До костей

– Малфой снова с нами. – Гермиона пожала плечами, шмыгая носом. Тишина заполнила комнату. Как она ненавидит молчание... Гарри нахмурился, не поправляя очки, и выдохнул. Ему сложно принять поражение. Но придётся. – Ты спрашивала его о случае с Кети? – Грейнджер затихла. Очевидно что нет. И даже не могла дать себе ответ почему. Была так рада, что Драко сделал правильный выбор, что совсем забыла об этом. Он помог. – Гарри, это именно он достал те грёбанные воспоминания, за которыми ты так гнался! – И ты решила рассказать об этом только сейчас?! Что мне думать, Гермиона? Что если это план Лорда? Малфой почти что его правая рука! Она ненавидит молчание. Но молчит, не зная что сказать. Потому что это почти отвратительно – знать, что ты тупанул. Вызывало тошноту, вставая в горле комом. – Хорошо. Тогда он не с нами. Он – со мной. Это безумие. Она никогда бы не сказала такого. Драко же горечь, дура. – Что за бред...?! – Рон подлетел вперёд, словно пума, чем напугал её. – Миона, очнись, он тебя дурит! – Если так, тогда я расплачусь собственной жизнью. Я уже говорила об этом. – Я не позволю! – Поттер напрягся, хватая палочку. – Чем он тебя напоил?! – Господи, что ты несёшь?! Прими факт того, что он хочет помочь! Драко действовал ради нас, чтобы ты сомневался в нём? Он мог погибнуть! Но у него также есть личная цель, о которой я не могу сказать. – Секреты от нас? Ты сама себя слышишь? Раньше ты рассказывала всё. – Это не моя тайна, чтобы болтать. – Встала. – Разговор окончен. Доброй ночи. *** Но ей не спалось. Бросало то в жар, то в холод. Гермиона приняла решение не спать. Взять любимую книгу, и дочитать до рассвета. Хотя даже читать у неё не вышло, потому что в голову лезли всякие мысли, отчего ей приходилось раз за разом перечитывать написанное. Мозг людей устроен странным образом, словно пластинка на повторе, подкидывает одни и те же думы, которые она пыталась отогнать. Как это работает, никто не знает. Но Гермиона знала – ей не нужно думать. Все идёт хорошо. Так что ей следует перестать паниковать и нервничать, словно ожидая самого плохого исхода. Дело осталось за малым. Понять какие есть оставшиеся крестражи, и отправиться на их поиски. Хотя, девушка знала, что им нужно успеть до мая, чтобы избежать убийства директора, она понимала, что следует работать в ускоренном темпе, иначе толку будет ноль. Это как игра в вышибалы. Безобидная, детская забава превратилась в кровавый ужас, устанавливая новые правила. Жёстче, злее, и в раза три опаснее. Словно кидаешь не мяч, а нож кому-то в спину. После рождества, когда все вернуться в школу, Драко даст им некоторые воспоминания Лорда, которые, возможно, смогут им помочь. Но до праздника целых три дня, а в Хогвартс они вернутся через полторы недели... Гермиона не любила ждать. *** Это было его любимое. Выручай-комната светилась, мигала, ученики сновали туда сюда, кто-то танцевал, кто-то заливал алкоголь в горло. Раньше было любимым. Потому что он знал как выглядит помещение без желаний. Забитое хламом. И исчезающим шкафом. Но Драко вновь позволил себе закрыть глаза на это. Слишком много вещей нужно себе разрешать. Блядство. Он всегда был неактивным на подобных вечеринках. Ему нравилось выпивать алкоголь, смотреть на учеников, которых забавляла атмосфера и качала музыка. – Малфой, ты чего сидишь? – Блейз уставился на него, пританцовывая музыке. – Не намерен разминать кости. – Отпил бурбон из стакана. – Да ладно, музон классный! – Потому что его выбирала Пэнси. – Дай. – Дёрнул, забирая стакан с напитком. – Что у тебя за дурная привычка запивать мысли? – Сначала побудь на моём месте, потом суди. – Пытался перекричать шум. – Драко, не будь занудой! Пошли! – Папочка не настроен на веселье. – Появился Нотт, держа в руках бутылку. – Отъебись. – Скрипя зубами. – Я пытался. – Поднял руки в невинном жесте Блейз. – Иди, я сейчас приду. – Махнул рукой Тео. – Что ты делал в комнате Гермионы? Какого хрена? – Мы трахались. – Расскинулся в кресле. – Скажи это ещё раз, и я тебе врежу! – Салазар, отьебись. – Ты бесишся что она моя? Тебе нравится Гермиона? – Пусть даже было бы это так, не лезь не в своё дело. – Его типает. Образовывается комок в горле. – Ты кончненый, Малфой. Это конец. С той силой, с которой он въебал ублюдку по лицу, его могли взять в бокс. Потому что, сука, он сказал отвалить от него! Нотт пьяный. И удар снёс его с ног. – Ты такой тупой, блять. – Каждый обернулся, уставляясь на них. – Что смотрите? Не поделили подружку. Рассеченная губа однокурсника трещала, когда тот, лёжа на полу, заливался смехом. – Что за хуйня, Малфой?! – Пэнси на тонких шпильках полетела к ним, помогая Нотту подняться. Она отвела его в сторону, и танцы возобновились, словно кто-то нажал на пульт. «Подружка» вошла в комнату. До пиздеца красивая. Как и всегда. И, дери его сам чёрт, вошла в этом своём платье. Выше колена, оголяя стройные ножки. Неприлично выше. Кудри были собраны в высокий хвост. Блядство. Потому что пьяный разум Драко непроизвольно показывал ему картинки. С участием этого хвоста. Пахло дымом и травой, но он сразу учуял аромат её духов. Сладкий. С нотками кокоса. Иногда Малфой ловил себя на том, как помешан на ней. Ему казалось что она пахла так для него. Заходя в ванну после неё, он ощущал запах её шампуня. В их гостиной всегда витал этот же запах, если Грейнджер долго засиживалась. Возможно, он просто потерял контроль. В ней было столько качеств, и все ему подходили. Умная, остра на язык, смелая. Красивая. Порой Драко засматривался на неё, думая о том, что хотел бы видеть рядом с собой девушку как она. Возможно, он просто потерял контроль. Потому что он старался не терять её из виду. Чтобы она всегда мазолила глаза. Она – маяк. – Привет! – Джинни присела рядом, наливая магией бурбон. – Привет, Джинн. – Драко окинул её взглядом. Рядом с ней не было Гермионы. – Где подругу забыла? – Она... – Она не предупредила её что говорить на случай если спросят. Если спросит Малфой. – Сейчас вернётся, да. – Будешь танцевать? Или... – Ты же меня знаешь. Я всегда на твоей стороне. Танцы не для меня. – Подняла бокал. – Хоть кто-то меня понимает. – Привет. – Слизеринец рассыпался. Потому что она – неприлично красивая, держала Нотта за руку, проходя на диваны. Её сережки отбивались в такт шагам. Она выглядела счастливой, и Драко понял что Теодор ничего не сказал. Ему это на руку. – Мне немного. – Грейнджер осмотрела стакан, в котором котором плескалась жидкость. Возможно, он теряет контроль. Длинные пальцы с чёрно накрашенными ноготками отдернули платье вниз. Его дёргает злостью. Какого-то чёрта. Малфой даже не слушал их, зажав сигарету меж пальцев, подкурил с помощью палочки. Иначе свихнется. В данный момент лучше потерять её из виду. В дыму. – А ты что скажешь? – Он обернулся. Его вяжет. – Что? – Как тебе вечеринка? – Улыбнулась Гермиона, сидя в объятиях ненавистного ему парня. – Прошлая была лучше. – Он уже чувствует кровь во рту. И боясь сделать этот вывод – улыбнулся. Он ревнует её. Ему хотелось чтобы она сидела с ним так. Блядство. Как же сейчас не до этого. Его тянет. Его мутит. – Я счастлива что этот семестр подошёл к концу. Потому что в следующем я ни за что не выберу прорицания. – Джинни захохотала, опрокидывая голову назад. – И не говори. – Махнул рукой Нотт. Что за пиздец. Гермиона сидела расслабленно, слушая друзей. Он смотрел как она дышит. Малфой потерял контроль. Натянутая атмосфера ему не нравится. Так же, как им с Джинни не нравится Теодор. Драко пьёт пятый стакан по счёту. Почти не останавливаясь. Не закусывая. Забыться бы. Щека ныла изнутри, кровоточа. Потому что он укусил её в тот самый момент, когда она смеялась с шутки однокурсника. Они пара? Малфой мог получить любую по щелчку. Но не хотел делать так с Гермионой. Ему хотелось чтобы она сама захотела. Попросила. Как тогда. Блядство. – Гермиона! Джинни! – Пэнси заметив их, махнула рукой, приглашая на танец. Мелодия задорная. Резкая. Громкая. Его тошнит. – Ты пойдёшь? – Уизли кивнула, поднимая брови вверх. – Нет. – А я пойду. Пойдём Нотт, подальше от этой зануды. – Потянула за руку, слегка оступаясь. – Помнится мне, минутами ранее ты сказала что не будешь танцевать. – Один танец, Малфой! – Хохотнула рыжая, разливая напиток. – А потом я вся твоя. Ребята затерялись среди людей, и мрака. Оставили её наедине с ним. Тео оставил. Между ними метр. Может два. Какая разница, когда она смотрит в упор? Не сводит с него карамельных глаз, сводя его с ума. – Ты сам на себя не похож. – Гермиона хмыкнула. – Вы пара? – Хмыкнул он, паралельно ей. – Не знаю... Не знает. И не узнает. Потому что только что он принял решение – ползти к ней, не смотря ни на что. Малфой хочет, чтобы Грейнджер была его. Его бравой гриффиндоркой. – Понятно. – Поджал губы, кивая. Слишком резко. Его терзает. – Что-то случилось? – Не унималась девушка. – Случилось. Дальше он не слушал. Встал и ушёл. Потому что не выдержит. Напряжение росло. Его заводила ревность. Желание стать её. И это желание появилось ниоткуда. Вечеринки – херня. Хотя, не все. Прошлая была куда лучше. Драко вернётся в башню, прокурит все к хуям, и даже не проветрит. Чтобы утром она кричала. Возмущалась. Он помешан. Его вяжет. *** – Счастливого рождества, мальчики. – Гермиона взяла свой чемодан, крепко ухватившись за ручку. Эта фраза была настолько бесяче-приторной, пропитана в самом невкусном джеме, хоть бери и слизывай, что она почти фыркнула. Настроение было не самым лучшим, хотя бы потому, что нихрена счастливым праздник не будет. Но всё равно пожелала всего наилучшего, чисто из приличия. Гриффиндорцы кивнули, и снова уткнулись в волшебные шахматы. Они уезжают на день позже. Потому что их не отпускали из-за какого-то проекта. Гермиона смеялась, когда Гарри рассказывал об этом с грустью в глазах, настроив себе планов. На выходе из Хогвартса её окликнул Тео, что держал маленькую сумку в руках. Он закинул руку ей на плече: – Пошли покурим? – Нотт улыбнулся, слегка поднимая уголки губ. Ей не нравились его сигареты, они были слишком сладкие для неё. А вот черника... Гермиона согласилась, решив, что им надо поговорить. До отправки целых полчаса, хотела занять любимое место, но это не так важно. Они зашли за угол, и слизеринец, прикуривая, смотрел на неё. – Нам нужно поговорить. – Она взяла сигарету с пачки. Парень нахмурился, словно испугавшись. – Да, валяй. – Выдыхая густой дым. – Мы пара? – Слишком резко. Он затих, и Грейнджер начала проклинать его за молчание. Медленно, проговаривая каждое словно у себя в голове. Проклинала. – А ты бы хотела? Что за пиздец? Девушка всматриваясь в его тёмные глаза, устало выдохнула: – Вопрос на вопрос, так нельзя. Ты проявлял инициативу, и теперь спрашиваешь, хочу ли этого я? Дай чёткий ответ, да или нет. Гермиона закипала. Иногда он был таким бесячим. Не таким, как она любила. Потому что вопреки всему, Малфой, чёрт его дери, не был настолько раздражающим. Он действовал ей на нервы из прихоти?, разжигая в ней огонь. Словно в нём был вшит чип – дразнить её. И Гермионе нравилось послевкусие после очередной перепалки с юношей. Игра кто победит. И иногда было приятно проиграть. А Теодор сейчас её просто бесил. – Я не могу дать тебе ответ, пока не знаю хочешь ли ты этого! – Вновь прижался губами к сигарете. – Так спроси. – Блядство. Он же спрашивал. Ей правда нравился Нотт, хоть порой она действительно поражалась тому, каким он был властным в действиях, но как не красиво он молчал. Ей хотелось слышать «ты моя» или, «я только твой». Но слышала «как дела? Не хочешь затусить после уроков?» а после глубокий поцелуй, что почти намекал на секс. – Ты хочешь быть моей девушкой? И в этот самый момент: – Бля, Блейз, это такая херня. – Послышалось где-то за углом. Где-то так далеко, но ей хватило, чтобы услышать. Этот голос, что сочился сарказмом. – Да, Тео, я хочу быть твоей девушкой! – И что бы не слышать, потянула его за воротник, вовлекла в поцелуй. Она запуталась. И она знала, что так нельзя. Заменять человека другим человеком. Но, это такая херня. Потому что Теодор ей нравился больше. Или она убеждала себя в этом. Снег валил крупными хлопьями, тая на одежде. Почти что сказка. Любовная сказка. Как в книге, что лежат у неё стопками в комнате. – Почему ты не спросил раньше? – Последнее, что ей хотелось узнать, прежде чем она сядет в поезд. – Потому что боялся услышать отрицательный ответ. – Ты придурок, Тео, я же отвечала на все твои действия... Позволяла себя обнимать и целовать. – Гермиона хохотнула, потому что ситуация была настолько нелепой, что она покраснела. – Знаю, да. Но другие девушки отвечали, но не хотели отношений. Я имею ввиду, до тебя... – Он выкинул пол сигареты, даже не затушив её. – Но я другая. – Я знаю. Да, извини ещё раз что наговорил тогда, про тебя и Малфоя... Я злился, потому что думал, что он тебе нравится. – Он мне безразличен. *** Её любимое место было свободным, и она могла бы радоваться, учитывая что теперь она в отношениях с парнем, который ей нравился. Но, это было мизерным, потому что она ехала домой, к любимым родителям, совершенно точно зная, что это не закончится ничем хорошим. На выходе Гермиона заметила Блейза, закинувшего руку на плече Пэнси, и мимо воли улыбнулась. Ей нравилась дружба слизеринцев, они подкалывали друг друга, но никто никогда не обижался, зная, что это просто шутки, и говорили правду в лицо, если что-то не нравилось. Гриффиндорцам стоит поучиться у них этому. Потому что в большинстве случаев, с другими ребятами с её факультета, Грейнджер лицемерила. Льстила, улыбалась, когда не хотела, чтобы никого не ранить. Змеиный факультет не ведёт себя так. Почему нужно молчать, когда неприятно? – Ну что, Грейнджер, в родное гнёздышко? – Паркинсон улыбнулась, пытаясь скинуть руку одногруппника. – Счастливого рождества! – Она обняла их по очереди, поглаживая по спине. Было приятно, что нет Гарри, или Рона, которые бы взорвались, увидев эту картину. Тут, на пероне, она могла позволить себе эту слабость. Дальше путь был лёгким, двадцать минут пешком, и перед домом зайти в магазинчик. Купить любимое вино мамы, и сигареты папе. Но всегда брала две. Одну для себя. Гермиона часто привозила родителям подарки с магического мира, например волшебные сигареты и напитки, или забавки с лавки Джорда и Фреда. И этот раз не стал исключением. Она отправиться в косой переулок. Давно пора. Но это не принесло радости. Наоборот, ещё больше запугало, вид всеми любимого переулка. В магазинчиках и лавках были неизвестные ей продавцы, некоторые вообще были закрыты. Выглядело мрачно и совсем не намекало на приближающийся праздник. Хотя магазин её друзей светился и мегал. Внутри было полно зевак, и всё пестрило, создавая блики в глазах. Что-то родное. Гермиона осмотрелась, пытаясь найти хоть одну рыжую голову, но в замен, наткнулась на платину. Малфой стоял около стенда со всякими шипящими конфетами, и слегка прикусив палец, пытался что-то выбрать. Она подошла незаметно, словно не в значай: – Красные самые вкусные. – Блять, Грейнджер! Какого хрена?! – Парень дёрнулся, оступаясь. – Не думала что парень вроде тебя, любит сладости. – Ненавижу сладости. Конечно, он же горечь. – Тогда зачем ты тут? – Гермиона прикусила язык, чтобы не сказать на автомате «везешь маме подарок?» потому что знала, что это нихрена не так. Её насторожил рассказ Малфоя о Нарциссе. По словам парня мама сама не своя, грубая и порой слишком тихая. От заботы и любви к сыну не осталось и следа. Она с ним не разговаривает. Или очень редко, перекидываясь парою фраз. Драко это пугало, потому что он знал какая она. Леди-Малфой была самым добрым человеком. Всегда нежно, с улыбкой, говорила с ним на любые темы, учила его быть смелым, растила в нём любовь. Но, он так же знал, что с ней делают за его проступки. Её насиловали всякими заклинаниями, даже теми, от которых женщину мутило и выворачивало наизнанку ещё несколько дней. Малфой знал, что однажды отомстит. – Это подарок на новый год. – Он улыбнулся. – Говоришь, эти самые вкусные? Гермиона кивнула, и взяла одну прямо из ящика где они лежали. – Ммм. – Сладкий вкус конфетки расстекался по горлу. – Мне нужно найти Фреда или Джорджа, ты не видел их? – Не слежу за ними, но, по-моему, они на кассе. – Спасибо. Счастливого рождества, Малфой... Он улыбнулся, горько, почти вымученно: – Счастливого рождества, Грейнджер. Гермиона отошла от него, направляясь к кассе, и обернулась, в последний момент, но слизеринца уже не было. – Гермиона! Мерлин, Гермиона, привет! – Она всмотрелась в лицо, пытаясь понять, кто из близнецов перед ней. – Привет, Джордж. – Подошла, протягивая руки для объятий. – Я Фред, милая. – Годрик, извини пожалуйста! Мне кажется я никогда не запомню вас, вы слишком одинаковы! – Я красивей, чем мой братец. – А я счастлив делить с тобой лицо! – Джордж, появившись из ниоткуда, улыбнулся, обнимая гриффиндорку. – Как школа? – Без вас очень тихо, и иногда не хватает фейерверков. – В Хогвартсе действительно стало очень скучно, серые будни тянулись неделями, даже выходные не приносили радости. Когда близнецы учились на последнем курсе, они решили оторваться полностью, взырвая туалеты, пугая учеников всякими масками, хлопушками и страшилками, и её самое любимое – срывать уроки пуская фейерверки в виде разных животных, птиц, и разных цветов искр. – Так ты за этим пришла? – Парни хлопнули в ладоши, паралельно смеясь с того, что вновь сказали фразу одновременно. – В другой раз... Я ищу подарок родителям. – Амортенция? – Духи? – Дразнилки? – Сладости? – Противные сладости? – Настольные волшебные игры? – Зачарованные куклы? Шум. Они продолжали накидывать варианты для подарка, и совсем не думали останавливаться, пока Гермиона не прервала их: – Хватит! Вы что, спорите кто предложит идею лучше? – Ну конечно! – Снова засмеялись, от сказанной фразы одновременно. – Я хочу духи, с необычным запахом, и, наверное, настольную игру. Но, чтоб не сильно с магией. Их всё ещё пугает это. – Их дочь на последнем курсе школы чародейства, они все ещё бояться? – Мама с папой были рады, что их дочь особенная, но все же, дома, мы обычные люди, и я совсем не использую магию. Им чуждо это, они обычные маглы. – Как скажешь. – Ребята пробрались сквозь толпу зевак, что зашли погреться и выбрать для себя что-то, пока Фред напевал песенку. Казалось, здесь, в магазинчике, совсем другой мир, и братьев не пугала нынешняя обстановка в мире. – Вас не настораживает какии стал Косой переулок? Ситуация в магическом мире нависла над всеми словно грозовая туча. Каждый затаил дыхание в ожидании. – Как видишь – нет. Людям нужно веселье, и мы готовы предоставить его им. Даже в самые тёмные времена каждый готов заплатить миллион хоть за крупицу радости. – Джордж окинул посетителей взгляд, улыбаясь кому-то в толпе. – Но, честно сказать, я не особо рад слухам о возвращении сама знаешь кого. – Это ведь вовсе не слухи! Вы не видели людей в чёрных мантиях? – Мы не выходим на улицу. Через камин домой, и обратно сюда.– Фред пожал плечами. – Так... Это правда? Вы готовы вновь спасти мир? – Не уверенна, но мы приложим все усилия. – Ей не хотелось поднимать эту тему. – Гарри давно мучают кошмары и виденья, меня это пугает. – Ты учишься на львином факультете. – Я скоро закончу школу. – Не бывает бывших гриффиндорцев. Храбрость у нас в крови. Поэтому, если нужна помощь – обращайтесь. Пусть даже придется пожертвовать чем угодно. Гермионе не хотелось к ним обращаться. Их место тут – в сладком мире забавок и всяких игрушек. И верно они подметили «людям нужно веселье». Оставайтесь тут, парни, дайте людям счастье. Хоть на мгновение, прежде чем игрушка сломается. – Спасибо. – Ты ведь приедешь к нам? – Пока брат отошёл за парфюмами, Джордж показывал ей настольные игры. – После рождества. На следующий день. – Но праздник уже закончится! – Возмутился юноша. – Удивительно, Рон сказал мне тоже самое. – Она засмеялась, ткнув пальцем на коробку. – Давай эту. – Я не знаю твою маму лично, но, по рассказам, мне кажется эти подойдут. Гермиона открыла баночку, нюхая крышку. Аромат ананаса, что любила мать, и что-то ещё ударил в нос. – Это ананас, папайя и лимон. Они не выветриваются даже если постирать вещи самым стойким... – Порошком, да. Я возьму их, спасибо. Уже на кассе она заметила Асторию, стоящую около стенда с амортенцей. Странно, что слизеринцы не любили гриффиндорцев, но всегда заглядывали сюда. – Мне следует заплатить вам миллион? – Усталая улыбка коснулась её губ. – Завтра рождество, действуют скидки. – Близнец выдохнул. Она вручила сумму, и кинула на последок: – Держитесь, парни. Счастливого рождества. *** Запах родного дома кружил голову, и онс улыбнулась во все тридцать два. Дом. Наряженая ёлка стояла в центре гостинной, светилась и мигала. Фотографии висели на стенах, догорали любимые свечи мамы. Она позволила себе. Позволила разрыдаться, стоя на пороге. Это дом. Тут не нужны маски. – Гермиона! – Моника, вышедшая из кухни, держа в руке перчатку для выпечки, замерла. – Эй, милая, ты чего? Сумка упала на пол: – Я так скучала!– Тёплые объятия приняли её. Она вдыхала родной аромат. Ткнулась носом в щеку. Мама и без всяких духов пахла фруктами. – Вен, Гермиона приехала! – Откликнула мужа. – Папа! – Как маленькая девочка, прыгнула на шею. Тепло щипало за кожу, но было плевать. Потому что это семья. Это куда роднее чем её жизнь в магическом мире. Родители знали её настоящую, знали каждую её родинку и во сколько лет она первый раз отказалась от манки. – Привет, милая, привет. – Мужчина поглаживал её по спине, пока её слёзы даже не успевали высохнуть. Она оставила ему мокрый след на вязаном свитере. – Я ужасно замерзла и ещё больше голодна... – Гермиона сняла верхнюю одежду, и слегка пнула сумку, лежащюю около входной двери. – Сделать тебе омлет? – Женщина поправила фартук, и уставила взгляд на дочь. – Да, было бы здорово. Я пока пойду к себе. В комнате всё было так же. Грамоты, висящие на стенах, ещё со времён магловской школы, в которой она отучилась четыре класса. Даже книга лежала на столе незакрытой, именно такой она её оставила, потому что не нашла закладки. Идеально заправленная постель, плюшевый медведь, которого подарил ей папа, когда ей было пять. Это был её мир. Простой, где она чувствовала саму себя. Стопки прочитанных книг у стены напоминали ей о былых временах. Светлых, без страха. Без ощущения вечной слежки и бессонницы. Где она могла позволить себе быть не Гермионой Грейнджер, а любимой дочерью, окружённой заботой и теплом. Снова слёзы. Это уже не защитная реакция. Это привычка, рыдать, да так, что лицо покрывалось пятнами. И не важно, что сейчас все хорошо. Гриффиндорку может расстрогать любая вещь. Потому что это нервы. Как шестерёнки что нужно смазать, но не чем. И они скрепят, издавая противный звук. Она чувствовала себя одинокой эти месяца. Эти мысли не давали ей спать, секреты и догадки не давали ей есть. Гермиона боялась будущего. Её пугала неизвестность нового дня и темнота ночи. На автомате выполняя работу словно робот, девушка забыла что такое жить. Хотя бы сегодня, пока всё идёт своим чередом. Она не помнит, когда последний раз чувствовала себя счастливой. Даже вечеринка не дала ей разрядку. Грейнджер не покидали мысли и страх, пока она смотрела на Драко Малфоя, сидящего напротив неё. На парня, который жертвует всем, ради спасения. Сможет ли она так же? Спустит ли курок в лицо ближнему ради помощи миру? Поэтому он вдохновлял и пугал одновременно. Его хладнокровность заставляла содрагаться тело, в то время как его жертва ради счасливого бужущего разжигала в ней огонь. Это был чистый риск. Опасность. Она едва успела натянуть папину футболку: – Милая, спускайся кушать! Хотелось всё трогать. Каждый кусочек стен и мебели. Каждый уголок. Это дом. Её крепость. Куда не посмеет сунуться ни Лорд, ни Малфой, ни кто-либо ещё. Она принцесса в замке. В своей безопасной зоне. Запах гари встретил её у кухни. Моника никогда не была сильна в готовке. Но Гермиона съест всё до последней крошки. Не встанет из-за стола, пока не выпьет пару литров малинового чая и не расскажет маме все события за последние месяца. – Он слегка пригорел, извини... Но я добавила твои любимые специи, а горечь всегда можно выплюнуть. Как лезвием по щеке. Она ведь говорит не про него. Тогда почему дёргает? – Ничего страшного, мам. Папа подсел рядом. Они говорили обо всём, что происходило пока её не было. По телевизору шла какая-то комедия. Тихо. Гермиона рассказывала о школе, об успеваемости, о новых друзьях со змеиного факультета. Упускала все детали о наближающейся войне. – Где Живоглот? – Вен обратил внимание на лежанку, где всегда отдыхал любимец семьи. – Я не смогла его найти. Он в последнее время сам не свой... Так что я попросила Хагрида присмотреть за ним, если он объявиться. – Это ваш лесничий? – Да пап, он просил передать вам привет. – Передавай ему тоже. – Мама спрятала улыбку за чашкой чая. – Так ты говоришь, второй староста, это тот мальчик что дразнил тебя в детстве? – Он давно уже не мальчик. – Малфой был мужчиной. Смелым и решительным. – И он давно меня не обижает. – Вы в хороших отношениях? В пиздец каких хороших мам. – Да. Но Мал...Драко, – Она прикусила язык. Тут не нужна напускная злость и принебрежение. Родители не знают кто он такой. – иногда ленив, часто пропускает сдачу отчётов и всяких таких дел по старостату... – Почему его не снимут с должности? Гермиона пожала плечами, словно сбрасывая напряжение: – Не знаю, видимо всех проффесоров всё устраивает... – Ей бы не хотелось, чтобы на месте слизеринца был кто-то другой. Она привыкла к нему. Если бы был выбор заменить его или защищать – Грейнджер бы без раздумий отстаивала. – Значит тебе не о чём переживать дочь. – Как ей этого не хватало, Мерлин. Папино «дочка» было поистине её самое любимое. Это звучало сладко, будто сахарная вата, что ей покупали в детстве. – Ты завтра уезжаешь к Уизли? – Ближе к вечеру. Хочу провести с вами как можно больше времени. – А ещё лучше не расставаться вообще. Пришить себя к ним. – Не волнуйся, милая, проведёшь хорошо время с друзьями... Но проблема была в том, что никакого счастья там не будет. Их максимум – посидеть у камина, попивая глинтвейн. А дальше – бесконечные разговоры о том, как двигаться дальше. Что делать. Как действовать. Она не хочет ехать к ним. В этом году всё пошло под откос. – Спасибо большое, было очень вкусно. Гермиона ушла к себе, оставляя после себя шлейф недосказанности и напряжения. *** К вечеру она упаковала подарки в красивую обвертку, улыбаясь как маленькая девочка. Грейнджер всегда любила делать людям приятно. Дарить презенты с любовью, от чистого сердца, делать комплекты и ни ждать ничего взамен. Девушка выдохнула, обращая внимание на сумку, которую даже не придётся разбирать. Но сняла пару фотографий со стены, запихивая внутрь. На память. – Гермиона, ужин! – Голос папы рассыпался где-то в области висков. Отдавался болью баритон мужчины. Ей всегда нравился её дом в рождественскую ночь. Витал призрак веселья и праздника, каждый уголок был украшен игрушками, что переливались на зимнем солнце. По музыкальному каналу крутили исключительно новогодние песни, и ведущие всяких разных шоу были одеты в теплые свитера, на шеях красовался дождик или забавный ободок на голове. – Постарайся крепко спать сегодня, милая, Санта не желает быть рассекреченым. – Мама засмеялась, делая акцент на той самой фразе, которую ей всегда говорили в детстве. – Я буду в берушах. – Она повела плечем. – Гермиона, ты ведь загадала желание? – Конечно, папа. Это моя самая любимая часть праздника. Мечтать о чём-то. – Разве ты не веришь что под рождество случается чудо? – Уже нет. Какой смысл мечтать и надеяться на какое-то волшебство, когда можно действовать ради исполнения своего желания? – Ты волшебница которая не верит в магию желаний? – Моника удивилась, сводя брови к переносице. – Именно. Никто кроме тебя самого не исполнит все твои хотелки. – Верно, но это праздник. Он должен давать надежду и радость. Если о чём-то очень много думать оно обязательно сбудется. Если бы это было так, Лорд лежал бы холодным трупом в Меноре Малфоев с пеной во рту. Потому что она думала об этом так часто, что у него нет никаких шансов выжить. Со злорадством представляла как смеётся над ублюдком, стоя над его телом. Потому что он проиграл. – Это не правда. Не обнадеживайте себя дурными мечтами. Хотите чего-то добиться – сделайте это. – Ты слишком критична, милая. – Я просто говорю что думаю, мама. – Её дёргает злостью. – Ты так выросла, дочка... – Вен улыбнулся, не ей, её раздражению, посылая куда подальше. – Я горжусь тобой. – Люблю вас. – Мы тебя больше... *** – ЧТО С ТОБОЙ ПРОИСХОДИТ, НАРЦИССА? – Малфой кричал, срывая голос, трепая мать за плечи. – Отпусти меня. Всё нормально. – Женщина кивнула, словно на автомате. – Всё нормально. – Ты... – Парень засмеялся, болезненно выдыхая остатки воздуха. Щемило. Она отряпнула, смотря на него сверху вниз. Минутами ранее она сказала что готова умереть. Готова умереть, отдать свою жизнь ради Лорда. Если потребуется, готова принести жертву. Готова умереть. Это уже не ад. Не девятый круг ада, куда посылают самых ужасных людей. Это не пробитое дно. Это пустота. Темная, и ты даже не можешь вглядеться в силуэт что стоит в ней. Пустота. Такова была его цена за спасение мира. Плата за содеянное отцом. Не оставляя выбора отказаться. Либо платишь – либо мёртв. Жизнь Драко уже давно слетела. Он не может удержать двоих. Спасти Нарциссу или мир – слишком разное, чтобы выбирать. А нужно. Иначе он будет просто стоять на месте. Но не позволяет себе выбрать мир, отпуская надежду на спасение самого родного ему человека. – Доброй ночи. – Дыханием затушила свечу, что тускло освечивала его комнату. Это пиздец. Хотя ситуация настолько ужасна, что даже это слово не подходит чтобы описать. Его мать никогда бы не позволила обращаться с ней так. Поэтому, разходясь в истерике: – Я люблю тебя, мама. Она стояла вполоборота, так и не дёрнув ручку двери: – Ты жалок. Теперь расстворилась в мраке коридора. И Драко сошёл с ума. В этот момент, заливаясь горьким плачем. Потому что понял. Он осознал что с ней. Но отказывался принимать. Нарцисса под Империусом. Том Реддл подчинил его маму. Чтобы манипулировать. Чтобы смеяться во весь голос, забавляясь ситуацией. Наблюдая за тем, насколько они ничтожны. Словно букашки, которых можно легко раздавить пальцем. Его семья – пешки. И лишь один из них понял суть игры. Пусть так. Малфой сыграет на костях. Поэтому он вынырнул с комнаты, шагая тихо. Хотя, если честно, ему было плевать, если его поймают. Главное успеть. Кабинет Реддла, что раньше был Люциуса, впустил его внутрь с помощью магии крови, и ни одно заклинание не способно обойти это. Как ему нравился вид колбочек с воспоминаниями повелителя. Словно в его руках разум диктатора. Можно разбить несколько, позволяя себе улыбнуться. Сумасшедше оскаляясь. Драко с лёгкостью нашёл нужные баночки, потому что, на его удивление – самые важные были подписаны. Спасибо ему за это. *** – С рождеством! – Гермиона босыми ногами скакала через ступеньки, желая поскорее открыть подарок. – С праздником, любимая. – Сонные глаза матери встретили её около ёлки в гостиной. Нетерпеливо разодрала упаковку. Маленькая коробочка. Бархотная на ощупь. – Это... – Кулон с буквой Г. Золотой. Чертовски красивый. – Мерлин, спасибо! Папа, попивая горячий кофе, улыбнулся, посылая взглядом поддержку и понимание. Родители сразу поняли что она сама не своя. Они знали её лучше, чем она сама. Наверное, это связь. Неразрушимая ни одним заклинаем. Он подошёл, закидывая волосы на одну сторону, помогая надеть кулончик. А после, целуя в висок: – Люблю тебя, дочь. – Гермиона, только не говори что... – Они обернулись, устремляя взгляд на Монику, которая уже вылила на себя пол флакона парфюма, дёргая носом. – Это волшебные духи. Они не исчезнут даже при стирке. Фред сказал что они тебе идеально подойдут, и я с ним полностью согласна. – Спасибо! – Мама подбежала и крепко обняла. – Ты так сильно похожа на меня... – Поправляя кудряшки дочери. – Я знаю. – Ух-ты, это что-то новенькое! – В то время папа открыл свой подарок, уже держа в руках сигареты и игру. – Давайте сыграем! – Мама хлопнула в ладоши. *** Вечером она надела свой лучший наряд. И спускаясь вниз, выдохнула. Дом вовсю пропах маминым новым парфюмом, запахом запечённой курицы, и всякими другими вкусностями. Папа отменно готовил. Накрытый стол стоял у самой ёлки, в гостиной, что уже погрузилась во тьму. Лишь фонарики на праздничном дереве освещал помещение разными цветами. Семья Грейнджеров села за стол, и взявшись за руки, помолились. Каждый о своём. Гермиона слышала собственное сердцебиение одновременно с дыханием. Ей было тихо. Впервые спокойно за долгое время. Дальше они говорили на разные темы, смеясь, и изредка поджимая губы. Но всматривалась в их лица, наблюдая за мимикой. Слушая их рассказы, истории, что порой были грустными, и не могла оторвать взгляда. Это родное. До боли. То, чего она сейчас лишится. Неизвестно на сколько: – У меня есть ещё один подарок. Это вам. Родители с изумлением смотрели на два билета в Австралию. В страну их мечты. – Господи... Гермиона, это... – Вы часто об этом думали и оно сбылось. – Девушка улыбнулась, неловко пожимая плечами. – Не стоило... – Нет, стоило. Вам следует развеяться. Это ваша мечта. – Я не знаю как тебя отблагодарить... – «Мы тебя любим, доченька». – Сейчас. Ещё секунда и она не выдержит. А дальше: – За семью! – Папин тост. И не сжимая глаз: – За семью. Выпив, мама включила телевизор, чтобы послушать новогодние песни. А Гермиона: – Я сейчас вернусь. И влетев в комнату, быстро переодевшись, схватила сумку. Крепко. Чтобы не передумать. Спрятав дверь своей комнаты за маскирующими чарами, тихо спускалась вниз. Но картина в гостиной заставила её в расплох. Родители кружились в танце, смеясь. Мама прятала глаза за плечем мужа, поглаживая его по спине. Но теперь у них нет дочери. Потому что: – Извините. Обливэйт. – Закрыла рот рукой. Чтобы не услышали. Потому что она не плачет. Грейнджер стонет. Мычит, кусая себя за ладонь. С фотографий на стенах пропадала она. Это было настолько больно, что она едва способна дышать. Это ранило. В сердце. Ножом. И прокрутили несколько раз, резко вынув оружие. Оставили истекать кровью. Её грязной кровью. Играла музыка во всю, слышалася топот босых ног. Тихо юркнув к входной двери, окинула взглядом дом. В последний раз, смотрела сквозь пелену слёз. Вернётся ли Гермиона сюда? На пороге её встретил Малфой. Это была его идея. Уберечь родителей. Она доверилась ему. Потому что не знала окклюмента лучше чем он. Слизеринец вернёт им память. Он стоял словно скала. Неприкасаемо. Он был её опрой в данный момент. Всегда был. Смотрел на неё без сожаления, и гриффиндорка была благодарна ему. Смотрел бы он с жалостью – врезала бы. Это было ни к чему. У неё была надежда, что она вернётся. Вернётся к родителям, которые всё вспомнят. Обьяснит всё, что произошло, рыдая, а после будет долго их обнимать. – Грейнджер... – Он выдохнул, стоя спиной к ней. Выдыхая пар. И она могла бы подумать что это от холода. Но он курил. Дым от сигарет был гуще и едва растворялся в воздухе. – Всё в порядке. – Вытерла слезу. – Всё хорошо. Слизеринец курил неспешно, засунув руку в карман брюк. Гермиона смотрела на его профиль, и не могла оторвать взгляда. Он был красивым. Это неоспоримо. Ей всегда нравилась его внешность. Он был манерным, грубым, иногда несносным, чаще всего злым, но то, как он выглядел... Жизнь знатно потрепала юнца, в последствии чего он стал таким. Всегда хмурый. Всегда поджимал губы в усмешке. Иногда смеялся, так гортанно, тихо, но она всегда узнавала его смех, даже в самой громкой толпе. Властный, вальяжный, слишком хорош для это мира. Малфой был сильным. Крепким орешком которого не сломать. А многие хотят. Слизеринец замешкался, зажимаю сигарету меж губ. Сладкий аромат черники летел на неё. Она вдыхала. – Это тебе. С рождеством, Гермиона. – У меня нет подарка для тебя... Они стояли прямо возле её дома. С окна гостиной виднелся яркий свет. – Просто открой. Девушка прикрыла глаза. Это нереально. Какая-то другая вселенная. – Мои любимые конфеты! Так это с самого начала был подарок для меня? – Улыбнулась, кусая губу. Открыла мешочек, хватая пару сладостей, но нащупала что-то большое внутри. Другая вселенная, говоришь? Это колбочки с воспоминаниями. Жидкость переливалась перламутром, слега прозрачная. – Но... Как? – Я ни свёл ни один из своих шрамов. Потому что они напоминают мне кто я на самом деле. Ей плохо. Потому что она видела как он менялся. Помнит, как отреагировал в прошлый раз, когда она спросила. – Драко... – Всё в порядке. – Слишком резко отвернулся, скрывая лицо. И Гермиона не нашла ничего лучше, чем: – Спасибо. – Обнимая со спины. – Спасибо за всё. Малфой даже не напрягся, позволяя себе чувствовать её дыхание сзади. Они сошедшие с пути. Отбросы, со своими проблемами. Но готовы помочь друг другу. Держаться вместе. – Нарцисса под Империусом Тома.