***
Длинноносый сел, расположившись прямо на мокрой траве, чего уже терять если и так всё насквозь вымокло. Дождь продолжал накрапывать, принц Кроу продолжал молчать. Он пришёл без плаща, его волосы, чуть более светлые чем у него, намокли, став такими же тёмными, и казалось оцепенел. Длинноносый обхватив колени, вопросительно приподняв брови ждал объяснений, пауза затягивалась. – Зачем ты приказал убить моих людей? – Мне советовали, отравить яму, и, зарыть тебя прямо в ней, – выйдя из оцепенения, ответил принц. – Почему не зарыл? – почти весело поинтересовался Длинноносый. – Я не хотел бы так умереть. Хотя, тебе я желал смерти. – Почему не убил? – Какова моя цена? – вместо ответа спросил Кроу, пристально уставившись на него. – Ты о чём? – не понял Кайло. – Моя цена, ты ведь отказался от меня не просто так. Я хочу знать в чём измерялась моя ценность? Длинноносый, давно не думая об этом в таком ключе, задумался. – Но, я же всегда был рядом... – И всё же? – нетерпеливо напомнил о своём вопросе принц Кроу. – Нас обложили в Уинчестере, Ксизор увёл часть нашего войска, в качестве союзников, к Хороводу Великанов [Стоунхендж], затем, когда портал открылся, но никаких артефактов дающих преимущество он не получил, кроме заполошной зверюги, которая, пожрав короля Мерсии и большую часть его друидов, упала в меловую шахту и издохла, король назвал себя победителем дракона, и под этой эгидой развернул сплотившееся войско Англов против нас. Юноша искренне засмеялся: – Узнаю отца. Кайло болезненно царапнуло, то как его сын назвал Ксизора. Принц плюхнулся на мокрую траву рядом с ним, переводя разговор на один уровень. – Значит моя цена, это твои люди, – сделал вывод Кроу, – вчера я понял, что твоя болевая точка это твои люди, ради них ты продал и меня и мою мать. – Рей хотела быть королевой, – сказал Длинноносый, уже понимая, как беспомощно звучат его слова. – И вместо этого стала самкой, которая каждые два года приносила от тебя приплод? – Побольше уважения, она ведь твоя мать! – О, не волнуйся, я нежно её люблю, но, она глупая женщина. И теперь меня поставили перед необходимостью решения вопроса, что делать с тобой, ведь мы так похожи. Я не верил, пока не увидел тебя. – Ты предлагаешь сделать это за тебя? – поинтересовался Кайло. – Знаешь, я пока не могу определиться, кто ты для меня... Меня раньше страшно пугала махина, которую на меня стремился нагрузить отец. Я боялся не оправдать его ожиданий, но вот его уже нет пять лет, и я ещё сильнее боюсь не оправдать его надежд. Я даже думал взять корабль и уплыть со своими Данами покорять моря. Но если я сбегу, то все эти интриганы обрушатся на мою мать, братьев и сестер. Не думай, я хочу их защитить. Ты породил меня, но отдал чтобы править теми, кто мне враги, которые расправятся со мной и моими братьями и сестрами, если я дам слабину. И, ты знаешь, я их и люблю и ненавижу одновременно... Меня переполняет не знаю что, и кажется, что я сейчас взорвусь. В его голосе звучало столько боли и искренности, что Кайло преодолев барьер отчуждения, притянув сына к себе обнял, поцеловав его в макушку. Тот, положив голову ему на плечо, разрыдался. – Ты знаешь, я никому не мог доверить свои чувства, чтобы никто не мог воспользоваться моей слабостью. Возможно я завтра пожалею о своих откровениях... – Они, останутся между нами, особенно если ты решишь меня убить, – слабо отшутился Длинноносый. – Брось, ты же знаешь, что нет. – Не знаю, – сообщил ему Кайло, снова обнимая, и отодвигая волосы от заплаканные глаз, в которых неуловимо проскальзывал взгляд его матери, – я приму любое твоё решение. – Папа, – прошептал он, обнимая его за плечи, – я почувствовал, как быть твоим человеком. – Сыном, – поправил его Кайло, чувствуя как предательски бежит по щеке слеза. – Сыном, – согласился он, отстраняясь. – Ты знаешь, – в который раз начал он с этого вступления, и Кайло понял, что сын вероятно про себя так давно к нему обращается, полагая, что он всё знает и понимает, – я молился у тех камней, у которых тебя взяли. – Медитировал, – поправил его Кайло. – Да, медитировал, и ко мне пришёл в видении человек со стальной рукой. – Это брат моей матери, что он сообщил? – Не повторять его давней ошибки, ради баланса. Я правда не понял, что он имел ввиду. – Он, в ином мире когда-то хотел меня убить, и, после этого всё пошло наперекосяк. – Получается, и он против убийства. Кайло натяжно улыбнулся. – Мой отец Король, указал кем тебя в случае чего можно заменить. Но, я вижу как в структуре, перед тем как успокоится, наступает буря. Волки снова будут делить власть, погибнет мой маленький брат за морем, пошатнется трон твоего Рыжебородого побратима, снова начнутся беспорядочные набеги на наши берега. Так, что ты должен жить папа. – Это видения? – Нет, это логика. – И логика мне говорит, что ты уже принял какое-то решение. Ты пришёл меня подготовить. Кроу кивнул, виновато опуская глаза. – Говори. – Моя личная охрана состоит из тех детей Данов, которых ты и твои люди пощадили в Люденбурге, но при этом убили их родителей. Они поклялись отомстить. – Ритуальные удары ножами? – Ни один не будет смертельным, раны не будут нанесены позорным или калечащим образом, но твоя внешность навсегда измениться, потеряв сходство со мной. – Что же, я это могу принять, давай не будем с этим тянуть. – Прости. – Мне нечего тебе прощать. Через четверть часа, он, отмытый и в одной набедренной повязке, стоял возле рунических камней, в которых чувствовался проснувшийся легкий голод. Навстречу ему вышло двенадцать человек в масках. Кроу поинтересовался нужно ли его привязать. Длинноносый отказался, взявшись за шесты на которых его должны были распять руками. Он знал, о природе подобных мест почти всё, и с готовностью повис в вечности между мирами, в которой веками раздавались голоса, призывающие родителей по именам, вглянуть из пиршественных чертогов Вальхаллы, на то, как наказывают человека виновного в их смерти. Вечность белого шума, пересекаемая багровыми росчерками признанной вины, совершенной во имя любимой женщины и рождённых ею детей.Часть 35 Ритуальные удары
25 мая 2023 г. в 00:42
Конунг Хакс, бегло осматривал дружину, выстроившуюся перед ним, согласно, взятого на вооружение, римского порядка, который принял, сочтя рациональным, общаясь с графом Палпатином и Королём Ксизором. Большую часть дружины он оставил при Длинноносом, с обязательством возвращаться на зимовку в Дифлинн [скандинавское название Дублина], привозя добычу, потому что данные земли были недостаточно богаты, чтобы прокормить такое количество народа.
К северу от Дифлинна, на мысе Драманах, он восстановил укреплённую с трёх сторон земляными валами дозорную крепость, с высот которой зорко следили за морем. Неподалеку от крепости был восстановлен торговый оплот, в который приходили торговые судна. Торговля и ловля рыбы, делала более реальным шанс прокормиться на этих землях.
Он, собственноручно давал разъяснения и наводил порядок, чтобы у его людей было ясное понимание своего положения и защищённости, ведь неуверенность в завтрашнем дне, и неясность положения, могли породить смуту и бунт. А, теперь, когда во взаимоотношения добавились ещё и местные жители, со своими сложными взаимосвязями, и которых он тоже должен считать своими, его задача усложнилась вдвойне.
Втайне он даже завидовал Ксизору, с его системой определения свои-чужие, у которого, они лично оказались своими, а близкие родственники, с которыми он безжалостно и молниеносно разделался, чужими. Ему было далеко, до такого отдающего холодом целесообразного подхода, отсекающего всё лишнее. Рыжебородый, не перепоручая кому-то, вникал в личные проблемы и нужды обратившихся к нему дружинников. Знал в каком состоянии находится амуниция его воинов, потому что, в конечном итоге, это могло повлиять на качество боя.
И сейчас, проходя мимо строя, он скользил взглядом, подмечая, стершиеся ремешки на щите, новобранцев, которых привел из Нуорега Длинноносый, оставив их, чтобы он мог их отесать. Вот тот парнишка, видимо в пути раздавшийся в плечах так, что кожаная броня, с нашитыми на неё кольцами, стала ему тесна и стесняла движения. Рыжебородый приказал ему, обратиться к интенданту, чтобы подобрать более подходящую по размеру, естественно в счёт будущей добычи, чтобы не расслаблялся. Такой подход не всегда вознаграждаться отдачей, ведь молодой воин мог полечь в первом же бою, но основной своей задачей Рыжебородый считал, чтобы его люди были защищены в бою. У него по-прежнему душа болела за каждого воина.
Он намеренно тянул время, потому что впереди его ожидали переговоры и тяжбы с местными вождями кланов, каждый из которых мнил себя потомком древнего верховного правителя Эрии [древнее самоназвание Ирландии]. Теперь ему была понятна ирония покойного Короля Ксизора, напутствовавшего его на это завоевание, словами, о том, что ему предстоит взять в руки мешок с дерущимися котами, и что он ему не завидует. Теперь же Конунг Хакс прочувствовал это сравнение на своей шкуре, которой он как мог уберегал, закрывая свой цветок на колючем кустарнике – Лио-зи, свою нежную и одновременно стойкую Роуз.
Наследство предшественников викингов, сменявших друг-друга на этих берегах как волны, давало о себе знать, некоторые из этих таошехов [вождей великих кланов – Taoiseach] были вылитые его соседи по родному фьюльку, только с сильно подпорченным примесью местной крови характером.
Складывалось впечатление, что каждая местная кочка имеет своего вождя. Р [R — мелкие ирландские вожди] с завидной периодичностью появлялись пред его очами, незамедлительно вываливая, вместо положенной дани, кучу претензий, или, моментально переходя в иную ипостась, начиная расхваливать наперебой дочек в грязных юбках, предлагая выбрать жену. То, что он прилюдно назвал Роуз своей женой, и у них уже двое сыновей, которых он называл своими наследниками, ни на кого не производило впечатление. Они усвоили, что язычники могли иметь несколько жён, а та, что обратила бы его в христианскую веру, считалась бы законной женой, а другая нет, а её дети – зачатыми во грехе. Эти примитивные считалки, были написаны на упрямых ослиных лбах, красными письменами их усердных богословов. Каждый раз ему приходилось придумывать благовидный отказ, сопровождаемый подарками каждой незадачливой претендентке, чтобы это не было воспринято как оскорбление, и не послужило сигналом перейти в лагерь оппозиции.
Пока эти выходцы из Хельхеймового пекла собачились между собой, он мог спокойно спать. Но, как только они оставляли взаимные претензии по поводу: коров и поросят, бродов и лужаек, или масляных взглядов на соседскую жену, ему необходимо было насторожиться, потому что вечное недовольство и претензии должны были вскоре выплеснуться на его людей. А, в отягченном возлияниями виде, эти демоны, в основном вооруженные камнями и палками, выходили на священную битву, которая после первого удара разваливалась, растекаясь по округе партизанской вольницей и вредительством.
Он мечтал оказаться далеко в море, под парусам, вместе со своим побратимом, но, он сам взвалил на себя этот воз, потому что его любимой и детям нужен был дом, а в Нуорег он не мог их отвезти, не подвергнув оскорблениям со стороны отца и матчихи. Для соотечественников, желающих, пристроить дочек, она стала бы досадным препятствием, так что проблемы были теми же, решил он, только раны глубже и болезненней, потому что их нанесут люди знакомые с детства.
И сейчас, перед тем как отправится в длинный дом, к вождям кланов, он забежал домой, чтобы обнять жену и сыновей, ещё раз получив подтверждение, что делает всё правильно. Одобрение и объятия любимой женщины, снимали любые сомнения в правильности выбранного пути, и придавали силу одолевать препятствия.