Власть совершить чудо

       Ксизор отстранившись издалека наблюдал за метаниями своей королевы, он мог бы ей объяснить, что властитель не может быть близок с подданными, что политика не делается чистыми руками, но этот урок она должна была усвоить сама – на собственном опыте, чтобы не повторять ошибок в глобальном масштабе, разрушая всё, что они строили. Он мог бы ей много рассказать о своем опыте и совершенных ошибках, но предпочёл дать ей самой разобраться в происходящем, найти пути решения для возникших задач. Сейчас Рей старалась устроить судьбу детей Данов, испытывая муки совести, вынужденная поддерживать мысль, о том что норманны враги Уэссекса.       Ксизор поморщился, смрадный запах проник в его ноздри, казнённые Винтресы качающиеся, как сливы не собранные в срок и не упавшие на землю, чтобы быть её поглощёнными, отравляли его новую отстраиваемую столицу. Он не мог говорить правды, о том, что сам подослал провокатора, чтобы зародить в строптивых вельможах мысль о покушении на беременную королеву, чтобы иметь возможность за это их казнить. Одного он не мог предусмотреть, что Рей перед родами приспичит подняться на крепостную стену.       Он сам отдал приказ друидам, присоединившимся к нему после смерти Нута Ганрея, перенести из древних капищ камни в окрестности прибрежной крепости, чтобы запертые духи расползались по прилегающей территории, вынуждая королеву держаться безопасных верхних этажей крепости. Большого вреда от этой нечтсти не было, лишь чувство иррациональной тревожности.       Наёмного убийцу должны были отловить возле покоев королевы, с доказательствами, указывающими на связь с Винтресами, но Рей сорвала этот план. Не особенно испугавшись ползающей по всей округе нечисти, она решила с высоты полюбоваться на море, боже храни этих женщин от их беременных причуд. Хорошо что из подосланного убийцы, стрелок был никудышный. И, потом, после родов на крепостной стене, её порывы помиловать своих убийц? Для того ли он это всё затевал, чтобы после помиловать? И её речи, когда они оставались наедине, о том что, в сущности, в чём неправы люди утверждающие, что рождённый наследник не от Ксизора? Он запрещал ей даже шёпотом произносить это, признав этого ребенка ещё до рождения своим, призывая королеву мыслить рационально. Но, доводы о том, что люди, о которых её сожаления, представься им такая возможность, без его поддержки, не пощадили бы ни её ни ребёнка, вызывали у неё невроз, а ему нужен был полноценный игрок, который был бы в состоянии его заменить. И, Ксизор обучал Рей, в том числе и на её ошибках, потому что это событие уже было не за горами, а все средства, которые могли предложить одарённые, были исчерпаны.       Он вёл беседы с королевой Рей, о её опыте полученном по ту сторону хоровода камней, о том что она думает о множественности воплощений. На какие-то вопросы она отвечала просто, а на какие-то, её молчание говорило больше чем тысяча слов. Они были чудовищно мощными представители этой древней крови, и одновременно юными и наивными, словно в первый день творения. Они не осознавали, что это не они возникли в том или другом Мире, а Миры словно сами зажигались вокруг них. Сколько их не пытались исторгнуть из изначального Мира, они, лишь с большей чёткостью, проявлялись на каждой его грани, забыв для кого эти Миры были созданы.       Дар Ксизора, позволял понимать конкретную истину, он стремился использовать оказавшийся в его досягаемости потенциал, которым его владельцы не знали как распорядиться, для того чтобы создать империю, подобной Римской, на развалинах которой он возводил свой Люденбург.       Ветер снова принёс смрад, Ксизор, снова поморщившись, решил, что необходимо всё же убрать трупы, несмотря на традицию оставлять на виду виновников покушения на королевских особ в назидание. Было конечно хорошо, что враг, столь явно себя проявивший, казнён, но, он именно и был тем хорош, что был явным, а теперь его нишу заняли враги, которые себя не обнаружили. А Винтресы, если подумать, при другом раскладе, могли стать его союзниками, их спесь и тщеславие можно было использовать в нужном русле. Но сейчас, не время было оставлять подле трона волков, которые раздерут его наследие, не дожидаясь, когда его собственный труп остынет.       Ксизор попросил Рей сообщить Длинноносому, доступными ей способами, чтобы он не отклоняясь нёсся на всех парусах к берегам Мерсии. Крупные вассалы, имея в обозримой досягаемости, такую крупную кость, которую можно основательно подпилить, отвлеклись от плана укрупнения государства, более того, им из-за отсутствия угрозы с моря, и не нужна была крепкая монаршая длань, которая бы держала бы распоясавшихся вассалов в узде. Не имея возможности заглотить весь кусок, они, как свора грызущихся дворняжек, старались разодрать несчастную страну на куски. Пора было появиться на горизонте флоту Викингов, которые ударят по указанным, им Ксизором, крепостям, упрямо не желающим подчиняться королевской власти, чтобы он имел возможность затем их освободить от иноземных захватчиков.       Ксизор отошёл от окна. Государственные дела требовали его участия, а, он, не был склонен к бесполезному мистицизму, не довёдшему до добра Нута Ганрея. Но, перед этим, он должен был зайти в покои Рей, чтобы узнать, что конкретно сообщил Длинноносый.

***      

      Рей поправила балдахин над колыбельной ребёнка, который, сложив розовые губки бантиком и пустив слюнки, наконец зафиксировав на ней внимание, любопытно посмотрел на неё. Ей захотелось схватить этот упитанный беспокойный комочек с ярко-карими очами Кайло, и бежать куда глаза глядят, прочь из этого дворца, его заговоров, в котором, несмотря на их избранное положение, они были залогом повиновения Кайло. Ложь наслаивалась на ложь, и нагромождения грозили обрушиться и погрести её с ребёнком, словно сель со склонов гор.       Она знала, что Ксизор намерен выполнить свои обещания, но однако чувствовала и то, что он, при возникновении иного расклада, скинет её с игровой доски. Страх того, что он может отобрать ребёнка, захлёстывал Рей, несмотря на то, что он сообщил о своей близкой кончине. Рей старалась вникнуть, во все дела чтобы быть в курсе, но, ухватившись за что-то конкретное, чувствовала, что остальные вопросы начинают от неё ускользать.       Малыш, выпростав руку из пелёнок потянулся к ней своей ручкой, она упорно отказывалась нарекать его именем предложенным королём. Рей почувствовала, как намокает от потёкшего молока ткань, подложенная в лиф платья. Все мысли этого дня выскочили из её головы, материнский инстинкт говорил, что единственная настоящая забота, которой ей следовало сейчас заниматься, это кормить своего малыша.       Подняв ребенка из колыбельки, и расшнуровав лиф, приложила младенца к груди. Дитё гукнув присосались к соску, жадно глотая толчками поступающее живительное молоко. Рей, бережно придерживая голову ребенка, прикрыла глаза распространяя волны блаженства, которые вместе с молоком питали младенца. Она отказалась от кормилицы, предпочитая кормить ребенка сама, чувствуя, что никто лучше её самой это не сделает, и, памятуя о недавнем покушение, не защитит его.       В углу потрескивал камин, возле которого в кресле дремала Роуз. Рей прикрыла глаза, представляя каким вырастет их с Ярлом Кайло малыш. Теперь Рей, несмотря на треволнения дня, чувствовала спокойствие. Из дремотного состояния её выудили чувствительные рывки за пряди волос. Малыш покушав нашел себе другое развлечение, цепко вцепившись пальчиками в её волосы, таращась на что-то видимое лишь ему. Происходящее напомнило Рей о чём-то до боли знакомом, Ярл Кайло пришёл пообщаться с сыном. Она, затаив дыхание, наблюдала за этим чудом.

***

      Длинноносый смотрел, на этот розовый любопытный комочек на руках его возлюбленной. Он отвлекся от самой важной, в этом возрасте, работы кушать, чтобы расти и с крайней серьёзностью смотрел. Народная мудрость о том, что природа на детях отдыхает, в этом случае оказалась неверна. Когда он сам открыл способность общения на расстоянии? Верно, когда встретил Рей. А до этого, он вселял своё сознание в ворона, путь имеющий свои преимущества, но таящий опасность утери свободы воли. А этот комочек, просто потянулся к нему любопытно, словно спрашивая, почему ты так долго не появлялся.       Ярл Кайло протянул к нему руку через пространство, младенец тотчас же цепкими пальчиками ухватился за его палец. Длинноносый почувствовал, что Рей, пробудившись от дремоты, наблюдает за ними из под опущенных ресниц.       – Смотри-ка, мама проснулась, – сообщил Ярл Кайло малышу, почувствовав, что может взять его на руки.       Он вопросительно посмотрел на Рей, она встревоженно огляделась, и передала ребенка на руки отцу, однако крепко вцепившись в локоть Длинноносого, словно боялась, что он скроется с сыном по ту сторону морских далей. И, действительно, они почувствовали, что могут шагнуть друг к другу, по-ту или по-эту стороны. Это чувство несло искушение так и поступить. Рей почувствовала, что Кайло собирается рывком захватить их, она даже ощутила соленые брызги на своем лице, и увидела очертания парусов драккара, ставшего таким родным. Забившееся в радостном предвкушении сердце пропустило удар, она уже всей душой была на той стороне, но мысль о том, что же будет с её близкими, которые были теперь приближены к трону, всей страной, которая вновь рассыпется в отсутствии объединяющей цели и погрузится в междоусобные войны. А ведь она приняла на себя обязательства, и должна вести себя как подобает королеве, несущей ответственность не только за себя, но и за свой народ, какой бы он ни был склочный.       Рей с сожалением посмотрела на своего Ярла, потянув на ребенка из его рук. Длинноносый, словно не понимая, ответил ей вопросительным взглядом. Понимание, родственное отрезвлению, заставило его лицо принять непроницаемое выражение. Но, задержав малыша, и справившись с собой, он твердо сказал Рей:       – Я должен дать ему имя.       – Конечно, – согласилась она.       На плечо Рей вспорхнул, растревоженный и любопытный ворон, узнавший своего хозяина. Крыло пернатого зажило, но полностью не восстановилось, и он перепархивал лишь на небольшие расстояния.       – Это знак, – сообщил Ярл Кайло, и снял со своего пальца массивное кольцо, вложив его в руку ребенка, который сразу же попытался его попробовать на вкус, затем накрыл малыша краем своей рубахи, и прошептал:       – Одариваю тебя своим родовым перстнем, и нарекаю Кроу [Ворон].       Ребенок довольно загулил, словно довольный данным именем, подходящим его сущности. Рей, забрав на руки, поцеловала его в макушку смеясь прошептала:       – Воронёнок наш.       Кайло накрыл их своим плащом, не желая расставаться, но у магической связи были свои пределы, и они почувствовали, что соединяющий их мост разъединяется, необходимо было решать на какой стороне они останутся. Прижавшись к горячим губам Ярла Кайло, она, со словами:       – Кайло, к сожалению мы не простые смертные, – решительно оттолкнулась с малышом от его груди, и вывалилась из пограничного пространства в свои покои, под встревоженный, и несколько рассерженный, взгляд Короля Ксизора.