Одинаково разные

– Я щас сдохну!!! – истошный крик на всю общагу заставляет помфиорцев вздрогнуть и нервно оглядеться. Некоторые из них просто покачают головой, разведут руками, кто-то забеспокоится, ища источник, а кто-то в ужасе исчезнет из коридора куда-нибудь в комнату. Главное – подальше от бального зала, откуда и доносится вопль. Ну а есть тот, кто посмеётся. Чаще это Хант. – Склею ласты! Отброшу копыта!!! – снова раздаётся по всему залу. Мальчик тарабанит по полу ладонями, жмурясь и задыхаясь. – Ещё одно подобное слово – я раздвину твои ноги шире и увеличу давление на бёдра. – непреклонно говорит блондин. Он стоит позади Эпеля, что лежит в так называемой «лягушке». Пусть данная поза расположила мальчика не в самое лучшее положение для «целомудрия», но служила хорошим способом растянуть внутреннюю сторону бёдер, так важную для поперечного шпагата. Фельмьер до ужаса смущался, оказавшись однажды в такой позе. Он в прямом смысле стоял с широко расставленными коленями, упираясь о пол локтями, и Вил стоял прямо позади! Но теперь он думал только о том, что староста непременно будет давить на таз, а силы парня неисчислимы! Каждый раз мальчонке казалось – его «вот прям щас сломают». Всё, что оставалось ему, безжалостно вопить из раза в раз, изо дня в день, из тренировки в тренировку. А Шенхайт, кажется, даже не думал смягчить свой нрав. В целом, это обычная ежедневная практика и в ней ну ничего такого нет. Обычное упражнение на растяжку. Эпель даже сам не заметил, как со временем его скудные 40 сантиметров от пола превратились в гадких 5. Почему гадких? А потому что слишком обидно, ведь до цели осталось так мало! И ведь он знает, чувствует, что тот способен преодолеть их. Вил сидел на коленях позади мальчика и давил на него. – Нет!!! Не надо! – вскрикнул в ответ Фельмьер, лишь сильнее напрягшись. – Эпель! Расслабься! Из-за того, что ты напрягаешься, мышцы сопротивляются. Не будет никакого результата, если ты продолжишь это делать! – зло выговорил блондин, но без толку. Голубоглазый не реагировал. – Потому тебе и больно! – Не могу! – продолжал свою тираду юнец, напрочь игнорируя все сказанные слова. – Я не могу!!! Нахмурив брови, Вил скривил и без того недовольное лицо. – Не можешь, говоришь?.. Подавшись вперёд, вдоль тела мальчика, он поставил одну руку рядом, а другую оставил на месте. Шенхайт низко наклонился к самому уху партнёра и мягко произнёс: – Поверни-ка голову, Эпель. От резкой смены тона, юнец замолкает на минуту. Его плечи подпрыгнули, а голова немного дёрнулась от дыхания. Он медленно повернулся в сторону, встретившись с лицом Вила. Долго смотреть не пришлось, и староста накрыл губы Эпеля своими. Кохай широко раскрыл глаза от нежности, из-за которой у него перехватило и так тяжёлое дыхание, но всё же постепенно он опустил веки и подался навстречу поцелую. С некоторым азартом укрощая разыгравшегося голубоглазого, блондин дарит последний заключительный «чмок» в губки и отстраняется. Его уста накрывает чуть наглая победная улыбка, пока Фельмьер провожает учителя преданным взглядом. – Ч-чево энто… нашло на вас? – грустно доносится от юноши, на что Вил легко отвечает: – А ты говорил, что не можешь. Не сразу поняв смысл фразы, Эпель хлопает глазками пару секунд и вспоминает, в какой позе сейчас находится. Вдруг удивлённый, он переводит взгляд под себя и видит, как его бёдра полностью наконец-то коснулись пола. – Я… Я сел! – как-то неуверенно радостно восклицает светловолосый, не отрывая глаз от собственной победы, которой он не мог добиться стольких месяцев. – Я сел!!! – Вот видишь. Всё ты можешь, Эпель. Собственные преграды себе делаешь только, говоря «не могу». – поучительно говорил староста, хотя где-то в глубине понимал, что воодушевлённый первогодка не уловит пока его слов. Тем не менее, счастливое лицо было достаточно красивым.

Ничего, он поможет ему понять, что тот ещё много чего может добиться. И это лишь маленькая победа.