Смысл жизни

— Успокойся, Джейме, на Тирионе ни царапинки. — Кто сказал, что я беспокоюсь? — нарочито хладнокровно переспросил тот. — Мне нет никакого дела до… — До того, кто своими руками откапывал тебя из-под обломков? — Можно подумать, он в самом деле использовал для этого собственные руки, — по крайней мере, к некоторому облегчению Бриенны, Джейме не заговорил в очередной раз о том, что его спасение было скорее наказанием, чем милостью. Однако он до сих пор считал именно так, это она знала точно; это читалось в его поднятых плечах, и глубокой складке между бровями, и в каком-то особом сложении губ, и многом, многом другом. — Что ж, хорошо, что из каждой стены в его покоях растут чуткие уши и глаза. На него напали из-за меня? Кто-то, кому не следовало, узнал о том, что я еще жив? — Если и так, это не твоя вина, а моя, — это могло прозвучать великодушно, но для Бриенны это был лишь вопрос пресловутой чести. — Я заставила тебя выйти наружу, и тебя, должно быть узнали, — она невесело вздохнула, подпирая подбородок кулаками. — Тирион попросил меня взять все связанные с тобой вопросы в свои руки, и… очевидно, я выбрала худший вариант из всех возможных. Как всегда. Какая-то ее часть надеялась, что Джейме вмешается и попросит ее прекратить самобичевание, но он не произнес ни слова. С тех пор, как под покровом ночи они сбежали оттуда, где Тирион спрятал Джейме, последний был пугающе молчалив. Бриенна связывала это с беспокойством о брате, которое Джейме упорно пытался скрыть; однако, вполне вероятно, она ошибалась, хотя бы отчасти. Может быть — запоздало поняла она — всему виной было то, что Джейме не мог поспевать за ее широкими шагами во время побега, и ей пришлось ему… немного помочь. Что в этом было такого ужасного? Бриенна попыталась представить, что сломала обе ноги, и Джейме тащит ее на своей спине. Еще несколько лет назад одна мысль о подобном привела бы ее в бешенство. Сейчас же она, напротив, приносила ей смутную теплоту. Впрочем, последнее чувство Джейме определенно не разделял. — Что теперь? — буркнул он. — Мне нельзя будет выходить? Носа не показывать? Может быть, мне вообще стоит уехать куда-нибудь в пустыню? Или, наоборот, отправиться за Стену? Сменить белый плащ на черный, Тирион назовет это символичным, он в восторге от подобных глупостей. — Ерунда. Мы скоро все узнаем… узнаем, кто напал на Тириона и почему. И тогда все образуется, — уверенно сказала Бриенна. Конечно, ее уверенность до самой последней капли была напускной — неудивительно, что Джейме нисколько ею не проникся. Его упорное молчание понемногу начинало пугать. Кажется, сразу после того, как он пришел в себя, Джейме был куда разговорчивей. — Эй, — позвала его Бриенн и прикоснулась к плечу, и это плечо окаменело под ее пальцами. — Тирион в порядке, все хоро… — Конечно, в порядке. И руки, и ноги остались у него на месте. «Не начинай снова!», — едва не сказала ему Бриенна, но ловко оборвала сама себя. Как она могла говорить такое! Разве его увечье куда-то пропало? Разве оно не останется с ним до конца жизни? Он имел полное право говорить об этом, раз ему было нужно. Вот только, очевидно, говорить он не хотел. Это тоже следовало понять. Кому захочется из раза в раз обсуждать свои слабости? — Джейме, мы расскажем о тебе, ты не будешь вечно скрываться. Можно подумать, на вашу семью раньше никто не готовил покушений. Просто в этот раз… мы были плохо готовы. — Тирион, очевидно, готов был не так уж плохо, раз остался цел. Думаю, он давно ощутил неладное своим чувствительным к этим делам задом. Несмотря на нарочитую грубость, Бриенне показалось, что тот почти пошутил. Может быть, это было хорошим знаком? — Раз так, тем более не о чем беспокоиться. Твой брат выйдет живым из любой заварушки. Но и в ответ на это Джейме долго молчал, а потом проговорил: — Я не думаю, что это как-то связано со мной. Сама посуди — кому какая разница, жив ли я или нет? И зачем нападать на того, кто оставил меня в живых? Разве я представляю сейчас для кого-то… хоть малейшую угрозу? — Ты сказал, что тебя заметили и узнали как раз незадолго до этого. Едва ли это может быть совпадением. И вновь тот продолжил хранить молчание в ответ. Сейчас Бриенна порадовалась бы любому его слову, даже язвительному пассажу о том, что ей не пристало так много размышлять. Но, спустя несколько долгих минут, Джейме сказал только: — Все это лишено какого бы то ни было смысла. Я не могу быть ни для кого хоть сколько-нибудь занимательной фигурой… сейчас. Вы все, включая тебя и моего братца, устроили государственный переворот. Полагаю, среди тех, кто вас окружает, остались недовольные новыми порядками, вот и все. Поверь мне, Бран будет следующим. Или кто-то другой из вас. — Что случилось? — спросила его Бриенна. — Ты потерял несколько пальцев и перестал быть Джейме Ланнистером? Думаешь, все вдруг потеряли интерес к твоей персоне? — Интерес к моей персоне всегда заканчивался на том, что я убил короля, которому присягал, и спал со своей сестрой, — отрезал тот и отвернулся. — Я понимаю. У тебя дурное настроение, и ты специально говоришь такие вещи, — по правде говоря, Бриенна не очень-то понимала — скорее делала вид. Такие, как она, не умеют понимать мужчин, и в особенности мужчин, лишившихся вдруг слишком многого. — Но ты не стал… представлять из себя меньше теперь.  — Разве что в твоих глазах, — вяло сказал тот. Это могло бы стать чем-то нежным, но, произнесенное таким сухим тоном, стало, напротив, почти презрительным, как будто всем вокруг было известно, что Бриенна Тарт готова удовольствоваться малым. — Я поражен тому, как ты пытаешься доказать мне, что Тириона пытались убить из-за меня. Это, несомненно, придаст мне сил. Бриенна нахмурилась, когда ей показалось, что Джейме случайно выдал себя. Сил у него и правда недоставало — даже рука лежала на покрывале как-то особенно неподвижно, а глаза оставались полузакрыты. Может быть, ночной побег так сказался на нем? Джейме упорно пытался перемещаться сам до тех пор, пока не стало очевидно, что из этого ничего не выйдет. Нужно было остановить его гораздо раньше, но Бриенна не смогла этого сделать. Впрочем, все равно ничего хорошего не вышло. — Быть причиной и быть виновным — совсем не одно и то же, — сказала она. Джейме наконец зашевелился было, но всего лишь повернулся на другой бок и снова замер. — Если это так, — вздохнул он, — мне в самом деле придется скрыться где-то подальше отсюда. — Я уеду с тобой, если понадобится, — вырвалось у Бриенны, но в этот раз она не пожалела, что слова снова опередили ее мысли. Подумав как следует, она, может быть, никогда не сказала бы подобного. Кажется, эти слова наконец-то расшевелили Джейме, потому что тот приподнялся на локте и заглянул ей в лицо. Его взгляд был очень сердитым — очевидно, он не оценил такой преданности; но, по крайней мере, это было лучше безразличия. — Неужели? — осведомился он не слишком-то дружелюбно. — Прямо-таки уедешь со мной за тридевять земель? Будешь вечно прислуживать мне, вдали от славы, от сражения, от всего, что должно составлять жизнь рыцаря? — Мне никогда не нужна была слава или сражения… сами по себе, — возмутилась Бриенна. — И я не собираюсь прислуживать тебе. Не будешь же ты лежать до конца жизни. Ты что-то говорил про золотую ногу — может быть, это была не самая плохая идея. — С учетом моего изгнания, средств мне хватит разве что на оловянную, — сказал в ответ Джейме, и это могло бы сойти за шутку, если бы не выражение его лица. Такое выражение было у него разве что сразу после того, как тот очнулся после прикосновение смерти, лишенный ноги и других частей тела, но Бриенне показалось потом, что все прошло и бодрость духа начала понемногу возвращаться к нему. Что ж, следовало признать, что и в этом она ошиблась. — Не думай об этом. Не будет никакого изгнания. — Разумеется, не будет, иначе мне в самом деле придется бросить с какой-нибудь скалы, чтобы только не допустить этого фарса. Ты погорюешь немного и заживёшь лучше прежнего, — он снова опустил голову на подушку и отвернул лицо. — Не понимаю, что творится у тебя в голове, — проговорил он чуть позже. — Я бы ни за что не сделал для тебя ничего подобного. Не стал бы добровольным изгнанником где-то на краю мира. Несмотря на привычную резкость этих слов, Бриенна вдруг впервые почувствовала, что они ничуть не задели ее. — Но еще минуту назад ты готов был броситься в пропасть, только чтобы не ломать мне жизнь. — Когда это? Не помню такого, — и он окончательно умолк, и больше никакие увещевания не могли выдавить из него ни слова. Бриенна поднялась и подошла к окну: то было занавешено темными шторами, и вместо улицы она увидела свое отражение. К ее обычно и без того лишенному всякой холености виду теперь примешался отпечаток усталости. Она не так представляла себе свои дни после того, как Железный Трон был уничтожен. Это, конечно, не значило, что она предпочла бы иной расклад, в котором Джейме остался бы похоронен под обломками замка, а сама она была погружена в создание нового мира, просто… Нет, она не собиралась ничего к этому добавлять. — Джейме, — снова позвала она, ничего не в силах с собой поделать. Не стоило беспокоить его сейчас, следовало оставить в покое хотя бы на время. Но она не могла справиться с собой: ее руки уже тормошили беднягу, а рот сам продолжал звать: — Эй, Джейме! Ну хватит уже, повернись. — Что тебе? — поворачиваться он не собирался. Бриенне пришлось нависнуть, чтобы заглянуть ему в лицо. Всегда ли оно было таким осунувшимся? Конечно, все время с тех пор, как Тирион вытащил его из-под камней, он выглядел не лучшим образом, но ведь он должен был поправляться, не наоборот? — Чего ты так уставилась? — Есть на что посмотреть! Щеки совсем ввалились, — Бриенна вспомнила, что не более минуты назад и собственно отражение нашла не слишком привлекательным — в смысле, еще менее привлекательным, чем обычно; но, по крайней мере, она не выглядела изможденной. — Ты, никак, забыла, женщина, — отозвался тот не без яда в голосе, — что у меня зубов недостает. — Не в этом дело! — отрезала та. — Ты просто весь отощал. Тирион убьет меня, когда узнает, что я плохо приглядываю за тобой. — Я готов голодать день и ночь, — сказал Джейме с воодушевлением, — только чтобы на это посмотреть, — но потом мелькнувшая было в его глазах живость быстро прошла. — Ах, да… он просто сделает и это чужими руками. Скучно. — Ну, хватит об этом, — Бриенна не знала, что еще предпринять. Джейме больше не хотел говорить с ней — что она могла сделать? Она снова касалась его подозрительно тесно, и ее груди прижимались куда-то к его шее, и, заметив это, она мучительно покраснела — но не отстранилась. Серсея на ее месте, конечно, была бы совсем другой; она была бы ласковой и соблазнительной, была бы умелой и уверенной… вот только Джейме признался недавно, что Серсея ни за что не встала бы на ее место, не осталась бы с ним. — Что ты делаешь? — спросил ее Джейме, очевидно, мужским естеством уже почувствовавший ее намерение. — Ты в самом деле считаешь, что сейчас подходящее место… и время? — Разве та ночь была подходящей? И все-таки это случилось, — она задыхалась от неловкости — и хорошо, что тот не мог видеть ее лица. Даже малейшее его смутное желание немедленно бы пропало. — В ту ночь… все было немного иначе, — но он уже поворачивался в ее сторону, поворачивался и приоткрывал губы. Прикасаясь к ним, Бриенна чувствовала странный привкус железа из ран, откуда были выбиты его зубы. Это не имело никакого значения. Она почувствовала, как Джейме обхватил ее голову своей единственной рукой — и почувствовала также, как мало осталось пальцев на этой руке, и это тоже не имело никакого значения. — Джейме… — выдохнула она. — Не обязательно… ты еще слаб… я не собиралась… — Что ты знаешь о мужском самомнении, — негромко сказал тот. — В любом состоянии нам приятно женское внимание, пусть даже мы не всегда это признаем. Только не внимание такой, как она, подумалось было Бриенне, но тут рука Джейме еще крепче сжалась на ее затылке. Она потянулась, чтобы снять с себя рубаху — памятуя о том, что Джейме едва ли сможет справиться с этим теперь; не стоило дать ему повод задуматься об этом. В последние дни они не раз уже близко соприкасались телами — когда она несла его на плечах, когда помогала идти, когда накинулась в неожиданном порыве ярости… но они были совсем не похожи на этот раз. Этот раз был очень похож на ту самую ночь.

***

— Что, даже не скажешь мне, что я унизила калеку своим вниманием? — и зачем только она сказала это? В самом деле, почему из раза в раз ей следовало ронять какую-то ерунду? Чем больше Бриенна смущалась, тем больше нелепостей извергала из себя, смущаясь оттого еще сильнее, никак не разрывая этот порочный круг. К счастью, в этот раз Джейме был очень спокоен: — Нет, не буду. Что бы я не говорил о тебе раньше, но, по крайней мере, я могу быть точно уверен, что ты не сделаешь подобного просто из чувства жалости… или какого бы то ни было иного искусственного намерения… И, хоть я не понимаю тебя, — его рука все еще была в ее волосах. Чем ему только сдались ее волосы, коротко обрезанные и похожие на солому? Да у самого Джейме они были намного лучше… до сих пор. — Хоть я не понимаю, как ты могла польститься на меня сейчас, я в некоторым смысле тебе благодарен. — Наверное, я просто не слишком разборчива, — снова сказала она прежде, чем успела закрыть рот. Да что это находило на нее раз за разом? Раньше ее нельзя было заставить разжать челюсти и произнести хотя бы пару лишних слов. Джейме вдруг беззвучно затрясся в приступе неожиданного смеха. — Неразборчива? С единственным мужчиной за всю свою жизнь? Боюсь, это слишком сильно сказано. Впрочем, я рад, что в тебя просыпается чувство юмора, с рождения, очевидно, спавшее глубоким сном. Осмелюсь полагать, это плод моего влияния. — Твоего пагубного влияния, — не преминула уточнить Бриенна, и Джейме засмеялся снова. — Прекрати, я не могу больше хохотать, — сказал он. — Слишком много напряжения для одного дня. Казалось странным, что в начале этого самого дня он был мрачнее тучи. Впрочем, Бриенне казалось, что уже сейчас обращение происходило снова, и на лбу Джейме снова наклевывались морщины. Она должна была остановить это! Должна была сделать хоть что-нибудь, снова, хотя уже сделала, пожалуй, слишком много. — Я слышу, как ты пыхтишь от напряжения, — сказал ей Джейме, немедленно возвращая с небес на землю. — Может, я заблуждался, и ты все же просто была слишком усердной, выполняя свое обещание Тириону? — Нет, — Бриенна была уверена, что под ней вот-вот воспламенится подушка. — Я хотела этого. Она отвернулась, не желая показывать свое полное и окончательно смятение, и тогда почувствовала поцелуй между лопаток. — Спасибо, — сказал Джейме — и более ничего. Неужели так могло быть? Совсем как раньше? Тот просто говорил с ней и совсем не пытался язвить? Но он все-таки продолжил, и лучше бы он этого не делал: — Это было больше, чем просто приятно… напоследок. — Напоследок? — переспросил Бриенна и села в постели; весь романтический флер, окруживший было ее, слетел в одно мгновение. — Это что это такое значит? — Ничего. Просто хромой лев обычно не живет долго. Как прожить, если не умеешь охотиться? — Мы не в прайде, Джейме — и, может, львы не заботятся о тех, кто лишился лап, но у нас… в Штормовых землях так не принято, и… — Я слышал кое-что о доме Тарт, и дело, поверь мне, совсем не в нем. Он ничем не отличается от большинства других домов. Отличаешься только ты, — Бриенна не думала, что могла стать еще краснее, но, очевидно, это произошло. — И все равно… тебе этого… недостаточно? — выдавила она. Лучше бы она не знала ответ на этот вопрос и оставалась в счастливых сомнениях. Упорное молчание Джейме выносить оказалось тяжелее, чем самые грубые слова. — Дело не в этом… не только в этом, — она все-таки застала миг, когда Джейме никак не мог подобрать слов. — Жизнь все же должна быть ценна сама по себе — не только тем, что кто-то другой жаждет видеть тебя живым. — Значит, я ничего не могу сделать? — тот снова молчал. — Нет, так не может быть. Смысл есть в любой жизни. Посмотри на Брана Старка… лишился ног по твоей милости, а теперь стал королем. Чтоб было бы, сдайся он в первый же день? — У нас был бы другой король? Бриенне очень хотелось отвернуться к стене и замолчать тоже, и молчать, молчать, молчать до самого утра, а, может быть, и дольше. Однако — к ее собственному сожалению — подчиниться этому желанию она никак не могла. — Можешь не верить, но мою веру ты никак не поколеблешь, — вместо этого она собиралась повторить ровно столько раз, сколько потребуется: — В том, что ты остался жив, есть смысл. Есть… свое значение. Просто ты пока еще о нем не знаешь.