Фенрир

      Само собой, несколько дней спустя я вижу его снова.       Подсознательно я избегала мест, где он мог появиться. Слава Мерлину, летом, когда нет занятий, мне нужно бывать в Министерстве гораздо реже.       Однако кто же знал, что архив — такое притягательное для оборотней место.       Что бы Сивый-младший ни говорил про свою звериную чуйку, у меня такая тоже есть: находясь в дальнем конце длинного ряда со стеллажами свитков, я каким-то образом понимаю, что он зашел в помещение. Тишину зала нарушает поступь тяжелых ботинок, затем он останавливается. Я перестаю дышать. Нас тут всего двое — слишком мало, чтобы чувствовать себя в безопасности. Он снова начинает двигаться, и я понимаю: Сивый обходит меня стороной, чтобы не пересечься. Сообразительный зверь.       Какое-то время мы проводим в тишине, каждый занят своим делом. Понятия не имею, что ему тут понадобилось, но Гриша Сивый негромко шуршит свитками, раз за разом кладя прочитанные на полку и берясь за новые. А ведь по внешнему виду даже не скажешь, будто он умеет читать, не то что интересуется архивными данными.       Кто-то еще заходит, кто-то очень шумный — сразу несколько голосов разрывают тишину:       — Тебе что, плохо объяснили, тварь?       — Страх потерял?       Я узнаю голоса молодых авроров — из числа тех, которым сама преподавала новое маггловедение. После войны семилетней давности с магглами во многих кипит ярость, желание помахать кулаками. Дурачки, честное слово. Ни разу ведь с оборотнем не сталкивались — настоящим волком, а не теми беззубыми послушными овцами, что тихо сидят по резервациям. Во Вторую войну волшебники с оборотнями сражались много и часто, да вот только из тех бойцов почти никого не осталось.       — Какие-то проблемы, ребят? — спрашивает Сивый. Отчетливо слышится звук бережно возвращенного на полку свитка.       — У тебя-то? Еще какие!       — Чего шарахаешься тут, людей пугаешь? Уже ведь выставляли за дверь — понравилось?       — Не понравилось, — подвинувшись, в просветах между полками я вижу, как Гриша Сивый, улыбаясь, разводит руками. Если он хочет свести все к шутке, получается у него плохо. Почуяв легкую добычу, младшие авроры заводятся еще сильнее.       — Пойдем-ка, проводим тебя обратно в отстойник для мохнатых — там и оставайся.       — Я еще не закончил здесь.       — Сопротивляться вздумал? — зло говорит один из парней. — Аврорам?       — Да не авроры вы пока, так, хуйцы мелкие, и нет у вас оснований меня задерживать.       Сивый говорит достаточно миролюбивым тоном, однако у меня на затылке волосы зашевелились и руки покрылись гусиной кожей. Они его разозлили. Втроем против ликантропа — с учетом нулевого опыта, расклад не в их пользу. Даже если он не умеет превращаться по собственному желанию, его скорость реакции не превзойти, да и силища у оборотней такая, что могут голыми руками отрывать конечности. А уж если Сивый похож на брата… Воспоминания накатывают столь яркие, что я сглатываю ком в горле. Нет, на сей раз дело не в Фенрире. Еще один засранец попортил мне крови и оставил страх на всю жизнь. Галахад. Оборотень с голубыми глазами, чьи тонкие, почти женственные руки в мгновение превратились в живые орудия смерти, располосовавшие меня, как нечего делать. От Фенрира я ждала зла, от Галахада — нет, поэтому его нападение ошарашило меня не меньше первого. Он казался неопасным, милым парнем.       Пока я предаюсь воспоминаниям, конфликт разгорается не на шутку. Сивый не желает уходить, подначивает, но при этом не нападает первым. Чего он добивается? Ждет, когда авроры применят силу, чтобы не выглядеть зачинщиком? Неужели не понимает, что правосудие в любом случае не встанет на его сторону…       Потом это наконец происходит — вспышка заклятия, и оборотень бухается на колени. Авроры оказались достаточно умными, чтобы не лезть к нему с кулаками.       — Или идешь сам, или тебя выволакивают отсюда, как щенка за шкирку!       — Шли бы вы сами отсюда, ребята, — сдавленно огрызается Сивый. Скрутили его нехило, дыхалки аж не хватает.       — Ну, сам напросился!       Я вижу, как оборотень дергается вперед — его пытаются тащить заклятьем. Но не даром волшебники веками опасались этих тварей — колдовство на них действует не всегда так, как задумано. Есть у них какая-то своя природная защита, сопротивление враждебной магии. Дрогнув, Гриша Сивый подается назад и остается стоять на коленях, будто прирос к одному месту.       Чертыхаясь, авроры тащат его уже втроем, и в какой-то момент на весь зал раздается болезненный рык — и хруст костей.       Пора бы мне уже обозначить свое присутствие. Я решительно выхожу из-за стеллажей. Какую бы благую цель ни преследовали парни, откровенное насилие в данном случае явно излишне.       — Привет, Ричардс, привет, Уивинг. И тебе привет, эм…       Бросив на меня настороженные взгляды, младшие авроры ослабляют хватку, хотя и не отпускают оборотня полностью. Отчитывать я их не собираюсь, зря волнуются. Хотя оказывается, что обеспокоились они по другому поводу:       — Корски, — напоминает свое имя третий парень. — Миссис Браун, не стоило находиться с ним тут вдвоем. Хорошо, что мы вовремя зашли…       Решив не напоминать им, что я все-таки «мисс», а не «миссис» (десять лет — не такая уж большая разница в возрасте, чтобы записывать меня в матроны), я обращаюсь к оборотню:       — Ты уберешься отсюда, если найдешь, что хотел?       Сивый поднимает голову, открыв лицо от завесы волос, и я вижу, как сверкают желтым огнем его глаза из-под густых черных бровей.       — Еще бы, миссис. Уберусь, не сомневайтесь. Мне совсем немного не хватило времени.       — Что тебе нужно?       Он оглядывает авроров, потом возвращается ко мне:       — Данные о моей семье.       — Список вырожденцев, — сплевывает Корски. Я морщусь.       — Ребята, подождите снаружи. Не пропаду, не переживайте.       А на посыпавшиеся возражения поднимаю руку:       — Ждите его на выходе из Министерства через пятнадцать минут — и проводите до коммуны. В следующий раз мы попросим господина оборотня не появляться здесь лично, а поручать свои дела кому-то менее… заметному.       Последнее предупреждение, Гриша Сивый. Скажи мне спасибо.       Недовольно ворча, авроры покидают архив. Их незадавшийся пленник медленно встает на ноги.       — Шустрые пацаны… точь-в-точь как у нас в Гамбургской охранке.       Держится за ребра — ну еще бы, втроем его скрутили, небось несколько костей треснуло. Ничего, заживет быстро — на них все как на собаках заживает.       Я взмахиваю палочкой; зря, что ли, несколько месяцев здесь проработала, знаю парочку приемов по поиску нужных сведений. Первая моя настоящая работа после школы, единственное место, куда рискнули взять латентного ликантропа, коим я в ту пору значилась.       Несколько свитков летят к нам из дальней части архива. Один по-настоящему старый, из свиной кожи, исписанный рунами — но целый благодаря защитным заклинаниям. Любой документ, даже средневековый, можно брать в руки, не рискуя испортить, а вот выносить за пределы архива запрещено. Поэтому я накладываю копирующее заклинание — свитки раздваиваются, и настоящие улетают обратно на полки, а дубликаты падают в руки Сивого.       — Ого, — присвистывает он. — Вот это скорость.       — Здесь все о людях с такой же фамилией, как у тебя. Сам разберешься, что нужно, что нет. А теперь иди, изучай родословную у себя дома. И не провоцируй больше парней.       Кивнув, он уходит. Сомневаюсь, что мои слова его впечатлили. Не ясно пока, чего он добивается, но провоцировать у Гриши Сивого получается отлично, и вряд ли он остановится.       Еще минут пятнадцать я занимаюсь своими делами, а потом иду к выходу из Министерства. Еще думаю: выйти на Косую Аллею или на маггловскую улицу? Но оборотень получил, что хотел, и вряд ли будет поджидать меня, поэтому я выбираю второй вариант.       Зря, черт возьми.       Сивый сидит на груде деревянных коробок чуть левее выхода. Кровь льется рекой с его головы, изо рта. Отмудохали-таки, и крепко. Не задержать хотели, а именно причинить как можно больше повреждений.       Он что-то сплевывает на землю — зубы, я понимаю, что это осколки зубов — и поднимает взгляд. Завидев меня, отворачивается. Кое-как достав переломанными пальцами из кармана сигарету, сует в рот, морщится, придавив разбитую губу. Обшаривает куртку и джинсы в поисках зажигалки — и не находит.       Это, видимо, становится последней каплей. Подняв глаза к небу, Гриша Сивый делает глубокий вдох. Не задалась у него поездка в Англию.       То ли его беспомощный вид заставляет меня подойти ближе, то ли солидарность курильщика, пускай и бывшего — он смотрит на огонек в моей руке и молча наклоняется к нему с сигаретой. Прядь темных волос с первыми седыми искрами касается ладони, и я сжимаю зубы.       Дежавю. Не впервой мне давать оборотню прикурить.       — Есть еще?       Кивает, неуклюже лезет достать, я останавливаю его жестом — не хочу, чтобы кровь попала на сигарету. Разумеется, заразиться я не боюсь, однако совать в рот что-то измазанное в чужой крови — не для меня.       Приходится самой запускать руку в его карман; Сивый это благоразумно не комментирует. Ничего о том, что я пытаюсь-таки добраться до его тела; уверена, при других обстоятельствах я бы что-то такое наверняка услышала. Понятно уже, что держать язык за зубами он не привык — и этих зубов регулярно лишается.       Закурив, отхожу на пару шагов назад.       — Ну и чего ты этим добивался?       — Чем? — спрашивает хрипло. Голос как у пьяного — а может, просто гнусавит из-за припухшего носа. Вроде не сломан, но один или два удара по нему явно пришлось.       Я выпускаю в воздух струю дыма. Мерлин и Моргана, какой же кайф! Бросив курить во время беременности почти восемь лет назад, я, кажется, возвращаюсь к пагубной привычке. Порицать меня больше некому.       — Тем, что дал переломать себе пару костей.       Зажав между пальцев сигарету, Сивый поднимает руку в воздух. Пальцы подрагивают — срастаясь буквально на глазах, словно под действием заклятья или сильнейшего целительного зелья. Мне такой способности не досталось, сломанные конечности я лечу как все волшебники.       — И что? Раз зарастет, разрешаешь использовать себя как бойцовскую грушу?       — Если стану с ними драться, — говорит Сивый, снова сплюнув кровь, — меня депортируют. А не рассчитаю силы и прибью по запарке — казнят.       — Тогда делай, что велено, и сохранишь зубы в целости.       Он мерит меня внимательным взглядом.       — А ты всегда делаешь то, что велено?       И сразу добавляет:       — Зубы тоже новые вылезут. Я привык. Отец выбил парочку, когда мне было восемь — и с тех пор это обычное дело.       А вот и жалостливые истории подоспели. Интересно, чего он все-таки от меня хочет? Надо подыграть.       — Он тоже был оборотнем, твой отец?       — Ага.       И молчит, делая очередную затяжку.       — Дай угадаю: старый сукин сын выбивал из вас все дерьмо? Поэтому твой брат вырос таким маньяком?       — Типа того.       — А ты?       Разводит руками:       — Как видишь, я абсолютно нормальный.       Невольно хрюкаю с сарказмом — и тут же себя останавливаю. Но этого хватает, чтобы Гриша Сивый улыбнулся.       — Так ты про отца хочешь узнать из этих свитков? — я указываю на пергамент, раскиданный по грязной дороге.       Он качает головой:       — Про папашу я все знаю. Фенрир его прикончил, защищая меня, когда тот в очередной раз слетел с катушек. Я же был, типа, его младшим братом. Понимаешь?       — Не совсем, — отвечаю честно. — У меня нет ни братьев, ни сестер.       — Но есть ребенок, — говорит Сивый.       Я выбрасываю сигарету — та испепеляется прямо в воздухе, не долетев до земли — и разворачиваюсь, чтобы уйти.       — Эй…       За моей спиной Сивый с трудом встает на ноги.       — Я ж без всякого…       Вспомнив кое о чем, я останавливаюсь. Достаю палочку и накладываю вокруг Очищающее заклятье — зараженная кровь оборотня исчезает с земли.       — Нечего тут плеваться. А что касается ребенка… как-то подозрительно много ты знаешь о моей жизни. Справки наводил?       — Конечно, — говорит. — Поспрашивал кое-кого, прежде чем подойти. В местной общине о тебе многие слышали. Ты, вроде как, медицинская аномалия. Зараженным женщинам редко удается залететь. Сама знаешь, самки оборотней бесплодны.       Да уж, это я знаю. Более того, знаю теперь, что мой случай уникален и больше со мной не повторится — только если я не найду другого потомка Рейна Радбранда, с которым у меня будет идеальное совпадение генетических материалов, ну или проще говоря, от которого мне самой магией предназначено забеременеть. Пока что из потомков в наличии только Драко да Скорпиус, поэтому думать о новом ребенке не приходится. Не то чтобы мне этого хотелось.       — Помоги мне найти кости Фенрира, — вдруг просит Сивый.       — С какой это стати мне тебе помогать?       — Помоги. Я в долгу не останусь.       — Ну так, интереса ради — что ты можешь предложить? Деньги?       Он улыбается уже знакомой мне понимающей улыбкой, и я думаю, что вот-вот скажет какую-нибудь пошлость, но он качает головой:       — Деньги тебе не нужны. Да и нет их у меня.       — Это я уже поняла. Тогда что?       Сивый трет нос, совсем уже заживший, и швыряет сигаретный бычок под ноги.       — Могу сводить тебя на концерт.       — Чего?       — Концерт. Музыка. Ты же любишь хорошую музыку?       — Это несмешно.       — А я и не смеюсь. Иногда впечатления значат больше, чем деньги. Так вот, в обмен на помощь я подарю тебе новые впечатления. Хорошие. Заодно, может, избавлю от панического страха перед оборотнями.       — У меня нет…       — Есть, и еще какой. Я ж все чую, не забывай. Знаю, у тебя есть все основания трусить. Но самой-то нравится, как поджилки трясутся? Вот увидишь меня бухим в стельку — и забудешь сразу, чего боялась. Я смешной, когда под градусом. Совсем не страшный.       Даже не знаю, как относиться к такому предложению. Оборотень Гриша умеет удивлять, этого у него не отнимешь.       — Нет. Однозначно нет.       Я ухожу, а он кричит мне вслед:       — Концерт завтра в девять. Бар в Сохо! «Кок Таверн»!       И ржет.       Хочу переспросить, правильно ли я разобрала название — все-таки акцент у Сивого небольшой есть — но здравый смысл оказывается сильнее. Я работник Министерства, я мать, я, в конце концов, не вожусь с оборотнями.       И я уж точно не хожу в заведения с названиями вроде «Таверна Хуй».

* * *

      Телевизор — одно из маггловских изобретений, которые Ллойд оценил по достоинству. Когда нагулялись с ребёнком до гудящих ног, наигрались до звенящей головы, можно завалиться перед теликом на диван, включить фильм и лениво поедать остатки вечерних закусок.       У Айви период обожания диснеевских мультиков. Я к ним пристрастилась в чуть более старшем возрасте, а она уже сейчас воображает себя принцессой из тех сказок. Ходит исключительно в объемных юбках радужного раскраса и с тиарой на голове. Тиара, что характерно, абсолютно настоящая — подарок брата. Драко вообще ее излишне балует. Может, учит привычкам богатых и чистокровных, или же пытается компенсировать отсутствие отца — но Айви его так не воспринимает. Он для нее именно что старший брат, порой деланно-строгий, но неизменно потакающий любому капризу.       Вот и сегодня, наслаждаясь общением с Ллойдом, она уже выпросила у меня разрешение слинять завтра с ночевкой в мэнор. Не то чтобы это было для нас чем-то необычным, она частенько там остается, так же, как Скорпиус раньше часто оставался у нас, пока Драко приходил в себя после заточения в Отделе Тайн. Но именно сегодня я отчего-то долго противилась ей, не хотела отпускать. Принцесса топала ногами, и в итоге на ее сторону встал Ллойд. Когда Скорпиус поступит в Хогвартс, сказал он, они не смогут так часто видеться. Со Скорпиусом у моей дочери особая связь, и нарушать ее — значит нарушать детскую психику. Так что я согласилась.       Насмотревшись мультиков, Айви засыпает между нами. Тиара сползает на нос, и Ллойд, сняв ее, относит малышку в детскую. Возвратившись, садится рядом со мной.       — Слышал, сегодня были проблемы?       — Да не особо. Этот тип, оборотень, снова сунулся в Министерство, но ваши ребята ему наподдали. Вряд ли еще раз полезет.       — Хорошо, — Ллойд устраивается поудобнее в диванных подушках, вроде бы не собираясь уходить. И что-то мне подсказывает, что его прельщают вовсе не «Аладдин» и сырные чипсы.       Я рассматриваю его профиль. Так интересно — рыжий, а веснушек нет совсем, кожа ровная, в конце лета золотистая от загара. Глаза серо-голубые, возле тонких губ несколько шрамов.       Он переводит на меня удивленный взгляд:       — Ты чего?       Наклонившись, я его целую. Нужно мне это, ох как нужно сейчас… Без рассуждений, без вопросов. Просто чувствовать горячее прикосновение близкого человека, того, кому я доверяю, кого-то безопасного и понятного. Ллойд мягко касается губами моих губ, затем слегка отстраняется, глядя из-под полуприкрытых ресниц.       — Уверена?..       «Да, черт возьми», — хочу я сказать. Хочу, чтобы трахнул меня уже наконец. Прямо здесь, на диване в гостиной, да пожестче, и плевать на все условности между нами.       «Просто давно тебя никто хорошенько к стенке не прижимал».       Жгучий стыд отрезвляет голову. Как же это нечестно...       — Нет… нет, ты прав. Извини.       Большая глупость проходить через это еще раз, когда все уже кончено. Я слишком хорошо отношусь к Ллойду, чтобы использовать его подобным образом.       Никак не прокомментировав произошедшее, он уходит где-то через полчаса. Теперь мне снова будет неловко встречаться с ним в министерских коридорах.