Тофу с кардамоном

Сугавара не написал. Нифа не выпускала телефон из рук даже на ночь в ожидании, но сообщение так и не было получено. Если быть точнее, девушка открывала одно за другим послания от других людей, но вовсе не от того, кто дал обещание. Ри писала о том, что Тобио проспал половину дороги на ее плече. Их взаимоотношения частично могли бы походить на те, что выстроились между Савамурой и Кенмой, если бы Кагеяма не обрел заклятого врага в лице Ойкавы Тоору. Поэтому Ри постепенно отдалилась, в особенности после поступления в Аободжосай. За то время, что девушка провела в Токио, она так и не пришла к какому-либо решению по поводу Иваизуми. По крайней мере, сообщить Нифе о таковом она не посчитала необходимым. Абсолютная незаинтересованность Ойкавы была слишком уж очевидна, чтобы это игнорировать, и никакие слова не сумели убедить Ри в том, что следует дать лучшему другу ее брата шанс. Иногда Савамуре хотелось поменять Тоору и Дайчи местами, чтобы не винить себя за чувства к тому, кого любить ей вовсе не следовало. Мизуки тоже исчезла с горизонта сразу после признания Куроо. Она черкнула сообщение о том, что выпалила это, не подумав, во время фестиваля, и теперь ей следует поскорее вернуться домой. Кондо так и не поняла, слышал ли Бокуто хоть слово, только всю дорогу он молчал, чем заставил тревогу скрутиться узлом в животе. Девушка написала о том, что будет лучше ей пропасть с радаров на какое-то время, пока вся эта суматоха не уляжется, а Тетсуро не забудет о произошедшем. Эти чертовы лучшие друзья старших братьев… Обещанный приезд Нифы в Мияги назначили на середину августа. Карасуно все еще будут готовиться к отборочным, но Дайчи пообещал найти время, чтобы провести его с семьей. Мысли о поездке стали для девушки отдушиной, помогающей переживать дни без Кенмы, которого мама увезла на неделю из Токио к родственникам в глубинке. Проигрывая в голове снова и снова последний день тренировочного лагеря, Савамура пыталась понять, где она ошиблась. Быть может, ей не следовало останавливать Коуши, сжимать ткань его футболки столь сильно. Если бы она улыбнулась ему, как обычно, все осталось бы прежним. Надежда на то, что чувства утихнут, как только воронята вернутся в Сендай, сгорела тем же вечером, как Нифа оказалась в своей комнате наедине с собственным сознанием впервые за несколько недель. Внешний шум утих, явив истину. Девушка часто в деталях представляла лицо Коуши. Глаза цвета капучино. Очертания скул и изящный подбородок. Мягкую улыбку на губах. Взлохмаченные, слегка влажные волосы. Точеную линию носа. Все это складывалось в целостную картинку, что посещала ее во снах. Там Савамура не сдерживала себя. Преодолевая расстояние между ними, она вновь и вновь оказывалась в столь желанных объятьях, пытаясь запомнить его тепло, а после приподнималась на носочках и касалась его губ поцелуем. Практически невесомым, боясь спугнуть то хрупкое мгновение покоя. Просыпаясь, Нифа все еще ощущала эфемерное покалывание на своих губах. Это не могло быть правдой, ведь она находилась в своей токийской квартире наедине с отцом. Воображение рисовало детали столь отчетливо, что время от времени девушке становилось тревожно за собственный рассудок. Откуда было ей знать, каков Коуши на вкус? И почему ей чудилось именно острое мапо тофу? Савамура помнила холодные пальцы на своих щеках и то, какими мягкими были его волосы. Это сводило с ума — неспособность даже написать ему банальное «привет». В голове отчетливо звучал голос брата, предостерегающий ее от глупых поступков. Только вот могли ли считаться ее действия глупыми, если они будут отвергнуты? Сугавара не смотрел на нее так, как ей бы того хотелось. Нифа могла бы любить его вечность и еще один день, но это было обречено с самого начала. С той самой секунды, как он впервые вошел в их дом на первом году старшей школы. Перевернувшись на живот, Савамура уткнулась в подушку лицом и закричала настолько громко, насколько позволяли голосовые связки. Глуша собственные чувства, она все сильнее тонула. Безвозвратно. — Нифа, у тебя все в порядке? — послышался за дверью взволнованный голос отца. — Все супер, — бросила девушка в ответ, поднимаясь с кровати. Окинув взглядом полки с романтической мангой, она выудила из шкафа ветровку и направилась к выходу из комнаты. Останься она в четырех стенах еще хотя бы на мгновение, взвоет волком и позвонит сама, только бы услышать голос, по которому истосковалась. Телефон остался лежать на полу. — Пап, я прогуляюсь до магазина. Тебе что-то купить? Савамура-старший отрицательно помотал головой и включил телевизор в гостиной. До слуха Нифы донеслись звуки футбольного матча. Пальцы ловко завязали шнурки кроссовок на лодыжках. Бросив беглый взгляд в зеркало, девушка подумала, что ей просто необходимо общаться с кем-то, помимо Кенмы, иначе она так и застрянет в этих чувствах. А любить кого-то в Токио было гораздо безопаснее и для нее, и для объекта ее чувств, ведь Дайчи не сумеет оградить ее от всего мира.

***

— Ри, к тебе пришли! — послышался голос матери из прихожей. Девушка отложила в сторону тетрадь, в которой последние полчаса рисовала нечто абстрактное, и поднялась из-за стола. Ноги слегка покалывало после длительного сидения в одном положении. Пальцы ловко собрали волосы в высокий хвост, открывая лицо. Коротать дни наедине с собственными мыслями в то время, пока ее одноклассники вовсю наслаждались летними каникулами, стало уже привычным. Ойкава отказывалась от предложений съездить к морю. Без Нифы это не имело смысла, а позвать подругу с собой Ри не имела возможности. Да и с братом она не могла толком проводить время, ведь это подразумевало присутствие Иваизуми. Признаваться себе не хотелось, но девушка чувствовала себя порядком виноватой. Ри никогда не была бесчувственной, просто относилась к большинству вещей с позиции холодного рассудка. Лишь по отношению к Хаджиме ее рассудительность не находила ни единого разумного решения. Она была бы рада найти в себе хоть бы крупицу чувств. Эфемерный отголосок, едва тлеющую искру, что угодно. Но сердце предательски молчало. Поэтому самым простым решением стала попытка игнорировать само его существование. Ойкава не говорила о парне с Нифой, не ходила на тренировки Аободжосай, не покидала своей комнаты, когда Тоору приходил домой вместе с другом. Добровольная изоляция стала мнимым спасением от голоса собственной совести. Поэтому, завидев на пороге Иваизуми, Ри пришлось собрать всю имеющуюся силу, чтобы не развернуться и не скрыться в глубинах дома. Парень кивнул ей и поклонился, выражая благодарность Ойкаве-старшей. Женщина тепло улыбнулась ему прежде, чем вернуться на кухню. — Прости, что без предупреждения. Хаджиме выглядел непривычно без спортивной формы, с которой он, казалось бы, уже практически сроднился. Ри мысленно отметила, что белая майка подчеркивала рельеф мышц. Он был красивым, действительно был, этого девушка не смогла бы отрицать. — Я могу чем-то помочь? Тоору снова снесло крышу жаждой соревнований? Даже ей самой шутка показалась абсурдной. Ри знала, зачем Ива-чан пришел в тот день на порог их дома. Причиной была она сама и тот факт, что она, пообещав ему подумать, пропала с радаров. Это было довольно красноречивым ответом, но вовсе не тем, которого парень заслуживал. — Ри-чан, мне кажется, пора снять с твоих плеч этот груз, — губы парня искривились печальной улыбкой. — Это не заставит тебя забыть о моих чувствах, но ты не обязана идти со мной на свидание. Я все понимаю. Несмотря на августовский зной, по спине девушки побежал мороз. Видеть тоску в глубине карих глаз, знать, что именно она и была тому причиной, — это разбивало Ри сердце. Хладнокровие, что она всегда считала своим преимуществом, постепенно осыпалось, и в глубины ее сущности пробирались предательские щупальца стыда. Как могла она вот так безжалостно играть с чужими чувствами? Ри хотелось верить, что она была сделана из другого теста, чем ее брат. Тоору днями просиживал в зале, забывая обо всем, из-за чего девушки сменяли одна другую, подолгу не задерживаясь. Да и само сердце парня не слишком уж пеклось об их переживаниях, сгорая в агонии по той, кто никак не могла ему принадлежать. Ри наблюдала за этим день ото дня и клялась себе, что не допустит, чтобы на нее смотрели так, словно она недостижимая звезда из иной галактики. — Я веду себя как он, да? — в голосе Ойкавы проскользнула нотка отвращения. — Не думаю, — Хаджиме пожал плечами. — Просто я подумал, что для тебя это может быть трудно. Мы знаем друг друга довольно давно. Не знаю, как сам поступил бы на твоем месте. Поэтому… — Я пойду, — поспешно перебила его девушка. Казалось, ее слова, бездумно сорвавшиеся с губ, удивили их обоих. Иваизуми слегка прищурился, словно пытался понять, насколько искренними были слова Ри. Ей бы тоже хотелось разобраться. Голос внутри шептал, что ей стоило бы попробовать, чтобы точно понять. Раз Нифа смогла разглядеть в ком-то из прошлого искру, что зажгла ее сердце, то почему и сама Ойкава не могла бы дать шанс человеку, который уж точно не причинит ей боль. — Прости, ты что? — Я обдумала твои слова и решила, что пойду с тобой на свидание. Спокойствие собственного голоса удивляло девушку. Она понятия не имела, откуда оно бралось, но была безмерно благодарна за возможность достойно ответить человеку, чьи чувства ей задевать совсем не хотелось. — Ха, — Хаджиме выглядел удивленным и где-то даже настороженным. — Хорошо, тогда в субботу в 12? — Прекрасно. Пришлешь мне адрес, — Ри послала парню лучшую из улыбок, на которую только была способна в тот момент. Стоило парню уйти, как Ойкава захлопнула дверь и медленно осела на пол. Она все спрашивала себя, на что подписалась и зачем ей вообще понадобилось проверять чувства, которых она и так не испытывала, но ответ предательски ускользал от нее. Хваленое хладнокровие растаяло, будто бы его и не было. Ри хмыкнула себе под нос и закатила глаза. Ей уже не терпелось узнать, кто станет первым человеком, высмеявшим ее поступок — Нифа или же старший брат.

***

— Ты приедешь играть в Max Payne 3? — голос Кенмы звучал слегка приглушенно, будто он зажал телефон плечом, продолжая агрессивно зажимать кнопки на консоли. Нифа бросила беглый взгляд на отца, который выглядел довольно беспомощно в отделе с посудой. Мама написала огромный список вещей, которые им предстояло купить, а самой девушке в последствии доставить в Мияги. — Прости, я не могу бросить своего старика, он же понятия не имеет, как выглядит сотейник. В трубке послышался тяжелый вздох. После возвращения Козуме в Токио они никак не могли увидеться. Где-то в глубине души Савамура тосковала по лучшему другу, но пыталась сосредоточить свое внимание на чем-то, не связанном с волейболом и привычном укладом вещей. — Передавай ему привет, — небрежно бросил Кенма прежде, чем завершить звонок. Спрятав телефон в карман, девушка вернулась к отцу. Будь ее воля, она бы снова оставила ставшей ненавистной железку в стенах квартиры. Проще было притвориться, что она сама изолировала себя от общества, чем признать тот факт, что желанное сообщение так и не будет отправлено. Сперва Нифа искала оправдания в своей голове. Перебирала одну причину за другой, пыталась поверить в собственную ложь. Думая об этом, девушка осознала, что самой большой ошибкой было признавать чувства перед самой собой. Стоило ей открыть ящик Пандоры, как из него на всеобщее обозрение вывалилось ее израненное сердце. Савамура мечтала вернуться в свою безопасность, тихую гавань бесчувствия, но больше не могла. Звук входящего смс вогнал очередное лезвие в грудь девушки. Ей не хотелось читать поручения матери или вопросы Мизуки по поводу Куроо. Нифа хмыкнула. Похоже, она становилась жестокой. Даже себе самой противной. Кто бы знал, что безответные чувства способны творить подобное с человеческой душой. Савамура нехотя выудила телефон из кармана, пока отец расплачивался на кассе за пару новых половников и какую-то особую рисоварку. Сердце тут же подскочило куда-то в район горла. Не ожидая ничего особенного, девушка оказалась не готова увидеть заветное имя на экране. Ноги слегка задрожали, заставляя ее присесть, чтобы удержать равновесие. — Нифа, идем! Слова отца словно звучали на другом языке. Все в мгновение стало каким-то ненастоящим, и лишь послание в ее телефоне имело значение. Непослушными пальцами Савамура открыла сообщение. «Я пытался понять, что ответить на тот вопрос. Кажется, я больше не имею права называть себя твоим другом. И нам стоит поговорить об этом, когда ты будешь в Мияги». Казалось, что-то взорвалось внутри ее груди, и девушку накрыло волной из эмоций. То, что она удерживала сотнями часов, игнорируя и злясь на саму себя, заполнило ее до краев, стекая слезами по щекам. Нифа не понимала, было ли то облегчение или же горечь. Что она вообще чувствовала? Рука, коснувшаяся ее плеча, заставила девушку вздрогнуть. Она быстро смахнула слезы тыльной стороной ладони и подняла взгляд на обеспокоенного отца. В его глазах отражалось множество вопросов, которые так и рвались наружу, но он задал лишь один: — У тебя все хорошо? — Да, все в порядке, — машинально ответила Савармура. И вдруг словила себя на мысли, что это вовсе не было ложью. Несмотря на то, что слова Сугавары оставались туманными, одно Нифа все же сумела понять. О чем бы ни хотел поговорить парень, он уж точно не планировал ее избегать.