Враги Друзей

Ночью со вторника на среду впервые приморозило. Утром лужи и мостовая оказались покрыты тонким тюлем льда, вскоре сменившимся серо-коричневой кашицей. Гаврош с нескрываемым удовольствием топал по ней, будто кто-то подарил ему на день рождения эту огромную лужу величиной с весь город. Он насвистывал под нос одну из простых песенок из тех, которые выучил ещё в детстве. Сегодня он ушёл из дома, попрощавшись с Азельмой и попросив её передать привет Эпонине, если та заглянет забрать забытый шарф, но он прекрасно понимал, что увидится с сестрой раньше — просто Зельму пугать не хотелось. Нормальные рабочие в экстрасенсы не записываются. Когда его арестуют, она не должна ничего подозревать, так будет безопаснее. Несмотря на то, что сегодня его должны были посадить в тюрьму и он всячески готовился к этому знаменательному событию, настроение у Гавроша было приподнятое. С тех пор как у него появился тёплый дом, его радовали лёд и первый, неуверенный ещё, вздох зимы. Он даже по привычке подумал, что может быть поедет в Альпы в этом году. Почему нет? Он давно мечтал там побывать. Ни разу правда не вышло, но кто мешает ему надеяться? Кроме того, сегодня было собрание его любимого детища — кружка «Врагов». Узнав о том, как их прозвал Лежан, этот вечный правительственный вынюхиватель, они сперва посмеялись над столь пафосным званием, но в конце концов им понравилось так о себе говорить. Наверное, не выветрился ещё дух гаменского протеста из сердец. Да и потом - удобно ведь! Собирались «Враги» не часто, как правило в середине недели, незаметно и небольшим составом — остальным поручения передавали на встречах в выходные или ещё как-то, чтобы нельзя было заметить. В выходные подозрительно выглядели бы встречи коллег, в будни — встречи друзей. Приходилось выкручиваться. К счастью по программе распределения бездомных многих из гаменской компании Гавроша и его самого определили на один и тот же завод, и им было несложно собраться на обеденном перерыве, чтобы обсудить свои дела. Но о том, что сегодня скорее всего будет устроена какая-то ловушка, никто тут не знал: эта информация была только у Гавроша и Софи. Сегодня всем работалось весело и легко — видимо, снежок и лёд радовали не только Гавроша. Перед обедом к нему подошёл Жак и как будто между делом сообщил, что у него премия и он угощает — в комнате для отдыха собралась небольшая компания, заказали пиццу. Гаврош, разумеется, ответил, что не может отказаться от столь щедрого предложения. Подобные перерывы в работе могли показаться кому-то особо ретивому безответственным, но точно не подозрительными. — Гаврош! — воскликнул Пьер, когда за ним закрылась дверь, — как выходные? — Виделся с друзьями, — ответил Гаврош и направился к коробкам с пиццей, — вы что, не заказали четыре сыра? Извращенцы. Грёбаные извращенцы. Раздался всеобщий смех. — Пицца без томатов — деньги на ветер, — заявил Жак. Гаврош показательно вздохнул и взял себе кусок. — Помяни моё слово, Жак, когда премия будет у меня, я завалю вас беспомидорной пиццей и буду прав. Что у нас нового? — Мы типографию на этих выходных перенесли к Луи, можем хоть завтра начать печататься там. Старое место можно сдать ищейкам. Наша подруга справится? Типографией они в шутку называли принтер, в который документы заливали через прямое подключение по поводу — он был безопаснее новых вай-файных, с которых вся информация о распечатанных документах скорее всего поступала сразу в СОП. Подругой, конечно, была Софи. — Тогда где-нибудь в следующую пятницу на прошлую квартиру сделают облаву, — Гаврош кивнул. Он поймал себя на том, что напряжённо следит за новостями, выискивая подвох. Было ли что-то подозрительное в том, что им дали спокойно перенести огромный, музейный уже принтер, не подключенный к сети и не проходящий уже ни по каким стандартам в другое место? Наверное не было. Тут он мог доверять ребятам. Но он должен быть начеку и не пропустить опасность. Впрочем, скорее всего новость будет из тех, на которые реагируют руководители. Интересно только, что под этим подразумевают в СОПе? — Лежан кажется вышел на след Пьера, — тихо сказал Жак. Гаврош напрягся ещё больше. — Скорее всего я смогу эту проблему решить. Пьер, тебе нужно случайно познакомиться с Козеттой Фошлеван. Видел же её? — Гаврош дождался, пока Пьер перестанет хмуриться и кивнёт, — Она знает, что делать. Не расстроишься, если на некоторое время заляжешь на дно? — На свободе я точно полезнее, — улыбнулся Пьер. Гаврош кивнул, но сердце неприятно кольнуло. Хей, у него нет выбора! Если уйти из ловушки, могут начать подозревать Софи. Если подставить кого-то - какой же он тогда к дьяволу руководитель? — Берегите себя, ребята, у нас каждый человек на счету. Ещё что? — Судя по моим сведениям, скоро на главной площади будет проведена акция протеста. Хорошо бы, чтобы её связали с нами — так всем будет проще заметать следы. — У кого-нибудь есть контакты активистов? — спросил Гаврош, — ага, Луиза, тогда ты и займёшься. Справишься? Луиза широко улыбнулась и показала большой палец. — Ещё кое-что, Гавр, — Жак коснулся его плеча и протянул записку, — я получил это сегодня утром. Подумал, что скорее всего это что-то относящееся к нам. В записке было всего несколько слов: «От Жорж Санд — мадам де Сталь. Продам жареные гвозди.» — и адрес. Гаврош не мог вспомнить, что за здание находится по нему, но понял, что туда пойдёт именно он. Этот код они использовали уже довольно давно и скорее всего все кто его знал или были пойманы, или, что называется, добровольно сменили сторону. — Ну что ж, товарищи, было вкусно. По этому адресу я наведаюсь сам, так меньше риска. — Уверен? — поднял брови Жак, — тут чёрт ногу сломит, что люди хотят, а ты важен для нашего движения. Это даже было правдой. Гаврош действительно многое делал для них, но в то же время он верил, что в деле народного возмущения незаменимых нет. А в данный момент он был готов доверить будущее «Врагов» только себе — он всю ночь думал о том, что следует отвечать на вопросы следователя, чтобы сбить того с толку, он готовился к этому, знал, что его ждёт. Да и как он мог сдать кого-то из друзей, когда знал, что именно — кто именно — ждёт по адресу? Да, идти в ловушку следовало ему. Кроме того… Гаврош едва ли признавался себе в этом сам, но у него была полубезумная надежда на то, что он сумеет переубедить Анжольраса не силой, а словами — на правах старого друга и товарища по первым баррикадам. Не зря же он рисковал всем ради той Республики, которую Анжольрас теперь строил — губил! Поэтому он улыбнулся Жаку: — Если со мной что-то случится, рекомендую вам нечаянно напороться на мадемуазель Фошлеван в парке. Говорят, она невероятно красива в это время года. Все рассмеялись, но на сердце у Гавроша потяжелело. Вдруг стало стыдно оставлять всю эту махину на Козетту. Но дело было сделано, отступать — поздно и предать никого из товарищей в лапы власти он не мог. Козетта справится. Не может не. *** Когда он зашёл в магазин, то сразу понял, что Софи предупреждала его не зря. На душе снова стало спокойно и весело. За прилавком стояла продавщица. Рядом со стеллажами крутилось несколько мужчин в гражданском, а совсем рядом с кассой стояла женщина в плотной накидке. Эпонина неплохо подготовилась. Кто угодно не узнал бы её под капюшоном, но не Гаврош — во-первых, он ожидал увидеть её здесь, во-вторых, слишком знакомо она сутулила плечи — всегда одинаково, стоило Анжольрасу отойти от неё. Гаврош ухмыльнулся, засунул руки в карманы и прошёлся вдоль витрины. Тут торговали книгами. Неплохое место для встречи, если быть честным. Может, не так уж плохо они подготовились? Взяв с полки какой-то томик — кажется, то был Льюис, — он подошёл к кассе. Женщина, стоявшая у прилавка коротко взглянула на него и охнула. — Гаврош, это ты? — прошептала Эпонина и тут же прикрыла себе рот рукой. Гаврош улыбнулся сестре. Боги, из скольких же передряг она его вытащила! — Жареные гвозди не продаёте? — задал он контрольный вопрос продавщице за прилавком, подмигивая Эпонине. В каком-то уголке души ещё теплилась надежда на то, что всё это лишь недоразумение и сейчас сестра пожурит его как бывало за излишнюю браваду и скажет больше не заниматься глупостями. Или окажется, что она на их стороне. Или… Да мало ли что! Но Гаврош почувствовал, как кто-то твёрдо и уверенно завёл его руки за спину, почувствовал холод железа, услышал щелчок наручников. Он не оглядывался, не смотрел за спину — только на Эпонину. Полминуты она глядела в ответ, будто пыталась понять, что происходит. Наконец она распрямила плечи. Ей было тяжело, Гаврош видел, и не смог удержаться от подбадривающего кивка. Странно, но он с какой-то щемящей нежностью в груди надеялся, что она справится. — Гаврош Тенардье, именем закона вы арестованы по подозрению в государственной измене, — голос был будто не её, так отличались появившиеся в нём железные нотки от тех мягких и заботливых, что Гаврош привык слышать в их с Зельмой квартире, — вы будете допрошены по прибытии в место временного заключения. Там же вы будете проинформированы о своих правах. В случае если вы арестованы по ложному обвинению, вам будет выплачена компенсация и принесены извинения от имени президента. Да здравствует Республика, гражданин. Гаврош в ответ показал Эпонине язык. — Да здравствует свобода быть разгильдяем. Судя по её бледному лицу, она не оценила шутку.