every winter fades away (into the spring)

Метка кажется более темной. Она наклоняется прямо к зеркалу в своей квартире, чтобы попытаться прочесть надпись. Это по-прежнему просто каракули, как серая решетка под её кожей. Когда она прикасается к ним, чувствует странное ощущение в животе. Так что, может быть, она в кого-то влюбляется. Может быть, родственные души другие, не такие как она помнит. Она слышала, что имя обычно остается не читаемым до тех пор, пока вы не упадете (прим. fallen – упасть, влюбиться), и она задается вопросом, что если оно просто... останется таким навсегда, если она не уступит тому, что представляет собой эта глупая предполагаемая любовь. Тем не менее, если она влюбляется и ничего не замечает, возможно, это к лучшему. Она переживает встречи каждый день, уделяет особое внимание каждому мужчине, с которым проводит больше нескольких секунд. Арчи – друг, но он просто друг, верно? Может быть, это её новый заместитель, но Аладдин занят, и она не может смотреть Жасмин в глаза в течение нескольких дней, пока не исключает его. Может быть, это любовь с первого взгляда, и отметка не покажется, пока она этого не осознает. Она думает, что ничего не пропустит, поэтому отбрасывает любопытство по поводу отметки сосредотачиваясь на своей реальной, определенной жизни к концу октября. Небольшой инцидент с новым сказочным злодеем, который появляется в городе и угрожает уничтожить Сторибрук, но они, как правило, быстро с ним разбираются. Реджине и Эмме удается изгнать его после мучительной пары дней. – Я хочу шестимесячный отпуск после этого, – объявляет Реджина, вытирая руки после волшебного шоу, которое оставляет Эмму всё ещё на высоте. Она может чувствовать как её внутренности… сверкают, будто магия высосала всю кровь из её тела и заменила её сияющей фиолетовой энергией. – Разве у нас ещё не закончились фильмы Дисней? – Мышь никогда не остановится, – сообщает ей Эмма. Конечно, сегодня день перед Хэллоуином, малыши бродят по улицам, как будто десять минут назад здесь не было огромного крылатого демона, превращающего линии электропередач в пепел. – Я не думаю, что в последнем фильме был серьезный злодей, так что у нас есть несколько лет, когда-нибудь плохие парни закончатся. – Вдохновляюще, – замечает Реджина, а затем становится ярче от крика поблизости. Робин бредет к ней по дороге, одетая в изысканное пурпурное платье с чем-то подозрительно похожим на копию сердца в руке. – Тетя Реджина! – снова кричит девочка. – Тетя Реджина! – она спотыкается о тротуар и начинает падать, затем исчезает в пурпурном облаке и снова появляется в руках Реджины. – Тетя Реджина! – говорит взволнованно и невозмутимо. – Тетя Эмма! – Ой, – говорит Реджина, её глаза широко раскрываются в притворном ужасе. – Какая ужасающая и великолепная Злая Королева! – Нет, нет! – говорит Робин, прихорашиваясь. – Это я! Робин! Я королева! – Она настояла, – говорит Зелина, закатывая глаза и подходя к ним. – Ты знаешь, как тяжело было сделать этот костюм? Мне пришлось вырвать сердце Нила из-за неё, чтобы у неё была опора. Эмма с тревогой смотрит на сердце в руке Робин. Зелина и Реджина обмениваются ухмылками. Эмма смотрит на них: – Это пластик, засранка. – Засранка, – покорно повторяет Робин, и Эмма сбегает, прежде чем Реджина надерет ей задницу. Реджина догоняет её в очередном порыве пурпурного, укоризненно ударяя по виску: – Она никогда не перестанет это говорить, – вздыхает она. – Зелина, конечно, считает её не по годам развитой. Эмма хихикает: – Она такая, – сейчас они подходят к дому Реджины, минимально украшенному для Хэллоуина. Реджина установила камеры, которые пошлют вспышкой реально страшного монстра в ум любого, кто пройдет где-нибудь поблизости с яйцами или туалетной бумагой. После проклятия Эмма задавалась вопросом, как дом Реджины оставался невредимым все эти годы. Она получила ответ после того, как обезумевший Генри позвонил ей и сообщил, что Реджине экстренно нужна упаковка яиц. Генри иногда бывает маленьким засранцем, и он это знает. Он получил это от другой своей мамы. Однако сегодня вечером он свернулся калачиком на диване. Когда они входят, огромная ваза с конфетами на столе и стопка фильмов ужасов находятся перед ним. – Я слишком стар для выпрашивания сладостей, – сообщает он им. Эмма моргает в легком ужасе: – Так ты не собираешься идти за конфетами? – Реджина толкает её. Она пытается снова. – Ты не... нет ли вечеринок, на которые ты пойдешь? Генри закатывает глаза: – Я новичок, мама. Думаешь, меня приглашают на хорошие вечеринки? У Пейдж что-то будет, но её отец... ну, Джефферсон... и после того, как меня дважды похитили на прошлой неделе, я подумал, что лучше просто останусь с вами и посмотрю какие-нибудь страшные фильмы, – он хмурится. – Вы победили плохого парня, верно? У вас в волосах осталось немного слизи. Эмма морщится. Реджина засовывает руку в волосы Эммы, мгновение массируя кожу головы, извлекая то, что там застряло. – Просто немного пепла, – говорит она, её дыхание на мгновение щекочет ухо Эммы, заставляя её дрожать. – Мы победили плохого парня, – отвечает Эмма, прежде чем Реджина заметит дрожь. – Какие фильмы у тебя есть? Они выбирают несколько, пока Реджина готовит попкорн, Эмма устраивается в центре дивана, чтобы Генри мог свернуться калачиком рядом с ней. Реджина садится с другой стороны и с сомнением говорит: – Серьезно? Это то, что ты хочешь посмотреть? Но она выглядит немного зеленой, и Генри бормочет себе под нос: – Она боится страшных фильмов. – Прошу прощения? – возмущенно восклицает Реджина. – Я боюсь страшных фильмов? Я являюсь страшным фильмом, – её глаза вспыхивают, терпеливо смотря на него. – Передо мной дрожат монстры. Родители используют меня как призрака. Съешь брюссельскую капусту, малышка, или королева… – первый страшный момент на экране, и Реджина втягивает воздух, очень незаметно зарываясь лицом в плечо Эммы. Эмма похлопывает её по спине. Через мгновение Реджина снова выпрямляется. – Мне просто не нравятся отвратительные, – строго говорит она. – Знаете, у меня есть стандарты. – Твои всё ещё бьющиеся сердца не кровоточат, – признает Эмма, и Реджина кивает. – Именно. Эмма достает графин сидра Реджины, когда в дверь стучит выпрашиватель конфет, ставит напиток на журнальный столик, прежде чем берёт два стакана и подставки. Реджина одаривает её одной из своих любимых улыбок, той, которой ты–знаешь, от которой она тает, и бормочет себе под нос. – Мне понадобится кое-что из этого, чтобы пройти через это… – они выжидающе смотрят на неё. – ...плохое кино, – заканчивает она, заставляя их усомниться в этом. – Хорошо, – говорит Эмма, проглотив немного сидра. Он обжигает ей горло, и она выдыхает, кладя в рот шоколадку, которая идеально дополняет вкус. Генри смотрит на сидр и хватает стакан Эммы, прежде чем она успевает его остановить. – Это не может быть так хорошо без отравы, – говорит он, делая глоток, а затем выплевывает. – Божечки. Что... это ужасно! – он звучит возмущенно. – Вы пьете это? – Думаю, в холодильнике есть яблочный сок, – говорит Эмма, ухмыляясь. – Знаешь, если тебе нужно больше, снизь скорость. Реджина толкает её локтем: – Не доводи четырнадцатилетнего подростка до алкоголизма, – предостерегает она. – Генри, милый, это ужасно. И будет таким пока тебе не исполнится тридцать лет. Как минимум. – Вы, ребята, странные, – ворчит Генри, зарываясь рукой в попкорн и откидываясь на Эмму, его голова перекатывается на её руку. С другой стороны, Реджина, закинув ноги на диван, держит свой стакан сидра, свернувшись калачиком рядом с Эммой и сосредоточенно глядя на экран и, кажется, полна решимости не реагировать на монстров. Тем не менее, её слегка трясет, Эмма обнимает её рукой, притягивая к себе, пока к их дверям не приходят ребята за конфетами, и Реджина не встанет. К концу первого фильма Генри решил, что он пьян: – Я чувствую себя очень одурманенным, – говорит он, вставая и немного покачиваясь. – И мой мозг плавится. – Это из-за конфет, – говорит Эмма, глядя на пустой попкорн и миску, полную фантиков. Генри смотрит на неё: – Я могу справиться с конфетами. Говорю вам, я чувствую… – он врезается в диван, а затем многократно моргает, как будто не совсем уверен, какие симптомы он должен чувствовать. Реджина тревожится. Эмма говорит: – Это всё конфеты. Генри слишком громко смеется: – Не знаю, я чувствую себя… блистающим! Как будто весь мир разноцветный. Ты знаешь, что я имею в виду? А голова у меня действительно тяжелая… от конфет такого не бывает, мам, насколько твой сидр… вы пьяные? Я думаю, что я пьян, – быстро заканчивает он. Эмма ошеломленно наблюдает за ним, а Генри морщится. – Я не очень хорошо себя чувствую, – говорит он, и его рвет на ковер. – Генри! – Реджина бросается к нему, не обращая внимания на рвоту. – О, Генри, малыш… – Эмма взмахивает рукой, чтобы избавиться от рвоты, и случайно заставляет исчезнуть весь ковер. Реджина, сверкнув, возвращает его, а затем затаскивает Генри на кухню с бледным лицом. – Ты больше никогда не притронешься к моему сидру. – Это из-за конфет, – в пустую говорит Эмма, роясь в миске. Она находит целую шоколадку под морем оберток. На кухне Реджина суетится над Генри, практически заливая воду в его горло. Эмма долго рассматривает шоколад. Вскоре после этого Генри укладывают спать, он всё ещё бледен и навсегда отказывается от алкоголя, а Реджина присоединяется к Эмме на диване. – Это было из-за конфет, – наконец уступает Реджина, глядя на пустую миску с легким испугом. – Как ему удалось всё это съесть? Незаметно для меня? – Я спасла одну. Для тебя, – Эмма разворачивает последнюю шоколадку и кладет её в рот Реджине. Язык Реджины вьется вокруг шоколада, задевая пальцы Эммы и посылая странное тепло в её живот. Эмма выпивает ещё сидра. Приходят несколько подростков за конфетами. Остаётся ещё дюжина фильмов, Эмма включает один, прежде чем Реджина успевает возразить. К концу фильма Реджина, кажется, окончательно потеряла чувствительность, настолько, что она едко комментирует каждого глупого подростка в фильме: – Все они получили по заслугам, – решает она, показывая рукой на экран. – Ладно, Реджина, – говорит Эмма, поглаживая волосы брюнетки. Голова Реджины лежит на коленях Эммы, её глаза закрыты. – Это твой последний фильм Пилы. – Нет, я ещё не закончила, – протестует Реджина, придвигаясь ближе. – Я хочу посмотреть… – её голос затихает, и в следующий раз, когда она говорит, это неразличимый шепот, за которым следует легкое сопение. Эмма, улыбаясь про себя, пробегает пальцами по волосам Реджины и стягивает одеяло со спинки дивана, чтобы накрыть её. Вскоре она засыпает, обнимая Реджину на диване. Её отметка чешется, но сейчас её это не особо заботит. Она думает только о том, как удобно обниматься с Реджиной на диване, пока из телевизора эхом разносятся жуткие крики.