       — Но ты бросил… — всхлипнул Минхо и поднял глаза. — Бросил, пострадал какое-то время, а потом снова влюбился, будто ничего и не было. Будто я для тебя ничего не значил. Будто меня никогда в твоей жизни не было. Как я должен был чувствовать себя? Как?       Ветер с улицы снова ворвался в комнату и сдул какие-то бумаги со стола. Бин подошёл к нему практически вплотную и дотронулся до плеча — это отдалось невольным движением назад. Так, что Хо буквально впился в деревянную плоскость. Он не хотел, чтобы старший снова на него смотрел. Не хотел смотреть на него в ответ. Только не так.       — Я пытался жить дальше, как ты говорил, — выдохнул Бин и немного наклонился. — Посмотри на меня, пожалуйста, Хо. Ты тоже должен был жить дальше, так почему ты не стал?       — Как я мог, если у меня никого не осталось? — зажмурился только сильнее Минхо. — Как я мог, если тебе было всё равно?       — Почему ты просто не забыл меня, Хо? Зачем тебе нужен был я?       — Потому что ты был мне дороже всего на свете! — взорвался Минхо, когда слёзы брызнули из его глаз, и наконец посмотрел на него. — Потому что думал, что сделал что-то не так! Потому что считал, что мне в этом мире места нет! Потому что я, блять, был зависим от тебя, кусок дерьма! И ты знал об этом, знал, но всё равно… Ты всё равно…       Он сдетонировал так, что всё живое вокруг практически перестало двигаться. Чанбин долго не мог сказать ни слова, потому что Минхо был прав во всём. Потому что всё, что он говорил, было на самом деле. Бин бросил, Бин не интересовался, Бин не извинился. Всё произошло только из-за этого — если бы мужчина нашёл в себе силы, то Хо не завёл бы сам себя в этот страшный угол.       — А как же Чан, Хо? — забормотал Чанбин. — Как же твои родители, как же твои фанаты?       — Мне нужен был лишь ты, — всхлипнул младший, закрыв лицо руками. — Мне нужно было лишь, чтобы ты защитил меня так же, как Феликса… Мне… Мне нужно было, чтобы ты любил меня так же, как любишь его… Ты взял ответственность за него, но не за меня… Кем я вообще для тебя был? Кем, скажи, кем?!       Бин осторожно убрал его ладони с щёк. Глаза, которые горестно смотрели на него, просили объяснения, хотели, чтобы Чанбин сделал хоть что-то. Но тот стоял как вкопанный, держал его за запястья и ронял маленькие бриллианты слёз.       Это последнее, что у них осталось.       — Это неправильно, — покачал головой Бин. — Ты не должен цепляться лишь за меня, Минхо. Прошло столько времени, пожалуйста, я не достоин того, чтобы ты до сих пор питал ко мне хоть что-то.       Минхо прекрасно понимал. Прекрасно понимал, что загнал себя в этот угол сам и сам мог выйти из него, но остатки прошлого не давали сдвинуться с места, словно рука утопленника, тянущая в болото.       Он давал какие-то советы Феликсу, но сам им не следовал. Он говорил о том, что Чанбин запутался в себе и должен был это понять, но не смог принять, когда тот в конце концов это сделал.       Может быть, запутался в себе только Ли Минхо?..       — Я… Я ничего не знаю, я… Я… — Последние слова превращались в кашу из слёз и рваного дыхания. Хо не знал, что ему делать. Он больше не мог себя понять.       Понять, что на самом деле ему было нужно.       Возможно, разве что, это…       — Прости меня, Минхо.       …настоящие извинения.       Хо как будто пробивает током. Он медленно поднимает голову, чтобы посмотреть на Чанбина — тот смотрит на него сквозь слёзы, всё ещё придерживая за запястья, сдерживается, чтобы не потерять самообладание. Зрачки Минхо сужаются и дрожат, ноги становятся ватными, и он не верит в то, что это происходит на самом деле.       Лино всё это время не знал, что на самом деле думает Чанбин. Не знал, насколько сильно его это задевало, как часто он задумывался о том, что произошло, жалеет ли.       Больше всего сердце Минхо болело за то, чтобы в какой-то момент услышать хоть одно слово об этом. Он ненавидел, когда о произошедшем заикался Чан, когда упоминали родители или менеджер. Но когда это был Бин, хотелось верить, что ему не всё равно.       Что Чанбин хотя бы немного…       — Ч-что? — тут же чуть не задохнулся Минхо, ощущая, как кружится голова.       Вселенная будто перестала существовать.       — Прости меня, — горько повторил Чанбин, и мурашки пробежали по всему телу. — Прости. Прости за то, что я тебя бросил. Прости, что ничего не объяснил. Прости, что не спросил, что тебе важнее. Прости, что игнорировал. Прости, что так долго не интересовался. Прости, что дал тебе надежду на что-то. Прости меня. За всё прости. Мне ужасно жаль, Хо.       Минхо чувствовал, что его сердце готово разорваться на куски. Осознание, что Бину не было всё равно, сначала позволило горе упасть с плеч, а затем пронзить грудь длинной и толстой стрелой, которая разбила парня окончательно.       Он ждал этих слов так же, как ждал извинений родителей. И эффект получился точно такой же — когда слышишь это вживую, хочется лезть на стены, взвыть от боли и исчезнуть навсегда. Минхо не представлял, что это настолько невыносимо.       Наверно, сейчас здесь последним подонком остался Ли Минхо.       — Не вини себя, — будто услышал мысли Хо Чанбин, а затем мягко отпустил запястья — так же, как когда-то отпустил чувства. — Если бы я не просрочил эти слова на шесть лет, ничего бы не произошло. Прошу, пожалуйста, просто обещай, что будешь жить дальше. Будто меня и не было.       Хо мог поклясться, что в ушах зазвенело, когда Бин вытянул дрожащий мизинец и в ожидании замер. Как тогда, как в тот день это сделал Минхо, теперь звучат слова Чанбина, и они словно симфония конца их отношений — трагичных и невыносимо грустных.       «Хён, пожалуйста, обещай, что всегда будешь на моей стороне», — говорил Хо.       — Минхо, пожалуйста, обещай, что будешь жить дальше, — теперь говорит Чанбин.       Наверно, это был ночной кошмар. Какой у него будет конец? Светлый или тёмный? Получит ли когда-нибудь своё Лино, если позволит себе скрепить обещание? Забыть первую и последнюю любовь, будто бы её и не было…       У Чанбина и Минхо не могло быть счастливого конца, как бы они не старались.       Оставалось лишь действительно попробовать сделать шаг на другую дорожку. Туда, где всё закончится.       Хо сквозь слёзы соединяет их мизинцы.       — Обещаю…       В сознании Чанбина только попытка наконец дать этой истории свою собственную развязку. В сознании Минхо — возможность после этой развязки начать новую историю, которая даст ему толчок вперёд.       Только когда Бин делает нерешительный шаг назад, затем ещё несколько, а потом и вовсе покидает кабинет, Хо чувствует, словно его разламывает на куски. После скреплённого обещания на этот раз пустота — никакого спасительного поцелуя, тепла или признания. Никого нет. Один лишь Минхо со своими проблемами, которые заставили его сломать другим людям жизнь.       Он хватается за сердце и оседает на пол, глотая последние слёзы. Там, на шее, всё ещё нащупывается кулон, который когда-то стал для Лино утешением. Теперь, когда тот его срывает и кидает на пол, он для него — безделушка, купленная на рождество.       Ни фотографии, ни подвески, ни парка аттракционов. Всё, что у них оставалось, — это последнее обещание, которое Хо должен выполнить.