Омега для империи

1 Император хмурился, слушая неспешную речь лекаря, нага. Его нашел Мей-ли, Тидан просто даже не подумал обратиться к кому-то другому с просьбой найти врачевателя не из оборотней. Лев слышал от своих дворцовых лекарей, что восстановление идет лучше, чем они могли ожидать, но видел другое и был готов услышать иное, менее оптимистичное мнение. — С вашим супругом, его высочеством Ланданом из рода Великих львов все так хорошо, как только могло бы быть, — Д’хартс плотнее стянул кольца своего хвоста, словно пытаясь занять как можно меньше места в огромной гостиной императора Сайвора. — Я знаю, что вам так не кажется… Зря ваши лекари показали вам кожу вашего супруга без повязок на данном этапе лечения. Это единственная их ошибка. — Я им не оставил выбора, — ровно и спокойно ответил Тидан. Император сидел ровно, подбородок был чуть приподнят, глаза в извечной кошачьей манере слегка прищурены и без того тонкие губы сжаты в нить. Д’хартс понимал, что правитель жаждет другого ответа, другого лечения и невероятных улучшений, но не мог предложить ничего из этого. Прошла лишь декада после нападения на супруга императора и о выздоровлении говорить было рано. Наг чуял всем своим существом, что лев вот-вот готов вырваться, круша и калеча все и всех, вымещая на других свою боль. Словно ползя по краю скалы, лекарь начал говорить, подбирая слова, интонации: — Вы видели розовую, полупрозрачную пленку, которая больше похожа на помасленный пергамент, чем на кожу. Не спорю, выглядит это ужасно, болезненно и кажется, что хуже уже быть не может. Но стай-трава не природное растение. Тысячи лет назад среди магов было модно создавать новые виды растений, такие, что позволяли бы разумным, не обладающим магией, осуществлять некоторые действия без помощи магии. Стай-трава одно из таких растений — по задумке своего создателя это растение должно было позволить не-магам становиться невидимыми, но доработать стай-траву он не успел, а само растение оказалось очень живучим. Оно лишь делает невидимым верхний слой кожи, что защищает нас от солнечных ожогов. Сам по себе сок не едкий, но он делает кожу беззащитной перед солнцем. Постепенно сок проникает все глубже, обнажая для солнца все более глубокие слои плоти. Смешанный с кремом сок становится еще опаснее, быстрее и глубже впитываясь. Ваш супруг не успел получить глубоких ожогов внутренних слоев дермы и это главное. Кожа же имеет такой страшный внешний вид из-за того, что сок стай-травы при быстром распаде под действием солнечных лучей застывает, образуя частицы, что организм не может абсорбировать и начинает атаковать, от этого плоть гниёт. Сейчас лекари замедляют процесс распада сока и тот постепенно уносится кровотоком, от того и кожа по-прежнему почти не видна. — То есть, то, что мой супруг так плохо выглядит, это хорошо? — спросил чуть растерянно Тидан. — Это хорошо, — кивнул наг без колебаний. — И его кожу по-прежнему нужно беречь от солнечного света, — скорее уже утвердительно, чем вопросительно сказал император. — Если бы сок не был в составе крема, а попал на кожу в водном растворе или чистым, то кожа уже пришла бы в норму, разве что была бы очень светлой, — Д’хартс чуть расслабился. — Но смешанный с жирным кремом он опаснее. Конечно, то, что у вас в комнатах лишь свечи, это перебор. Их величеству Ландану из рода Великих львов не повредит свет кристаллов, да и повязки плотные, солнечный свет не пропустят, к тому же сверху наносится лечебный крем с защитой от солнца. Но я бы не стал своего мужа после подобного выпускать на прямой солнечный свет еще хотя бы месяца два. Нет, по всем инструкциям, как только кожа станет видна больного можно считать выздоровевшим. Но… Я бы перестраховался. Ваше величество, думаю Ландану скучно все время сидеть в покоях. Ночные вылазки на свежий воздух пойдут вам обоим лишь на пользу. — Согласен, они нам не повредят, — согласился лев, расслабляясь окончательно. — Спасибо огромное! Сейчас, когда вы мне все объяснили, стало не так страшно. — Я не знаю, почему ваши лекари не смогли это сделать без меня, но я польщён нашим с вами знакомством и горд тем, что смог помочь. Я, конечно, надеюсь, что моя профессиональная помощь вам больше не понадобится, но всегда буду рад предложить её вам, — поклонился врачеватель, невольно поразившись, насколько же похожи родственники больных. Что император, что последний бедняк — все волновались за любимых и не понимая происходящего изводили себя еще больше. — Боюсь, так легко вы от меня не отделаетесь. Я бы хотел, чтобы вы осмотрели еще Эшара из рода Снежных лис. — Разумеется, — не стал спорить Д’хартс. — Но вам не о чем беспокоится — у вас чудесные лекари. Даже если я захочу придраться к чужой работе, то в этом случае не смогу. — И мне было бы спокойнее, если бы вы хотя бы раз в три дня приходили к моему супругу и Эшару, — говорил Тидан без стали приказа в голосе, но наг прекрасно понимал, что подобные просьбы не обсуждаются и выполнять их нужно тщательнее, чем соблюдать законы. — Разумеется, — согнулся в еще более низком поклоне Д’хартс. — Я буду приезжать во дворец раз в два дня. — И еще один вопрос меня волнует… — лев опустил взгляд лишь на мгновение, да и замолчал ненадолго, лишь чтобы вдохнуть побольше воздуха, но врачеватель осознал, что это самый важный для правителя вопрос. — Ландану действительно не больно или он просто храбрится? — Ему не больно, — мягко ответил лекарь. — С кожей все хорошо, она есть, просто прозрачна. Но ему не больно. — Спасибо. Вам оплатят эти осмотры, как и все последующие, — пообещал император, давая понять, что аудиенция окончена. Уползая по дорогому ковру с высоким ворсом, наг слышал лишь шелест своих чешуек и недобрым шипением вспоминал давно почившего зодчего. Гостиная личных покоев императора просто не желала оканчиваться, хотя когда Д’хартс полз только на осмотр самого супруга императора, Ландана из рода Великих львов, ему казалось что двух движений хвостом хватило, чтобы добраться до пациента. Наг всегда считал себя холоднокровным, истинным сыном своей расы, но если бы вместе с вежливым приглашением во дворец к нему домой не прибыл отряд стражников, любезных до оскомины, Д’хартс уполз бы не только из Ока мира, но и покинул Сайвор, забился бы в самой прохладной пещере, что смог бы найти, и впал бы в анабиоз на пару лет. Оборотней из рода Великих львов лечат лишь лекари-оборотни. Точка. Таков был закон и таковыми были тысячелетние традиции. Только император Сайвора Тидан из рода Великих львов поменял закон и плевать хотел на традиции! Д’хартс был не против новшеств, и отмена подобного закона вела империю лишь к большему равенству разных рас и меньшей сегрегации не оборотней. Но вот быть первым врачевателем-необоротнем официально приглашенным во дворец на лечение самого супруга императора, наг не хотел. Слишком уж большой ответственностью это казалось. Сейчас, когда самое страшное осталось сброшенной кожей за спиной, Д’хартс подумал, что будет чудесно вечером выпить за счёт их немногочисленной компании разумных эгг-нога. Только впервые нагу хотелось, чтобы в коктейле было бы больше рома, чем яиц и молока. 2 Каэт, благословлённый ночью смотрел на Курта, из рода Снежных лис и на Лайко, главу рода Золотых котов. Им обоим было назначено позже: лису на двенадцать, а коту и вовсе на три часа дня. Но альфы были тут, такие разные и ожидающие совсем разных результатов встречи, и все же их привело во дворец одно и то же событие. Курт был не стар, альфа средних лет, в самом пике сил. Крупный, рыжий, с некрасивой кустистой бородкой, цепким взглядом карих глаз. Он был одет в лучшие одежды, дорогие, подбитые мехом и нещадно потел. Южная весна еще не раскалила воздух, но уже через пару часов после рассвета наполняла теплом. Курту из рода Северных лис не терпелось встретиться с императором Сайвора, чтобы получить свою часть ничем не заслуженной славы, выторговать себе новые земли или налоговые льготы. Вампир видел и высокомерное выражение северянина, и то презрение, с которым он смотрел на Лайко. Курт с удобством полусел, полулег на диванчик, занимая его весь, хотя Каэт собственными глазами видел, как на этом же диване умудрялись поместиться втроем и более высокородные ожидающие. Кот, сгорбленный временем старик, смотрел в основном в пол, стоя в самом дальнем углу, почти не шевелясь, и игнорируя предложенный секретарем стул. Уже все знали, что именно Атавиар из рода Золотых котов совершил покушение на супруга императора, Ландана из рода Великих львов. Об этом не говорили в полный голос, но лишь потому, что официального обвинения еще не было. Тайный сыск, повинуясь желанию императора, не комментировал нападение, дело еще не было отдано в суд, верховный суд, где судьей должен был быть сам Тидан из рода Великих львов. И тем не менее — даже слухов о другом виновном не было. Каэт понимал, что Лайко умело играет роль несчастного старика, которого судьба уже на самом закате жизни решила подвергнуть суровому и унизительному испытанию. Вампир при этом и не осуждал главу рода Золотых котов. Секретарь и сам бы попытался бы сделать все, чтобы спасти от подобного позора свое гнездо, соверши подобное деяние кто-то из вампиров. Ответственность должна была лечь на всех. Атавиара было не спасти, об этом Лайко и не мечтал, но остальные… Десятки оборотней никак не причастных к нападению на супруга императора надеялись, что их глава сможет смягчить удар, хотя бы немного уменьшить потери. Император после подобного преступления волен был признать род преступника неблагонадежным или вовсе — проклятым. В первом случае на триста лет дети рода теряли возможность занимать государственные посты, подниматься выше рядового в военной иерархии, получать образования в школах магии и обязаны были платить удвоенные налоги. Тяжело, позорно, но все же — это можно было пережить. Лайко был готов на все, чтобы его род назвали неблагонадёжным, ведь второй вариант был гораздо страшнее. Проклятый род лишался земель и всех его членов выселяли из Сайвора, разрешив забрать с собой только то, что они могли унести. Император Сайвора, Тидан из рода Великих львов последнее время чаще даже работать предпочитал у себя в покоях, лишь рабочие встречи проводил в своём кабинете и Каэт ненадолго покинул приемную, чтобы передать через дежурного слугу льву сообщение о том, что посетители уже его ждут. Вампир бы и себе не признался, что сделал это в большей степени ради себя, чем ради оборотней. Подождали бы Курт и Лайко, они придя так рано прекрасно знали, что ждать придется долго и у императора может даже не быть возможности принять их раньше. Но северянина вело бурлящее в венах и пьянящее предчувствие наживы, а глава рода Золотых котов стремился продемонстрировать степень своей покорности. Но самому Каэту они мешали, раздражали своим присутствием и необходимостью держать спину ровно, оставаться беспристрастным и в целом — изображать живую статую. Секретарь довольно быстро обнаружил, что все, кто более-менее плотно взаимодействовали с Тиданом из рода Великих львов, предпочитают не отгораживаться от окружающих броней из этикета. Кроме церемониймейстера — этот оборотень наводил на вампира тоску. Каэт привык, что ожидающие посетители с удовольствием болтают с ним, могут выпить кофе с секретарем. Император Сайвора, Тидан из рода Великих львов появился в своей приемной минут через сорок, после того как вампир передал сообщение. Каэт отметил, что одет лев торжественно, с поистине императорским великолепием. Пальцы унизаны перстнями, одежда украшена крупным жемчугом и даже на голове торжественная, а не привычная малая корона. Секретарь, поняв ведомую императором игру, подскочил, церемониально поздоровался, открыл перед правителем двери кабинета и когда тот прошел, зашел следом. Тидан, привыкший к тонкому обручу на голове, которым, по сути, и являлась малая корона, снял торжественную и поправил волосы: — Каэт, побудь тут минут двадцать, пусть они немного побудут одни. Потом выйдешь и позовешь ко мне Курта из рода Снежных лис. Но перед тем, как звать, ты приготовишь одну чашку кофе — мне. Ему ничего не предлагай. По-хорошему стоило бы заставить ждать назначенного времени… — И почему вы не заставили? — спросил с любопытством секретарь. — Еще не поздно: вы можете продолжить работу тут, а они пусть ждут. — Иногда даже мне хочется, как можно раньше покончить с неприятными делами, — улыбнулся император. В кабинет императора Курт заходил с гордо поднятой головой. Каэт поставил чашку кофе и вышел, плотно закрыв за собой двери. После должных приветствий и обмена любезностями, император перешел к сути первым: -Твой воспитанник, Эшар из рода Снежных лис оказал мне лично и всему Сайвору неоценимую услугу: предотвратил покушение на здоровье моего супруга. Моя благодарность к этому смелому омеге велика. — О, Эшар всегда был очень смелым омегой, — поклонился северянин, пряча алчный блеск в глазах. — Он еще и пострадал, как я знаю. Я им очень горжусь! Пусть он мне и приемный, но я всегда относился к Эшару, как к родному. — Как ты знаешь? Ты не навестил ребенка, которого любишь, словно родного, после ранения? — делано удивился император, спокойно отпив кофе. Только сейчас Курт из рода Снежных лис вдруг понял, что лев не собирается формально выразить благодарность в виде энной суммы денег и десятке должностей для альф-родственников Эшара. Тидан общался с омегой и даже слышал его! Курт понятия не имел, что про него успел наговорить сопляк, но внутри неприятно засосало. — Впрочем, тебе не о чем беспокоиться, Курт из рода Снежных лис, — заверил император посетителя. — Я оплачу Эшару из рода Снежных лис лучших лекарей, затем куплю ему достойный дом в Оке мира, оплачу обучение и помогу найти хорошую работу. — Работу? Омеге? — удивился северянин, с трудом удержав смех. — Для омеги главное: семья, муж, дети. Чтобы дом был полон приятных хлопот. Не зря же омега до самого брака находится под опекунством своего отца или другого альфы в роду. Таков закон Севера. В наших суровых землях омегам не выжить без поддержки. — Эшар из рода Снежных лис проявил отвагу, достойную альфы и его вполне можно признать альфой… А браку с другим альфой это не помеха, — кивнул Тидан, словно и задумал именно это, а не оказался не готов. Он понятия не имел о законе Севера и ляпнул с серьезным видом первую попавшуюся мысль, но судя по тому, как побледнел Курт — мысль пришла дельная. 3 Лети вскакивал и садился, пару раз обернулся от волнения и постоянно порывался к двери, а затем возвращался, заставлял себя сесть в кресло. Императорские несостоявшиеся женихи собирали вещи и медленно, нехотя, разъезжались. И ему тоже нужно было бы складывать свои личные безделушки, сбегать и попрощаться с Сашоэ, но все валилось из рук. Совсем рядом, в соседних комнатах, его О говорил своему старшему брату об их отношениях. Лети вслушивался иногда, даже не дыша, не слышны ли крики возмущения, но было тихо. Крылан с легкой тоской подумал, что его омега струсил и просто ничего не сказал Мосай и, значит, у них ничего не выйдет. Сам Лети понимал, что все равно расскажет о себе всю правду вначале отцу, а тот уж скажет папе и все будет хорошо. Омега просто не рассматривал иного варианта развития событий. Тем более на крайний случай у него в вещах было спрятано императорское благословение, надлежаще оформленное и не оставляющее ни главе рода, ни родителям возможности отказать в заключении союза. Сейчас Лети как никогда был уверен, что ему так и не нашлось альфы по вкусу по простой причине — ему по вкусу омеги. Музыкальная гостиная казалась привычной уже и уютной. Там, где-то за пределами этих стен, этого уютного островка их спокойствия, тайного и от того чудесного места, бушевали страсти и волнения. Арестовали Атавиара, обсуждали насколько сильно пострадал супруг императора и как это отразится на дальнейшем правлении Тидана из рода Великих львов. Конечно, выходя из нее, омеги вновь возвращались в тягостное и напряжённое ожидание. Но там, в их личном раю, был лишь яркий весенний свет, слегка пыльные, но такие удобные кресла, легкое вино и иногда ароматизированный табак. О умел пускать дым кольцами и те плавно летели вверх, к высокому потолку, растворяясь в наполненном свете воздуха. И поцелуи… Множество нежных, страстных, ленивых и медленных поцелуев. У Лети потом даже губы болели, приятно напоминая о часах, проведенных в раю. Каждый раз они заходили чуть дальше, пока однажды Лети не осознал, что лежит полностью обнаженным рядом с полностью обнаженным О. В мыслях крылана этот момент должен был быть другим — на постели после свадьбы, а он должен был смущаться своего уже мужа, но… Смущения не было, как и желания прекратить. А пол, на котором был расстелен плед, казался самым желанным из лож. Лети провел ладонями по гладкой спине омеги, вжимая О в себя, закинув на него ногу и первым обхватил ладонью член любимого, неспешно и слишком осторожно начав ласкать. — Сожми крепче, больно не сделаешь, вот так, — зашептал на ухо О, обхватив член Лети и жадно впившись в губы поцелуем. Дыхание крылана мгновенно сбилось, и он застонал. Чужие пальцы ощущались острее, желаннее и Лети чуть позорно не кончил после первых же движений руки омеги. Но собрался и сам обхватил плотнее ствол О, стараясь повторить движения партнера точь в точь. Первый стон охотника музыкой пронесся по гостиной и Лети самодовольно подумал, что никогда раньше и никогда больше в этом помещении не прозвучит настолько прекрасная мелодия. А затем застонал и сам, вторя возлюбленному. Солнечный яркий свет освещал их бесстыдно, словно напоказ и Лети запоминал, боясь упустить хотя бы одно мгновение. Запоминал то, как разительно и быстро меняется лицо О, становясь прекрасным. Такими, бесстыдными, хищными рисовали русалов-омег моряки, приписывая им сотни унесённых в пучину страсти и моря альф. И сейчас Лети понимал моряков: за таким омегой пойдешь и в глубину, даже зная, что не вернёшься больше, погибнешь. Только О не хотел никого губить и улыбался в поцелуях шальной и счастливой улыбкой. Лети видел, как меняется лицо его омеги, когда того накрыло сладкой волной оргазма, и только тогда смог кончить и сам. Они еще долго лежали молча, обнаженные, смотря друг на друга и не смея нарушить этот момент словами, понимая, что стоит произнести хотя бы звук и им обоим придется одеваться и вставать. Когда они покидали в тот день гостиную, Лети даже показалось, что воздух в ней теперь наполнен не только светом заходящего солнца, но и их запахами. Стук в двери вырвал из плавного течения мыслей, вернув из счастливых и солнечных воспоминаний в текущий момент. Лети даже слегка разозлился, досадуя на незваного гостя, но открыв двери он увидел О и тут же обеспокоенно спросил: — О, все хорошо? Что тебе сказал твой брат? Впервые в своей жизни крылан воочию увидел, оборотня, на котором не было лица. Охотник выглядел не удивленным, не расстроенным, не злым… Нет, О словно бы и сам не понял, что чувствует, но эмоции были настолько сильными, что отразились на лице. Но Лети не мог понять, какими были эти эмоции. — Он знал, — сообщил охотник, сев на первое кресло в маленькой гостиной. — Подожди минуту, — попросил крылан, резко осознав, что в таком состоянии его омега вряд ли сможет контролировать свои слова. Лети сам хотел рассказать родителям правду, а не чтобы слуга его выдал. Быстро и хаотично соображая, он постучал в собственную спальню, где слуга складывал вещи омеги и попросил, не сильно заботясь о правдоподобии просьбы: — Сходи, пожалуйста, к лекарю и купи мне средство от укачивания. — Зачем? — спросил слуга. Лети чуть не выпалил «затем, что другие лекарства папа мне засунул в сумку: и от головы, и от желудка», а вместо этого попросил: — Сходи и купи. Моему другу домой добираться на корабле, а он забыл. Слуга хотел было удивиться, как может мутить Морского охотника, а затем вдруг понял: омеги хотят просто посплетничать напоследок без чужих ушей. — Я схожу. Боюсь, там будет много оборотней… Буду через часа полтора, — сообщил, улыбаясь слуга и вышел, решив что вместо того чтобы тратить время на покупку ненужной микстуры зайдет на кухню и попробует себе добыть крепкого сидра. — О, кто и что знал? — спросил, едва они остались одни, Лети. Охотник уже немного пришел в себя и выглядел значительно лучше. — Мой брат, Мосай, знал, что мне нравятся омеги, даже знал, что мы встречаемся, — О отвечал, приводя и этим свои мысли в порядок. — Это же хорошо? Если он знал, но относился к тебе по-прежнему хорошо, то, значит, не осуждает и, может, поможет с родителями… — Я просто не думал, что кто-то знает. Теперь понятно, почему мне так легко удавалось его «обманывать», чтобы сбежать и провести время с тобой, — О поднялся и обнял своего омегу, целуя в висок. — А я, наивный, считал, что отлично вру и мог бы быть великим актером.