***
— «И найдешь ты Зверя в Таддес-Фильде...» — Азирафель торжествующе хлопнул рукой по столу и поднял голову от книги. — Я так и знал! Он действительно в Тадфилде! Он оглядел пустую комнату. Почти все свечи уже догорели — лишь последняя освещала стол, да и от нее осталась только лужица воска и торчащий из нее фитиль. Ее неверный свет отбрасывал тени на темные гобелены, висящие по стенам. Азирафель сидел, потерянно глядя в пространство перед собой. Он не имел ни малейшего понятия, что делать дальше. Пламя свечи достигло расплавленного воска и погасло, испустив тонкую струйку дыма. Азирафель сидел в темноте. «Что ж, молодец, поздравляю. Теперь ты знаешь, где найти Антихриста, — размышлял он. — Но что ты будешь делать с этим знанием и как доберешься туда? И ты совершенно один». «Нельзя было покидать Кроули». С минуту он обдумывал эту мысль. А потом выбежал из пустого особняка, как будто тот был охвачен пламенем.***
— Адам, но ведь пожары-то и убивают мир! — воскликнула Пеппер. Адам сморгнул.***
— Исправьте это, — сказала Анафема. Ньют удивленно воззрился на нее: — Что?! — Вы же изобретатель. Агнесса так сказала. Вы тоже так сказали. У вас получится. Ньют вгляделся в горящую фабрику. Стены ее сочились черной жижей, пламя выкашливало изнутри черный дым, зависающий тяжелыми клубами. Выглядело все это крайне неприглядно. Но Ньют вдруг понял: «А ведь у меня действительно получится». — Это займет некоторое время. — Он уже спускался с холма, Анафема следовала за ним. — Возможно, кто-то должен будет отвлечь их. Анафема увидела, как справа от них по тому же холму спускаются еще четыре фигуры поменьше. — Думаю, их найдется кому отвлечь. И еще, мистер Пульцифер... — Да? — Времени у вас хоть до конца света.***
Азирафель никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным. Он выбежал из дома в ночную тьму, но не знал, как добраться в нужное ему место. Ветер усилился, листья и мелкие ветки, сорванные с деревьев, летели на него, и приходилось закрывать лицо рукой. Он мог лишь спотыкаясь идти вперед, изредка поглядывая на луну, низко висевшую над холмом. Что-то показалось на вершине. На фоне лунного круга появилась резко очерченная тень. Азирафель ахнул: этот щеголеватый силуэт он признал бы в любых обстоятельствах. Силуэт этот принадлежал Бентли, которая била копытом землю. Она запрокинула голову, и сквозь свист ветра донеслось ее ржание. Азирафель побежал вверх, а она скакала к нему — создание тьмы и его всадник пришли ангелу на помощь. Они встретились. На лошади не было седока. Во всяком случае, седока-человека или хотя бы человекоподобного существа — только маленькая змейка, туго обернувшаяся вокруг повода. При виде столь рыцарственного спасителя Азирафель готов был картинно упасть на воображаемую кушетку и лишиться чувств. Он осторожно взял змейку в руки и ласково произнес: — Прости меня, дорогой. Я не должен был оставлять тебя. Но в книге действительно нашлись ответы... э... по крайней мере, некоторые. Азирафель аккуратно посадил Кроули на лошадиную гриву и начал взбираться на Бентли. Та была крайне возмущена этим фактом, но непоколебимое упорство ангела свело на нет даже нервозность, которую лошадь приобрела в местах пострашнее, чем Земля. — Мы... ох!.. мы вернем тебе форму по пути. Агнесса Псих упомянула кого-то, кто сможет... ай! извини, Бентли... в этом помочь. Но нам нужно доехать до Тадфилда! Азирафель насколько мог выпрямился в седле — получилось не то чтобы очень ровно, — и принял по возможности чинный вид. Он слегка похлопал лошадь. — Итак, дорогая, поехали. Змий потуже сжал кольца вокруг уздечки. В эту минуту он вспотел бы, если бы змеи умели потеть. — Хмм. Кроули, ты что-то говорил о пении? — вспомнил Азирафель. — Это и правда очень умнó и изобретательно, но у меня есть в запасе кое-что еще, и оно может нам помочь. Ангел достал из кармана небольшую коробочку — это была музыкальная шкатулка. Он повернул ключик, шкатулка открылась и начала играть приятную переливчатую мелодию. Бентли прислушалась и тихо заржала, а затем пошла неспешной рысью в ритме спокойной музыки. И тут Азирафель усмехнулся. Что бы там Кроули ни думал о девятнадцатом веке, тот не всегда бывал благовоспитанным и пресным. И Азирафель водил дружбу не только с Шубертом. — Возможно, я смогу дать ей послушать что-нибудь более воодушевляющее, — сказал ангел. — Есть шанс, что и тебе это понравится, дорогой. Я ведь пытался донести до тебя, что концерты уже не такие, как бывало. Держа шкатулку в одной руке, он щелкнул пальцами другой. Шкатулка заиграла: «Та-та-та-дам-м-м». — Пятая симфония, — пояснил Азирафель. «Та-та-та-дам-м-м». Бентли навострила уши и пошла немного быстрее. — Это Бетховен. Музыкальная шкатулка звучала теперь по-другому — не так, как звучит пусть и чудо механики, но все же маленькое. Эта симфония казалась огромной — будто из шкатулки исходил звук целого оркестра. Зрачки Бентли расширились, ноздри раздулись. Она заржала, запрокинув голову, и перешла в галоп. Она скакала все быстрее. Вот что нужно лошади — не конюшни, не двуколки и не любимая музыка королевы. Лошади нужна свобода. Ей нужен Бетховен. Еще никогда в жизни ей не было так хорошо. Азирафель и Кроули изо всех сил пытались удержаться на ней.***
Анафема наблюдала, как работает Ньют. Это было просто удивительно. Инструменты, каких она раньше не встречала, появлялись в его руках и тут же исчезали. Он носился среди внутренностей фабрики словно на пожаре — впрочем, так оно и было, — и огни гасли один за другим. Появилась вентиляция помещений. Снизилось количество отходов. Эффективность возросла минимум на пятьсот процентов. Обычно на Анафему не производили сильного впечатления мужчины, у которых что-то хорошо получалось, — ведь у них было больше возможностей научиться этому, чем у женщин. Но в том, каким перепуганным Ньют при этом выглядел, было странное очарование. Он установил какое-то приспособление, после чего температура вокруг мгновенно упала на десять градусов, и подбежал к ведьме, вытирая пот со лба. Анафема облегченно выдохнула. — Ну как, работает? — спросил он. Анафема выглянула из дыры в недостроенной стене. — Это изумительно! Фабрика, похоже, давала тем... существам силу. Это работает, и еще как! Она смотрела на пять темных фигур, освещенных рассветными лучами, пробившимися сквозь тучи, и заметила, как к ним приближаются четыре маленькие фигурки.***
Эти пришли на место. Они не пытались скрыть свое приближение. День был ненамного светлее ночи, но их все равно легко было заметить. В любом случае, Всадники их ждали. — Их слишком много, — прошептал Брайан в благоговейном ужасе. — Мы сможем их победить, — заверил Адам. Сегодня он напугал своих друзей, заставив их поверить, что способен сжечь мир только из-за того, что тот несовершенен, и действительно чуть не сжег его. Он должен загладить свою вину. — Это еще не конец. — Каждый из нас мог бы отвлечь одного из них, — предположил Уэнслидейл. — Но что тогда делать с пятым? — Пеппер глядела на последнего из прибывших, того, что приехал на лошади. Но когда Пеппер сказала про пятого, Адам посмотрел на одетого в белое, на самого молодого. Он каким-то образом догадался, кто из них настоящий новоприбывший. — Это всё та же самая старая беда, — сказал Адам. — Говорят, что нас завалило новыми напастями, но на самом деле все эти напасти едины. Они все связаны между собой. Вот что мы сделаем: мы победим их вместе.***
Солнце поднималось над яростно пламенеющим горизонтом, а в сторону деревни неслось исчадие ада. Бентли теперь даже отдаленно не походила на лошадь. Ее бока были исчерчены пламенными прожилками, копыта, похожие на тлеющие уголья, выбивали искры из дороги. Грива и хвост горели алым и золотым, глаза светились, как лава, а ноздри изрыгали струи дыма. Адский скакун прискакал в деревню с последними тактами симфонии и замедлил ход до обычного лошадиного. На его спине ангел прокашлялся и мягко потянул поводья, останавливаясь. Констебль Тайлер изумленно смотрел на них. — Прошу прощения, сэр, — произнес Азирафель. — Сдается мне, я немного заблудился. Констебль Тайлер продолжал пялиться. Азирафель похлопал по лошадиному уху, сбивая пламя, и снова кашлянул. — Кхм. Вы случайно не знаете, где тут строится фабрика? Констебль Тайлер молча указал. Он просто не мог произнести: «Ваша лошадь горит». Наверняка же всадник это заметил. Кроме того, ему не хотелось обижать зверюгу, которая смотрела на него так, как обычные лошади смотрят на маленьких тварей, которых собираются растоптать. — Благодарю вас, сэр, — сказал Азирафель, поворачивая лошадь. Последнее, что увидел констебль, перед тем как пойти подавать прошение об отставке, была змея, обернувшаяся вокруг шеи всадника. Она благодарно помахала констеблю хвостом.***
На окраине деревни лошадь встала. Музыка утихла, но перемены, ею вызванные, уже нельзя было обратить вспять: Бентли больше не принадлежала этому миру. Она отказывалась сделать еще хоть шаг, и Азирафель не смог переубедить ее. — Ох, Кроули, что же нам теперь делать? — Азирафель держал змея в руках и печально глядел на пылающую лошадь, начинавшую походить на скелет, хоть это ее и не волновало. Она тряхнула огненной гривой и заржала — она так себя не чувствовала с четырнадцатого века. — Ау-у! Азирафель обернулся. К ним от своего дома шла добродушного вида женщина средних лет. — Я, ежели что, не ведьма, милый, так что на этот счет не беспокойтесь, — сказала миссис Поттс. — Но я знахарка. И должна сказать, у вас самый чудной фамильяр, какого я в своей жизни встречала. Азирафель взглянул на Кроули. — Ой, он на самом деле не... то есть он... — Заклинание превращения не подействовало в обратную сторону? — сочувственно предположила миссис Поттс. — Э... что-то вроде. — Думаю, я могу кое-что сделать, чтобы помочь ему. — Правда? — с надеждой спросил Азирафель, но сразу погрустнел. — На самом деле, дорогая моя, я не совсем уверен, что подобного рода колдовство... — Колдовство? Что за вздор! — Миссис Поттс наклонилась, чтобы змея в руках ангела оказалась на уровне ее глаз; при ее росте наклоняться пришлось не так уж сильно. — Знахарство тут ни при чем. Все, что вам нужно, дорогой мой, — это поверить в себя. — Хмм... — протянул Азирафель. Миссис Поттс выпрямилась во весь свой невысокий рост, сложила руки на груди и понимающе улыбнулась. Азирафель обнаружил, что держит на руках Кроули, принявшего человеческую форму. — Ой, прос-сти, — прошипел демон. Азирафель быстро, но аккуратно поставил его на землю. Кроули повернулся к Бентли. Та била копытом, разбрасывая горящие уголья. — Ты была со мной до конца, старушка. — В глазах его стояли слезы. Может быть, это было от дыма, но, может, и нет. Он потрепал ее по морде. — Но теперь тебе, похоже, пора обратно? Лошадь кивнула. Она подошла к Азирафелю и ткнула его носом в бок. Ангел торопливо похлопал рукой по карману, вытащил оттуда музыкальную шкатулку и приторочил ее к обгоревшим остаткам седла. — Да пребудет с тобою Бетховен, — напутствовал он. Бентли развернулась и поскакала прочь, все дальше и дальше. Кроули стоял рядом с Азирафелем, украдкой шмыгая носом. Наконец в пространстве перед лошадью образовался пламенеющий разрыв, и она влетела в него, возвращаясь домой. Разрыв снова закрылся — и вот ее уже нет, осталась только оторвавшаяся подкова; она вращалась и вращалась, пока наконец с тихим звоном не упала на землю. Кроули хмуро подошел и подобрал ее. Это была единственная в мире подкова, которая, будучи повешенной над дверью дома, приносила бы живущему там демону удачу и защищала от пагубного влияния невинности и благочестия. Азирафель повернулся к миссис Поттс и смущенно спросил: — Смею ли надеяться, что у вас есть своя лошадь? — О, да, у меня очаровательный маленький пони! — радостно ответила она. — О... И этот пони — насколько он выше, скажем, моего пояса? — Ну... — Ничего страшного. Думаю, в нашем положении еще несколько чудес не повредят. Не волнуйтесь за вашего пони: не сомневаюсь, что для него эта поездка станет восхитительным приключением.***
Азирафель и Кроули — вместе с миссис Поттс и Шедвеллом, которого они подобрали по дороге и который теперь сплошь был покрыт целительными мазями, — прибыли как раз вовремя, чтобы наблюдать, как Эти возвращают Всадников туда, откуда те явились. Смерть, конечно же, ушел последним, подмигнув на прощание. К этому времени Анафема и Ньют тоже выбрались из фабрики. Все десять, моргая, оглядывались вокруг. Солнце вышло из-за туч, воздух постепенно очищался. Конечно, они не могли увидеть, что происходит с полями и садами по всему миру, но здесь даже трава зазеленела ярче. Азирафель сложил руки на груди и удовлетворенно произнес: — Ну что ж, как я всегда и говорил... — Это еще не всё, — прервал его Кроули.***
Адам встретился с представителями Небес и Ада лицом к лицу. Метатрон и Вельзевул стояли перед ним, а позади колыхались травы на холмах и слышны были голоса крестьян, идущих спозаранку на работу. Ночка выдалась непростая, на всю жизнь запомнишь, — но от работы в поле выходной не возьмешь. — Еще не пора, — сказал Адам. — Ну то есть сейчас неподходящее время. На самом деле, может, подходящее никогда и не наступит. Во всяком случае, я на это так смотрю. Метатрон и Вельзевул глядели на него с яростью. Точнее, можно было предположить, что глядели: их взгляд скорее ощущался, чем был виден. — Понимаете, людям всегда кажется, что мир меняется, — пояснил Адам. — Это не так. Вернее, он меняется постоянно, но не в этом дело. Не нужно его ускорять, или замедлять, или пытаться остановить время и всё такое — все равно не выйдет. И мешать всему этому случаться тоже нельзя — а это труднее всего. — Но как же План... — Ничего не знаю про ваш план, — пожал плечами Адам. — Может, это еще одна штука, которая просто случается, как весь этот «прогресс», о котором все говорят. Но я не могу его ускорить. Я не хочу, чтобы мир рос слишком быстро. — Он оглянулся на своих друзей. — Быть маленьким не так уж плохо. — Мир долж-ж-жен быть раз-з-зрушен, — сказал Вельзевул. — Ты сможешь это сделать, — добавил Метатрон. — Ты должен. — Насчет мира не знаю, а Тадфилд вполне ничего, и мне этого хватает, — ответил Адам. «Хоть это и не самое современное место», — подумал он. Но Тадфилд не был и невинным воплощением идиллического прошлого, каким его считали некоторые. Он был вне времени. Он был родным домом. Азирафель выступил вперед и откашлялся. — Что касается Плана... Кроули изумленно воззрился на него. А потом широко улыбнулся и тоже шагнул вперед. И затем двое — один в красном тартановом жилете, другой в узких черных брюках — произнесли самую непостижимую речь, какую когда-либо слышал свет.***
Но этого, как всегда, было недостаточно. — Он идет сюда, — сказал Кроули. — Его отец снизу. — Но здесь люди! Мы не можем их оставить. Кроули осмотрелся в поисках оружия. У него была только подкова. — Кроули... — окликнул его Азирафель. Кроули поднял голову. — Я просто хотел сказать... — продолжил ангел и умолк. Они знали друг друга так долго. Почти шесть тысяч лет. — Я... — произнес Кроули и запнулся. Так долго. Почти достаточно. Но всё же не вполне. — Удачи, — прошептал Азирафель. Кроули кивнул. Он приготовился лицом к лицу встретиться с тем, что их ждало. Азирафель стоял рядом с ним. Они пошли вперед, и Кроули сжимал в руке подкову, пытаясь представить себе, как набрасывает ее на рог Люцифера, будто на гигантский колышек в народной забаве. Но такой случай ему не представился. Адам шел навстречу своему настоящему отцу — мистеру Янгу, сапожнику, твердо стоявшему ногами на земле. На твердой, спокойной, живой Земле.