Сад жасмина

Потекла рутинная работа. Чуя ходил в школу, возвращался домой и делал уроки, стараясь по минимуму себя нагружать. Но ему становилось всё хуже и хуже. Стало болеть не только сердце, но и вся грудная клетка. Начала чесаться кожа. Он сильно мучился, но всё же не решался подойти к Дазаю с вопросом. Навязчивые мысли съедали его изнутри, оставляя пустоту в душе, заполняемую кровавыми цветами. Акутагаве каждый день приходилось смотреть на терзания друга. Но самое для него невыносимое было то, что он никак не мог помочь. Единственное, на что был способен — это лишь поиск информации в сети. Он прочитал несколько романов и медицинских статей в интернете. Конечно, он не смог бы такое совершить не пожертвовав чем-нибудь. Жертвами оказались сон и приёмы пищи. И так худой, даже тощий, Рюноске совсем перестал есть. Обыденные синяки под глазами от недосыпа казались ещё темнее на побледневшей коже. Он стал не хуже самого Накахары, лишь без жуткой боль внутри души и тела. Но ради друга он был готов на всё. Было два варианта излечения. Один — полный, но совсем бесчеловечный. Надо удалить все соцветия и ростки из организма больного. Но есть одно ''но'', которое останавливало его и совсем не устраивало Чую. Цветы заберут с собой в небытие все чувства, эмоции и воспоминания о ком-то и когда-то любимом. Человек перестанет быть человеком. Он будет просто существовать, делая все дела просто на автомате и не ощущая ничего после успехов и неудач, смысл которых в таком случае теряется. Тогда уж лучше сразу со скалы. Это тоже можно рассматривать как вариант, но парни старались об этом не думать. Вторым решением проблемы было признание и взаимность. Но это даже нельзя назвать решением. Дазай ненавидит Чую и никогда не почувствует к нему тёплых чувств. Рыжий с этим смирился. Он слишком рано сдался, чего уже не мог понять Акутагава. А всё было предельно просто. Он просто хочет поскорее избавиться от этого всего. Из-за боли ему осточертела жизнь и он уже готов просто задохнуться кровью и цветами, лишь бы больше не продлевать эти жалкие секунды, минуты, часы, дни, пролетающие мимо него и никак не задевающие, оставив где-то далеко тогда, когда Дазай построил толстую стену между ними.

***

Он проснулся рано утром, ещё до восхода солнца, от невыносимой боли в руке. Он задрал рукав спальной рубашки и застыл в немом ужасе. Он увидел то, что меньше всего хотел увидеть. Это был бутон, медленно распускающийся прямо на глазах. Почти идеально белоснежный цветок лишь с парой капель крови на лепестках, но вниз по руке стекала струйка красной, вязкой жидкости, которая противно грела кожу. Из ослабшей груди вырвался крик. Крик боли и отчаяния. Отчаянной боли и болезненного отчаяния. Он слышал этот душераздирающий звук будто со стороны. Нет. Нет! НЕТ! Это всё нереально, в любой момент он проснётся и всё будет хорошо, и он даже не будет знать кто такой этот Дазай Осаму. Но почему же тогда это так реалистично? Чуя знал ответ, но категорически не хотел этого признавать. Всё потому что теперь его мир такой: состоящий из боли, унижения и отчаяния. В комнату зашла разгневанная Акеми. У неё была тяжёлая неделя, а теперь, когда она наконец-то может выспаться, в соседней комнате кто-то вопит раненым зверем. — Что на этот раз? Только не говори, что ты разбудил меня только из-за эт… Её взгляд упал на задранный рукав и струйку крови, зажатую какой-то тряпкой. — О боже… Чуя… — женщина испугалась за сына, но быстро вернулась к обычному тону. — Если ты не разберёшься с этим всем до следующей пятницы, я правда тебе дам. — Хорошо, — не было сил спорить, поэтому он просто согласился. Он еле-еле подошёл к столу и достал из пенала канцелярский скальпель. Зачем ждать целую неделю, если можно закончить здесь и сейчас…