Враги Друзей

Чтобы узнать чуть больше об операции, к которой так тщательно готовилась Эпонина, нам придётся вернулся на полдня назад, в ту минуту, когда Козетта попросила Гавроша помочь ей принести чай и печенье в гостиную, где собрались их друзья. Стоило им оказаться на кухне, как Гаврош, с присущей ему наивностью решивший, что Козетте действительно нужна его помощь, потянулся к чайнику. Но вдруг его ладонь оказалась накрыта нежной маленькой ладошкой Козетты, а сама она торопливо зашептала ему на ухо: — Гаврош, вы в опасности, Софи слышала, как Эпонина обсуждала со своим сыщиком какую-то операцию. Они хотят схватить тебя. Будь осторожен. Гаврош кивнул, а затем развернулся к Козетте и широко улыбнулся. — Спасибо. Но может так будет даже лучше. В конце концов, она моя сестра. Может быть… — Неужели ты сам не видишь, как она изменилась с тех пор, как вышла замуж? — яростным шёпотом возразила ему Козетта. — Она тебя и слушать не станет! — Ты же сама понимаешь, что даже если меня схватят, ничего не изменится. Они по привычке думают, что один человек на что-то влияет. Чёрта с два! ты можешь вести собрания вместо меня. — Гаврош… — Козетта, ты ещё любишь её? Девушка вздохнула. — Я не знаю, Гавр. Тогда всё так стремительно менялось. Мариус умер. Она была единственным человеком, который мог мне об этом сообщить. Она же была рядом, пока умирал отец, была рядом, пока привычный порядок вещей рушился. А потом просто… В общем, я немало ошибок сделала в наших отношениях. И конечно она заслужила стабильность, заслужила хорошую семью. Ты и сам знаешь, сколько она перенесла. Я же всего-навсего воспитанница буржуа, беглого каторжника, дочь проститутки от какого-то из её клиентов, должно быть. — Ты не всего лишь, Козетта. И у вас могла бы быть хорошая и крепкая семья, как у Грантера с Парнасом. — Мы просто осколки старого мира, милый, пойми. Разбитые и ничего не понимающие. Ты не должен винить свою сестру в том, что она выбрала такой путь. Но и она не может винить тебя за твой. Гаврош посмотрел на Козетту. У неё были чудесные голубые глаза — усталые, но всё ещё светящиеся внутренней силой и добротой. У самого Гавроша глаза были моложе. Серые и серьёзные зрачки смотрели на мир с бесконечным оптимизмом и весельем. Должно быть потому, что Гаврош никогда не задавался вопросом, за что ему досталась его судьба — а просто принимал всё таким, каким оно решало к нему прийти и требовал от мира такого же отношения к себе. Он обнял Козетту, крепко прижал её к себе и почувствовал, как её нежные руки гладят его по спине. — Если она всё-таки меня схватит, я могу рассчитывать на вас с Софи? — тихо спросил Гаврош, отстраняясь, но продолжая держать её за плечи. Козетта молча кивнула и поцеловала его в лоб. — Пойдём отнесём чай. Не то Эр забеспокоится. Гаврош улыбнулся, и с его лица тут же исчезла последняя тень беспокойства. *** Когда все кроме Гавроша и Софи разошлись, Козетта помогла им постелить постельное белье на диван в гостиной и разложить раскладушку. Но вместо того чтобы ложиться спать, Гаврош притащил из коридора свой рюкзак и достал оттуда пачку бумаг. Софи, до того сидевшая на диване скрестив ноги и читая какую-то книгу про шляпу и жену, мягко соскользнула на пол и встала на колени рядом с бумагами. Они с Гаврошем подняли головы и посмотрели друг другу в глаза. — Козетта тебе сказала? — Да. Я попросил её вести встречи. Софи вздохнула. — Почему не я? Мы с детства вместе, ты ведь не перестал доверять мне из-за того, что я работаю в СОПе? — Если бы я был котом, я доверил бы тебе все девять своих жизней, но ты незаменимый агент в стане врага, Софи. Кого ещё Эпонина будет так легко впускать в свой кабинет? Софи густо покраснела и опустила голову так, что её светлые волосы упали ей на глаза и скрыли алеющие щёки. — Я… Делаю это не из-за нашего дела, — пробормотала она. — Никто тебя не осуждает, — Гаврош положил руки ей на плечи и притянул к себе. Ему вдруг вспомнились все их вечера под парижскими мостами, когда они оба были гаменами, выброшенными на улицу. Он вспоминил, как отдавал ей курточку, рассказывал страшилки, как доверительно она жалась к нему и как весело смеялась, когда им сказали, что они смогут пойти в школу. Гаврош может и учиться-то пошёл только чтобы и дальше защищать её. А теперь был не в состоянии помочь справиться даже с собственной сестрой. Козетта была права — они все тут всего лишь стайка потерянных детей. И снова хлеб, лестница для слона и тёплые башмаки оказались в руках у Гавроша. И снова он ведёт толпу детей бить стёкла витрины противного булочника. — Ты умница, Софи, — он нежно поцеловал её в висок, — и ты знаешь, что это так. Сейчас нам надо поработать и понять, какие бумаги мне безопасно носить с собой так, чтобы никто не сомневался, что я ваш лидер. Ага? А потом я лягу рядом с тобой, как в детстве. Ну? Софи выпрямилась и улыбнулась. Она всё ещё краснела, но похоже что была готова работать. Они разделили стопку, достанную Гаврошем, на две части и принялись разбирать всё, что в ней лежало. — Наши листовки. Не стоит давать их им в руки. — В моём блокноте расписание встреч и кодовые имена. Смените и то, и другое. — Письма из тюрем я разнесу сама. — Отдай часть Козетте, она ни у кого не вызовет подозрений. — А я — работник месяца, я тоже, знаешь ли, на хорошем счету. — Меня могла бы и не ревновать. Софи фыркнула и протянула ему пачку свежих листовок. — Передам всем, чтобы эти не раздавали. Будем считать, ты нёс на собрание одобренную и отпечатанную партию. Они скорее всего найдут нашу типографию, но мы сменим адрес. — Успеете? — В понедельник у Эпонины совещание. Они пока не знают, что ты связан с «Врагами». Вообще не понимаю, какой у них план, но время у нас есть. Я справлюсь. — А если среди нас предатель, Софи? — Тогда они знали бы, что ловят тебя. И им не нужен бы был план. Скорее всего они используют провокатора, и мы могли бы просто залечь на дно и перестать выходить на связь, отвечать на просьбы о помощи… — Я не стану от них убегать, — Гаврош задорно улыбнулся, — Не на того напали. Пусть поймают, всё равно мы победим. Софи, это неизбежно. Победа народа, победа свободы, смена правительств и режимов — это происходило и будет происходить, понимаешь? И то, что принесёте этой стране вы — тоже однажды состарится и будет нуждаться в ремонте. Помнишь уроки истории? Про Грецию? Сколько раз там к власти приходили тираны, сколько раз их свергали? История циклична, но в нашей мельнице водичка тухловата. И даже если я умру… — Не говори так! — Я дитя улиц. То, что мне исполнилось тринадцать лет — уже достижение. Софи вздохнула, быстро и крепко обняла Гавроша. Они молча убрали бумаги в рюкзак Гавроша и сумочку Софи, оставили часть для Козетты. Когда они наконец погасили свет, Гаврош понял, что у него слегка кружится голова и сосёт под ложечкой. Он зажмурился, чтобы пережить короткие приступ страха. Да, он был самым бесстрашным гаменом, но мысль о скорой встрече с Эпониной, Анжольрасом и всеми остальными в качестве врага и — по сути — предателя пугала и смущала его. Давно ли он был на их стороне, помогал им с их революцией? И в какой момент всё пошло не так? Может быть, когда Анжольрас презрительно посмотрел на пьяного Грантера, уснувшего на столике в «Коринфе»? Или когда роялисты пытались совершить покушение на Анжольраса, а погиб в итоге Комбефер? Когда Курфейрак с трудом выдержал это испытание, едва не уйдя в запой вслед за Грантером? Когда Анжольрас остался почти один среди тысяч тех, кто пытался покуситься на его детище, его новую Францию? И откуда Гаврошу знать, что он сам не стал бы таким жутким параноиком? Он почувствовал, как на его плечи ложатся тонкие девичьи пальчики и начинают бережно их разминать. Гаврош открыл глаза, повернулся и уткнулся в живот Софи. Та переложила руки ему на голову и начала перебирать его волосы. Это подействовало на Гавроша успокаивающе. Он даже почти заплакал. — Софи, что ты будешь делать, если Эпонина узнает всё про тебя? — Я буду смелой и постараюсь брать пример с тебя. — Я не смелый, — фыркнул Гаврош, — мне ужасно страшно. — Мне тоже. Но ты идёшь вперёд, а я привыкла идти вслед за тобой. Помнишь, как ты рассказывал страшилки в последний Хеллоуин под мостом? Когда Жак случайно задул свечку в самый важный момент, и ты взял меня за руку, чтобы я не боялась, когда ты заканчивал историю в полной темноте? Гаврош кивнул. Выглядело это так, как будто он трётся о Софи, словно ласковая собачка-переросток. — Ты всегда меня поддерживал и всегда заканчивал то, что начал. Ты смелый. И я буду смелой. И Козетта. Мы обязательно исправим всё, обещаю. Даже без тебя. — Спасибо, — прошептал Гаврош, — но теперь давай спать. Эпонина хотела завтра навестить нас с Азельмой. Он поднялся на ноги и подошёл к своей раскладушке. Полная Луна освещала угол подушки и его полузастёгнутый рюкзак. Почему-то Гаврош вспомнил ещё, как такая же луна отражалась в лужах после дождя в ту самую страшную ночь после смерти Мариуса.