Rummaging for Answers in the Pages

Суббота, 15 июля 1899 Целый день без Геллерта — он отправился в Косой переулок вместе с профессором Бэгшот, у которой там назначена встреча с издателем. Геллерт намеревается посетить Флориш и Блоттс, а также походить по книжным развалам в надежде отыскать что-нибудь об истории семьи Певереллов. Приходится признать, что сам я хожу чернее тучи, наперёд зная, что встреча с Геллертом не озарит мой день. Пытался занять себя перепиской с друзьями и коллегами — письмо Элфиасу, который сейчас путешествует по Королевству Хорватии и Славонии; просьба об услуге к Харви Риджбиту (у меня появилась идея заменить человеческую кровь, используемую в некоторых мелких проклятиях из Волхования всех презлейшего, на кровь дракона, а Харви как раз колесит по Румынии, изучая драконов); пояснительная записка Николасу Фламелю с приложенной копией моей будущей статьи для Ежедневного пророка — но всё без толку. Неизменным остаётся тот факт, что я провёл львиную долю времени в своей комнате в мансарде, сидя за письменным столом у окна и мечтательно глядя на окно спальни Геллерта. Неужели прошла всего неделя с тех пор, как он появился в Годриковой Впадине? Лишь семь дней, что перевернули мой мир? Считанные часы, проведённые с ним вдвоём, что заставили меня переосмыслить собственное «я»? Даже сейчас, в своей комнате, я до сих пор чувствую тепло его ладоней там, где они касались меня, когда вчера мы, запыхавшиеся, обнимались, стоя у калитки, и он делился со мной своими секретами. О! Как же меня волнуют его прикосновения! Когда он рядом, я будто нахожусь на грани, но одновременно ощущаю себя лёгким, словно пёрышко… Вероятно, пришло время признаться самому себе в том, на что невозможно более закрывать глаза. В течение многих лет обучения в Хогвартсе я наблюдал за тем, как у моих друзей формировался романтический интерес к девушкам с нашего курса, за радостями совместного посещения Хогсмида, за разбитыми сердцами и слезами в общей гостиной факультета, ведь рано или поздно такие пары неминуемо распадались. Я пытался понять сокурсников, когда те спорили о том, какая из девушек достойна звания самой привлекательной. Слушал, как парни в спальне перешёптываются по ночам, обсуждая интимные подробности того, что они успели испробовать на собственном опыте. Все эти годы меня абсолютно не интересовала тема романтических отношений и ухаживаний, и я полагал, что моё время ещё не пришло. Что, может быть, всё произойдёт само собой, естественным образом, когда я сдам экзамены, когда выйду в большой мир, удалившись от девушек, с которыми бок о бок жил семь лет и к которым относился, как к сёстрам. Однако с того момента, как Геллерт впервые мне улыбнулся, у меня зародились подозрения, что, возможно, дело не в романтических отношениях как таковых, но в их традиционной концепции, в которую, как я ранее полагал, я тоже вписываюсь. Но стоило мне увидеть Геллерта, я будто вспомнил то, что и так всегда знал: именно такую красоту, его красоту я столь долго искал. Одним словом, хотя в теории я и понимал, что существуют мужчины, предпочитающие компанию собственного пола, мне никогда не приходило в голову, что я сам могу быть склонен к подобного рода предпочтениям. Мне понадобилось несколько дней, чтобы не торопясь осознать новые обстоятельства. Не могу понять, как не замечал этого раньше, будто только сейчас открыл для себя своё истинное «я». Что ж, отчасти именно это и произошло. И это открытие меня освободило. Как бы то ни было, непринуждённое поведение Геллерта вызывает у меня беспокойство: не верю, что за его улыбками, прикосновениями, всем его интересом ко мне может крыться нечто большее, чем искреннее и невинное дружеское чувство. Счастливая встреча двух неординарных личностей, жаждущих знаний и силы. Рискую разрушить нашу дружбу, если буду слишком долго предаваться грёзам о его красоте или сделаю или скажу нечто, о чём впоследствие непременно пожалею. Никогда прежде я не знал дружбы более подлинной, чем дружба с Геллертом. Не позволю чему бы то ни было встать между нами, и уж точно не своим пробудившимся чувствам. А. Воскресение, 16 июля 1899 В конце концов, вчера я всё же получил весточку от Геллерта. Очень поздно, когда я уже ложился спать, прилетела сова — профессор и Геллерт приглашали всю нашу семью отужинать с ними в воскресенье. Утром я объявил о новостях за завтраком, но Аберфорта они не впечатлили. «Ну и с чего бы мне идти? — ворчал он, тыкая вилкой в бекон. — Не я же дружу с Гриндевальдом». «А мне Геллерт нравится», — возразила Ариана. Я взглянул на неё в удивлении. «Ты же говорила, что с ним не повеселишься?» «Он слишком увлечён книгами, как и ты, но ко мне относится хорошо. Прежде у меня не было друзей». Я никогда об этом не задумывался, но, разумеется, это было правдой. После того, как мы переехали в Годрикову Впадину, единственными людьми, которых она видела, были мама и профессор Бэгшот, а также мы с Аберфортом, приезжавшие на время школьных каникул. «Вот и развлекайте своего друга сами, а меня оставьте в покое!» — ответил Аберфорт. — «Вы с Альбусом оба помешались. Геллерт Гриндевальд. Что за имечко такое? Как лягушка квакнула». В итоге после долгих препирательств нам всё-таки удалось убедить Аберфорта в том, что запечённая курица стóит того, чтобы пережить полчаса «пустой болтовни». Перед встречей с Геллертом я был полон тревоги, неуверенный в том, как правильно себя вести, учитывая те глубокие раздумья относительно своего нового… положения, коим я вчера предавался. Но стоило ему распахнуть дверь и поздороваться с нами, как рука его легла мне на плечо в приветственном жесте, и я вновь почувствовал себя легко, как и прежде. Из Косого переулка Геллерт привёз не только две книги, необходимые нам для поиска Даров — одну о генеалогии чистокровных семей Англии, другую об исторических основах волшебной мифологии, — но и набор акварелей для Арианы. Восхитительно было наблюдать за тем, как озарилось её лицо, когда во время ужина Геллерт передал ей небольшую коробочку. В последний раз я видел её такой счастливой ещё до того, как умерла мама. (Для Аберфорта он ничего не купил, что, впрочем, никого не удивило и осталось без комментариев). За ужином профессор развлекала нас четверых историями о шалостях и проказах, которые они с сестрой, бабушкой Геллерта, устраивали в Хогвартсе. Мы почти плакали от смеха, когда она рассказывала, как они умудрились наложить шуточное заклятие на гостиную Когтеврана: вся мебель ежечасно исчезала из комнаты на две минуты, и продолжалось это почти неделю, пока старосты разбирались с контрзаклятием. Покончив с ужином, мы с Геллертом вызвались заняться посудой, а профессор решила проводить Ариану и Аберфорта домой, уверив их в том, что просто жаждет взглянуть на сарай Аберфорта и недавние рисунки Арианы. Как только они втроём вышли за порог и ступили на садовую тропинку, Геллерт схватил меня за руку и потянул вверх по лестнице. Глаза его заговорщически поблёскивали. «Пойдём! Посуда подождёт. Мне нужно тебе кое-что показать». Мы вбежали в его комнату, где я обнаружил огромную карту, пришпиленную булавками к стене. На полу под ней лежали несколько книг. «Что скажешь?» —взволнованно спросил Геллерт, когда я разглядывал карту. Я не сразу узнал изображённую на ней местность, хотя из нанесённых на бумагу географических названий предположил, что местность эта находится где-то на Британских островах. К некоторым точкам, соединённым красной нитью,были прикреплены маленькие памятки с загадочными записями, такими как «тёмный/чёрный песок? деревья?», «грот у излучины» и «ночуем здесь». «Зависит от того… — я повернулся к нему лицом, поднимая с пола том под названием Удивительные укромные уголки Уэльса: — …на что именно я сейчас смотрю». На лице его появилась та самая лучезарная обезоруживающая улыбка. «На маршрут нашего будущего путешествия к Холму Певереллов. За четыре дня мы пешим ходом доберёмся до моста из Сказки о трёх братьях и обратно, в крайнем случае — за пять, если пойдём медленнее, чтобы по пути поискать новые следы и зацепки, относящиеся к Дарам». «О,— сердце у меня упало. — Геллерт, но ты ведь знаешь, что я никак не могу с тобой пойти. Никуда не могу отлучиться. Я должен присматривать за Арианой и Аберфортом». «Да. Я очень хорошо это помню, друг мой. В четверг ты сказал, что отдал бы всё на свете за несколько спокойных дней вдали от дома, — ответил он. — Поэтому, видишь ли, я объявил тёте Хильде о том, что интересуюсь исследованием близлежащей местности, но предпочёл бы не отправляться в поход в одиночку. Она сама предложила взять тебя, мне даже не пришлось её просить!» «Но это не меняет того факта, что я не могу к тебе присоединиться, как бы мне того ни хотелось!» — с досадой воскликнул я. Вернув книгу обратно в лежащую на полу стопку, я опустился на край кровати. Геллерт присел рядом, на сей раз заговорив мягким, более спокойным и серьёзным тоном: «Я не совсем ясно выразился. Тётя предложила присмотреть за твоими братом и сестрой, пока нас не будет. Ты сможешь провести несколько дней в спокойствии, забыв о заботах и делах». В первые секунды я никак не мог понять, о чём он говорит, затем, когда я наконец осознал, что Геллерт для меня сделал, всё внутри меня возликовало, невыносимый груз ответственности наконец-то свалился с моих плеч. Должно быть, выражение замешательства на моём лице сменилось пониманием, а затем и бурным восторгом, потому что Геллерт, глядя на меня, улыбался всё шире. Издав постыдный восторженный всхлип, я рванулся к нему, заключая его в объятия. Его руки обняли меня в ответ, и на мгновение всё в этом мире стало вдруг идеальным, правильным, таким, как и должно быть. «Спасибо», — прошептал я. «Всегда пожалуйста, друг мой», — шепнул он в ответ. Через пару секунд он отстранился, но рука его продолжала нежно касаться моей спины. «А теперь пора заняться грязной посудой на кухне. Позже я смогу показать тебе начатые мной приготовления». К сожалению, профессор вернулась почти сразу после нашего разговора, когда мы с Геллертом ещё возились с посудой. По пути домой Ариана споткнулась и, хотя истерики на сей раз удалось избежать, она всё равно нервничала и хотела, чтобы я пришёл домой. Вновь сижу в гостиной, работая за своим наскоро сотворённым письменным столом, а Ариана тем временем пишет образы тёмного забвения на холсте. Точно знаю, где мне сейчас хотелось бы быть. А. Понедельник, 17 июля 1899 Ариане не лучше. Почти не выходит из своей комнаты с самого утра. Приняла порцию своего зелья, выпила чаю и съела немного пирога, но шторы так и не раздвинула, лежит в темноте, свернувшись на кровати. Как бы мне хотелось найти какое-то решение, которое спасло бы её от этих перепадов настроения! Как только стало очевидно, что сегодня будет как раз одним из таких дней, я послал весточку Геллерту, сообщив ему, что останусь дома на случай, если произойдёт нечто чрезвычайное. Вообразите моё удивление, когда несколько минут спустя Геллерт собственной персоной заявился к нам на кухню с блюдом, полным свежеиспечённого курабье и стопкой бумаг под мышкой. «Если ты не можешь явиться в командный пункт, значит командный пункт явится к тебе!» — гордо объявил он, вручая мне блюдо. С собой Геллерт принёс карту, снятую со стены, все свои заметки и несколько небольших путеводителей. Разложив всё это на полу моей спальни, он принялся за вдохновенный рассказ. Описывал своё видение нашего путешествия, как через два дня мы трансгрессируем к началу тропы, в следующие несколько дней будем двигаться вдоль реки к месту, где предположительно должен находиться мост из Сказки о трёх братьях, затем пройдём лесной просекой и в следующее воскресенье или понедельник трансгрессируем обратно. По мере того, как он указывал на различные точки на карте, которые предполагал проверить, смысл виденных мною вчера заметок прояснялся, и я в свою очередь начал вносить предложения и идеи по улучшению маршрута. В конце концов, мы разработали идеальный план путешествия. «А что с погодой? — в шутку спросил я. — Что ты предвидишь? Будет дождь?» «Я непременно дам тебе знать, если мне будет видение, — невозмутимо ответил Геллерт, прежде чем негромко произнести тем серьёзным торжественным тоном, какой он предпочитает, когда рассказывает о своих работах, — но я видел нечто…» Он смолк, глядя на дверь. Там стояла Ариана. Призрачно-бледная фигура в белой ночной рубашке, со спутанными светлыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Она пристально смотрела на нас двоих, склонившихся над картой, и меня вдруг пронзило острое осознание того, насколько близко друг к другу мы с Геллертом сидим, что его рука, как обычно, покоится на моём колене. «Аберфорт спрашивает что на обед, — мягко сказала Ариана, окидывая глазами карту на полу. — Что это у вас?» Протянув руку Ариане, Геллерт усадил её на пол рядом с нами. «Мы с твоим братом собираемся совершить паломничество к Холму Певереллов». Она с тревогой глянула на меня. «Ты нас оставишь, Альбус?» «Всего на пару дней, — уверил я её. — Вы даже не успеете заметить, что меня не было». «О», — произнесла Ариана, но голос её прозвучал неуверенно. «А тётя Хильда на эти несколько дней переедет к вам с Аберфортом». «Понятно, — Ариана внимательнее посмотрела на карту. Некоторое время мы втроём сидели молча, пока она перебирала наши заметки, изучала отмеченный нами маршрут и, наконец, вновь не заговорила: — Как думаете, у вас получится найти для меня Мантию-невидимку?» «Сделаем всё, что в наших силах», — ответил Геллерт. Кивнув, Ариана встала и вышла из комнаты так же тихо, как до этого появилась. Когда она проходила мимо, в животе у меня появилось ощущение пустоты, вины за то, что мне не следовало бы оставлять брата с сестрой, даже на попечение более чем сведущей профессора Бэгшот. Я спросил сам себя, действительно ли мы с Геллертом готовы сделать всё, что в наших силах ради Арианы? Позже, приготовив обед, мы вновь удалились ко мне в комнату. Расположившись за письменным столом у окна, Геллерт продолжал работу над переводом эссе, я читал книгу на кровати. В какой-то момент я задал ему мучивший меня вопрос. «Я смотрю на это следующим образом, — ответил он. — Ариане лучше всего жилось бы в мире, где волшебники и колдуньи свободно используют магию, не боясь стать жертвой насилия, которому в детстве подверглась она. Нам всем жилось бы лучше в таком мире. Ты согласен?» Он говорил, как прагматик, абсолютно уверенный в своих доводах. «Естественно». «Так разве не во имя этого мы отправляемся на поиск Даров, артефактов, которые помогут нам построить именно такой мир? Это наш с тобой долг: отыскать Дары ради общего блага всех волшебников. Вот, взгляни на это». Он протянул мне пергамент, над которым работал. Чернилами, которые ещё не успели высохнуть, на нём были начертаны слова Безусловное превосходство магии. Я читал быстро, впитывая каждое слово. Геллерт писал убедительно, его уверенность в собственной правоте сквозила между строк. Он очень хорошо владел письменным английским, однако в тексте отсутствовали несколько знаков препинания. Около часа мы провели за редактированием и переписыванием нескольких абзацев, пока не добились того, чтобы сочинение наряду с мыслями Геллерта отражало также глубину и страсть, с которыми он хотел эти мысли выразить. Должен сказать, что именно страсть, с которой он верит во всё, что делает, влечёт меня к нему намного сильнее всего остального. И (пусть эти страницы увидят моё признание) именно по этой причине я немного нервничаю при мысли о нашем совместном путешествии, ведь во мне бушуют ответные страсти совсем иного рода. А. Вторник, 18 июля 1899 Мне следовало бы поспать, но в предвкушении похода не могу сомкнуть глаз. Все приготовления закончены, завтра после обеда мы с Геллертом отправляемся в путь. Дорожные сумки полны припасов, книг и туристического снаряжения, — Заклинание незримого расширения — настоящий подарок судьбы! — маршрут утверждён. На эти несколько дней профессор Бэгшот поселится у нас, в старой маминой спальне. Она вполне уверена в том, что на время моего отсутствия ей под силу будет занять Ариану и Аберфорта чем-нибудь интересным. Очевидно, профессор благоволит дружбе своего племянника со мной и хочет, чтобы я тоже получил удовольствие от лета. Сейчас, сидя за письменным столом в мансардной комнате и глядя на огонёк в окне спальни Геллерта, не могу до конца поверить в реальность той маленькой передышки, которой он меня осчастливил. Того особого дара свободы, который он мне преподнёс. Как бы то ни было, Аберфорт чрезвычайно недоволен всей ситуацией. Нынче утром, когда я направлялся к живой изгороди, чтобы встретиться с Геллертом и вместе с ним сходить в деревню за последними необходимыми покупками, Аберфорт накинулся на меня прямо в саду. «Не может быть, чтобы ты всерьёз собрался оставить нас одних на несколько дней подряд, — прошипел он и потянул меня с тропинки в сторону своего (почти достроенного) сарая. — Ты себе даже не представляешь, наедине с чем мы останемся». «Если ты об Ариане и её истериках… — ответил я. В голосе моём сквозило раздражение, так как я уже опаздывал: — …я более чем уверен, что профессор с этим справится». На лице Аберфорта появилось серьёзное взрослое выражение, какого я никогда прежде у него не видел. Он крепче стиснул мою руку. «Альбус, мне кажется, с нашей сестрой творится что-то неладное. Я люблю её, но меня пугает то, на что она может быть способна». «Тебе нечего бояться, — уверил я его, стряхивая с себя его руку. Я заметил, что Геллерт уже ждёт уже калитки. — Аб, мне правда пора бежать. У меня сейчас есть дела и поважнее». «Ну да, — проследив направление моего взгляда, он с отвращением фыркнул. — Так я и думал. Тогда иди. Не хочу стоять на пути у общего блага или как там ты его называешь». Я решил пропустить колкость в словах Аберфорта мимо ушей и не позволить ему испортить мне настроение на остаток дня. Завтра отправляемся к Холму Певереллов и на поиски Даров Смерти! А. Уход за Арианой отошел на второй план, пока они строили планы установления нового порядка в мире волшебников, искали Дары Смерти и занимались прочими интересными вещами. Великие планы во благо всех волшебников! А что при этом недосмотрели за одной девчушкой, так что с того, раз Альбус трудился во имя общего блага? Аберфорт Дамблдор, Пропавшее зеркало