Нет ничего более тяжкого, чем сочувствие. Даже
собственная боль не столь тяжела, как боль сочувствия
к кому-то, боль за кого-то, ради кого-то, боль, многажды
помноженная фантазией, продолженная сотней отголосков.
Милан Кундера
Я сижу в машине у дома Уилла Грэма и смотрю на окна, занавешенные белыми шторами. Я знаю, что он сегодня здесь и собирается в ФБР на очередные скучные лекции. Мы ещё не знакомы, и я предвкушаю нашу встречу, жду её, словно дорогую сердцу посылку. Мои руки крепко сжимают оплётку руля, и я чувствую, как вспотели мои ладони. Столько раз я репетировал наше первое свидание, столько раз прокручивал в голове наш разговор, поглаживая в руке холодную сталь ножа «Спайдерко»... Но сегодня впервые в жизни мне неуютно в собственной машине. Когда я выхожу из «Бентли», засовываю руки в карманы дорогого пиджака. В одном из них лежит тонкий скальпель, он понадобится мне, чтобы сотворить инсталляцию. В другом «Спайдерко» жаждет крови. Птицы встрепенулись на дереве, будто учуяли опасность, и замахали крыльями, оставаясь, однако, на месте. Открывается дверь дома, и Уилл выходит на крыльцо, держа в руках портфель. Он не сразу замечает меня, а когда наконец это происходит, он ставит портфель на крыльцо и замирает. Мне кажется, я чувствую дрожь, внезапно наполняющую его тело. Нет, этого не может быть. — Вы ко мне? — спрашивает он и снимает очки. Внутри меня натягивается струна ожидания и нетерпения. Все внутренности неожиданно покрываются изморозью, и моё дыхание становится ледяным. Я напоминаю себе снеговика, у которого украли морковку. — Уилл Грэм? — я натягиваю улыбку, но скулы сводит от отчаяния и наполняющей меня пустоты. Что я буду делать потом? Я вновь останусь один. — Да, это я. Мы знакомы? — Заочно. Меня зовут Ганнибал Лектер, и я от Джека Кроуфорда. Могу я войти? Уилл кивает и отворяет дверь, пропуская меня вперёд. Я чувствую запах лосьона после бритья и сдерживаю порыв обернуться и склониться над его шеей. Пальцы обхватывают рукоять «Спайдерко», что ждёт в кармане своего часа, и мне становится больно, я намеренно режу подушечку об острое лезвие. — Чем я могу помочь? — голос Грэма заставляет меня обернуться и посмотреть на него. Я и забыл, какой он красивый. — Мне нужна ваша помощь, мистер Грэм. — Как профайлера? — Да. — У меня не много времени. — Его хватит. Уилл внимательно смотрит на меня и делает шаг назад. Как эмпат он способен чувствовать больше, чем другие. Что чувствует он сейчас? Мою боль? Мою тоску? Мою злость на него? Я медленно достаю руку из кармана и сжимаю рукоять ножа, оставляя на полу каплю собственной крови. Позже я всё здесь уберу. — Вы ранены, — невпопад говорит Уилл и смело берёт мою ладонь, нисколько не смущаясь видом зажатого в ней ножа. Он догадывается, зачем я здесь, но не боится. — Это даже не рана, — шепчу я. — Да. У вас болит здесь, — он осторожно кладёт свою ладонь мне на грудь и замирает, впитывая тепло моего тела. Это то, что мешает мне жить. Это волнение, которое накрывает меня сейчас, и это сочувствие. — Я ждал, что вы приедете, Ганнибал. Видел вас во сне. — Мне жаль, Уилл. Впервые в жизни мне действительно жаль. Моя рука скользит в карман пиджака и пальцы обхватывают ледяную рукоять скальпеля.