Первая любовь

– Подмышки помой, зубы почисть, – наставлял батя. – Цветы купи. Есть, на что купить цветы? – Ну, так, – туманно ответил жирный. Батя полез в кошелек, достал тысячу рублей. – Цветы, понял? Без них лучше вообще не приходи. Шутка! Без презервативов не приходи. – Сережа! – возмутилась матушка. – Чему ты ребенка учишь? – Это не ребенок, а жеребец с яйцами. Пойдет же он когда-нибудь на свидание. – Да знаем мы, на какие он свидания ходит. Пусть учебу подтягивает. – Да, может, он прямо сегодня пойдет, да, Саня? Откуда батя мог про это знать? Неужели у Сани на роже написано, что сегодня у него свидание с Аделаидой Кулешовой? – Может, и пойду! – буркнул толстый. Вообще-то, приступы щедрости у бати случались. Так что внезапному появлению штуки жирный не особо удивился. Это у матушки не допросишься, а батя дает. Хотя, случалось, и на него орет, если не в духе бывает. Свидание у жирного было в час дня. Но у выхода из метро «Царицыно» он появился уже в двенадцать пятнадцать. Цветы, само собой, купил. Толстый, когда зашел в цветочный магазин, почувствовал себя кретином. Купил первое, что увидел – розы. Потом стоял, ждал, пока продавщица долго и нудно, словно издеваясь, заворачивала букет в хрустящий целлофан. Букет стоил семь сотен, был громоздким и всячески мешал жирному. Да еще люди смотрели на него так, будто удивлялись: «Как, мол, и этот уебан на свидания ходит?» Толстый не чувствовал себя героем-любовником. Скорее, долбоебом-школьником в день 1 сентября. Было жарко, и жирный не знал, куда девать букет. Попробовал сунуть подмышку, но там цветы только мешали, да еще, к тому же, и кололись. Так что Саня мучительно держал их стеблями вверх, как будто веник. И тут он вспомнил, о чем еще говорил батя. Презервативы тоже должны быть. А их нету. И как быть? Аптека, торговавшая гондонами, вот она – рядом. Толстый решительно направился туда. И тут с ним заговорил внутренний голос. «Ну, и куда ты идешь, долбоеба кусок? – спрашивал внутренний голос. – Кто тебе вообще сказал, что Аделаида тебе сегодня даст? Ты так в этом уверен?» Конечно, жирный ни в чем таком уверен не был. Очень так не был. «Ты хоть знаешь вообще, что с ней делать? – глумилось внутреннее существо. – Вот встретишься ты с ней, и что скажешь? Кроме «привет»? На толстяка навалилась паника. Он посмотрел на экран телефона. Пол-первого. Не поздняк еще съебаться и домой. И Саня почти уже почти решил спасаться бегством. (Когда он впоследствии вспоминал события этого дня, то приходил к выводу, что отправиться домой было бы лучшим выходом.) Шаги были сперва осторожными, потом убыстрились. «Да ну ее нахрен, эту Аделаиду!» – подумал жирный. Он вдруг понял, что хочет жрать. Притом сильно. А тут как раз и прилавок с шаурмой и беляшами подвернулся по пути. «Странное дело! – подумал жирный. – Все ларьки и прилавки же Собянин посносил. Откуда вдруг шаурма взялась?» Внезапная догадка обожгла кипятком. Если вернулась шаурма – значит, сняли Собянина? А, может, и Путин в отставку отправился? Но вряд ли, вряд ли. Не уйдут они так просто. Это, наверное, к чемпионату мира прилавок поставили. Азиат-продавец профессиональным взглядом выловил жирного в толпе прохожих. – Эй, паренек! Беляши горячие, с пылу с жару. Беляши, подходим, берем! Он говорил с некоторым равнодушием, словно бы ему и все равно было – купит Саня у него беляш или нет. Саня замер. Его с неодолимой силой потянуло к еде. Деньги, в принципе, были. Коварный азиат стоял, улыбался. Манил толстого словно магнитом. – Подходи, паренек, не стесняйся. Подкрепись перед свиданием. Похоже, все вокруг читали душу жирного, как открытую книгу. Саня купил два беляша. Проглотил их, кажется, прямо у прилавка. Чуть-чуть даже язык обжег. Беляши показались ему вкусными. Правда, мясо было какое-то странное, с каким-то душком сладковатым. – Добавки, паренек? – спросил азиат. – Да-да! – поспешно согласился жирный. Первоначальный голод был побежден. Желудок, получив добычу, урчал как кот. Третий беляш он ел уже без спешки, отойдя за ларек. Правда, то ли от жадности, то ли от спешки он забыл взять салфетки и, как выяснилось, заляпал беляшным жиром руки. А тот – пованивал, конечно, какой-то несвежей тушенкой. Толстый пустил длинную струйку слюны на ладони. Повозюкал. Лучше не стало. Тогда Саня сорвал лист с дерева и вытер руки. Лист оказался пыльным и еще сильнее испачкал руки. А тут еще букет этот мешался. Саня попробовал вытереть руки о целлофан. На хрустящей фигне появились радужные, будто бензиновые, разводы. Жирный уже подумывал вытереть ладони о розы, на них-то жир со слюнями будет не так сильно заметен. Розы были совсем маленькими – вот в чем проблема. Если вытереться лепестками, то цветы облысеют. Так ничего и не придумав, он пошел к входу в метро. Там стоял полубомжового вида дед и раздавал бесплатные газеты. «О, ништяк!» – подумал Саня и взял у деда одну газету. Он радостно вытер руки, а затем и губы, которые тоже перемазались беляшным салом. Пару секунд толстый чувствовал себя очень даже клево. А потом случайно взглянул себе на руки. И застыл. Потому что руки были черными, как у нигерийского болельщика. «Это типографская краска!» – понял жирный. А потом с ужасом понял, что и рожа у него, наверное, тоже черная. «Бежать домой!» – шепнул внутренний голос разума. Но несчастный тщеславный упрямец всеми ста сорока килограммами своего веса протестовал против единственно верного выхода из ситуации. Если бы Саня из будущего мог вернуться в прошлое, он бы пинками погнал себя самого домой. И тем самым, может быть, и спас бы от дальнейших событий. Саня предпринял худшее, что только мог. Черными руками он стал тереть черную свою морду. Свинцовый запах краски мешался со сладковатым пованиванием беляша. Дополнительные нотки этому обонятельному аккорду придавал резкий запах пота из Саниных подмышек. – Извини, это ты Александр? – сказали ему. Спрашивала какая-то девушка. Жирный посмотрел на нее. И утратил дар речи. Девушка была невероятно пиздата. Просто невероятно. *** Саня оцепенел. Он уже и сам не мог поверить, что буквально несколько секунд назад запаривался такими пустяками, как вытирание рук. Все это померкло, как старенькая «нокия» перед новым айфоном. Телка была невероятно, невъебенно, опиздинительно охуенна. У нее были сиськи – те самые парные планетарии, которые воображал себе жирный в минуты одинокого досуга. Эти сиськи смотрели на него, как два дополнительных глаза. Еще телка была симпотна! Она смотрела на жирного слегка лукаво, а во взгляде ее плясал шоу-балет сатаны. На лице у нее выделялись губы. Они были не то, что прекрасны, а изысканны, напоминая темно-алую, практически малиновую виолончель, только положенную горизонтально. У телки была жопа. И красное платье подчеркивало эту жопу, и даже полужопия этой жопы. Они были божественны. И еще были ноги – самых соблазнительных очертаний. Ровные и гладкие, как рельсы, уводящие поезд Саниного вожделения в подъюбочный туннель, где горел священный огонь пиздячей мудрости. – Молодой человек! Ты же Александр? Жирный встрепенулся, пришел в себя. Оказывается, телка что-то ему говорила. А Саня ничего не мог ответить. Ему казалось, что все его внутренности словно сгребли кулаком, подтащили в нижнюю часть организма и мощным толчком затолкали их изнутри прямо в хер. И тот налился чугунной тяжестью. Наверное, теперь им можно было бы даже и убить. Организму жирного не хватало воздуха. Организм испустил с пол-ведра пота и выпучил глаза. – Я… я… – Такой смешной! – ласково сказала телка. И вдруг достала из сумочки влажные салфетки и стала вытирать жирному лицо. – Да не стесняйся ты! Все свои! Саня размяк и зажмурился. Сегодня был день чудес! – Умбрм… гргргрх… хрбрпрдргр… кхекхекх… – Жарко сегодня, да, – сделала вид телка. – А ты не простудился? – Э-э-эхргр, брдрщгхкх. – Ты точно Александр? Странно так говоришь. Может, ты болельщик из Исландии? – Я-а А…а…лександр, – получилось у жирного. – Я тебя узнала. Куда мы пойдем?